Врачу – исцелися сам (К.Прутков), или
об исторических приключениях русского солидаризма.

Да, именно так хотелось бы назвать нужное нам сочинение по русской истории, точнее, по философии истории. Собственно, последний вопрос этих заметок – современно ли сегодня наследие В.С. Соловьева. Более широко – современна ли и актуальна ли вообще русская общественная мысль прошлого?
Преобразование мира сродни работе св.Николая по вытаскиваю воза из грязи, пренебрегая чистотой одежд, о которой рассказывал Соловьев. Сегодня православная церковь все хочет сделать вид, что она сохранила чистоту одежд, не пожелав (а это еще вопрос) соучаствовать в советском строительстве. Здесь много вопросов, ответы на которые может дать лишь РПЦ. Нам же интересно другое. В лекции «Об упадке средневекового миросозерцания» философ высказывает важную мысль, которая в данном случае становится объяснением причины упадка средневекового миросозерцания. Причина этого упадка – сосредоточение на личном спасении: «Они не спасли и не могли спасти христианского ОБЩЕСТВА, христианского МИРА, потому что, при всей своей праведности и святости, ошибочно думали, что спасать можно и должно только отдельные души. Они достигли чего хотели: свои собственные и многие другие души спасли, а общество и мир, от которых они отделились, от которых бежали, остались вне их действия и пошли своим путем». Но, если праведники, спасая себя, бегут от мира, то что же происходит с миром? Гибнет ли он без своих «угодников николаев»? «Откуда же тогда весь социально-нравственный и умственный прогресс последних веков?». Ответ философа достаточно прост, он в том, что дело христово, дело всеобщей со-лидарности могут исполнять те, кто не причисляют себя к христианам: «Большинство людей, производящих и производивших этот прогресс, не признает себя христианами. Но если христиане по имени изменяли делу христову и чуть не погубили его, если бы только оно могло погибнуть, то отчего же НЕХРИСТИАНЕ по имени, словами отрекающиеся от Христа, не могут послужить делу Христову?».
Собственно, в этом можно видеть ключ к пониманию советского пе-риода русской истории, проклинаемого теми, кто изменил, говоря словами философа, «делу Христа». И ход этой истории, при всем наложении множества факторов, направлялся фундаментальным объективным фактором, именно, вектором русской культуры, хранившимся в народной толще, являвшейся крестьянской по своему социальному положению. Дело Христа – создание всемирной всечеловеческой солидарности. Именно это было провозглашено как конечная цель, как сверхзадача революции и социалистического строительства (и водрузим над Землею, красное знамя Труда).
Издержки славянофильства прошлого можно найти и сегодня в под-черкивании своеобразия и мессианской роли России и русского народа. В этом есть свой резон, но можно обойтись и без нажима на эти крайности при рассмотрении нашего прошлого настоящего. Соловьев в статье о русской идее высказал мысль, что идея – это то, что бог задумал о народе и об его историческом призвании. Можно оставить в покое бога, и сказать, что идея – то, что вносит народ в историю, его так сказать историческое призвание, которое, если не прибегать к объяснениям трансцендентным, исторически сложилось. Выбор Истории состоит в том, что в определенное время она призывает тот или иной народ сказать свое слово и совершить деяние, продлевающее Историю. И народ должен сказать это слово с полным сознанием своей исторической ответственности, либо же сыграть свою историческую роль так сказать, в силу обстоятельств, вынуждающих его действовать в соответствии со своим «Я», которое оказывается одновременно и его историческим призванием. В конце концов, не важно, как осознает мотивы своих действий тот или иной народ, важно значение и смысл самих совершаемых им действий. Что же здесь особенного можно сказать о России?
Действительно у нее есть свое призвание, врученное ей в силу все тех же исторических, географических и иных обстоятельств, определивших ее положение в истории. В ходе своего развития Россия сформировалась как империя (объединение народов), но своеобразие этой империи, основания которых мы здесь не обсуждаем, в том, что в ней объединение народов шло при доминировании солидаристского начала, причем солидаризма, понимаемого (или переживаемого) как всечеловеческое единство, исключающее гегемонию этноса-победителя. Эта исключительность русской культуры в каком-то смысле не исключительна, в том смысле, что не бывает обществ, не несущих в себе солидарстского начала, т.е. того или иного объединительного представления о человеке. Весь вопрос в границах такого солидаризма. Национальная ограниченность и национальный шовинизм – одно из проявлений узко понятого и весьма ограниченного солидаризма. Историческая особенность складывания русской культуры в том, что в ней изначально складывался солидаризм всечеловеческого, всемирного характера. Оставим историкам, культурологам и культурным антропологам выяснять, почему «так исторически сложилось». Примем как факт, что так сложилось, и в этом плане Россия оказалась альтер-эго запада, его культурно-исторический антипод, связанный с западом пуповиной своего культурно-исторического рождения. Не Восток и не Запад, но примиряющее их начало, как полагал Н.Федоров. Запад с его геномом индивидуализма, получившим гипертрофированное развитие в Новое время, и Россия и с ее солидаристским принципом единства человека и общества и, более того, принципом всечеловеческого единения как высшей культурно-исторической цели. По мере того, как Россия утверждалась в этом последнем качестве, росло давление Запада и напряжение борьбы последнего со своим альтер-эго. Монголы, разорившие Русь, не видели в ней идейно-исторического противника. Это было обычное дело жестокого (бесчеловечного, можно сказать) завоевания и ограбления, необычность которого только в том, что оно было имперско-завоевательным. Напротив, борьба Запада с Русью уже тогда носила характер культурно-исторического противостояния.
Теперь представим себе, что во всемирной истории есть какой-то тренд, как говорят сегодня, т.е. есть некий вектор развития, задаваемы определенными принципами. Можно представить, что это направление развития определяется каким-то принципом культурно-исторического отбора, и что названный принцип в том, что отбираются культуры, несущие объединительное начало, некую «принудительную солидарность», поскольку до свободного выбора солидаристского принципа дело как-то не дошло. Просто потому, что солидарные отношения необходимое условие жизни сообществ. Демократические греки античности, эти прекрасные говоруны и искусные интеллектуалы не наши в себе сил для исторической задачи объединения. «Демократический человек», тронутый душком гедонизма, не готов к тому, чтобы брать на себя историческую ответственность и посвятить себя служению, отвлекающему от наслаждений. Был имперский порыв Александра, разнесшего эллинскую культуру по всему средиземноморью. Но это было героическое дело одиночки, и его империя распалась сразу после его смерти. Объединительную работу выполнил Рим, начинавшийся почти как безнациональный разбойничий вертеп. Он создавал объединение народов железом и кровью, закрепляя свои завоевания правом и государственным устройством. В этой империи родилась религия, давшая солидаристское начало на последующие два тысячелетия и после угасания языческой империи. Что-то подобное шло на Востоке, имевшем иные культурные принципы, но тот же объединительный вектор. И нечто своеобразное вырастало и крепло в пространстве среднерусской равнины, где не было завоевательного пыла Александра или военизированного и правового порядка Рима. Здесь действительно вызревала культурно-историческая реальность, как ее «замыслил бог», которой предстояло сказать свое историческое слово. В общем, Провидение…
Культурный принцип, заложенный в основание народной судьбы, действует в истории, даже если он не осознан в сфере сознания в его всеобщности. Так часто случалось в истории России. Но, если какой-то народ несет (предлагает) миру историческую идею, то прежде всего он должен осуществить ее в своей собственном жизненном устройстве. Только так, только собственным примером и собственным опытом он может вносить ее в историческую жизнь народов. Устройство на общечеловеческих солидаристских основаниях - это можно сказать судьба России, ее принцип, который начал рационально сознаваться в 19 веке и который явил себя в русской революции 1917 года. Россия приступила к всемирно-историческому воплощению своего главного жизненного принципа, не успев подготовиться к этой миссии в сфере рационального сознания, закрепляющего неосознанно принятые принципы. Поражение, понесенное четверть века назад есть результат не только этой внутреннее слабости, но и отчаянной агрессии западного мира, мобилизовавшего все свои ресурсы для обрушения культурно-исторического вызова, каким силою вещей стало советское строительство. Насилие, совершаемое сегодня над исторической сущностью России, отвратительно еще и тем, что оно совершается при пассивном соучастии большинства. Когда-то русский солдат, попавший в плен к османам, отверг предложение перейти в магометанство, хотя ценой этого отказа было сдирание с него кожи заживо. Сегодня много тех, кто гордится своей изменой историческому делу России. Конечно, если команде корабля, вышедшего на боевое задание (прощайте, скалистые горы, на подвиг Отчизна зовет..) предложено вдруг будет немного пожить хорошо и комфортно, то команда, принявшая такое предложение, уже не вернется с победой геройской. Да и родные берега уже будут не нужны.
Всеми этими историческими обстоятельствами определяется актуаль-ность размышлений русской общественной мысли о солидарных началах русской и всечеловеческой культуры. Этим актуален не только Соловьев, но он быть может более других, как мыслитель, последовательно развивавший мысль о солидарных отношениях человека и человечества и о пути их проявления в истории прошлого и истории будущего. Тем более, что по причинам почти исключительно политическим отчасти даже конспирологическим (процессы формирования политической элиты весьма не прозрачны), развитие теоретического обоснования солидаристского сознания было прервано в обществе, практически осуществлявшим солидаристкие начала (прерван не до конца, марксизм некоторое время восполнял этот недостаток). Это один из парадоксов нашей истории, так сказать, «историческое приключение» нашего солидаризма.
Считать ли сегодня что солидарный дух России распят и уже не вос-креснет? Едва ли, дух бессмертен и парит, где хочет. Миру нужно солидаристское начало, даже если мир этого не сознает. Иначе тоталитар-ный тупик и смерть. И на фоне разрушения и уничтожения исторических памятников (и не только в России) остается утешаться тем, что «рукописи не горят», и однажды произнесенное Слово уже не возвращается, вопреки всем усилиям «министерств правды». Философ был прав в ответе на поставленный вопрос. Слово, сказанное русской культурой, продолжает звучать, имеющий уши да услышит.

В дополнение ко всему сказанному Ratan’ом, подчеркну, что критика философии Соловьева звучала не только из либеральных ртов, но и ртов ну национально-мыслящих (хотя и разделять национализм и либерализм чересчур сильно было бы не верным). К примеру, некоторая критика просматривается за Иваном Ильиным.
Ильин считал, что России нужно осознать свои нац. интересы и не покупаться на «мессианство». Можно было бы об этом и не напоминать, ежели бы не одно обстоятельство. В частности то самое обстоятельство, что Ильин нонче – звезда российской политической элиты.
Т.е. взятый в постъельцинизме курс, он в чем-то другой (не такой либерально-выраженный), но все же по отношению к теме солидаризма и философии Соловьева, прежний. Критический.
Но от этого еще более глубже просматривается солидаристское зерно в советском строе. Строй на словах отрицал религию и церковь, но по крупному, соответствовал очень многим внутренним установкам русской мировоззренческой мысли (Соловьев, Федоров и др.). Важная вещь. На что не единожды было обращено внимание.
Еще более странная вещь, что некоторые русские либералы (совсем немногие) даже опомнились от либерально-интеллигентского антироссийского смрада что-то начали говорить по этому поводу. В качестве примера – Третьяков. Когда-то он публиковал в «Независимой газете» антикургиняновскую дезу «Тайный советник кремлевских вождей», а вот, когда увидел, что в стране намереваются не демократизм строить, а устраивать ее слив, то он отшатнулся.
В качестве подтверждения – выдержки из его дневника (блога):

03 Май 2008 _ 01:16
О СОВЕТСКОМ РАЕ НА ЗЕМЛЕ. ПУСТЬ ТОЛЬКО В КИНО
…
А днем (вчера) случайно увидел, что по ТВ показывают старый (60-х годов) советский фильм с Черкасовым «Всё остается людям». Фильм режиссерски слабенький. Актеры прекрасные – но играть в общем-то нечего. Однако дело не в этом. Фильм – гениальный, ибо в нем – суть советской цивилизации в идеале (в жизни было до этого далеко, но не бесконечно далеко). И опять становится ясно, что СССР – это воплощенный, но не долго продержавшийся рай земной. А более и долее и быть не могло. Рай на змле невозможен. Удивительно, что и столько продержался.
Все слова, все мысли, все декларации в фильме (искренние, так думали авторы сценария, так думали многие советские люди) – реальный гуманизм, полноценный и полнокровный. Прямая противоположность законам и ценностям «каменных джунглей», в которых и мы сегодня живем.
Сейчас ясно, что этот рай долго быть реальным не мог, но именно в России попытка создать его была предпринята и на несколько десятилетий удалась. …
А большинство не способны даже пожелать этого.
Слава Советскому Союзу 60-70-х! Многие его граждане любили других больше, чем себя. То есть, называясь коммунистами, были истинными христианами. Сейчас большинство называет себя христианами, но не являются даже коммунистами.
Это к вопросу о кадаврах, кино и национальной мифологии.
Советские люди были слишком хорошими людьми – потому и проиграли тем, кто был хуже.

05 Май 2008 _ 00:04
ДАЮ ЕШЁ ОДИН ШАНС
Всем антисоветчикам, слетевшимся в этот блог, как американские самолеты на Сербию, даю еще один шанс высказать, НАКОНЕЦ, что-то оригинальное. Как об СССР, так и обо мне. До сих пор – просто банальности, заурядные трюизмы, избитые полу-истины, затасканные приемы, предельно расхожие аргументы, заскорузлые доводы и обветшалые эмоции.
Понимаю, что ткнул палкой в осиное гнездо, но проблему считаю принципиальной. Поэтому несколько слов о своей принципиальной позиции.
1. Ненавижу слово «совок» и никогда его не употребляю. В данном случае – одно из немногих исключений.
2. Прекрасно знаю о всех слабостях Советского Союза, о трудностях жизни в нём, а равно – и о преступлениях, творимых в нём в разные годы.
3. Тем не менее никогда не отрекался и не отрекусь от СССР как от своей родины. Мои политические взгляды в некоторых аспектах, действительно, менялись, ибо их корректировала текущая история и жизненный опыт, но в отношении к СССР (в целом) – никогда.
4. Советский Союз для меня иноназвание Большой России. И этим все сказано. А до того моя страна называлась Российская империя.
5. Повторяю, Советский Союз рухнул не потому, что был плох сам по себе, а потому, что был задуман как идеальное общество и идеальное государство. Но идеал, естественно, воплотить в реальную жизнь нельзя. Мешает, в том числе, и необходимость проводить реальную политику, а тут уж до идеалов далеко.
6. Вот КПСС – это уж точно не идеал (и в качестве таковой не задумывалась). Многие грехи, которые приписывают Советскому Союзу, на совести как раз КПСС. Но это уже тонкости, ибо СССР как государство был еще и Партией-Государством.
7. Сегодня на Кутузовском проспекте к Дню Победы вывесили громадные Красные знамена с золотыми кистями. Впервые, сколько помню, с советских времён. И справедливо – Большая Россия-СССР победила фашизм под Красным знаменем.
8. Герб имперский, флаг российский, гимн советский. Непрерывность великой истории великой страны этой триадой зафиксирована. Полностью «счастливыми, непротиворечивыми и не трагическими» могут быть только «маленькие истории» маленьких стран. Впрочем, и такого не бывает.

Я не к тому, чтобы либералов типа новодворской в союзники взять (нет уж!), а к тому что некоторые либералы осознали. Так высок шок катастрофических преобразований, что даже глубоких либералов задевает (про шок-то реформ и Саша Ципко пишет, да и многие отшатнувшиеся от младореформаторов еще на заре постперестройки, но он чересчур ярый антикоммунист горбачевского призыва).
К слову сказать, если такой солидаристский климат был в СССР (о чем пишет Третьяков, да, думаю, и у Ципко найтить можно и у многих далеко не левых обществоведов – столь сильна катастрофа пеестройки), то врядли коммунистическая идеология к формировани этого климата была непричастна. Именно она и взяла на себя задачу формирования солидарности в мировом масштабе в конкретном историческом пространстве-времени.
И, в конечном подсчете, эти переклички истории и совремённости, подсказывают нам, что русская мировоззренческая мысль вполне актуальна. Многие поднятые еще в ранешнее время вопросы, вполне значимы и сейчас.

Вот уже и известный интеллектуал (или интеллигент?) А.Вассерман пишет "какой он был дурак" :

http://awas1952.livejournal.com/203530.html
(Ссылка интересна тем что там много отсылок на авторов благодаря которым человек поумнел)

Фильм "Всё остаётся людям" в 10 частях :
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3721.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3722.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3723.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3724.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3725.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3726.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3727.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3728.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3729.html
http://video.mail.ru/mail/orbita62/890/3730.html





Но ведь эта крестьянская солидарность не вселенская, а ограниченна национальными рамками. Она "приземлённая", вынужденно-расчётливая, почвенно понятная. Россия страна огромная, которая просто не может существовать без каких-то принципов коллективизма (частное меньше общего). Если Вы этому прижимистому мужику скажете, что его родная большевистская партия решила экономически помогать какому-то Сомали за заверения местных вождей, что они мол де за социализм, то он, мужик, скорее всего пошлёт... С какой стати? У него же (укрупнённо - у огромной общины в виде всей страны) урывают честно заработанное в пользу каких-то негров. За спасибо. Его солидарность не филосовская, не от неба, а ограниченная (рамками здравого смысла), от земли. И в своей почвенной солидарности, воспитанной веками, он будет безусловно прав.

С тем, что навязываемый "реформаторами" социальный тип рыночной индивидуальной крыски, которая всё тащит в свою норку, конфликтует с глубоко заложенными в нашем менталитете общинным чувством, полностью согласен. Правда и людей переделывают, время то работает... Из недоделанных советских людей строят каких-то мутантов, которые в самом приличном облике выглядят просто как благодушно настроенные "граждане мира" (космополиты без имени и отчества), а в неприличном облике принимающих все виды низкосходящей деградации...

Не знаю,уместно ли здесь говорить о национальном. Мне кажется. что крестьянское сознание прошлого располагалось где-то между интересами двора и вселенским представлением о Правде (нравственной, разумеется).

Так ведь страна не возражала. Если где-то люди бедствуют, то надо же помочь. Ведь наша помощь в прошлом объяснялась населению не политическими причинами, а именно человеческими. Людям плохо... Политики были не искренними? Да, но не народ.

Да, именно так.

Сомнение в актуальности философского наследия В.С. Соловьева и русской философской мысли в целом проверяется вопросом: актуален ли сегодня поиск оснований и форм солидаристского сознания, или же это праздный вопрос праздного морализирования? Полагаю, ответ здесь весьма однозначен. Миру действительно необходимо солидаристское сознание, задающее глобальный исторический вектор. Сомнений здесь быть не может. В чем-то аналогичная ситуация имелась два тысячелетия назад, и тогда формой объединительного (в не в политическом, но в человеческом смысле) сознания стало христианство, заявившее о человеческом братстве по самой сути человека, определяемой его связью с богом. Сегодня едва возможно и едва ли необходимо повторение религиозного опыта, поскольку социальная действительность разительно иная. Но потребность в солидарном сознании и в солидарных чувствах приобретает высшую остроту, в чем-то предсказанную творцом Апокалипсиса. Эгоистическая направленность на самодовлеющий интерес индивида, государства, нации, конфессии или закрытых элитных групп разрывает сегодня мир на части. В нем нет добра, есть борьба и победа сильного, причем победа отнюдь не благородного рыцаря, открыто бросающего перчатку своему противнику, но рыцаря «плаща и кинжала». Этот «рыцарь», порожденный изломами человеческой культуры, ставит своей основной задачей подчинение мира путем его всецелого раздробления, именно, раздробления на человеческие атомы, на этносы, бесчисленные религиозные объединения, используя любые формы противодействия солидарному сознанию и солидарным формам жизни.
Становление адекватной времени формы солидаристского сознания должно сегодня базироваться на научном основании. Но тогда возникает центральный вопрос: действительно ли солидаристский вектор исторического развития предопределен самой природой человека? Разумеется, культурно-исторической, а не биологической природой.
Если В.С. Соловьев полагал, что мир идет к всеединству, преодолевая зло как отпадение от него, то в социальном плане можно названный вектор движения к всеединству представить как становление общественных форм солидаризма на разных уровнях организации общества и организации сознания. История дает для этого богатый материал. Нетрудно увидеть солидарное начало в этике Конфуция, хотя она сосредоточена на проблемах китайского общества (обществ) своего времени. Он выстраивает этику, которая должна преодолеть рознь своего времени. Борьба индивидуалистического эгоизма и солидарных принципов может быть прослежена в античной истории (софисты и Сократ – одно из таких противопоставлений) включая историю Рима. В последнем случае эта борьба завершилась появлением религиозного сознания, способного охватить весь мир. Христианство появляется как форма вы-ражения универсальной вселенской общности людей, и совсем не удивительно, что Соловьев видит перспективу объединения человечества через вселенскую христианскую церковь.
Так или иначе, история, культура, развитие общественной жизни и общественного сознания дают богатый материал для исследования развития солидаризма в человеческой истории. П.А. Кропоткин написал в своей время сочинение о солидарности у животных и человека, и сегодня крайне актуальным оказывается никем не написанное сочинение о развитии солидарности в человеческой истории, если не считать постановку этого вопроса В.С. Соловьевым. Но если миру нужно солидаристское сознание, способное дополнить или даже заместить христианство, это последнее основания человечности, с которым традиционно боролись силы зла и которое сегодня стремятся использовать его в своих интересах, то, как сказано выше, нужна определенная основа для такого сознания. Ею не может быть миф, поскольку естественноисторическая стадии доминирования мифического сознания пройдена. Такой основой не может выступать и религиозное сознание. Индустриальное общество опирается на науку, обеспечивающую эффективность рационального действия. Возврат к религиозному сознанию окажется шагом назад, искусственным средством, тормозящим умственное развитие человечества. Может оказаться (я лично в это не верю), что здесь нужен синтез науки, философии и религии, о котором вело речь теософское общество начала 20 века. Но более вероятно другое, именно, нужно учение о человеке, т.е. нужна антропология, способная указать на объективные основания солидарной природы человека как культурно-исторического вида. Нет необходимости связывать представление о солидарной природе человечества единственно с религиозной христианской антропологией. П.Л. Лавров, П.А. Кропоткин полагали начало солидаризму еще в биологических сообществах, которое естественным образом продолжается в человеческой жизни. Неудивительно, что русское сознание стремилось представить социализм как братское (солидарное) состояние общества, и это характерно не только для атеистического социализма П.Л. Лаврова и анархизма Кропоткина, но и для людей, оставшихся в границах религиозного сознания (например, идея христианского социализма Булгакова С.Н.). Сегодня культурная антропология, история и этнография собрали богатый материал, необходимый для выстраивания концепции человека, способной быть теоретическим основанием солидаристского сознания. Но теоретический синтез должна дать философия, ее опыт антропологических исследований. И тогда из сферы философской публицистики мы вступаем уже в сферу специального исследования, контуры которого могут быть лишь обозначены для тех, кто специально заинтересован в исследованиях такого рода.
Здесь не место изложению теоретических построений, но контуры та-кой концепции или пути к ней могут быть обозначены как некоторый мировоззренческий ориентир. Начать можно с факта, на котором основывал принцип солидарности П.А. Кропоткин, т.е. с того, что люди живут сообществами, и это само по себе уже накладывает определенные ограничения на поведение отдельной человеческой особи. Поведение последней задается жизнью сообщества, к которому оно принадлежит, поскольку существование сообщества есть условие жизни отдельных особей. При жизни сообществами принципы естественного отбора переносятся на сообщества, ибо в этом случае выживает именно сообщества, а не отдельные особи сами по себе, поскольку, как уже сказано, эти особи вне сообществ не живут. Весь цикл воспроизводства совершается в сообществе. Этим обстоятельством определяется характер конкурентной борьбы и агрессии. Этологи (уместно вспомнить К.Лоренца) показали, что внутривидовая конкуренция не носит антагонистического характера, более того, она способствует выживанию вида. Тем более исключены истребительные формы агрессии в случае жизни сообществами. Иерархия и распределение ролей в сообществах требуют на определенном этапе агрессивного поведения, границы которого определены. Проще сказать, отношения особей внутри сообщества предполагают сотрудничество, формы которого во многих случаях к настоящему времени исследованы этологами.
Но сотрудничество в животных сообществах ничего нам не говорит о необходимости человеческого всеединства, и сказанное о них имеет ценность лишь как указание на эволюционную связь, поскольку социогенез своей отправной точкой имел биологические гоминидные сообщества. В ходе социогенеза возник тот человек, о котором беспокоился В.С. Соловьев. Кстати, для него не существовало проблемы, связанной с эволюционной теорией Дарвина. Он принимал эволюцию как способ, к которому мог прибегнуть Создатель, и потому был далек от гонений на теорию эволюционную теорию, которые до сих пор устраивают некоторые ретивые поборники христианства. Итак, человек, который должен стать объектом исследования философской антропологии, есть продукт социогенеза. И это и есть отправной пункт для наших рассуждений о роли солидарных отношений в его жизни.
Хотят ли люди ощущать себя частью единого человечества, находить понимание и отзвук своим мыслям и чувствам? Этот вопрос может быть отнесен к области индивидуальных переживаний. Но должно ли человечество обладать внутривидовым единством, исключающим смертельную внутривидовую борьбу? Это уже вопрос к проблеме человека, простое морализирующее решение которого наталкивается на факт внутривидовая борьба в человечестве, которая нередко приобретала формы жестокие и бесчеловечные. По крайней мере со стороны одного из борющихся противников, как это было в Великой Отечественной войне. Правда, в истории человечества такие прецеденты редки, в подавляющем большинстве случае борьба не направлялась против культурного подвида как такового и не имела цели полного его уничтожение, скорее лишь его поражения ради собственного доминирования. Но история знает и случаи борьбы не на жизнь, а на смерть, принимающие форму геноцида. Жестоким проявлением такой борьбы всегда оказывается гражданская война, поскольку в ней чаще всего идет сражение конкурирующих культурно-видовых генотипов. Считать ли по этой причине вопрос о соли-дарном человечестве досужим морализированием, так сказать, разговором «для бедных», имея в виду под бедными просто неудачников по жизни, которым нужно хоть какое-нибудь утешение? В общем, проблема не для праздного теоретизирования.

Завершение сжета
Что характерно для человека как специфического вида, расселившегося по планете и занявшего на ней доминирующее положение? Главные специфические свойства, отделяющее его от других животных и обеспечивающих ему видовое преимущество – это культурные формы жизни человеческих сообществ. Что же сделало их таковыми? Не обсуждая всей суммы эволюционных предпосылок, сделавших возможным переход от биологических форм жизни к формам культурно-историческим, отметим сам шаг, обеспечивший этот качественный переход. Он заключается в становлении деятельности как эволюционно новой формы активности. Тот факт, что деятельность, прежде всего предметная деятельность, неотделима от человеческой истории, является достаточно очевидным. Точнее, история человека неотделима от предметной деятельности. Этнография и антропология не знают человека, не из-готовляющего тех или иных орудий и не добывающего материальных средств существования с их помощью. В этой связи К. Маркс принимал за основание своей антропологии деятельную природу человека. Предметная деятельность по Марксу выводит человека из природного мира в мир человеческой истории. В этом Маркс несомненно прав. Тем не менее, культурная и философская антропология, хотя и видят очевидный факт деятельной (трудовой) активность в поле своего исследования, далеки от того, чтобы принимать деятельное начало за исходный пункт объяснение природы человека. Для этого есть свои основания, обсуждение которых мы оставим пока без внимания. Ограничимся тем, что факт трудовой деятельности сам по себе не может объяснить историю, чего хотел К.Маркс. Деятельность есть средство жизни, но не вся жизнь, поскольку с переходом к деятельным формам жизни средством программирования поведении человека становится культура, и человеческую историю нельзя понять вне понимания мотиваций, которыми руководствовались и руководствуются люди. А эти мотивация не являются прирожденными, они определяются культурно-исторически, т.е. культурными формами жизни сообществ
Важно, что деятельность явилась «дверцей», открывающей вход в культурный мир. Сама предметная деятельность изначально культурная форма активности, и в этом ее эволюционная новизна. Признак «культурности» в эволюционном смысле означает, что деятельность не наследуется биогенетически, она есть приобретенная форма активности, передаваемая через обучение (подражание – одна из обучающих форм), т.е. передается социогенетически. Из этого следует, что сообщество хранит, развивает и транслирует деятельностный опыт. Поэтому деятельность не является приобретением и достоинством особи. Она есть (становится таковой) способ активности сообщества, транслируемый самим сообществом. По этой причине кооперация и сотрудничество в сообществе (солидарность) приобретают новое качество. Гоминиды, вставшие на путь деятельностного развития, должны совместно поддерживать деятельностный опыт и формы организации жизни сообщества, основанной на деятельном отношении к природной среде. Разумеется, речь идет о сотрудничестве внутри отдельных сообществ-стад (или се-мейств), эволюционирующих в деятельном направлении. К сказанному следует добавить одно важно обстоятельство. Деятельность изначально целесообразна, иными словами, целерациональна, чем она качественно отличается от поведения животных на всех предшествующих стадиях эволюции.
Освоение деятельность начинает структурировать общество, в то время как сама структура и внутренняя иерархия сообщества воспроизводиться через поведение его особей. Становление деятельность становится отправной точкой социогенеза и влечет становление культуры в нашем привычном понимании, т.е. становление всего многообразия смыслов, представленных в образных и рациональных формах и программирующих поведение человека. Система культурных смыслов дает опорные точки для поведения индивидов и сообщества в целом. Но для реагирования на смыслы нужен определенный уровень развития мозговой и психической активности. Нейрофизиологическая основа для психических процессов такого рода закладывалась еще на животной стадии развития. Эмоционально-психическая активность появляется у высших животных, она развивается в психическую активность гоминидных особей в стаде (семействе) и претерпевает дальнейшее эволюционное развитие у человека. Неудивительно, что культурные смыслы, программи-рующие поведение человека, закрепляются у него в значительной мере на уровне бессознательном (онтогенез человеческого индивида показателен в том плане), и это возможно именно благодаря переживаниям, т.е. благодаря эмоциональной оценке фактов внешней среды и фактов человеческого поведения. Мы понимаем людей, понимая их переживания, воспринимаем ценностные и мотивационные установки, сопереживая героям художественных произведений (или антигероям, разрушающим ценности). Отзывчивость человека, как и отзывчивость культуры базируется именно на способности к большому диапазону «переживательного» освоения культурных смыслов, направляющих поведение людей. Кстати, задача примитивизации человека требует с необходимостью и по возможности резко ограничить набор культурных смыслов, осваиваемых эмоциональной сферой человека, и действие этого «закона» вполне очевидным образом прослеживается в культурной жизни современной России. Вся гремящая масс-культура вносит в сознание формирующего человека только примитивные мотивации и реакции, адресованные исключительно к особи как таковой и выталкивающие на периферию другие смыслы и переживания. Тем самым, разрушающие личность. С таким «культурным» багажом не выжило бы даже примитивное гоминидное сообщество далекого прошлого. Современное общество то же не могло бы выживать, если бы в нем не были наработаны глубокие культурные пласты и определенные пути их трансляции, в противовес кривляниям шоу-бизнеса. Здесь уместно вспомнить суждение О.Шпенглера о цивилизации (европейской) живущей «раскопками» культурных пластов прошлого. Бах, Моцарт, для нас – Чайковский – и им подобные остаются образцами того, что мы называем классикой, т.е. музыкой глубокой, обращенной к Человеку.
В конечном счете, человеческие сообщества существуют как бы в двух измерениях. Одно из них – развитие предметно-деятельной сферы, т.е. развитие хозяйственной деятельности, основанной на освоении природы. С этой стороной существования человека связано производство и распределение средств к жизни, и она решающим образом влияет на динамику социальной структуры общества. К. Маркс был прав в этой части своей социологии. Другое измерение – культурная сфера, программирующая мотивации и поведение индивидов и сообществ как отдельных культурно-исторических системных целостностей. Конечно, глубинным основанием социально-культурной жизни, ее так сказать, системообразующим фактором, остается сама жизнь. Жизнь есть высшая мотивация сообщества (во всяком случае, пока оно не поражено смертельной болезнью). В каком-то смысле она есть глубинное подсознательное, выраженное набором смыслов, мотиваций и пе-реживанием смыслов и мотиваций. Немецкие философы жизни были отчасти правы, когда указывали на иррациональный характер жизненных мотиваций. Однако у них эта иррационализация сопровождалась частичной (или полной как у Фрейда, испытавшего влияние А. Шопенгауэра) биологизацией человеческих мотиваций. Неудивительно, что у Ницше жизнь предстает как беспощадная борьба и победа сильного, ведущая к торжеству сверхчеловека, освободившегося от морали (христианской, прежде всего), причисляемой к спасительному средству слабых.
Жизнь культурных сообществ с необходимостью требует принятия жизни как высшей ценности. И оно совершается в разных сообществах в разных формах. Мораль и нравственность являются выражением этих ценностей, и это обстоятельство является основанием для утверждения, что основание всему начала нравственные. Инстинкт жизни, пронизывающий все биогенетические программы поведения животных, должен теперь войти в социально-культурные программы человеческого поведения. И он входит через моральные принципы, через принципы всечеловеческой морали и через отношение к особям своей культурной общности. Все это находит отражение в нравственных принципах, принимаемых сообществом и сообществами. Жизнь культурных сообществ ведет к формирования представления о ценности жизни как таковой, и о солидарных отношениях, как средства поддержания жизни человека и человечества. Разумеется, такие представления начинают формироваться в разных культурах, но получают разную степень развития. Жизнь как всеобщая ценность, соединяющая человечество, вот смысловое основание солидаризма. Оно было явлено в христианстве, оно являет себя в культурах, сохраняющих человеческую этику.
Положение о нравственности как фундаментальном регуляторе жизни культурных сообществ жизни получает необходимое социогенетическое обоснование. Этические принципы действуют в сообществе с необходимостью и независимо от того, осознаны ли они и в какой форме осознаны. Они есть закон (законы) жизни, отклонение от которых всегда угрожает летальным исходом. Поэтому утверждение принципа «основание всему – начала нравственные» не «разговоры для бедных», это глубинная социологическая норма существования человеческих сообществ. В этом контексте капитализм и его «рыночная экономика» (бизнес) никак не лежат вне нгравстсенной сферы, наоборот, они активно утверждают нравственность, которюу и демонстрирует нам нынешняя «российская элита», точнее, нынешний выродившийся российский истеблишмент, эти калифы на час, которые умрут вместе со страной, которую приговорили к смерти.
Здесь можно вновь воспользоваться наивной метафорой о поведении упомянутого ранее муравья. Нравственность не порождает тех или иных социальных форм жизни как таковых. Она есть внутренний вектор движения (как у муравьишки), а история сообщества (народа), его социальная структура и многие другие факторы социальной жизни складываются в ходе его взаимодействия с внешней средой. Деятельное взаимодействие с природным окружением оказывается в этом случае базовым фактором, но не единственным и не определяющим всецело поведение сообщества. Из этого взаимодействия рождается История, но она прекращается, когда исчезает этот самый «вектор движения», приводной мотор жизни культурного сообщества.
В конечном счете, ценности жизни и есть солидаристские ценности. Они явлены во множестве конкретных форм. Это, например, мотивации к труду, о которых писал Соловьев. Труд действительно должен рассматривать как одна из высших ценностей для продления жизни, и это обстоятельство было закреплено в этике советского общества. Нравственные принципы проявляется во всех формах социального поведения. Например, имея жизнь основной ценностью, нельзя относиться к ней с жестокостью, даже если это жизнь животных. И т.п. Милосердие и сострадание необходимое условие переживания ценности жизни.
Нравственные (или безнравственные) основания современной глобализации достаточно очевидны. В каком-то смысле ситуация напоминает ту, которую Т. Гоббс представлял себе как исходную в истории человечества – борьба всех против всех. И остается либо заключиться «общественный договор», суть которого в признании права на жизнь всех, либо принять победу сильного вытекающими отсюда глобальными следствиями. Это два альтернативных пути управления глобальным процессом.
Мораль является прямым выражением солидарного чувства и степени его развития, хотя ее нравственные проявления разные у разных народов. Но она всегда охраняет жизнь, по крайней мере, те ее культурные формы, которые приняты сообществом. Но не абстрактная априорная мораль кантовского трансцендентального субъекта, но мораль живого человека, обретающего жизнь в труде и сотрудничества с сообществом. Сообщество действительно становится собирательным органом делания добра, поскольку именно сообщество есть форма существования, сохранения и продления жизни

Банг, а откуда Вы это взяли – что у мужика такой строй мысли и чувств?
Извините, но мне кажется, что "почвенная солидарность, воспитанная веками" - это какой-то фантом постсоветского сознания, в которое въелись перестроечные пропагандистские клише. Въелись на правах "истины", и независимо от политических симпатий индивида (в данном случае Ваших). Также – и от того, насколько эта "истина" о совсем недавнем прошлом отражает его реалии.
О какой такой "почвенной солидарности" речь?
Если она ПОЧВЕННАЯ – может ли она быть, как Вы говорите, "укрупнённой"?
А если это такая СОЛИДАРНОСТЬ, что она реально действует "У ОГРОМНОЙ ОБЩИНЫ В ВИДЕ ВСЕЙ СТРАНЫ" - то КТО сказал Вам, что она продиктована ПОЧВОЙ??? Извините… Это Вы незаметно для себя восприняли некую мантру про "интерес", который один якобы движет человеком, особенно если тот в прямом смысле приземлен (пресловутый "архангельский мужик"). И про "коммуняцкая пропаганда отдельно - русский народ отдельно".
Тут очень далеко идущий разговор об этносе и народе, "почве" и культуре, о роли истории при формировании народного целого (также, увы, и его рассыпании) и вообще об идентичности.
Вот Вам уже сказал Ратан, что не отторгал "мужик" идею отдать часть наработанного "неграм за спасибо". Правильно сказал. Не помнит, думаю, никто из нас, которые старше возрастом, разговоров о "нахлебниках" раньше перестройки. И не потому, что эти неположенные мысли – в народе! – якобы были, но таились. Да не было их. Помогать ближнему – это же так естественно. Это сидит в православной и "общинной" подкорке. И это, конечно, звучало именно так – надо помочь борьбе угнетенных и голодных. Мысль о "заклейменных проклятьем" не была чужда русскому менталитету ни в момент принятия коммунизма, ни перед его сдачей.
"Весь мир голодных и рабов", конечно, уже не пели в клубах, и гимн СССР уже был иной, и на съездах КПСС это исполнялось по бумажке, но ощущение, что КРОМЕ своей рубахи на своем теле, есть и чье-то-где-то-там-еще "тело" безо всякой рубахи, что это несправедливо, - как не странно, было. Представьте!
А вот жадюжных разговоров - не было. Возможно, в позднем СССР в отдельных продвинуто-мещанских семьях и начинали бухтеть, да и то сомневаюсь. Иное дело в действительно "продвинутой" партийно-номенклатурной среде. Там была выношена и вброшена в массы идея "сбросить захребетников". Но именно там. И под перестройку. Вот тогда стали внедрять, пропагандировать, какой же это идиотизм – все эти негры с кубинцами да вьетнамцами, и СЭВ, и республики… Как щас сбросим… и заживем!
Что же касается "почвенной солидарности", то Россия веками ТАК расширялась, и СТОЛЬКИЕ этносы в себя вбирала, что даже неясно, о какой "почве" тут можно говорить. Не зря же в классической формуле фигурирует кроме "почвы" еще и "кровь", и отсылка к язычеству. Но это не для России, где слишком давно замешалось все на православии с его вселенскостью . "Ни эллина, ни иудея" - это очень по-тутошнему. Как это кому из нынешних "радетелей" за русскую самость (Свентояров и иже над ними) ни прискорбно. В России "история с географией" так определяют идентичность, что невозможно вернуться к "своему" кусочку почвы, не потеряв себя.
Факт в том, что только через отнятие у русских общей истории, через разрушение идентичности (того, что называется и является "русскими") можно уничтожить русский народ - строитель и держатель государства - как таковой. (И получить, соответственно, территорию). Увы, факт этот хорошо, слишком хорошо известен.
Возможно, Банг, Вам кажется, что я слишком удалилась от обсуждавшейся темы. Или что я ломлюсь в открытую дверь Вашего, и без того солидарного с этими мыслями, сознания. Но мне думается, Вы – Вы ведь давно мягко оппонируете Ратану в части солидаризма, не так ли? – все-таки не очень чувствуете, сколь далеко простирается русская тяга к справедливости и солидарности, и насколько эти понятия глубоко переплетены в народной именно душе.

А Ратану отдельное большое спасибо за чрезвычайно интересную и нужную всем нам тему, разрабатываемую им "онлайн" в этой ветке.

ВНИМАНИЕ - ВСЕМ ФОРУМЧАНАМ И ПОСЕТИТЕЛЯМ НАШЕГО САЙТА, А ГЛАВНОЕ - ВЕТКИ ФОРУМА "СУД ВРЕМЕНИ"!

В течение прошедшей недели с нашим сайтом происходили редкостные неполадки, которых не случалось за все годы работы сайта. Провайдеры уверяют нас, что это результат очень крупной поломки, от которой пострадали не только мы, но и множество других сайтов. Может быть, это и так.
Однако мы не можем не обратить внимание на тот странный факт, что это случилось НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ после начала выхода в телеэфир серии передач с участием Сергей Кургиняна - по ключевым вопросам современной и не только современной истории. Между прочим, аналогов такому телевизионному марафону, который сейчас начался и будет продолжаться, тоже не было.
Поэтому очень трудно не увязать поломку с начавшимися передачами "Суд времени" (где пока что С.Кургинян по телефонному голосованию выигрывал с большим перевесом) и не задаться вопросом о возможности хакерской атаки на наш сайт.

Пошла уже почти неделя с момента поломки - и со дня начала серии передач "Суд времени". Наш сайт все еще не работает полноценно. Он с трудом открывается из-за рубежа, из российской глубинки. А главное - мы до конца не знаем, для кого из форумчан и посетителей сайта он доступен, а для кого все еще нет!

ПОЭТОМУ ПРИЗЫВАЕМ ВСЕХ, КТО МОЖЕТ ОТВЕТИТЬ - СООБЩАЙТЕ НАМ, ОТКУДА ГЕОГРАФИЧЕСКИ ВЫ МОЖЕТЕ ЗАХОДИТЬ НА НАШ САЙТ И ОТПРАВЛЯТЬ НА НЕГО СООБЩЕНИЯ!
ПОМНИТЕ, ЧТО ПРОШЕДШАЯ НЕДЕЛЯ БЫЛА ТОЛЬКО НАЧАЛОМ ЦИКЛА ПЕРЕДАЧ "СУД ВРЕМЕНИ"!
ОПОВЕЩАЙТЕ ЗНАКОМЫХ - ЧЕРЕЗ ИНТЕРНЕТ, ОЧНО ИЛИ ПО ТЕЛЕФОНУ!
Вы видите, что как только начался этот телемарафон - произошел эксцесс.
Копию этого сообщения отпрявляю на ветку "Суд времени".

Кстати, вот еще один пример. Вышеприведенное сообщение, которое сейчас читается нормально (по крайней мере, у нас из центра), долгое время висело на форуме в виде нечитаемых зюзюк - до тех пор, пока не были приняты специальные меры для его исправления.

Ratan

Не знаю,уместно ли здесь говорить о национальном. Мне кажется. что крестьянское сознание прошлого располагалось где-то между интересами двора и вселенским представлением о Правде (нравственной, разумеется).

Значит возможны и промежуточные позиции, проходящие аккурат через национальное. Но дело не в этом. Вы указали, что стремление к солидарности в русском менталитете не просто высосанная из пальца абстракция, а нечто укоренённое в самом житии-бытии русского народа. Мол у русского мужика сформировалась такая вот психология, что интересы общины важнее его личных, т.к. иначе не выжить. Но мы же говорим об идеальном. И не о местечовом (национальном), а о вселенском. А что обеспечивает прыжок из естественно сложившейся психологии в это идеальное?!... Помните как к Христу подошёл благочестивый юноша и сказал что он мол де такой вот весь хороший и нраственный, какую бы ему ещё жемчужину добавить в венец своего благочестия? И что же? Христос его "отшил", говоря современным языком. Мало одной психологии (воспитания, естественно сложившихся черт характера) для вселенских идеалов. Нужен ещё подвиг. Так вот классический мужик тут и остановится, в рамках национального, или местечкового, но не больше, не вселенского. Мы же говорим о реальном идеале а не просто о позиции, так ведь?

Так ведь страна не возражала. Если где-то люди бедствуют, то надо же помочь. Ведь наша помощь в прошлом объяснялась населению не политическими причинами, а именно человеческими. Людям плохо... Политики были не искренними? Да, но не народ.

Вопрос, возражает ли страна или нет, очень неоднозначен. Сам Кургинян писал, что в СССР реальным актором могли быть только силы, держащие авторитарный строй. За точность не ручаюсь, но примерно так. Так что молчание или невозражение народа ещё не признак согласия в этих условиях. Но дело не в этом собственно. Дело собственно в том что народ, особенно интеллигенция, не возражал именно как тот благочестивый юноша. Конечно в менталитете были солидаристские установки, мы очень далеки от американского индивидуализма и этики личного успеха. Но реальные идеалы проверяются в деле, в подвиге. А тут достаточно вспомнить с какими кислыми лицами граждане платили всякие добровольно-принудительные взносы, казалось бы социальный акт, взносы на общее дело. А если скажут что ради помощи другим странам нужно урезать свои личные зарплаты хотя бы процентов на десять? Да со всей интеллигенции тут же слетит лоск идеалов и пойдут возражения. Не говоря уже о простых мужиках.

Но когда я писал о неграх дело было опять-таки не собственно в том что надо делиться, а в том что помощь предоставлялась "за спасибо". Читай за просто так. Фактически влияние покупалось. Познер наверно что-то может рассказать об этом. Он же работал в идеологической обработке местных аборигенов, если не ошибаюсь. Нельзя просто вбухивать средства и ширить влияние. Нужно менять сознание людей, то есть работать идеологически, ковать человека изнутри. Но ведь именно этого в позднем СССР-е как раз и не было. Потом все с лёгкостью ломанулись на капиталистическую витринную мякину. Где та наработка, где идейный стержень? Пришли суровые времена и миллионы благочестивых юношей ломанулись в кабаки, походя затаптывая принципы солидарности. В лихие 90-е не очень то много было среди народа стремления к взаимопомощи и состраданию... Куда делась вся закваска? Или её не было, а было только красивое на поверхности?...

Так каков источник к вселенской солидарности? Это ведь не просто слова. Это борьба за весь мир. Вы вот пишите что надо найти объективные рациональные обоснование солидарности в социуме, мол это не только разговоры для бедных, а что-то глубоко серьезное, без чего не выжить. Но ведь даже услышав это люди не побегут меняться. Потому, что это область нраственного, рацио тут стоит сбоку, это область подвига себя на что-то. Я же вполне могу себе представить глобализированный полуфашистский мир с многоэтажном человечеством где много говорится о солидарности. И мне кажется и будет много говориться! Слова и то что за ними стоит уже суть разные вещи, так кажется говорил Кургинян. Я не к Вам придираюсь, а просто обозначаю сложность проблематики. Мне кстати лично больше нравится слово "братство", чем "солидарность", но это уже субъективное.

Тара

А вот жадюжных разговоров - не было. Возможно, в позднем СССР в отдельных продвинуто-мещанских семьях и начинали бухтеть, да и то сомневаюсь. Иное дело в действительно "продвинутой" партийно-номенклатурной среде. Там была выношена и вброшена в массы идея "сбросить захребетников". Но именно там. И под перестройку. Вот тогда стали внедрять, пропагандировать, какой же это идиотизм – все эти негры с кубинцами да вьетнамцами, и СЭВ, и республики… Как щас сбросим… и заживем!

Ну Вы и загнули!... От архангельского мужика к сбросу СЭВа и "вообще всего"!
Не могу представить чем там страдала продвинутая номенклатурная среда. Можно подумать, что от помощи неграм у них пресловутой колбасы меньше было. Страдания за землю русскую?... На их лицах это не написано. На их лицах, т.е. на лицах бывшей номенклатурной и нынешней рантье-капиталистической элиты, написано одно - НИШТЯК! Плохо скрываемое довольство от своего положения. Тут страна умирает, а им хорошо. И такие из каких-то концептуальных соображений хотели облегчить бремя русского народа? Серьёзно?!... Ну значит сейчас они должны ходить со скорбными лицами и отбивать поклоны в эпитимьи, а этого как-то не видно.

Если она ПОЧВЕННАЯ – может ли она быть, как Вы говорите, "укрупнённой"?

Приблизительно так: мы все трудимся в одной огромной общине под названием ЗАО "СССР", в которой прибавочная стоимость идёт не на яхты абрамовичам, а в общий котёл, откуда потом черпаются ресурсы на нужды общины. Какую-то часть ресурсов дают безвозмездно кому-то. Этот кто-то заверяет в ответ на это как он влюблён в товарищей Маркса и Ленина. Мужик может спросить а нафига мне на это горбатиться?! Он ведь имеет моральное право на такой вопрос. Это же его, это не нефть на которой он сидит, а его труд. А социальная инфраструктура в СССР была, не побоюсь этого слова, убогонькой. Нет, жить можно было, но... Стало быть возникает вопрос, а какого хрена транжирить ресурсы, когда у самих ещё остались классические проблемы, хотя бы в тех же дорогах? Да и вообще, квартирный вопрос, люди ходят им испорченные не до мечтаний о том, чтобы накормить всех голодных и рабов... Легальная постановка вопроса? Вполне. Было бы так, т.е. сначала выстраиваем свою страну чтобы она приняла человеческий вид, потом спасаем мир, возможно у людей не сформировался бы комплекс полусирот, и возможно они не так равнодушно бы наблюдали как у них воруют страну...

Вот Вам уже сказал Ратан, что не отторгал "мужик" идею отдать часть наработанного "неграм за спасибо". Правильно сказал. Не помнит, думаю, никто из нас, которые старше возрастом, разговоров о "нахлебниках" раньше перестройки. И не потому, что эти неположенные мысли – в народе! – якобы были, но таились. Да не было их. Помогать ближнему – это же так естественно.

Это вполне может быть. Но общество 50-х не идентично обществу 80-х. В моём поколении связи с коммунистическом СССР гораздо меньше чем в поколении родителей. Ну и потом об "ободрямсе". В моём поколении все ещё страстно хотели стать пионерами, вполне возможно, что и негров бы поддерживали. Как общественный мейнстрим.

Спасибо конечно за Ваши ответы от старшего поколения. Выдержанные правда в стиле "воспитательной беседы", но ничего. Я не считаю что для того чтобы русскому расправить крылья он должен непременно страдать за всех. Вполне достаточен китайский вариант. Своя страна, это главное. В Китае кстати очень развит коллективизм (тоже форма солидарности), не мечтают изменить весь мир, но строятся, качаются, растут... Да, будь такое в России с руками оторвут. А солидарность примёт формы реальной помощи типа МЧС, можно на порядок большей чем в нынешней капиталистической России.

Однако, я уж слишком отошёл от темы и опять не смог отделаться кратким ответом, извините. Вот так всегда.

Это заметки непрофессионала в вопросе, о котором пишу. Но они вызваны темой коллективизации, обсуждавшейся на «Суде времени», и основной темой ветки. В таком смысле их и нужно понимать.

Да, почвенная солидарность есть, по крайней мере, еще что-то понятное. Так сказать кланово-почвенная солидарность, идущая от объединенного эгоистического интереса некоего почвеннического и неизбежно этнического клана. Но русский мужик скорее всего был не таков. Конечно, он защищал свой индивидуальный интерес, но умел соотносить его с интересами общины (мира). А вот в этом «процессе соотнесения», которое должно строиться на принципе справедливости, понятие справедливости у него универсальное, можно сказать всемирное и всечеловеческое, хотя сам мужик такими категориями не думал. У него понятия простые по форме: нельзя человеку без мира (общины). Он и свое государство воспринимал как общину, по крайней мере, в идеале (что потом и реализовалось в СССР). Отдельные люди или социальные группы нарушает общинные принципы, но последние так или иначе, восторжествуют. Для русских крестьян и царь был как бы главный общинник, заинтересованный в том же, в чем заинтересован мужик, потому что царю от этого польза (как пекущемуся о пользе общины). Профессор А.Н. Энгельгард оставил глубокие и искренние наблюдения над крестьянской жизнь, сделанные не извне, но изнутри без идеализации и с пониманием ее проблем (во всяком случае на уровне крестьянского сознания). Общинное и индивидуальное начало определенным образом сочетались в жизни крестьян, не вступая в разрушительное противоречие. Диалектически сочетались, говоря забытым ныне языком. Вот пример. Энгельгард восхищается организованной и дисциплинированной артелью грабарей. Но артель не филантропическая организация, каждый в ней в то же время работает сам за себя: «Вообще согласие в артели замечательное, и только работа производится в раздел, причем никто никогда друг другу не помогает, хоть ты убейся на работе». Означает ли последнее эгоизм и равнодушие, так сказать, отсутствие солидаристского начала? Надо думать никоим образом. Если артельщики будут делать работу «гуртом», то личная ответственность работников умаляется. Во-первых, не все равны по силе. Во-вторых, при работе «гуртом» появляется возможность халтурить, отсиживаться за спиной более сильных. Не нужно вводить людей в соблазн, известно ведь, слаб человек. И при «общей работе» производительность неизбежно снизится. В артели все равны, все заботятся о поддержании артельной жизни, но работа «в особь». При этом нарезание участков земляной работы грабарей производилось по справедливости, т.е. с учетом всех обстоятельств почвы и местности, а не простым метрическим измерением. Всем отмеривался как бы равный необходимый труд. Это в некотором смысле трудовая и социальная необходимость, ставящая всех в ответственное положение перед той же артелью. Труд единственна ценность, которой располагает артельщик, и эта ценность не может быть девальвирована. Каждому равную долю труда. Идеальна или не идеальная такая организация, но она сочетает личную ответственность с общинным (артельным, солидарным) принципом организации трудового процесса. Не привожу других примером, варьирующих названный принцип, их можно почерпнуть в «письмах» Энгельгарда. Ленинское «доверяй, но проверяй», «социализм есть строгий контроль и учет» и т.п. прямо таки списаны с организации артельного труда в крестьянской общине позапрошлого века. Хозяйства индивидуальны и каждый сам ведет свое хозяйство, но община остается основной формой организации жизни крестьянской деревни прошлого. Принципиальные вопросы решаются «миром», взаимоотношения с властью строятся при помощи мира. Характерно наблюдение, сделанное Энгельгардом: «Помещику, купцу и хозяйничать невозможно, не понимая, что относительно деревни нужно действовать так, чтобы всей деревне, а не какому-нибудь Осипу, было выгодно». Взаимодействовать с крестьянством, опираясь только на личный эгоистический интерес крестьянина, было невозможно. Капиталистический рынок труда на деревне вообще не мог существовать, что понял Энгельгард с первых дней пребывания в деревни.
Конечно, нет никакой нужды идеализировать крестьянина того времени. Как говориться, ничто человеческое ему не чуждо, во всяком случае то человеческое, которое развивалось в крестьянской жизни того времени, тяжести которой и не сняться даже современному фермеру, не гворя уж о городских жителях. Автор писем отмечает: «Я не раз указывал, что у крестьян крайне развит индивидуализм, эгоизм, стремление к эксплуатации. Зависть, недоверие друг к другу, подкапывание одного под другого, унижение слабого перед сильным, высокомерие сильного, поклонение богатству — все это сильно развито в крестьянской среде. Кулаческие идеалы царят в ней, каждый гордится быть щукой и стремится пожрать карася. Каждый крестьянин, если обстоятельства тому поблагоприятствуют, будет самым отличнейшим образом эксплуатировать всякого другого, все равно, крестьянина или барина, будет выжимать из него сок, эксплуатировать его нужду. Все это, однако, не мешает крестьянину быть чрезвычайно добрым, терпимым, по-своему необыкновенно гуманным, своеобразно, истинно гуманным, как редко бывает гуманен человек из интеллигентного класса. Вследствие этого интеллигентному и бывает так трудно сойтись с мужиком. Посмотрите, как гуманно относится мужик к ребенку, к идиоту, к сумасшедшему, к иноверцу, к пленному, к нищему, к преступнику — от тюрьмы да от сумы не отказывайся, — вообще ко всякому несчастному человеку. Но при всем том, нажать кого при случае — нажмет. Если скот из соседней деревни, в которой нет общности в выгонах, будет взят крестьянами в потраве, то они его не отдадут даром. Если крестьяне поймают в своем лесу порубщика, то вздуют его так, что он и детям своим закажет ходить в этот лес — потому-то в крестьянском лесу не бывает порубок, хотя там нет сторожей и полесовщиков».
Это высказывание я вставил, что еще раз подчеркнуть, солидаристские (общинные) отношения возникают не из личных благостных убеждений людей, но возникают как некая жизненная необходимость. Индивидуализм (а с ним и эгоизм) существуют наряду и в условиях общинной жизни. Но при их столкновении побеждает общинное начало, поскольку без общины крестьянину смерть. И не только в отношении хозяйственно-экономическом. Община поддерживала все стороны его жизни и не стану здесь выяснять, что первично. («По понятиям мужика, каждый человек думает за себя, о своей личной пользе, каждый человек эгоист, только мир да царь думают обо всех, только мир да царь не эгоисты. Царь хочет, чтобы всем было равно, потому что всех он одинаково любит, всех ему одинаково жалко. Функция царя — всех равнять».)
Помещик, отлично обустроивший свое хозяйство (речь идет об Энгельгарде), перспективу видит не за своим хозяйством, но за хозяйством артельным. «Я достиг в своем хозяйстве, можно сказать, блестящих результатов, но будущее не принадлежит таким хозяйствам, как мое. Будущее принадлежит хозяйствам тех людей, которые будут сами обрабатывать свою землю и вести хозяйство не единично, каждый сам по себе, но сообща».
Перспективой развития сельского хозяйства по Энгельгарду является совместное артельное ведение хозяйства: «У меня это не какое-нибудь теоретическое соображение. Занимаясь восемь лет хозяйством, страстно занимаясь им, достигнув в своем хозяй¬стве, могу сказать, блестящих результатов, убедившись, что земля наша еще очень богата (а когда я садился на хозяйство, то думал совсем про¬тивное), изучив помещичьи и деревенские хозяйства, я пришел к убежде¬нию, что у нас первый и самый важный вопрос есть вопрос об артельном хозяйстве. Каждый, кто любит Россию, для кого дорого ее развитие, мо¬гущество, сила, должен работать в этом направлении. Это мое убеждение, здесь в деревне выросшее, окрепшее. Мало того, я, веря в русского человека, убежден, что это так и будет, что мы, русские, именно совершим это великое деяние, введем новые спо¬собы хозяйничанья. В этом-то и заключается самобытность, оригиналь¬ность нашего хозяйства. Что мы можем сделать, идя по следам немцев? Разве не будем постоянно отставать? И, наконец, полнейшая непримени¬мость у нас немецкой агрономии разве не доказывает, что нам необходимо нечто самобытное?».
Конечно, крестьянин в то время не был готов к такому артельному земледелию, он привык и привязан к хозяйству индивидуальному. Большие не разделившиеся семейные хозяйства показывали преимущества совместного земледелия. Но крестьянская семья делилась, для чего были свои социально-психологические причины, включая индивидуализм, эгоизм, боязнь переработать за других (о бабьем крестьянском эгоизме Энгельгард говорит отдельно) и т.п. Но разделение снижало возможности хозяйств, делая из одного богатого многосемейного хозяйства, несколько бедных односемейных: «Разделившиеся никак не могут соединиться для общего хозяйственного дела, и нигде нет такой зависти, такой недоброжелательности, как между разделив¬шимися, хотя, с другой стороны, при отражении врага, например, в драке, разделившиеся, несмотря на вечные ссоры между собой, дейст¬вуют чрезвычайно согласно, и хуже нет, как попасть под кулаки раз¬делившихся братьев». И, все-таки: «Хозяйство может истинно прогрессировать только тогда, когда земля находится в общем пользовании и обрабатывается сообща».
Энгельград пишет: «Я не думаю, чтобы можно было ожидать, что крестьяне скоро перейдут к артельной обработке своей надельной земли, потому что такое соединение людей, уже разделившихся и обза¬ведшихся домками, дело чрезвычайно трудное. Еще там, где не нужно навоза (навоз основное удобрение того времени, от его количества зависела урожайность полей, а для получения навоза нужно было держать и кормит скот – авт.), легче может быть достигнуто соединение земли для артельной обработки, но раз нужен навоз, необходимо общее содержание скота, общее заготовление корма и пр. Не скоро еще могут дойти крестьяне до такого соглашения, потому что для этого нужно, чтобы сильно поднялся уровень их образования». С другой стороны есть была и некая объективная предпосылка к объединению, и она заключалась в общественной собственности на землю. Убеждение в том, что земля не может быть неотъемлемым частным владением, глубоко вжилась даже в подсознание мужика: «По понятиям мужика, земля — царская, конечно, не в том смысле, что она составляет личную царскую собственность, а в том, что царь есть распорядитель всей земли, главный земляной хозяин. На то он и царь. Если мужик говорит, что царю невыгодно, когда земля пустует, что его царская польза требует, чтобы земля возделывалась, то тут дело вовсе не в личной пользе царя — царю ничего не нужно, у него все есть, а в пользе общественной. Общественная польза требует, чтобы земли не пус¬товали, хозяйственно обрабатывались, производили хлеб. Общественная польза и справедливость требуют равнять землю, производить переделы. Мужик широко смотрит на дело, а вовсе не так, как сообщают разные корреспонденты: отнимут землю у господ и отдадут крестьянам. Нет, это не так. Царь об общественной пользе думает. Видит царь, что земля пустует, и скорбит его царское сердце о таком непорядке. Видит царь, что у одних земли мало, податься некуда, а у других много, так что они справиться с ней не могут, и болит его сердце». Еще цитата на этот сюжет: «У мужиков, даже самых нацивилизованных посредниками, все-таки остается там, где-то в мозгу, тайничок (по этому тайничку легко узнать, что он русский человек), из которого нет-нет, да и выскочит мужицкое понятие, что земля может быть только общинной собственностью. Что деревня, то есть все общество, может купить землю в вечность, это понимает каждый мужик, и купленную деревней землю никто не может отдать другой деревне, но чтобы землю, купленную каким-нибудь Егоренком, когда выйдет «Новое Положение» насчет земли, нельзя было отдать деревне, этого ни один мужик понять не может. Как бы мужик ни был нацивилизован, думаю, будь он даже богатейший железнодорожный рядчик, но до тех пор, пока он русский мужик, — разумеется, и мужика можно так споить шампан¬ским, что он получит немецкий облик и будет говорить немецкие речи, — у него останется в мозгу «тайничок». Нужно только уметь открыть этот тайничок».
В конечном счете, «хозяйство может истинно прогрессировать только тогда, когда земля находится в общем пользовании и обрабатывается сообща». Это мнение Энгельгарда, основанное на деятельной, а не созерцательной жизни в крестьянской среде. Помещичье и кулацкое хозяйство держаться на «ненормальной, необыкновенной дешевизне труда». Но нам здесь важны не только экономические аспекты дела. Жизнь крестьянской деревни в прошлом обнаруживала ряд проблем. В плане организации общественной жизни эту проблему Энгельгард видел в раздробленности индивидуальных хозяйств, а ее решение – в том, что «Нет никакого другого исхода, как артельное хозяйство на общих землях».
И дело не только в народнических взглядах петербургского профессора, за которые он оказался в деревне. Дело в фактах крестьянской жизни, о которых он говорит. Они показывают, что солидарные отношения не сентиментальные слезливые чувства, не укорененные в жизни, и проявляющиеся в неформальном о общении типа «Ты меня уважаешь?». Нет, это некий вектор развития, изначально присущий человеческим сообществам. Русская народная жизнь оказалась наиболее последовательным приверженцем этого принципа в силу всей суммы исторических обстоятельств. Соловьев был прав в том, что человечество изначально солидарно, и дело заключается не в изобретении этого принципа, но в его осознании. Эта «солидарная реальность», имевша свои границы в крестьянском мире, дается жизнью, а не отвлеченными измышлениями. Но, разумеется, необходимы теоретические размышления как средство осмысления жизненного опыта и поиска фундаментальных принципов солидаристской организации как на уровне конкретных человеческих сообществ (России), так и на уровне всеобщей человеческой истории. Такой опыт есть в русской культуре, именно он актуальнее и должен осваиваться обществоведением. Во всяком случае, в России отказ от солидарных принципов организации общественной жизни привел к трагической катастрофе, это «медицинский факт», как ни протирай глаза.

Первый вопрос, на который должна отвечать философия, имеющая притязание на общий интерес, есть вопрос о цели существования. (В.С.Соловьев)
В идущем второй месяц интеллектуальном противостоянии Кургиняна Млечину и Сванидзе противники Кургиняна в прямой или опосредованной форме, но при этом весьма жестко отстаивают по сути положение, что СССР был империей зла и в этом все корни не только наших, но и всемирных несчастий. Ликвидация СССР была необходима и, согласно их мнению, слава богу, что она свершилась (прямо так и слышу лицемерно-визжащие интонации Млечина), такова незатейливая установка сознания, внушаемая нам либерастами уже в течение 20 лет. Несогласие телевизионной аудитории, выраженное голосованием, не смущает оппонентов. Может быть они убеждены в своих суждениях, хотя трудно поверить, что такие субъекты могут иметь убеждения. Скорее они отрабатывают свои «сребреники», которые и являются для них целью существования. Однако, не наше дело разбираться с комплексами сознания оппонентов. С этим они могут обратиться к психоаналитикам. Нам вновь и вновь важно всмотреться в феномен СССР. Чем была эта страна?
Здесь есть ряд не противоречащих друг другу ответов, которые вместе создают системный исторический образ СССР. Нам важен ответ философский, т.е. ответ в той плоскости, как она определена в приведенной цитате из «Философских начал цельного знания» русского философа. Т.е. ответить на вопрос об экзистенциальной цели и экзистенциальном смысле существования советского общества. В конечном счете этот смысл не был поддержан политической элитой Советского Союза, что стало непосредственной причиной разворачивающейся сегодня трагедии. Почему так случилось, почему стало возможным предательство элиты (другой термин здесь неуместен) – это также требует обращения не только к политологии, но и к историософии, к метафизике истории, способных указать на глубинные причины совершающихся процессов. В рамках тех антропологических представлений, которые явлены в этой ветке, невольно раз от разу приходится обращаться к поставленному вопросу.
Россия страна со сложной историей. Конечно, такое можно сказать о всякой стране. Каждая страна имеет свои специфические сложности, но в данном случае - речь о российских. В чем же особенность последних? На наш взгляд в том глубоком расколе, который всегда (?) существовал между народом и правящей элитой. Марксисты назвали бы это классовой борьбой, но к такой форме анализа прибегать совсем не хочется, поскольку здесь дело не в материально-классовом интересе. Проблема глубже, она касается раскола экзистенциального, раскола по вопросу об этой самой цели (смысле) существования. Замечу сразу, что социальные и культурные различия между элитой и основной народной массой есть всегда и везде, весь вопрос в их характере. Культурно-смысловые различия, доходящие до раскола (а религиозный раскол в России возможно был одним из проявлений глубинных различий в понимании экзистенциальных смыслов), сопрягались с существованием российского государства. Трещины раскола его сотрясали, но не отрицали и не вели к полному разрушению. Можно сказать, такое было вообще-то уже на раз говорено, наряду с «правдой элиты» жила народная правда, т.е. народное понимание цели существования, отличное от жизненных смыслов, принимаемых элитой на сознательном и подсознательном уровнях. И поскольку Россия вплоть до большевистских (советских) преобразований была страной аграрной, то народная правда жила в народной крестьянской толще и оттуда она «сочилась» в общество, представленное разными социальными группами. Государство, управляющее крестьянской страной, не могло не сталкиваться с этой народной правдой. А коли сталкивалось, то и отражало ее как-то в своей практике. Народническая интеллигенция хотела в свое время выразить эту правду, но не сумела. Она видела крестьянский мир из городского окна, и открывавшаяся им картинка была далеко не адекватна действительности. Нужно было погрузиться в эту земледельческую толщу, чтобы почувствовать ее экзистенциальные начала. Один интеллигент-народник сделал эту в силу обстоятельств и в силу своих исключительных способностей. Этим народником был А.Н. Энгельгардт, оставивший адекватную картину крестьянской жизни, лишенную как наивной идеализации мужика, так и стереотипной и не оправданной гиперкритики его тупости, отсталости, неспособности к усвоению нового и т.п. Русская крестьянская жизнь предстает в его письмах, окрашенных и болью и заботой о будущем России. Характерно запоминающееся суждение этого хозяина и писателя: «Без мужика никакому интеллигенту не прожить». Великая социальная правда прошлого отражена в этих словах. Мужицкая Россия была фундаментом всего происходящего в России, в том числе и интеллигентского поиска.
Две правды, о которых говорилось в свое время в рамках марксистского трафарета классовой борьбы, действительно существовали в России. Одна правда – барско-дворянская. Ее суть проста. Она в эксплуатации крестьянина, которая обеспечивала городскую жизнь барина в Петербурге, в Москве и в Европе. В соответствии с таким образом жизни находится идеал России – это идеал аграрной страны, в которой есть барин и крестьянин, есть преданный Фирс (о котором забывают в пылу перемен), а также есть православная церковь, охраняющая этот порядок и сама живущая поборами с мужика да мздой, взимаемой при случае и с самого барина. В этих условиях должна была совершаться модернизация России, понимаемая в данном случае как движение в промышленное (индустриальное) общество. Рождение же России капиталистической при преобладающем крестьянском населении с его общинной ментальностью, было весьма проблематичным. Если город мог видеть социальный прогресс в утверждении промышленного хозяйства на основе технического прогресса и мотивации прибыли, то крестьянская община отвергала капитализм, часто представленный кулаком-мироедом. Для крестьянина, который «Капитал» не читал и не мог читать, капитализм являлся в лице разного рода разорителей мужика и разорителей общины (мира), за которую он держался как за свое спасение. Богатый мужик в деревне мог быть даже уважаемым, но всегда на подозрении в отношении его эксплуататорской наклонности, естественно присущей людям, как считал крестьянин. От этой наклонности могли защитить община да еще царь-батюшка (по мнению самого мужика). Но интересна здесь позиция деревенского кулака, отмеченная А.Н. Энгельгардом. Кулак тоже против господ (как и крестьянин), хотя имеет при этом в виду свою выгоду: «Богачи-ку¬лаки — это самые крайние либералы в деревне, самые яростные про¬тивники господ, которых они мало того что ненавидят, но и презирают, как людей, по их мнению, ни к чему неспособных, никуда негодных. Богачей-кулаков хотя иногда и ненавидят в деревне, но, как либералов, всегда слушают, а потому значение их в деревне, в этом смысле, громадное. При всех толках о земле, переделе, о равнении кулаки-богачи более всех говорят о том, что вот-де у господ земля пустует, а мужикам затеснение, что будь земля в мужицких руках, она не пустовала бы и хлеб не был бы так дорог. Но что касается собственно толков о «равнении земли», то богачи-кулаки все это в душе считают пустыми мужицкими мечтаниями, фантазиями, иллюзиями».
О чем судачил и чего ждал мужик при всяких малых и больших потрясениях в государстве? Он ждал земельного передела: «Между мужиками никаких слу¬хов и толков об этом нет, мужики ждут только милости насчет земли. И платить готовы, и начальство, и самоуправление терпеть и ублажать готовы, только бы землицы прибавили, чтобы было податься куда. Поэтому насчет земли толков, слухов, разговоров и не оберешься. Все ждут милости, все уверены — весь мужик уверен, — что милость насчет земли будет, что бы там господа ни делали. Поговорите с любым мальчишкой в деревне, и вы услышите от него, что милость будет. Любой мальчишка стройно, систематично, «опрятно» и порядочно изложит вам всю суть понятий мужика насчет земли, так как эти понятия он всосал с молоком матери».
Революция, обратившаяся за поддержкой к народной толще, не могла не считаться в своих политических и социальных действиях с чаяниями и – это важно – с экзистенциальными смыслами этой толщи, соединившимися с марксисткой установкой на ликвидацию эксплуатации человека человеком. Не будет ошибкой сказать, что октябрьская революция и была принята как долгожданная «милость на счет земли». Это обеспечило большевикам крестьянскую поддержку во время гражданской войны: «За землю, за волю, за лучшую долю готовы на смертный бой». Слова этой песни (арии из оперы «Тихий Дон») сложены в 1935 году, но они отражают ментальную установку того времени, когда шла гражданская война. Довольно характерно, что в условиях того довольно жесткого времени официальная идеология сохраняет эту установку за землю, за волю, за лучшую долю, поскольку в ней отражены чаяния революции, важнейшей социальной персоной которой был крестьянин (мужик). Впрочем, понимание победы революции как победы кости рабоче-крестьянской над «белой костью» отражено, например, «В конармейской песне»: «На Дону и в Замостье тлеют белые кости, над костями шумят ветерки. Помнят псы-атаманы, помнят польские паны конармейские наши клинки».
Конечно, апелляция к искусству - это далеко не научный аргумент, но это апелляция к фактам советской истории, полезная тем, что обращена и к эмоциям. Кстати, старшее послевоенное поколение наверное помнит чудное женское сопрано, выводившее на советском радио «Вижу чудное приволье, вижу нивы и моря. Это русское раздолье, это русская земля!». Кстати, слова этой песни сочинены еще до революции, что не мешало ей звучать в советском радио. Эта фонограмма не слышна с хрущевских времен, сегодня она наверное потрясла бы либералов типа Млечина своим «шовинизмом».
История всегда не однозначна и не прямолинейна, как не однозначна и не прямолинейна жизнь. Но в ней всегда есть экзистенциальное (метафизическое) наполнение (история заканчивается, если оно исчезает). И первая суть советского периода в том, что это экзистенциальное наполнение определялось победой народной правды (за землю, за волю, за лучшую долю). Но эту правду нельзя понимать как обывательское стремление комфортно устроиться и сделать страну комфортной для проживания (например, для проживания Млечиных и Сванидзе, хотя они, в общем-то, мелочь в нынешнем историческом потоке, обслуживающую более крупную рыбу). Это было вековое стремление устроиться на общинных началах, при которых община (например, в лице государства) защищала бы ее членов от эгоизма индивидов, тем более, от эгоизма злонамеренного. Уже цитировал ранее: «Чтоб вся на первый крик, товарищ, оборачивалась земля». Отсюда и герб, в котором серп и молот – символы рабоче-крестьянского союза - расположились на фоне земного шара (земшарная республика). И вторая важная экзистенциальная истина советского периода заключается в том, что он был естественным продолжением русской истории. В данном случае продолжение было «естественным» именно по экзистенциальному смыслу названного периода, в то время как по форме этого может быть и нельзя сказать. Общинное сознание, жившее в русской культуре, победило в этой борьбе. Но это не было консолидированной исторической победой, поскольку был пройден путь глубокого раскола народа и элиты, путь гражданской войны, а исторические формы утверждения нового общества исполнены драматизма. Но этой был драматизм оптимистического самоутверждения нового общества, это было развитие, это был шаг вперед практически по всем измерениям. Был сдан экзамен на выживание, которым была ВОВ.
Современная антирусская пропаганда настаивает на том, что советский был выпадением из русской истории. Эти старания обусловлены как раз тем, что советский период был продолжением русской истории. Неудивительно, что Н.А. Бердяев в 1937 году признал, что русский коммунизм по своей социальной сути гораздо ближе христианскому идеалу, нежели капитализм с его разрушением личности и разрушением гуманизма. Более того, это продолжение могло быть триумфальным, если бы была залечена историческая травма того разлома, который явил себя в гражданской войне. Разлом заключался в разрыве прошлого и настоящего. Обществу нужна была идеология, способная их соединить, способная осознать советский проект как органическое продолжение русской истории. Почему это не произошло? На этот вопрос нет простого ответа и здесь нельзя указать на конкретного виновника. Таких много и в их числе русская интеллигенция, отшатнувшаяся от советского проекта. Можно сожалеть о высылке русских интеллигентов («философский пароход»), но нельзя не признать, что за внешней формой большевизма они не разглядели его исторической правды. Неудивительно. Они были чужды народной правды, пахнущей мужицкими портянками. Полагаю, что и последовательные и убежденные враги исторической России очень хорошо понимали, что соединение прошлого и настоящего в идеологии советского общества сделает его исторически непобедимым. Удар холодной войны направлялся именно в эту трещину, направлялся на отрыв советской истории от исторической России. Вот и сегодня основная задача антирусской и антироссийской пропаганды, представленная противниками Кургиняна, имеет своей главной задачей опошлить и опорочить советскую историю, препятствуя ее историческому синтезу. Понимало ли советское руководство задачу, без решения которой было невозможно укрепить советский строй? Ну, то, которое было против советского строя, если и не понимало, то инстинктивно чувствовало опасность для себя такого процесса. Возможно, Сталин понимал необходимость глубоких изменений в идеологии, необходимых стране Советов. Об этом можно судить по косвенным признакам. Такими являются послевоенная пропаганда русской истории (в послевоенный период звучали на радио цитированные слова: «это русские картины, это Родина моя!»), а также и кампания борьбы против космополитизма, политические цели которой, полагаю, никакого отношения к антисемитизму не имели, как это сегодня нередко изображают.
Но вот еще один интересный вопрос. А давала ли русская общественная мысль основания для соединения исторического прошлого с советским периодом? Содержала ли она в себе предпосылки такого соединения? Мой ответ – несомненно, давала своей солидаристской ментальностью. И подтверждение этому дают, например, мировоззрение и философия В.С. Соловьева, прочтенные в контексте поставленной задачи. И это философия религиозного мыслителя, совсем не разделявшего идеологию социализма и рождавшейся тогда русской социал-демократии. Просто он выразил языком религиозной философии экзистенциальные установки русской культуры. Но в советский период прикосновение к этим источникам был практически под запретом. Надо ли было обращаться в спецхран для чтения Соловьева, - в этом не уверен. Но можно было говорить и писать только о русских революционных демократах в заданном идеологическом ключе. Отношение к русской философской мысли было под жестким контролем. Сегодня официальный контроль снят. И что же? Наша общественность обратилась к собственным истокам? Увы! Практически никто не спешит преодолевать тот исторический разрыв, о котором сказано выше. А в условиях этого разрыва оказалось возможным утерять свою национальную элиту, место которой со временем заняли люди вроде бояр русской смуты, жаждавшие польского короля ради своих эгоистических интересов. Между тем задача «сшивания» русской истории никуда не исчезла и актуальность ее только возросла. Между тем, наши соотечественники, лишенные цельной исторической картины и принявшие штамп о советском периоде как черном провале в истории, кусают самих себя и отрезают себе путь в историю. Поиск и консолидация сил не просто симпатизирующих советскому периоду, но способных в рамках научных беспристрастных исследований показать внутреннюю связь истории, остается чрезвычайно важной задачей. Без такой интеллектуальной работы нельзя прочертить путь в будущее. И совсем не пригодны к такой работе наши «белые почвенники», у которых нет ничего, кроме фантомной подсознательной боли об исчезнувшем русском барине, живущем за счет мужика. Поскольку другой формы сознание не выработано, поскольку вольно или невольно реанимируются его архаические формы. С.Е. Кургинян своим противостояниям пропагандистским штампам постсоветского времени готовит почву для сращивания русской истории и возвращения к ее экзистенциальным смыслам, чем мы ему собственно и обязаны.

Полгода назад был написан последний текст этой ветки. Значит ли, что заявленная тема «Антропология и обретение смысла» потеряла актуальность? Надо полагать, актуальность не только не утрачена, но становится «еще актуальнее». И это обусловлено также событиями на форуме и вопросами, которые ставит Сергей Ервандович. В последней (шестой) сути он напомнил весьма важную мысль В.И.Ленина: «никакая наука, никакой естественный материализм ничего нам не даст, если не будет философии… в отсутствие философии мы обречены на то, чтобы буржуазия нанесла нам поражение». Да, нам нужна философия, именно, философия в ее подлинном историческом смысле, а не в смысле умственных упражнений отдельных интеллектуалов. Философия есть культурная рефлексия, она высвечивает цели и ценности культуры, она дает им рациональное выражение, она дает рационально-ценностную опору социальному действию. Подлинная философия «проникает в сердце», а не ограничивается областью рацио. Еще раз сошлюсь на мысль В.С.Соловьева, что общественная правда не выдумывается отдельными умами, а коренится во всенародном чувстве. Мир ценностей, переживаемый в культур, получает свою рациональную опору в философии, она подпирает переживание экзистенциальных смыслов тем, что сводит их в систему, принимаемую сознание. И делает это не перечислением названных смыслов, а своеобразным их оправданием через картину мира и человека в мире, т.е. через то, что может быть названо метафизикой. Истины философии не только поняты, они пережиты. Взглянем на философов прошлого, например, философов греческой античность. Состязание умов и полисов ведет к тому, что каждый философ утверждает свою философию через собственный образ жизни. Сократ ищет истину, раскрывающую смысл жизни человека и принимает смертный приговор от афинян. Это его путь, за который он рассчитывается собственной жизнью. Платон стремится воплотить свой идеал и оказывается проданным в рабство. Конфуций всей своей жизнью обращен к своей стране, он утверждает этический идеал правителя, способного сохранять и развивать государство. Европейские философы Просвещения активные участники общественного процесса, они оформляют «метафизику» этого процесса, они рационально оформляют его. Всякая культура требует своего интеллектуального выражения и это обстоятельство понимал В.И.Ленин, когда говорил, что нам нужна своя философия. Вопрос в том, какая философия нам нужна, где искать ее основания?
И вообще, хотим ли мы искать свою философию? Это вопрос принципиальный для «катакомбного движения». Почему принципиальный? Потому что это и есть вопрос поиска метафизики, на которую опирается сознание.
Цитата из Сути-6: «Я-то лично считаю, что метафизика – это не совсем и не вполне религия. Это некое ощущение загадки мироздания, которое сегодня очень созвучно современной науке, теории эволюции, теории усложнения всех форм материального мира, включая те формы, которые создались сразу после Большого взрыва и дальше наращивались». Мысль, выраженная здесь, вполне соответствует тому, что видит зритель в спектакле «Изнь», поиск образов и средств, способных выразить ощущение загадки, и не просто выразить это ощущение, но и дать свой ответ-разгадку. Но вот важный вопрос – где искать столь нужную метафизику и чем она должна быть для социального субъекта, о структурировании которого идет речь? В образах мира, созвучного современной науки, или в образах человека? Вопрос не праздный. В античности Сократ стал тем субъектом, который изменил точку приложения интеллектуальных сил, точку «мудрствования». На место размышлений о Космосе он поставил размышление о человека: «Познай самого себя!». Нечто похожее было в Новое время. Здесь также движение от религиозного мифа с его иерархированным космосом к человеку как центру мира, от теоцентризма к антропоцентризму. Я здесь не оцениваю результаты такого движения, указываю только на сам его факт. Русская философия, рождавшаяся в 19 веке, центром приложения сил имеет человека. Достоевский разгадывал эту загадку всю свою жизнь.
Поэтому еще раз, вопрос принципиальный, где искать новую метафизику, чем она должна быть? Этот вопрос предлагается здесь к обсуждению.

Здесь мы говорим о философии не как об интеллектуальных умствованиях, а как о чем-то, что присутствует в жизни каждого человека, образе его жизни и мысли. Потому как у каждого человека есть своя личностная философия, он ею живет, ее переживает, исходя из нее делает выводы, принимает решения, страдает и побеждает...
Теперь же возникает вопрос о том, что личностная философия в нашем крайне неблагополучном состоянии должна быть встроена в метафизику, адекватную целям выхода из регресса. Чтобы нельзя было нас на мякине провести, как уже провели в перестройку, и сотворить это падение вновь.
Поэтому я более чем согласен с Ratan'ом в том, что актуальность этой ветки не снизилось, а только возрасла. Причем возросла в режиме геометрической прогрессии.

Мне кажется, что мысль Ленина состояла не в призыве к созданию новой «своей» философии, а в поиске такой, которая дополнит идеологию, придаст ей цельность. Цель, все же - в идеологии, как рабочем инструменте. Эта «брешь», отсутствие рабочей цельной идеологии, по-видимому, оказала серьезное влияние на судьбу СССР.
Сейчас задача стоит еще острее, чем во времена Ленина. Нет не только философии в этом смысле, но и идеологии, как таковой, как инструмента, способного сплотить людей, хоть в каких-нибудь значимых количествах.

В СССР идеология была. На определенных этапах весьма накаленная, потом - остывающая... Но Кургинян как-то попытался заглянуть подальше: СССР был метафизически не достроен. Те проблемы с идеологией, какие были в СССР, - результат этой метафиз. недостроенности.

Именно так, и важно обсужить, в чем была эта метафизическая недостроенность. Марксизм и марскистская философии выполнили эту функцию лишь отчасти и на мобилизжационном этапе. Долгострочный проект требовал опоры на культурно-исторические (архитипические) корни. Но именно это направление преследовалось как выражение великорусского шовинизма. Кажется, только Сталин позволил себе приоткрыть это окно, но приоткрыв, в скорости почил... Здесь может связи и не быть, но факт остается фактом, послевоенное время было наиболее благоприятным для разговора о русской истории и русской культуре. Потом этот серьезный разговор подменили на кокошники и стилизованную русскую пляску на сцене по большим праздникам. Тенденции могут быть легко прослежены по характеру исследований, по работе СМИ, по защитам в области философии и филологии и т.п. Т.е. нужна специальная исследовательская работа, вскрывающая эти процессы. Но она не востребована, т.е. за нее никто платить не станет и даже к зишите может и не возьмет. А все привязаны к Эконосмической системе. условиях привязки к Идеологической системе экономическая зависимоть была меньше, можно было строчить дома. Сейчас. строча дома, не проживешь. Право, с ностальгией вспоминаю советское время в этом отношении и хорошую шутку: что крадет у государства интеллигенция? Ответ - рабочее время, превращая его в личное.

Мне кажется, что нужно сразу понимать, что метафизической достроенности быть не может. Это динамический, итерационный процесс, подобный противостоянию «меча и щита». Метафизика не замыкает идеологию в целостность, а лишь противопоставляет щит, мечу метафизического нападения. На мобилизационном этапе это удалось, а потом – нет.

В современных условиях идеология и соответствующая метафизика должны сопровождать, опираться на реальный проект. Они не могут обсуждаться, достраиваться в «вакууме», в ожидании прихода этого проекта. Мне кажется, что проект поначалу может быть любой. Не обязательно какие-то «катакомбы», а что-то вроде «закона АВН» или подобного. Нужна общественно значимая преграда и предложение, как её преодолеть. В этом есть такая сложность – власть декларирует борьбу со всеми значимыми проблемами, а её авторитет, какой-никакой, дезориентирует потенциальных сторонников. Нужна значимая цель, борьбу за которую власть не сможет «возглавить». «Ответственность власти» - хороший, по-моему, ход Мухина.

Еще раз. Размышления о борьбе с регрессом, за первородство и т.п. в два действия приводят к борьбе за власть. Борьба за власть требует идеологии, подкрепленной метафизикой, опирающейся на проект по преодолению общественно-значимых проблем – залог общественной поддержки. Ключевым, по-моему, в этой схеме является проект. Из всевозможных наиболее подходят те, которые существующая регрессионная власть не сможет возглавить хотя бы на словах.

Мы можем метафизику по-разному разуметь. Термины ведь не сверялись. Но достроенность или недостроенность на мой взгляд выражается в адекватности или неадекватности принимаемых "метафизических" оснований, а не в вее заершенность. Историчеакая динамика всегда предполагает завершенность для определенного этапа, но не на все времена.
Но адекватности чему? Не идеологии, я с этим не соглашусь. Основание всему начала нравственные, я лично придерживаюсь этолй позиции. Но нравственным принципам в конечном счете все выверяется, в том числе и метафизика. Метафизика подпирает непосредственно именно нравственное наполнение культуры. И на этой базе прорастает в ее другие структурные единицы. Христиансткая метафизика подпирала главную идею - все люди братья, имея в виду определенным образом понятое братство. историософия (или социальная философия) К.Маркса подпирала (обосновывала) идею братства,но братства специфического, именно, пролетарского. Оказалось, нет в природе такого братства. Национально-культурная идентификация сильнее пролетарской. Вот и неадекватность метафизики соответствующей форме сознания,что и сделало возможным некую форму сознания развалить.