Ю.Х.
Если Вы хотите обсудить тему про дураков, которые якобы чего-то там не хотят слишком часто, Вам следует открыть новую ветку (про приоритет опыта над лапшой, как я понимаю, уже есть). Всего-то! Здесь же это воспринимается как флуд. А с флудом - известное дело как...

P.S. Поскольку мне не хочется выступать в роли чисто полиции нравов, добавлю. Был такой поборник "опыта", желавший все выводить из одного и, представьте, как раз из "удовольствия". А потом взял да и перечеркнул все созданное (а он был плодовит), работой под названием "По ту сторону принципа удовольствия". Причем именно ОПЫТ вскоре подтвердил его позднюю правоту.
Так что поляна давно оттоптана вдрызг, и знакомиться с ее контурами все же придется.

Как по мне, такая ситуация предсказывалась аж в Протоколах.. .Сами же и пишите: псевдосмыслы. Ну так наверное ими переболеть нужно. Все эти псевдосмыслы рождаются из опошлённого понимания жизни.Не хватает элементарного знания о человеке, о том кто он, куда и откуда идёт. Отсюда та ситуация в которой оказался весь мир, а не только Россия. Как можно учить других не зная себя... А это делают сплошь и рядом.

Это не мнение, это диагноз. Зачем Вы его себе поставили, в этом я ума не приложу.


И они за эти виртуальные кущи гибнут? Боже, как просто устроен мир людей, проще, чем у насекомых. Спасибо, ответили на все мучительные вопросы. Остается убедить всех остальных в этой простоте. Если убедите хотя бы одного, сообщите нам на форум. Я лично в сомнении.


Нет, нет, что Вы! Спасение – это большие бабки в швейцарском банке, крутой автомобиль, недвижимость на средиземном море и жратва всегда и в любом количестве во всех ресторанах мира. И никаких моральных страданий. Они ведь людям не свойственны? Так ведь?


Оставлю ёрничество и напишу серьезнее. Все-таки я не могу поддержать Вашу настойчивость. Надеюсь, не обижу Вас, если скажу, что у Вас странная глухота (или слепота). Я говорю о гедонизме как жизненной позиции и следствиях такой позиции для человека и общества (сказать круче, для человечества, вдруг его гедонизм обуяет), и по возможности на исторических фактах. А Вы мне о том, что у человека могут быть удовольствия и что - о, ужас – он еще к ним и стремится. Да не было бы удовольствий, не было бы и гедонизма. Это ведь и козе понятно. Но ведь Вас толкает на разговор не частный вопрос, а концепция человека, которая Вам покоя не дает. По Вашей версии, насколько могу судить по сообщению в другой ветке, человек довольно гнусное существо, не способное к нравственным страданиям. Тараканов вот убивает, и не только их. Когда я этот Ваш опус прочитал, то мне вспомнился персонаж из Достоевского, написавший глубокомысленные философские стихи. Стихи напомню: «Жил на свете таракан, таракан из детства. А потом попал в стакан, полный мухоедства». Герой так на жизнь жаловался, а Вы в подобной форме жалуетесь на человека. Вообще-то европейское просвещение всесторонне и на полном серьезе обсосало идею, что человек суть существо, избегающее страданий и стремящееся к наслаждениям. В то время в контексте борьбы с клерикализмом и католицизмом идея казалась достаточно свежей и фундаментальной (хотя не просвещение ее придумало, еще соотечественники пифагорейцев). Но сейчас наследники культуры просвещения всерьез ее обсуждать не станут. Для них тоже есть прописная истина, что человек существо культурное (или трансцендентальное), но никак не насекомое, наделенное простыми тропизмами страдания и наслаждения. А Вы открываете нам заново эту пронафталиненную антропологическую версию и хотите, чтобы мы ее всерьез обсуждали? Может и найдется для Вас спарринг-партнер. Но меня-то уж увольте, ради бога. И вообще, мало ли какие идеи могу возникнуть у человека из детства. Жизни не хватит, чтобы их обсудить.

Думаю понятно, что человека, получающего удовлетворение от творческого труда, никто гедонистом не назовет. Скорее назовут трудоголиком. Жена (не всякая) может назвать эгоистом, думающим только о себе и о своих проектах, деталях, насекомых и т.п. А он сжигает себя во имя великой цели, великой идеи, или просто ради поиска маленькой истины. Пусть не глобальной, не большой, но приобщающей его к этой тонкой нематериальной субстанции. Гедонизм же всегда делает крен в сторону наслаждений телесных и чувственных, без них гедонизма как такового нет. Гедонизм как течение возник в античной цивилизации, и судьба гедонизма в европейской культуре, вот вопрос, который не лишне обсудить. Отношение христианства к человеческой чувственности и телесным радостям не обсуждаю (нельзя объять..).
Возрождение вновь обратилось к телесной природе человека и к его телесным наслаждениям. Два возрожденческих манифеста вошли в учебники как выражающие антропоцентризм Возрождения. Один – «Речь о достоинстве человека» Д. Пико делла Мирандолы, другой – «Об истинном и ложном благе» Лоренцо Валлы. Мирондола утверждает очень привлекательную идею. Бог не дал человеку определенного образа, человек сам создает себя, и его возможности по сути безраничны вплоть до достижения божественного лика. Ему предоставлен для этого в распоряжение весь сотворенный мир, во всяком случае – вся земная природа. Конечно Мирандола имеет в виду творение самого себя по высокой мерке, даваемой самим Создателем. Отзвук этого настроения в советский период в лозунге «человек сам кузнец своего счастья», поскольку тогда под счастьем понимался не счет в европейском банке, а именно созидание самого себя по провозглашаемой высшей мерке творчества, именно, творчества на пути сотворения всечеловеческого братства.
Эта позиция к гедонизму никакого отношения не имеет, она выражает своеобразный возрожденскмй антрпоцентрический энтузиазм. Другое дело Л.Валла, который построил свой трактак как возражение стоикам. Истинное благо у Валлы – наслаждение. Для реферата по его трактату здесь нет места, но несколько цитат: «Природа сделала доступными для тебя наслаждения и одновременно создала душу, склонную к ним… Ведь полезное - то же самое, что и вызывающее наслаждение… Итак, наслаждение - это благо, к которому повсюду стремятся и которое заключается в удовольствии души и тела; почти так определял его Эпикур. … я покажу, что само понятие добродетели является пустым, нелепым и безусловно опасным и губительным и что ничего нет приятнее и превосходнее наслаждения… мы, следующие законам природы, говорим, что надо стремиться к удовольствиям..». Можно поставить точку. Отмечу лишь, что понятие добродетели является у Л.Валлы пустым, нелепым и безусловно опасным и губительным. Обращаю внимание на эту деталь ради другой детали. Католическая церковь не осудила эти воззрения Л.Валлы, более того, он был в свое время приглашен в римский университет в качестве профессора и апостолического секретаря. Папство заигрывало с «гуманизмом».
Все аспекты появления гедонизма в эпоху Возрождения здесь исследованы быть не могут. Достаточно отметить общеизвестное, что Ренессанс окрашен гедонизмом, и этот гедонизм одно из средств, пролагающий дорогу реабилитации телесной природы человека и телесным удовольствиям и страстям. Опору для такой позиции искали в языческой культуре античности. Разумеется, Италия не стала сообществом сибаритов после трактата Л.Валлы, его сочинения обращены к определенной части итальянской элиты своего времени, к новому обогащавшемуся слою и к обогащающейся аристократии, желавшей жизни красивой. И характерно, что на представлении о наслаждении мог вырастать слой «гуманистов», обслуживающих новую элиту, но на такой почве никак нельзя создать мировоззрение, мотивирующее какой-либо социальный или культурный прорыв. Иначе говоря, нельзя создать мировоззрение, мотивирующее развитие. Возрожденческий гуманизм помог оттолкнуться от предшествующей эпохи. Для создания новой эпохи нужно было мировоззрение более страстное и более накаленное. Его дала Реформация, дала мощный стимул к труду, к накоплению, к успеху в материальной сфере. Реформация по-своему обнажила роль высших (метафизических) смыслов в жизни человека и общества. В сознании протестанта материальный успех обрел сакральное значение. Хотя само по себе приобретательство не есть путь к спасению (решение этого вопроса предрешено), но труд, нацеленный на преуспевание и приумножение, предстает как христианская добродетель, как единственный способ ответит на мучительный вопрос о своей принадлежности к спасенным (предопределенным к спасению) или отверженным. Этот пафос возвращения в Эдем через аскетический труд в поте лица воспел Д.Мильтон в «Потерянном рае». Реформация не могла взывать к гедонизму, она аскетична. Она, так сказать, дает исторический аргумент в пользу того, что стремление к наслаждению не стимулирует стремление к созиданию. Там, где один предается наслаждению, десяток других должны работать, чтобы обеспечить гедонистическую жизнь одного.
Однако накаленный религиозный пафос трудно поддерживать в обществе, ставшем на путь модернизации. Наука, а не религия, становится путеводителем, разум, а не вера должны направлять его на этом пути. Рождается антропология Просвещения, по-своему принявшая эстафету Реформации. От протестантского сознания просвещение оставляет очень важную составляющую, достижение материального успеха. Но такая мотивации получает новое обоснование, обретаемое через антропологию естественного человека. Этот человек по определению эгоист, стремящийся к максимизации личной пользы, стремящийся к тому, что приносит удовольствие и избегающий страданий. Это и есть самодостаточный, автономный и свободный индивид западной мировоззренческой мифологии, «подстриженной» под науку. Отсюда идея общественного договора и правового общества (названная антропология не оставляет других механизмов регуляции отношений), и т.п.
Естественный вопрос, причем здесь гедонизм? Но, если Д.Мильтон вдохновенно приветствует изгнание из рая как обретение свободы и возвращение в Эдем через труд, осваивающий природу, то этим он может вдохновить лишь избранных. Спасение не для всех. А что должны думать «все», что им должно остаться как награда? Ответ напрашивается – комфорт, потребительство, удовольствие, получаемое от достижений материально-технического прогресса. Л.Валла (его трактат) оживает в новой социальной редакции с очень важной поправкой. Во-первых, гедонизм, регулируемый общественными рычагами, становится массовым. Во-вторых, он обеспечен наукойц и техникой. Может быть, он и не основа общественной жизни, но без него уже нельзя. Он как необходимая приправа к прогрессу западного общества, без которой оно уже не станет «кушать» этот самый прогресс. Важно, что научно-технический прогресс сделал возможным «массовый гедонизм», уже неотделимый от цивилизованной жизни Запада. На это обратил внимание Х. Ортега-и-Гассет в 30-ые годы прошлого века. Но за полстолетия до него об этом, но в другом контексте, пишет Достоевский в «Легенде о Великом инквизиторе»: «Да, мы заставим их работать, но в свободные от труда часы мы устроим им жизнь как детскую игру, с детскими песнями, хором, с невинными плясками. О, мы разрешим им и грех, они слабы и бессильны, и они будут любить нас, как дети, за то, что мы им позволим грешить». Замечу по ходу, что пляски сегодня уже совсем не невинные.
Гедонизм сам по себе не может стимулировать жизнь, поскольку жизнь не наслаждение, но труд и преодоление. Удовлетворение от жизни несравнимо с удовольствиями гедониста, поскольку оно связано с высшей и действительно гуманной целью продления жизни (любовь и публичный дом исключают друг друга). Там, где гедонизм приживается как смысл (точнее, обессмысливание) жизни, там сразу же появляется его бледный двойник, терпеливо ждущий свою жертву. Она уже в его тенетах, и освободиться рон может только разорвав их. А что поможет их разорвать? Обретение Смысла, возвращение к Жизни.
Заражена ли Танатосом западная цивилизация? На мой взгляд, определенно. Техническое (технологическое) превосходство поддерживает эту установку. Свою заразу западная цивилизация разносит в форме «культурной пропаганды». Кто принимает ее, тот слабеет, по меньшей мере. Разумеется, жизнь современных обществ и самой западной цивилизации этой стороной не исчерпывается. Но насколько она важна и как ей противостоять? Здесь лишь одно ясно – противостоять можно обретением смысла, обретением идентичности, обретением субъектности. Кстати, о постмодерне. Он и является искусным разносчиком заразы, делая интеллектуальные прививки не только наивным «аборигенам», но и самому западному обществу. Он обслуживает танатос. Dimkоs прав в суждении о постмодерне как уничтожающем смысл как таковой и оставляющем лишь симулякры смыслов.
Ж.Бодрийар в своих эссе об Америке описывает эту страну как некий мираж, как летаргический сон, феерическое движение по пустыне с фарами, горящими среди бела дня и движением ради движения, в котором смысла уже нет. Симулякры смыслов, симулякры удовольствий, симулякры жизни. Обмен симулякров на симулякры, имитирующий жизнь. Но Бодрийар не осуждает это феерический мир, он им восхищается. Что-то похожее на позицию О.Шпенглера, который констатировал смерть западной культуры, но, оставаясь последовательным патриотом Запада, призывал стоически встретить эпоху цивилизации в ожидании неизбежного рождения новой культуры, нового витка жизни. Но он человек запада, а нам-то зачем эта эвтаназия?
Конечно, это одностороння попытка увидеть только культурологический срез действительности. в которой обитает также экономическая и политическая жизнь. Но без названного "среза" нет и других сторон.

".....порождающая причина этого всеобщего потока бедствий и несчастий — две дхармы: страстное влечение к ощущению вкуса и лень."
Васубантху "Абхидхармакоша" V век
Вот и весь гедонизм. Об этом ещё раньше знали всё что нужно, а потому миллионный раз впервые открывать велосипед неинтересно.
Делать то что надо?

"

Учиться, учиться и еще раз - учиться.

Уважаемый Ratan!




И «Вы напрасно говорите «и очень просто» - это очень непросто», хотя и выглядит просто.

Биология, батенька, Наука весьма серьезная и преподнесёт еще немало нравственных терзаний и диагнозов.






Как Вам будет угодно.

Скоро, ой скоро, нам выдадут очередную вариацию бессмертного: "Хорошо быть кисою, хорошо - собакою. Где хочу ..., где хочу ..."
После того, как Ю.Х. доказал, что обладает столь фундаментальным знанием христианства и ислама, сомневаться в этом уже не приходится.

Уважаемые!

Прошу Вас, почитайте себя, в общении со мной, с «ног до головы», - и если Вы скажите, что какая-нибудь обезьяна-таракан позволяла себе нечто подобное - ВСЕ тараканы будут недоумевать, кажется. Вы даже не подозреваете, что Вы наговорили! Ничего кроме морального кривляния, прошу всяческих пардонов, (которое, якобы, обезьяна делает в человеческом представлении), Вы и не продемонстрировали, …обезьяна же так не поступает, …так поступает человек изображающий обезьяну. Человек изображающий другое животное - не становиться другим животным, - он остаётся человеком, всё тем же человеком, изображающим другое животное. Чувствуете разницу?

Вы не прошли тест на человека разумного, Ваш максимум - человек прямоходящий. Мне искренне жаль.





Вот послушайте, в моём понимании, что Вы говорите?

Вы говорите: человек существо культурное. И тут же в скобках добавляете - или трансцендентальное.

Ну? И что Вы изволили изречь? Вы же опровергаете одно другим. Понимаете, да? Если человек кантовски трансцендентен, то он никак не может быть культурным. Т.е., его никак нельзя окультурить, поскольку он - НЕПОСТИЖИМ. Это всё равно, что автомобиль, который ездит сам по себе или лампочка, которая загорается, когда ей вздумается. И какой толк в таких автомобилях и лампочках? …Т.е., привнесение культуры извне на такого человека невозможно. …Но мы-то наблюдаем обратное! - человека можно воспитывать и корректировать его поведение обществом себе подобных. …Может быть, предполагается, что человек культурен изначально (до опыта) с самих, так сказать, пелёнок?

Между определениями «человек - существо общественное» и «человек - существо культурное» именно та разница, на мой взгляд, что в последнем делается упор на «подстрижку», «подкормку», «пересадку», …генетическую модификацию …и прочие управляющие действия, что в слове - «общественное», несколько нивелировано, затемнено, не выпирается. В этих действиях с человеком, несомненно, присутствует составляющая - воздействие словом. Т.е., присутствует работа именно тех гуманитарных технологий, о которых так много теперь говорят. Т.е., констатируется возможность управлять человеком и в особенности управлять человеческой толпой словесами.

Это, да! – это бесспорно и, возможно, тривиально. Собственно, и словами тоже происходит процесс человеческого обучения.

Но!

В человеке есть ещё - вполне простая на словах - база, назовём это так, которая не то, чтобы перечёркивает, но не даёт застыть навсегда самой гуманитарной методе воздействия. Иначе говоря: нет таких раз и навсегда данных слов (или набора слов), что дают гарантированный результат и на все времена. Можно гарантированно вырезать аппендицит, но нельзя загипнотизировать ВСЕХ. …Понимаете, «слюна» не ВСЕГДА появляется, даже у Павлова. …Удовольствие - это хорошо, только - это часть дела.

Механизм крайне прост, однако чрезвычайно вариантен.

Загадка: что это за такая база?



Прощайте, и Вам – не кашлять!

Ю.Х. сообщил нам:
Вы не прошли тест на человека разумного, Ваш максимум - человек прямоходящий. Мне искренне жаль.

Остается только повеситься с горя. В связи с этим вопрос к Админу: веревки самим покупать, или "профсоюз оплатит"?

Нет уж, увольте! Я категорически отказываюсь вешаться - за профсоюзный ли счет или даже с приплатою - оттого, что некто Ю.Х. изволит трактовать фразу "человек существо культурное (или трансцендентальное), но никак не насекомое" в ключе одному ему присущего "понимания". То есть - даже не понимая, что слова в скобках далеко не всегда есть раскрытие предыдущих слов. Ровно так же они могут являться их дополнением. И данный случай (это очевидно из контекста) - второй.
"Наследники культуры просвещения" могут быть атеистами и оперировать секулярными представлениями. Для них человек создан - приподнят над животным миром - культурой.
Но рядом существуют люди религиозные - и тоже наследники культуры просвещения! - для них человек находится над животным миром по своей трансцендентной сущности.
Вот и весь смысл абсолютно корректной фразы Ратана. Которую Ю.Х. не изволил понимать, несмотря на пройденные (ничуть не сомневаюсь) им тесты.

Совершенно верно. Спасибо. Сам на реплику ответить не успел. Союз "ИЛИ" разделительный, т.е.указывал на два разных направления в философский антропологии. Есть культурная антропология европейские и американская (имен много, известная европейская фигура Леви-Стросс, среди американцев Гирц и др.) и есть, например, европейская философские течения, опирающиеся на идеи феноменологии (Хайдерггер, М.Шелер и пр. И.Кант для них далекое прошлое). Каково соотношение между ним, вопрос особый. Часто - никакого прямого соотношения.

Был поставлен один убийственный вопрос: делать-то что?
Действительно, неудовлетворенность требует действия. Лаэрт знал, что делать, или почти знал, королевской подсказки было достаточно, чтобы перейти к конкретным действиям отмщения за отца и за сестру. А Гамлет – не знал и мучился незнанием. Его незнание сделало его классическим персонажем, но не за незнание (он человек образованный, высоко образованный и решительный в минуту опасности). Его незнание есть поиск истины, истины бытия, еще точнее, истины бытия человека: «Быть иль не быть, таков вопрос; что благородней духом, покоряться пращам и стрелам яростной судьбы, иль, ополчась на море смут, сразить их противоборством? Умереть, уснуть…». Это образец размышления над вопросом, делать-то что? Чтобы что-то делать, нужно иметь волю к действию, а воля к действию побуждается сильной (страстной) мотивацией. Нужно чего-то сильно хотеть или … не менее сильно не хотеть. Но не на уровне преходящих желаний текущего дня, а именно на уровне экзистенциальном, т.е. на уровне смысложизненном, том уровне, который прорастает в метафизику. Так что вопрос о действии трансформируется в вопрос о мотивациях: чего мы хотим?
Социальная среда и человек с его мотивациям должны соответствовать друг другу. Если у нас мотивация не идет дальше «нормально пожить», то все будет зависеть от того как понимать это самое «нормально». Нормально живет «новый русский»? И нормально ли живет бомж, добывающий на пропитание или само пропитание из мусорных баков? Может оказаться, что они оба скажут – не нормально. А может - нормально. Когда потерян смысловой вектор, а жизнь превращена в поток случайных текущих событий, то и ответ будет столь же случайным. Удовлетворительное сочетания текущих мотиваций и текущих событий может быть весьма причудливым. В потоке регресса и деградации, охватившем общество, можно найти индивидуальную нишу. На время. Но Время рано или поздно постучит и спросит: ты чего хотел и чего ты хочешь? Собственно, оно давно стучит и весьма настойчиво. Имеющий уши, да услышит. Вопрос ведь стоит о жизни и смерти.
От Танатоса никак не отделаться, нанотехнологии от него не спасут, если смысл потерян. А на каком пути обрести смысл? На пути забвения недавнего прошлого и бодрого строительства капитализма? Какие смыслы принесет этот путь, «таков вопрос». Вообще-то кому-то изначально было понятно, что историческое развитие России по пути капитализма просто невозможно, ну, как невозможно зайчику охотиться за мышами и питаться ими. Просто придут волки свои или чужие и всех зайчиков съедят. Нет, конечно мы не зайчики, упаси Бог. Сравнение детское с тем, чтобы не говорить крепких слов. Это детский образ для иллюстрации того, что есть разные виды с разным поведением. И, кроме того, есть основание для убеждения, что капитализм завершен (постмодерн тоже к такой мысли нас склоняет). По сути об этом пишет Кургинян в «ИиИ», и не только в этой книге. Модернизация Китая путь в капитализм? Очень сомнительно, скорее они нацелились на что-то другое, наверное, думают об эре посткапитализма. Иллюзия, что можно «нормально пожить» при капитализме была бы наивной и безвредной, если бы не была государственной политикой России. Кстати, эта иллюзия не замечает почему-то, что у капитализма в России крайне нечеловеческое лицо, я бы сказал, неповторимо нечеловеческое (неповторимо антиантропологическое) лицо. И вообще, России даже не сейчас а давно уже поздно было в капитализм, ее советский период открывал блестящую перспективу в будущее гораздо более светлое (мы рождены, чтоб сказку сделать былью…). Но в этой ветке мы обсуждаем не текущую политику, речь об антропологии как мировоззренческом основании той или иной эпохи. И вопрос, к которому вновь хочется обратиться, это вопрос об антропологической базе капитализма как факторе западного модерна. Вопрос о гедонизме отчасти к тому приводит. Но главный интерес вот в чем: имеет ли перспективу «человеческое наполнение» капитализма, те ценности, которыми поддерживается жизнь личности. Совсем не обязательно думать, что они исторически изначально порочны. Важно отдавать отчет, что они есть и какова перспектива. Говорено об этом уже не мало. Но все-таки…, надо же как-то решить, хотим ли мы капитализма и почему хотим или не хотим?
Есть одна аксиома по поводу капитализма. Она заключается в том, что капитализм сугубо европейское изобретение, сугубый продукт европейской культуры и никакой другой. В таком контексте культурное наполнение капитализма важнее всего. Оно и определяет его исторический срок.
Лоренцо Валла и Д.Пико делла Мирандола отнюдь не провозвестники капитализма, они провозвестники нового шага европейской культуры. Сами по себе они не создавали «духа капитализма», они лишь провозгласили начало антропоцентрического мировоззрения. Человеку все открыто, он сам себя созидает, он творец всего после Бога (Мирандола). Сам высшее творение бога он как принимает эстафету творца. Вся проблема в том, какой путь созидания выберет человек, как он будет «лепить себя». Вот Л.Валла в некотором смысле предвосхищает Мирандолу, указывает путь, по которому нужно идти. Но его путь может быть указанием для частного лица, но не для общества как целого. Обществу нужна объединительная идея, на основе которой все включаются в некое «общее дело». Эту идею, если верить М.Веберу, дали не возрожденцы, ее дала Реформация. Она дала образ, по которому человек «обретает свое лицо». Об этом сказано ранее, но здесь уместно добавить важное обстоятельство. Именно протестантизм стал фундаментом индивидуализма, он дал тот образ, по которому человек должен созидать себя (сегодня его формула стала меркантилистски скучной – быть успешным). Точнее сказать, человек даже и не созидает себя, он раскрывает то, что вложил в него Бог. Предопределенному к спасению – один путь, отверженному – другой. Согласно протестантской интерпретации легенды об изгнании Адама из Эдема, человек должен в поте лица добывать хлеб свой. Это его путь к Богу, но путь, проходимый индивидуально. Все люди добывают хлеб свой, но одни успешны, другие же не преуспевают. Успешные предопределены к спасению, им улыбается судьба, им помогает Бог, их руками он теперь творит историю. Грубо говоря, это значит, что бизнес – бог людей. А каков бог, таковы и люди.
Светское сознание практически перевело эти посылки на философский язык. На этом языке все начинается с самодостаточного индивида, который по определению свободен и обладает естественными правами. Все против всех и война всех против всех. Только естественный разум спасает людей через общественный договор (Т.Гоббс). Просвещенская философия ищет объяснение тому, как из личного эгоизма рождается общественная польза (частный случай – невидимая «рука рынка»). Но личный эгоизм, вытекающий из естественных прав – начало всех начал. Импульс развития реализуется на этом европейском пути. Это значит, что есть плюсы в такой антропологии «свободного человека», их реализовала европейская культура. Но она заключает в себя также исторический тупик. Дав мощный толчок техногенному развитию, она не дала столь же увлекательной исторической цели. В общем-то и сверхчеловек Ницше и фашизм 20 века суть производные этого индивидуализма. Корпоративизм (солидаризм) фашистов есть соединение сильных (избранных) ради господства над слабыми (унтерменшами). Бог животворящий не мог быть их богом, служение богу смерти естественным образом возникает в этом «солидаризме». Глубоко спрятанный Танатос индивидуализма вдруг взрывается интеллектуально обоснованной хладнокровной ненавистью к человеку действительно солидарному, объединенному делом спасения и продления жизни.
Путь индивидуализма выбран западной цивилизацией. Самосозидающий себя индивид Мирандолы оказался бюргером, погруженным в обретение богатства и материального могущества, в чем и преуспел, пока было кем приращивать это могущество. При этом выстроилась иерархия «преуспевших», в которой одни хотят делать деньги, другие – Историю. Но для нас особо интересен вопрос: был ли у человека другой путь самосозидания, была ли возможной другая антропологическая база развития? В отношении европейской истории это вопрос риторический. Коли другой путь не реализовался, так стало быть его и не было актуально. Вообще-то христианская вера солидаристская, жизнеутверждающая и спасающая: все люди братья, все люди добры… Но католицизм уже не мог выдвинуть альтернативы протестантизму. В.С. Соловьев указывает на причину этого в докладе «О причинах упадка средневекового мировоззрения», вызвавшем в свое время серию нападок на этого мыслителя. Одна из причин упадка – ориентация на личное спасение и забвение главной идеи христианства, именно, заботы о спасении всех, о спасении солидарном и всечеловеческом. Иначе говоря, средневековое мировоззрение уже поражено индивидуализмом, и протестантизм не мог не победить. Но существует ли альтернативная версия, версия солидарного человека, солидарного именно в понимании главного связующего всех начала, способного поставить вопрос о человеческом братстве и всечеловеческом спасении (всечеловеческом развитии, а только развитии избранных)? Думаю, ответ очевиден. Спор о человеке солидарном и есть суть культурно-антропологического «диалога» Европы и России. Советская история также есть история этого спора, и современный античеловечный лик «русского капитализма» страница еще не завершенной «дискуссии»…

Конечно, в том, что капитализм показал в России в полной мере свое античеловеческое лицо, есть как закономерность, так и доля надежды. Да уж, для православно-коллективистского сознания (кое у нас у всех остается, несмотря ни на что) капитализм неприемлем, и потому в России возможны лишь самые его уродливые, шаржевые формы. При этом страшит - даже не отсутствие мотивации. Сегодня, в случае прямой откровенной угрозы России (то есть в случае возникновения классических форм истории) нашлись бы, возможно, и воля, и мотивация, и гамлеты, и все пр. Но нас удушают постмодерном и превращают в Латинскую Америку вне парадигмы открытых битв. Всегда есть надежда, что если русская мысль сохранится, то сохранится и народ. Но иногда есть сомнение: не потому ли мы позволяем совершать над собой такой формат истории, что на самом деле не имеем гамлетовской смелости действовать, а не только философствовать? Не потому ли и новый русский, и бомж на все согласны, лишь бы не подвергать себя "этому дурацкому", высмеянному постмодерном, подвигу ради страны? Но тогда и философия бесполезна. Тогда то, что происходит с нами есть то, что описывал Л.Гумилев в своей теории пассионарности (при всей моей нелюбви к этому автору и его - слишком уж нетеоретичным - теориям). И речь уже не о Гамлете, а о Риме периода упадка. Которому философия не помешала рухнуть. Если называть вещи своими именами, все происходящее очень смахивает на усталость, слабость и трусость.

Как писал один весьма любивший Россию эмигрантский поэт (отдавая дань великой Победе русского народа над Гитлером):

"Теперь тебя не уничтожат,
Как тот безумный вождь мечтал.
Судьба поможет, Бог поможет,
Но - русский человек устал…

Устал страдать, устал гордиться,
Валя куда-то напролом.
Пора забвеньем насладиться,
А может быть - пора на слом…

…И ничему не возродиться
Ни под серпом, ни под орлом!"

Не без того… Но, на мой взгляд, есть резон в философствовании, если оно не отвлеченное. Во-первых, всякому рациональному действию нужен интеллектуальный инструмент. Может действие и не состоится, и бронепоезд так и останется на запасном пути. Но, полагаю, этот бронепоезд необходим. Плохо, если вдруг придет команда стрелять, а у солдат не окажется патронов и у комиссаров не будет слов. И, во-вторых, если воля к действию должна вызревать в «катакомбах», то ее вызреванию также нужна «молитва». Повторение оснований нашей культуры (культурного типа) есть наша молитва. Она говорит нам, что есть чему молиться, что наш осмеянный бог жив.

Может быть. Хотя мне кажется, что сравнение с Римом периода упадка не вполне адекватно. Мы не пережили своего величия, у нас был подъем, но величия римского не было. Мы разбиты в войне смыслов? Тогда нам нужны смыслы для противостояния, смыслы, восстанавливающие историческую субъектность. Этот поиск должен быть безостановочным, это наше «сбивание сметаны». Не может быть, чтобы он не дал никакого результата. Во всяком случае, так приходится думать, иначе всякая мотивация исчезнет. Я говорю о тех, у кого нет других сфер приложения усилий. Нам, например, нужно еще ответить на фундаментальной важности вопрос: почему мы не вырастили СВОЮ элиту (у нас не выросла элита нужного качества). Иначе трудно будет обозначить вектор действия в «социальном пространстве».
Это не возражение, это размышление на размышление.

А, может, у проекта "миршарной республики" (как и у проекта "Креста над святой Софией") и не было амбиций величия? Может, изначальный прицел был не на властвование?



Сильных перебили. Остались слабые (и подлые). В принципе, закон всех революций (той же Великой французской). Однако далее после все пошло и не по пути "реставрация - "перманентные революции"", как на Западе, и не по понятному имперскому пути (который в XX в. уже себя во многом изжил). А по пути консервации слабых. Причем власти и возможностей (и технических, и идейного запала масс) оказалось у этих слабых руководителей много, а собственного потенциала мало. (Образно говоря, если бы наше зерно в земле погибло, как то ему было законом истории и положено, может, оно бы и выжило и принесло много плода. Но наше удивительное зерно и своих детей пожрало, и ухитрилось долго продержаться, будучи при этом полнейшим симулякром... Это я о власти, конечно, а не о коммунизме и стране).

Запасной бронепоезд философии необходим. Но важно также, чтобы он не оказался на отрезанном от всех магистралей социума пути

Это тоже не возражение

При всём обилии мыслей.
Не пора ли приземлиться и антропологию начинать с физиологии и неврозологии.
как то предмет изучения ускользает при исследовании его по отблескам и следам.
Обилие мыслей, в принципе, относится к проявлению т.н. " Защиты" - стратегии адаптации конкретной психики к реальности бытия.
Вам никогда не приходило применить законы гл. психологии к общественным процессам?
В психике как в Бутылке Клейна Стругацких - то что внутри то и снаружи.
Пример.
Никто не отрицает роли "просвящения" в генезе Великой Француской.
Но чем оно интересно с т.з. психологии развития, так это тем, что эффективное "просвящение" возможно лишь на базе Компульсивно-фобического невроза, которф возникает под угрозой "страха кастрации" и отражается в характере мальчика (характерных реакциях на среду) как стремление к превращению в кастратора ( солдата), и гиперкомпенсаторному ощущению фаллического всемогущества и девочек.
на этих двух драйвах вполне прилично можно въехать в имперский Раёк.

Первая мировая ....... практически полное повторение.

У советских
собственная гордость:
на буржуев
смотрим свысока…(???)
Цитата из Кургиняна: «9 сентября 2009 года. Бывший глава Федеральной резервной системы США Алан Гринспен в выступлении на Би-Би-Си заявляет: "...если только кто-то не изменит человеческую природу – мы увидим новые кризисы. И ни один из них не будет похож на остальные, поскольку ни у одного кризиса нет ничего общего с предыдущими, кроме человеческой природы". За кризис 2008 года отвечают, оказывается, не Гринспен с компанией, не США, не капитализм определенного типа, а. человеческая природа».
Вот и американский экономист ищет антропологическое объяснение социальному явлению. Так как же нам не размышлять на антропологические темы.
Действительно ли человек испорченное существо, эгоист, которому не свойственны прекраснодушные порывы. Или это только американский человек таков (поскольку кризис пришел из Америки)? Тем не менее, не будем про американцев, вопрос поставлен в его всеобщей форме. И в контексте вопроса не могу не отметить странную особенность человеческой жизни. Отдельным людям, может даже большинству людей, прекраснодушные порывы могут быть не свойственны, но обществу они по необходимости свойственны. Иначе говоря, без метафизических порывов отдельные человек (человеки) просуществуют. Общество же в целом, т.е.общество как система, без них не может. Если может, то недолго, отведенный ему срок умирания. Без прекраснодушных и самоотверженных порывов, без вдохновляющих мотиваций оно существовать не может. Почему? Ответ может быть кратким. Всякое общество (даже родовое) есть некий культурный подвид человечества. Высшие смыслы и ценности, образующие некую целостность, есть его генотипическое начало. Оно существует в культуре, а не в биологических рефлексах, и поддерживается культурными формами. Это по происхождению. Это начало оказывается разным по содержанию, но без него нет ни сообщества, ни человека. И если высшие мотивации связаны с культурно-видовым началом, то в чем они проявляются? В чем суть высших порывов?
Сказать коротко - в признании необходимости общественной пользы. Без пользы для сообщества нет индивида, таков принцип жизни человека, принцип сохранения сообщества как условия жизни индивида. А польза для сообщества, в полном и предельном смысле этой пользы, сохранение и продление жизни сообщества, сохранение его как исторического субъекта, если говорить о больших сообществах сегодняшнего дня. Отказ от своего собственного культурного «Я», есть заявка на самоликвидацию, так сказать, Танатос в его чистом виде.
Интересно, что даже европейское просвещение, исходившее из человеческого эгоизма (на который по-прежнему уповает Гринспен?), утверждало о необходимости общественной пользы. Оно приняло как аксиому, что из множества эгоистических воль рождается общественное благо в том или ином виде: невидимая рука рынка, общественный договор и т.п. Но если отпетые эгоисты говорят об общественном благе как необходимом условии жизни людей, то почему нужно настаивать на испорченности человеческой природы? Почему не сказать, все люди добры, игемон. Или еще лучше: нет больше той любви.. (и далее по тексту). В обсуждаемом случае объяснение простое: приняв другое утверждение о человеческой природе придется строить общество на других принципах, во всяком случае считаться с этими другими принципами. Гринспен этого, видимо, не хочет. Его больше устраивает испорченность человеческой природы.
Но вот что важно – законченных эгоистов в природе нет. Если обгратиться к «братьями меньшим», то любое животное – часть вида. И по программам, не изобретаемым на уровне особи, а по программам видовым и генетически наследуемым, заботятся о сохранение вида (об общественной пользе). А культурное существо, которое живет в сообществе и индивидуальная воля которого ничего не значит за пределами сообщества? Оно тем более должно заботиться о сохранение своего культурного вида (подвида) и делать это по программам отнюдь не биогенетическим. Так от чего же раз за разом возникают версии о неистребимом индивидуализме человеков?
Всегда ли? Вот в чем вопрос... Взглянем на историю и убедимся, что не только не всегда, но почти никогда.
Греки, склонные к гедонизму, жили этническим сообществом, политическим оформлением которого стал полис. Неотделимость индивидуальной воли от блага полиса – основная максима греческой жизни. Во всяком случае, до первых признаков ее культурного разложения в так называемой классической Греции 5 в.до н.э. Но это противопоставление индивидуального интереса общественному благу (выраженное софистами) и стало культурной предпосылкой остановки в развитии и утраты независимости. Доблестью римлянина была забота о государстве, с ним связано все,вся его индивидуальная жизнь. Даже плебс, жаждавший хлеба и зрелищ, гордился своей принадлежность к Риму, сознавал свою причастность великому государству. Вообще-то говоря, индивидуализм и эгоизм как принцип мы не найдем ни в каком историческом сообществе. За исключением европейского. По сути мы имеем дело с уникальным фактом, только европейская культура, причем культура, создавшая модерн, провозгласила эгоизм как норму человеческого существования.
И мы верим этой демагогии о «природном эгоисте»? Если верим, то это очень странно, поскольку русской культуре никак не присущ эгоизм индивида, противопоставляющего себя обществу, На культе служения обществу складывались достижения советского периода. Как же случилось, что мы теперь заражены этой «бледной спирохетой» западной культуры и чахнем в объятиях этого микроба?

Господа интеллектуалы.
при всей вашей продвинутости меня очень забавляет ваша абсолютная уверенность в том, что Природой можно пренебречь.
её природы ( в т.ч. и человеческой ) законы сами по себе, а наши инт. забавы сами по себе.
как мы надумаем так и будет.
не считая себя специалистом в истории. всё же смею привлечь ваше внимание на некоторые событийные параллели возникающие всегда когда общество двинулось на закат.
если я вам скажу. что это называется шизоидная деградация. это вам ничего не скажет. но
это всегда резкий взлёт интеллектуальности в ущерб мужеству и основательности.
это всегда игры со смертью. снижение ценности жизни и способности к наслаждению ею.
и откуда эта Библейская уверенность в том, что люди всегда одинаковые,
что нет процесса эволюции Души,
как и нет процесса её деградации?

Завершение предыдущего

Будем справедливы. Резкий выпад в адрес западной культуры есть выпад полемический. Однако оставим горячку и возвратимся к «спору» о человеке солидарном. На основе антропологии эгоистического индивида Запад достиг много. Прежде всего, он действительно осуществил прогресс в той форме, в какой хотел и мог осуществить. Он занял доминирующее положение и выиграл в стратегическом противостоянии со своим идейным и «антропологическим» противником. Но сегодня вопрос о будущем, о том, что Запад может предложить миру в результате своей победы? То, что мы видим сегодня, оптимизма пока не пробуждает, и поиск ответа на поставленный вопрос снова обращает нас к антропологическим основания западной цивилизации. Его победа есть победа эгоизма эгоистов. Если мы принимаем в основание человеческих отношений конкуренцию и «войну всех против всех», то какой бы длинной ни была «невидимая рука» или что-то ей подобное, человеческого братства мы не получим. Это будет никак не всеединое человечество, а человечество, в котором побеждает сильный. Свобода и свободная конкуренция не могут иметь другого результата, даже если бы на начальном этапе борьбы было равенство сил индивидов. Но равенства сил никогда не было, более того, никогда не было этих самых свободных индивидов. Всегда были социальные структуры, в рамках которых индивиды могли за что-то бороться, но совсем не обязательно друг с другом. Могли вместе бороться, например, за урожай, за подъем производительности труда, за пятилетку в четыре года и т.п. Достигнутый западом успех оплачен большими издержками внутри (слабые отправляются на дно), так и подавлением слабых во вне. Многие оказались отсечены от развития и стали донорами западного мира. Конечно, можно сказать, что всякая большая цель всегда чем-то оплачена: жертвенным трудом, героизмом, напряженным аскетизмом творчества и т.д. Но высоко оплаченная цель западного развития это сугубо его западная цель, она никак не всемирна. Жесткий эгоизм, самолюбование и откровенный цинизм западной цивилизации набивают оскомину (хотя не всем). Но по внутреннему счету и для самого Запада его победа тоже оказывается пирровой. Его стабильность нарушена отнюдь не извне.
И снова к вопросу: присуще ли обществу изначально противоречие между индивидуальным приспособлением и общественной пользой? Изначально нет, как уже сказано. Просто индивиды устраивают в обществе свою индивидуальную жизнь в соответствии с мерками культуры. Если индивидуальные устремления входят в противоречие с социальной средой, то это признак возникающей патологии и необходимости каких-то перемен. Либо болен индивид, либо общество, либо оба сразу. Но западное общество живет по антропологической мерке эгоистичного индивида, более того, оно ее лелеет, так сказать, сладостно лелеет. Значит ли, что оно гармонизировало отношения индивида и общества? Едва ли. Но факт, что оно достигло определенной устойчивости при помощи средств внутреннего и внешнего плана.
Капитализм как сумма экономических отношений парадоксален. Основной принцип экономической жизни – максимизация прибыли, просто несуразен с человеческой точки зрения (Аристотель когда об этом сказал, не я). Хозяйство человек ведет не для прибыли, но для воспроизводства материальных условий жизни. Спросим себя, где в истории общества хозяйственная деятельность исходила из максимума наживы? Только в Европе в период проникновения торгового капитала в производство и подчинение последнего коммерческому принципу получения прибыли. Общество приняло названный принцип ведения хозяйства по той причине, что было подготовлено к нему культурно через Реформацию и Просвещение, основной антропологической идеей которых был индивид, стремящийся к приумножению, и общество как совокупность занятых приобретательством индивидов, конкурирующих друг с другом. Но такого общества никогда и нигде не было, запад его построил впервые в мире. Давно уже сказано, что капитализм сугубо европейское изобретение, он рождался не в Африке, не в Китае и не России, но только в Европе. Его рождение неоднократно описано с любовь, ненавистью или научной беспристрастностью, но, разумеется, только на европейском материале, поскольку другого просто нет. Мы может к этому только добавить, что в его основании лежит определенная культурная установка. Ее краткое выражение – свободный индивид, свободно утверждающийся в борьбе с себе подобными за материальное превосходство. Все формы культурного самоутверждения запада в искусстве и философии оформляли этот принцип… Как тут не вспомнить простую и емкую формулу русского писателя: основание всему – начала нравственные. Бизнес, потребительство, гедонизм и все прочее выстраивается в этом культурном поле. Другое культурное поле этого не потерпит. (Китай не допускал и не допускает власти плутократии. Если допустит, то тут ему и конец). Поддержание соотвествующего культурного поля необходимое условие стабильности западного модерна (западного развития, если ставить акцент на этой стороне понимания модерна).
Интересный экономический аспект становления капитализм подмечен Ф.Броделем, посвятившим главный труд своей жизни описанию его становления. Напомню. Ф.Бродель различает три слоя экономической жизни: материальная цивилизация (грубо говоря, производство, потребности, потребление), рынок и капитализм. Капитализм по Броделю возникает как верхний слой, как надстройка над рынком, искажающего его в свою пользу, т.е. деформирование его и управление им в интересах извлечения прибыли. Иначе говоря, для капитализма рынок это как бы его «стадо», которое он постоянно доит. Без этого стада капитализм существовать не может. Отсюда эта постоянная борьба с монополизмом за существование свободного рынка, и столь же необходимая монополизация рынка. Есть подвижная граница, на которой устанавливается равновесие. Но для нас здесь важно внутреннее условие существования данного типа отношений. Этим условием является культурно-антропологическая установка, принятая обществом. Вся эта экономическая и политическая борьба принимается как естественная жизненная необходимость, вытекающая из природы человека. Вот и А. Гринспен апеллирует к природе человека: мы обречены жить в череде кризисов, поскольку они вытекают из природы человека. Но кто сказал, что природа человека такова, как вы (идеологи атомарного человека) ее изображаете? Для опровержения общего принципа достаточен один контрпример праведника, способного пожертвовать собой ради Добра, ради общественного блага. История найдет тысячи таких праведников, а были их миллионы.
Исчерпан ли «антропологический потенциал» европейского модерна? Т.е. правильнее спросить, исчерпан ли культурно-антропологический потенциал европейского (западного) капитализма? Еще лучше спросить, а был ли он вообще? Но, оглядываясь на историю, будем считать, что был. Правда, потециал развития однобокого и угрожающего и себе и человечеству. Постмодерн лучшее подтверждение этому утверждению. Западная цивилизация уже не может развиваться на культурном основании Просвещения. Яркая вспышка научно-технического прогресса? Да, она имеет место быть. Но технический прогресс не самоцель. Сам по себе он жизнь не создает ни в биологическом, ни в культурном смысле. Жизнь сама его использует в соответствии с ее ценностными установками. Но, так или иначе, потенциал этого угрожающего развития исчерпан. Оно изначально несло в себе семена танатоса, и этим «семенем» была его установка не самодостаточного индивида-эгоиста, ставшего еще и гедонистом, защищающем «естественные права» на гедонизм и неуемное потребительство. Последний может преуспевать до тех пор, пора можно черпать из какого-то источника человеческих или природных ресурсов. Но, расширившись до критических пределов, эта система потеряла устойчивость. Попытка нового переформатирования требует человека, вообще лишенного культурно-смысловой ориентации. Это и есть постмодерн, этакий черный квадрат человечества. Он вырос из антропологии модерна и есть ее крайнее выражение. Индивид совершенно самодостаточен, он слушает только себя. Смысловая реальность обнуляется. Из этого материала строится какой-то новый невиданный мир человеко-роботов. Но, как пел когда-то популярный бард «ведь должен хотя бы один человек все время смотреть вперед». Мы не знаем «этого человека». Но он (в собирательном смысле) есть, он из эпохи модерна, и он не хочет уходить. Он хочет доминировать в новом мире, «сбросив обветшалые модерна лохмотья», перефразируя советского классика.
Что же можно противопоставить «этому человеку»? Только новые смыслы, новую антропологическую установку, новое понимание природы человека и его места в мире. Собственно, не новые, а обновленные, так сказать, модернизированные (или постмодернизированные). Нужна новая вера, за которой не нужно далеко ходить. Просто перечитать свою историю, историю того культурного типа, в котором человек не пешка в потоке потребления, а личность (по крайней мере, потенциально). И личностью его делает не успех, а отношение к людям, отношение делания Добра. Это гораздо больше соответствует природе человека, нежели ницшеанское «слабого толкни». Это действительно наполняет душу, дает смысл существованию всего (и космоса и человека). Решительный отказ от смыслового поля европейской цивилизации в части ценностей жизни, в части ее антропологических представлений просто необходим. Действительно, «сбросим обветшалые эсдечества лохмотья…». И дело не в новом славянофильстве, которое само никак не порок. Ценность европейского прогресса и европейской образованности славянофилы никогда не отрицали, но желали ее усвоения русским обществом. Это необходимая задача интеллектуальной работы в условиях обрушиваемого (перезагружаемого) мира, условие обретения исторической субъектности.
Чем мы годились в советское время? Тем, что делаем ракеты, перекрыли Енисей, достижениями в области балета. Да этим не стыдно было гордиться. Но покойный бард не упомянул первого космонавта, это не вписывалось в его иронический контекст. Не будем сегодня к нему придирчивы. Но заметим, что еще более этого мы гордились (может сам певец этим не гордился, не знаю) тем, что строим общество человеческого братства, общество делания Добра, и что с этой идеей мы победили в самой смертоносной войне. Так нужно спросить самих себя: есть у «советских собственная гордость», или она выброшена на помойку потребительства? Ради того, чтобы лечь под колеса «переформатирования»?
Кстати, лично я нахожу В.С. Соловьева вполне советским человеком, правда в одеяниях 19 века, но по духу… Он ведь полагал, что общество должно быть органом коллективного делания добра, а субъективная нравственность не так много значит (не столь действенна), пока не трансформируется в нравственно организованные общественные отношения. Разве не советские принципы? Не потому ли их все также не любит наш православный клир, как не любил их и сто лет назад. Свое узнаешь и через века, если оно свое. Во всяком случае, к нам интеллектуальное (духовное) спасение не придет из Запада. Из Китая тоже не придет.