Антропология и обретение Смысла Опции

[Ratan]

Это попытка постановки проблемы, навеянная разговором о постмодерне.
В текстах С.Е.Кургиняна постоянно всплывает мысль о самоидентичности и обретении субъектности как условии политического (и не только политического) действия. Этот процесс предстает также как обретение Смысла. Здесь написание «смысла» с большой бу-квы имеет в виду подчеркнуть, что речь идет о смыслах стратегических, генеральных (ме-тафизических) и т.п., т.е. о смыслах, определяющих жизненный путь исторического субъ-екта, если речь идет об обществе, или жизненную стратегию личности, если речь идет о человеке. Эта мысль представлена в текстах в прямой и косвенной форме. Я воспользу-юсь цитатой, в которой она выражена прямо: «Между тем, подлинная власть не носит ве-щественного характера. Миром правит невещественное. Так это происходит везде. И нам не удастся отгородиться от этого. Не будет здесь царства своего Смысла – здесь будет царство чужого Смысла. Или царство Антисмысла. Последнее даже более вероятно… Ближайшие 25 лет распадутся на три периода. Первый – осознание роли Смыслов. Второй – выработка Смыслов. Третий – переход от смыслообновления и смыслоконсолидации к переменам…» http://www.kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=art...=10&id=1940
Если актуальный политический анализ выводит на «метафизические» вопросы обретения смысла, то есть резон обсудить, как это совершается в человеческой истории.
Общий тезис заключается в том, что всякая культура имеет свое представление о человеке и смысле его существования, и в этом плане можно говорить об антропологическом на-полнении культурных смыслов и об антропологии как сфере знаний и представлений (пе-реживаний). В этом контексте под антропологией понимается не только набор теоретиче-ских представлений о человеке, но, как уже отмечено, некий интегральный образно-понятийный концепт, образующий по сути фундамент культуры. Это представление о че-ловеке (эта антропология) оживает в искусстве во всех его формах и вообще во всем, что касается человеческих переживаний и поступков человека и социальных групп в опреде-ленной культуре. Указанное соотношение прослеживается во всех культурах и на всех этапах ее развития. Например, эволюция культуры античного греческого полиса предстает как движение от мифа к Логосу, т.е. к концепции человека, соотнесенного с реальность через мышление и познание. Осмысленное и рациональное действие становится в ней культурным образцом уже на ранней стадии становления (рационализация мифа). Рацио-нальным ядром формирующейся культуры становится философия, в которой проблема человека внятно сформулирована в философии Сократа, сократических школ и в после-дующем ее развитии. Учение Конфуция обращено к человеку, к этике его поведения и со-держит в себе образ благородного мужа, задающий модель поведения человека элиты. Христианство создало образ солидарного человека (все люди братья), ставшего этическим основанием христианских общин, и принципы поведения человека христианской веры (нет больше той любви, как если кто отдаст жизнь свою за другие своея) благодаря кон-цепции единого бога, сотворившего мир и человека. И т.п. Создание образа человека все-гда включает в себя представление об его взаимоотношении с внешним миром (космосом, природой, Небом и пр.) и принципы таких взаимоотношений неотделимы от самой антро-пологической модели. Европейское Просвещение сконструировало антропологию, в кото-рой человек есть свободный индивид с его естественными правами, появление которой решающим образом предопределено европейской реформацией. Наконец, постмодерн как культурная программа в определенных отношениях опирается на антропологию эпохи модерна (самодостаточный индивид), но вносит в нее принципиальные качественные из-менения, проводимые под лозунгом борьбы с рационализмом Просвещения за новую ра-циональность.
В таком контексте постановка вопроса о противостоянии постмодерну и об альтернатив-ном историческом проекте как проекте развития, должна в глубоком культурном фунда-мента опираться на антропологию (образ человека), адекватный новому повороту исто-рии. Понятно, что необходимый антропологический образ могут выразить в философии и культуре определенные люди, но родить его может только так или иная культура или не-кий культурный синтез. В повестке дня вопрос: какой должна быть модель человека спо-собная заместить антропологические представления постмодерна?
1.Антропология европейского просвещения базируется на концепции атомарного челове-ка (индивида). Она рождена европейской культурой в результате своеобразной «мутации», происходившей в период Возрождение-Просвещение. Свое рациональное оформление эта антропология получила в философии эпохи Просвещения. Альтернативное мироощуще-ние базируется на образе «солидарного человека», т.е. идее человеческого единения, вы-званного не столько материальной потребностью (глобальный рынок), но самим понима-нием жизни и отношением к жизни. В основе такого отношения к жизни лежит идея че-ловеческого братства, вытекающего из самого факта существования людей. Итак, проти-востояние постмодерну в сфере духа, в сфере метафизики должно опереться на антропо-логигию солидарного человека, выраженную в самосознании общества (философия), а также выраженную всеми иными средствами культуры.
2.Какая культура (какие культуры) были и могут быть местом рождения такой метафизи-ки человека? Вообще-то, все традиционные культуры в той или иной мере альтернативны постмодерну (и европейскому модерну с его идеей нации), но не все культуры смогли адаптировать идею солидарного человека и человечества для уровня индустриального развития. Это смогла сделать русская культура в силу исторических обстоятельств (так Бог замыслил о России, мог бы сказать В.С.Соловьев) и в силу глубокого внутреннего со-лидаристского потенциала, накопленного многовековым развитием. Без какого-либо рус-ского шовинизма следовало бы сознавать, что Россия то историческое культурно-историческое место, где должен был произойти и происходил культурный синтез, способ-ный выплавить адекватную антропологию и соответствующее ей мировоззрение. Оглядка на интеллектуальный опыт запада здесь совершенно необходима, но именно оглядка, обеспечивающая собственное историческое движение.
3.На сегодня опыт русской культуры в этом плане не востребован ни практически, ни ин-теллектуально, что является крупным провалом интеллектуальной работы сегодняшнего дня (точнее, «провалом» можно назвать отсутствие интенсивной интеллектуальной рабо-ты в обсуждаемом здесь направлении). Между тем, солидаристское «всечеловеческое» чувство пронизывает всю историю русской культуры, включая, несомненно, советский период. Материал здесь богатый, я приведу скромный и рядовой пример проявления тако-го чувства всего лишь как иллюстрацию. Всем известная хорошая советская песня «Вечер на рейде», и я спрашиваю иногда своих коллег: могла ли в американском обществе (или в европейском) родиться такая простая и проникновенная словами и музыкой песня о «дружбе большой, о службе морской…»? Может и могла, может и есть что-то подобное, но все равно названный мною советский прецедент корнями уходит в солидаристское чувство русского человека.
4.Где и как должна выстраиваться антропология человеческой солидарности в современ-ных условиях? С одной стороны, она явлена православным религиозным сознанием. Од-нако оно может быть историческим основанием, а не актуальным проектом. Модерн заме-нил веру знанием, наукой. Обратное движение уже невозможно без отступления и архаи-зации (чему, на мой взгляд, способствует сегодня руководство РПЦ). Необходима рацио-нальная (научная по форме) антропологическая концепция, раскрывающая солидаристкую природу человека. Опять-таки, определенные шаги в построении такой модели были сде-ланы в русской дореволюционной (до 1917 года) философии. Практически мы там не встретим идею «свободного индивида» (я не говорю о европейских подражателях вроде Б.Н.Чичерина). От анархиста Бакунина, писавшего о солидарности в животном и челове-ческом мире, до В.С.Соловьева с его «Оправданием Добра», являющимся по сути апофео-зом солидаристской антропологии в русской философии (и потому вызвавшей принципи-альное неприятие со стороны Б.Н.Чичерина). Более того, В.С.Соловьев утверждает идею, что общество (государство) есть собирательный орган делания добра. Такой постановки вопроса мы не найдем в западной философии, она прямо противоположна гоббсовскому естественному состоянию общества как борьбы всех против всех.
5.Рационализация солидаристской антропологии не может опираться только на философ-ские сочинения, она должна включить в себя также опыт «культурной антропологии», эт-нографии, археологии и естественно-научной антропологии. Проще сказать, она должна быть интегральным синтезом научного знания и философского метода. Такая работа прак-тически не начата, и такая работа, по моему убеждению, может быть сделана только в России на ее культурном основании (во всяком случае, она необходима историческому будущему России). Причина здесь в том, что «солидарстская антропология» не может быть чисто теоретической интеллектуальной конструкцией. Она должна опираться на культурный опыт, вырастать из соответствующего культурно-исторического слоя. Всякие рациональные конструкции антропологического плана определенным образом соотнесены с жизнью народа (народов). Например, утверждение Н.Ф.Федорова, что «добро есть про-дление жизни живущим и возвращение ее умершим» в рационально-рассудочной культу-ре запада будет понято совсем иначе, чем в православном мироощущении русского фило-софа. Нужен культурный контекест.
6.Еще раз. Если актуальный политический анализ приводит нас к тому, что мы оказывает-ся перед границей, разделяющей метафизическую реальность (реальность культурно-исторических смыслов) и актуальную действительность, то необходимо перейти эту гра-ницу и открыть дверь в «метафизику». Это необходимо для поиска фундаментальных средств анализа и, что еще более важно, для решения задачи синтеза тех смысловых кон-струкций, на которые должна опереться концепция истории, альтернативная политиче-скому постмодерну.

[Лёвин]

1. О культуре как регуляторе

В предыдущем посте попытался дать просто доступное моему пониманию изложение сами знаете какой мысли.

Безусловно, культурные регуляторы есть везде, как и традиционные, и правовые. Вопрос только в том, что преобладает. Ведь и в Древнем Китае был закон (и были товарищи легисты, предлагающие на него ставить), и на Западе есть традиции. Но если мое понимание мысли Кургиняна правильно, то вопрос тут в том, что является несущей конструкцией. Таким образом, Запад может перенести завал культуры и традиции, но не закона. Союзу и традиционным обществам был бы не страшен завал закона (Союз строился на "революционном правосознании"). Но для Союза был бы смертелен завал культуры, а для традиционного общества, вновь же, понятно чего.

Если это правильное понимание посыла из девятнадцатого кризиса, то можно перейти и к разбору правильности самой идеи. В этой связи более чем уместно замечание Ratan'а о западной масс-культуре, возвращающее нас к незабвенному произведению сами знаете кого о манипуляции сознанием. Ведь действительно, может раньше Запад и работал по закону, но почему нельзя считать, что сейчас он работает больше по телевизору?

Является ли управление через манипуляцию новым словом в общественном регулировании или это тоже управление через культуру, но усовершенствованное?

Вот представьте, навернулись в Штатах все суды, полицейские отделы, не говоря уже о Конгрессе, но кабель продолжает вещать. Мне кажется вполне допустимым, что в таком случае общество станет просто управляться через ящик, по крайней мере некоторое время. Хотя, с другой стороны... в таком случае, наверное, правильнее говорить именно об "управлении", а не "регулировании", так как последнее предполагает НОРМУ, в то время как управление дает образ непосредственного поведения, а не ориентир для поведения в будущем.

[Ratan]

'Лёвин' date='26.6.2009, 21:21' post='5256']
1. О культуре как регуляторе

Является ли управление через манипуляцию новым словом в общественном регулировании или это тоже управление через культуру, но усовершенствованное?

Вот представьте, навернулись в Штатах все суды, полицейские отделы, не говоря уже о Конгрессе, но кабель продолжает вещать. Мне кажется вполне допустимым, что в таком случае общество станет просто управляться через ящик, по крайней мере некоторое время. Хотя, с другой стороны... в таком случае, наверное, правильнее говорить именно об "управлении", а не "регулировании", так как последнее предполагает НОРМУ, в то время как управление дает образ непосредственного поведения, а не ориентир для поведения в будущем.

Еще раз.
Мы в этом пункте возвращаемся к средствам управляющего воздействия, оказываемого на индивида. Но я хотел бы еще раз остановиться на центральной теме ветки, именно, на роли антропологического образа в культуре, на той мысли, что решение личностью принципиального жизненного вопроса (для чего жить?) опирается в культуре на ее «антропологический образ». На чем основано такое утверждение?
Одна из предпосылок в том, первичное освоение образцов (и норм) социального поведения человеком опирается не на рациональные построения ума, но на переживания, глубоко откладывающие в душе человека. Это может быть названо импринтингом, т.е. глубоким запечатлением. Известно, что в детстве у нас запечатлеваются основные образы, определяющие наше поведение в последующем развитии. Базой оказываются не рациональные доводы, но именно переживания детской души и вносимые в них взрослыми (социальной средой) оценки и суждения. И поскольку поведение формируется прежде всего через отношение к себе подобному, то здесь и формируются базовые мотивации и базовые установки. Обычно родители в нашей традиционной культуре учат ребенка делиться игрушками (быть щедрым), дружить, не причинять вреда и пр. Все это отрицательные определения, но они соединяются с «положительным опытом», демонстрируемым ребенку или осваиваемым им самим. Заметим, что уже на этом уровне у разных детишек обнаруживаются разные способности к восприятию идей «альтруизма». Замечу, что В.С.Соловьев называет альтруизм второй основой формой проявления нравственности. Первая – стыд, прячущий от глаз посторонних все, что выражает животную природу человека (массовая культура поступает прямо наоборот). Человек и отношение к нему в конкретных формах культуры, с этого начинается социализация. Вариации этих представлений дают нам разные культуры, а также вариации (включая патологии) социального поведения. Отношением к человеку закладываются глубинные базовые мотивации поведения индивида. Сегодня в этом отношении в процессах формирования молодого поколения просто зияющий провал, и как он будет заполняться в их жизни, трудно сказать. Одно сказать можно определенно, заполнять его будет крайне трудно. Ибо заполняется он образами культуры, а способность их восприятия (переживания тонких душевных смыслов) парализована или не развита.
Сформированные базовые мотивации становятся опорой для управлении поведением, и они формируются в интересах управляющего, т.е. общества как целого или его эгоистической элиты. Вспомним базовые «антропологические принципы» советской культуры (в ее здоровом виде). Дружба, взаимопомощь, сострадание, взаимовыручка, совместное преодоление бед «.. чтоб вся на первый крик, товарищ…». Эти принципы также называли принципами морали.
Зачем я пишу об этих вещах, по сути тривиальных. Просто здесь место выражения мнений и выражаю свое. Трудная задача – поиск альтернативы разрушению и деградации, охвативших Отечество. Несомненно, для рациональных действий в политической и любой другой сфере нужна соответствующая рациональная картина действительности. Но рациональные картины не усваиваются и не становятся инструментами действия, если разрушены базовые мотивации. Скажем, Кругинян на это постоянно указывает и в этом он прав в своеобразной заочной дискуссии с другим известным публицистом (С.Г.Кара-Мурза). Последний настаивает на рациональном знании и реанимации поврежденной рациональности. Но у тех же «как-известников» с рациональностью все в порядке, плохо (в нашем понимании) с мотивациями. Необходимо восстановление человеческой мотивационной базы – в широком плане оно идет через восстановление соответствующего «антропологического центра» в культуре. Отсюда мораль: есть два скоординированных направления действий для этой реанимации. Один – работа в сфере теоретического сознания, фундирующего мировоззрение. Это также как появление христианства, принесшего совсем иную антропологию в распадающуюся языческую культуру. Это облик протестантского человека, внесенный Реформацией. Это облик советского человека, внесенный социальной и культурной революцией прошлого века. И эти вопросы требуют обсуждения в том числе и «в катакомбах», каковыми оказываются также и формы Интернета.
Второй (позначимости - первй) – образное воздействие на сознание всеми доступными средствами культуры, прежде всего теми, которые оставило нам давнее и недавнее (что важнее всего) прошлое. Это воздействие действием (своеобразная тавталогия), собственным поведением, не обязательно демонстративным. Вступая в противоречие с насаждаемыми образцами оно само собой станет демонстративным без всяких дополнительных усилий. Здесь я согласен с одним из высказываний (Тара), что пребывание «в катакомбах» не изоляция. Это «собирание этики» своим собственным действием, демонстрацией того факт, что человек не умер под атакой постмодерна, они жив.
Понятно, что эти оба направления должны поддерживать друг друга, соединятся в практике социального действия. Христианский этос поддерживался новым образом бога (для язычников вообще нового бога), просвещенский – рациональной антропологией. Нужна рациональная картина и сегодня для поддержки социально-нравственного действия. И я думаю, что фундаментальный христианский тезис «все люди братья» (все люди добры, игемон) превращается в философско-антропологическое представление о солидарном человечестве (Соловьев, например). Кстати, в процессе поиска адекватной антропологии (антропологии "солидарного человека") как раз и будут востребованы лучшие образцы русской философии, третируемые часто как морализирующие, обращенные к литературе, ушедшие от научности в художествнный образ. Но людей вдохновляли всегда именно образы, демонстрирующие Смысл, а не абстрактные построения ума (тоже необходимые, как я отметил, для рационаного оправдания Смысла. "Оправдание Добра" - пример рационального оправдания Смысла).