Полдень Быка, Ефремов, христианство, капитализм и фашизм Опции

[Lamanchskijj]

Честно говоря, хотел больше не возвращаться сюда. Но листая последнюю кургиняновскую работу обратил внимание. Кургинян в заключении "Исава и Иакова" обращается к роману Ивана Антоновича Ефремова "Час Быка".

"Герои «Часа Быка» летят на звездолете «Темное Пламя» (уже интересно, не правда ли? «Черное солнце»... «темное пламя»... ) через... в общем, через некую границу той самой расширяющейся Вселенной, которую мы уже обсудили. Если есть граница, то за нею должна быть Тьма. Ну, так она и есть. Вот как ее описывает Ефремов: «Начала наползать тьма. Это не был ночной мрак Земли, наполненный воздухом, запахами и звуками жизни. И не мрак космического пространства, чернота которого всегда подразумевает необъятный простор. На звездолет ползло нечто, не поддающееся чувствам и разуму, не наделенное ни одним из привычных человеку свойств, не поддающееся даже абстрактному определению. Это было не вещество и не пространство, не пустота и не облако. Нечто такое, в чем все ощущения человека одновременно тонули и упирались, вызывая глубочайший ужас».
Ты, наверное, помнишь, читатель, строки Киплинга:
И мы бежали что есть сил
От ужаса в ночи!
Недосказанность – великое преимущество подлинной литературы вообще и поэзии в первую очередь. Но нет преимуществ, не порождающих недостатков. Киплинг говорит всего лишь об ужасе в ночи. Для того, кто обладает поэтическим и метафизическим слухом, ясно, о какой ночи (Великой Тьме) идет речь и о каком ужасе. Но ведь не все обладают и поэтическим слухом. А уж метафизическим-то тем более. И кто-то пожмет плечами... Скажет, что речь идет об обычной ночи и обычном человеческом страхе, ею порожденном.
Итак, Киплинг не договаривает по соображениям художественным. Да и не знаком он с постэйнштейновской физикой. А Иван Ефремов и договаривать не боится, ибо ему терять в художественном смысле, понятное дело, нечего. И с физикой постэйнштейновской он знаком. Иван Ефремов – очень интересная фигура. Архивы его до сих пор по-настоящему не осмыслены.
Ну, так вот. Ефремов прямо говорит, что «антимир, черный мир, был назван учеными Тамасом, по имени океана бездеятельной энергии в древнеиндийской философии».
Он о Тьме говорит, читатель, в полном метафизическом смысле этого слова. И о темной материи он говорит, и о темной энергии. И не он один обо всем этом говорит. Кто только не говорит, читатель!"

Конечно, Ефремов говорит об антимире Тамоса, но не только о нём... Ефремов о нашем с вами времени говорит. Говорит из 1968 года. Это ведь удивительно, не правда ли? И главное, на мой взгляд, метафизики в романе Ефремова с гулькин нос. "Час Быка" слишком реалистическое произведение, чтобы в нём было место метафизическому.

На один из аспектов его романа я уже указал на соседней ветке. Связанный с тотальной победой женского (частнособственнического) начала в истории развития человеческой цивилизации. Пассивного начала, которое начинает активно диктовать будущее цивилизации. Об этом Ефремов тоже говорит - надо только правильно его прочесть. Но эта тема была встречена в штыки и не получила продолжения.

Вот ещё один аспект "Часа Быка" - апокалиптическое предчувствие Ефремовым краха христианской доктрины. Извините, что будет длинно.

[Lamanchskijj]

Полдень Быка

Глава 1

Время с двух часов ночи до четырёх утра удивительным образом воздействует на организм высших млекопитающих, включая человека. Сердечный ритм в эти часы снижается. Температура тела уменьшается до минимума. Метаболические процессы замедляются. Это биологическое время, когда умирает большее число больных и пожилых людей. Но именно в это время суток в мире появляется набольшее количество новорождённых. Жизнь и смерть, Свет и Мрак соседствуют друг с другом. Что-то отмирает – уходит во Мрак. Что-то нарождается – приходит на Свет. Одно не мыслимо без другого. Великий диалектический закон жизни. Противостояние Света и Мрака. Порождает Вечный Круговорот Жизни.

Земля рождена в час Быка (иначе Демона, в два часа ночи).
Старый китайско-русский словарь епископа Иннокентия. Пекин, 1909

Этот эпиграф Иван Антонович Ефремов вынес в заглавие своего последнего фантастического романа «Час Быка». Однако существовал и ещё один «последний» труд фантаста – «Чаша отравы». Это произведение великого землянина Ефремова было конфисковано в ходе 13 часового обыска на квартире писателя. И сожжёно работниками КГБ после его смерти 5 октября 1972 года.
Бывший советский диссидент Григорий Долгин, лично знавший И.Ефремова, в своих воспоминаниях сообщает. «Чаша отравы» была «ядовитым соком цикуты из чаши Сократа и стремительной стрелой Аримана, как связью времен, к отравленной ноосфере Земли ХХ века». Основной конвой «Чаши» стало развенчание тотальной дезинформации официальной пропаганды. Пропагандистской машины «красной страны», стремительно сближающейся с «белой». В «Чаше» Ефремов детально рассматривал эксперименты в обезьяньем питомнике Сухуми, изуверства Эйхмана и Менгеле, ритуальные чашах сакэ и «божественный ветер» самураев, «райские кущи» и обоюдоострые кинжалы ассасинов. Всё что надвигается на мир, лишённый Великой Мечты.

Существовала ли «Чаша отравы» Ефремова. Или это плод вымысла бывшего диссидента – не знаю. Важно другое. «Час Быка» увидел свет 100 тыс. тиражом. Публикация началась в двух общесоюзных журналах. И хотя почти сразу же последовал жёсткий окрик-циркуляр: «Изъять из всех библиотек Советского Союза!» Было поздно.

В принципе, так бывало всегда. Объективность, не зависящая от субъективной воли «отдельновзятого» человека, строго диктует определённые параметры жизнедеятельности. Предопределяет индивидуальное бытие. Хотя предопределённость предопределённости – рознь. В истории человечества случаются предопределённости, задающие колоссальную неопределённость. Предопределённость неопределённости.

Такова была судьба людей родившихся в последней четверти ХIХ века. Они появились на свет, когда Ч.Дарвин уже описал внутривидовой естественный отбор. Карл Маркс закончил первый том «Капитала». В Российской империи отменили рабство. А в Северо-американских соединённых штатах закончилась гражданская война. Спустя год после рождения последнего мальчика в симбирской семье Ульяновых в Европе появилось новое геополитическое образование – Германская Империя. Затем появились динамит, двигатель внутреннего сгорания, электродвигатель, дизель, автомобиль, аэроплан, пулемёт, дирижабль, теория Циолковского о космоплавании…

Люди, живущие и работающие в то время, ещё были вписаны в историю и идеологию индустриального Модерна. Полны оптимизма и безграничной веры в собственные силы, свою способность изменить будущее. Сами того не осознавая, они разбивали оковы косной заданности, доставшейся от предыдущей аграрно-феодальной эпохи. Порождали новое многообразие мира и инвариантность будущей жизни человечества. Их обобществлённые научные труды, открытия, инновации порождали события и явления, которые сплетались в колоссальный исторический клубок. Создающий большую неопределённость. В которой оставалось место для исторического простора, маневра… и реплики: «А мы пойдём другим путём»

Они на славу потрудились. Мне и моему поколению довелось родиться в историческую эпоху, созданную великой генерации преобразователей, появившихся веком ранее. И эта выстраданная эпоха должна была быть прекрасной. Ведь прошло менее четверти века с момента, когда моя страна выиграла самую страшную в истории человечества войну. Раздавила фашистскую гадину. Затем, запустила первый спутник на орбиту и первого человека в космос. Открыла лазерную технологию. Положила начало генной инженерии. Повела за собой свободолюбивые народы… Но «вдруг» одновременно грянули «суэцкий» и «венгерский» кризисы. Потом «карибский» и «берлинский». На Новой Земле прогрохотала «Царь-бомба». В стране появилась кукуруза и колорадский жук. И…

В самый ответственный момент, когда мне только довелось появиться на свет, французские студенты свернули свою «революцию» в Париже. Когда к ним примкнули рабочие парижских предместий. И лидер той «студенческой революции» Даниэл Кон-Бендит заявил, что «революция больше никогда не случится». А на улицах Праги появились советские танки, ознаменовав окончание «пражской весны». Потом стремительно была пресечена «революция сознания», которая вылилась в бессмысленный наркотический транс «детей-цветов». Нервный психоделизм заокеанского пацифизма. Чуть ранее при «невыясненных обстоятельствах» погиб президент Штатов. Убийство списали на стрелка-одиночку. А в Союзе Октябрьский Пленум отправил на заслуженный отдых генсека.

Как мрачно пошутил кто-то «"Дорога в сто парсеков" на этом завершилась, история начала новый виток…»

Сейчас, об этом уже начинают говорить. Пытаются осмыслить произошедшее. Пора. Давно пора. Ведь минуло более 40 лет с тех пор, когда начался «судьбоносный» разворот. Описанный в самом начале ефремовского романа: «Удивительная история планеты Торманс была сенсацией в памяти старшего поколения».

Ещё бы не сенсация… Вероятность обнаружения Торманса казалась нулевой после публикации в 1957 году «Туманности Андромеды», реанимировавшей мечту о новом обществе справедливости и гуманизма. Хотя становление своего общества будущего, прорвавшегося к звёздам, Ефремов датировал началом V тысячелетия от Рождества Христова. Могло свидетельствовать о сомнениях самого автора в возможности быстрого созревания Человечества для принятия всеобщей антиинфернальной рациональности. Реальных альтернатив идее низкоэнтропийного общества, впервые озвученной в «Туманности», выдвинуто не было. Именно поэтому, вопрос внезапного возникновения тормансианской проблемы стоит рассмотреть более пристально.

Бесспорно, Торманс мог остаться неоткрытой планетой во мраке бездонного космоса. Но слишком много людей на Земле было заинтересованно в том, чтобы эта планета была обнаружена. К моменту выхода продолжения «Туманности» атомный академик Сахаров уже получил «добро» на публикацию своей (ой-ли) концепции конвергенции двух мировых держав. Поведал о планах раздела земной территории на «заповедную» (80% территории) и «промышленную» (20% территории) зоны. Сообщил, что в «заповедной зоне» целесообразно проживание максимум 1,5 млрд. человек, а в «промышленной» - до 4,5 миллиардов. «Если звёзды зажигают, значит это кому-то нужно». Если их гасят… «Туманность» будущего, навеянная первым романом Ивана Ефремова, развеялась. В 1968 году появился крипто-аналитический роман-предостережение «Час Быка».

Впрочем, герметическое произведение И.Ефремова вряд ли возможно назвать фантастическим романом. Скорее жанр, избранный автором, уместнее охарактеризовать как Послание (с большой буквы).

Послание тем, от кого зависело будущее СССР, стран народной демократии, социализма и Великой Мечты.

Послание современникам, ещё не догадывающимся о скроенном в кабинетах политических бонз сценарии их будущего.

Послание моему только что появившемуся на свет поколению, которому суждено было быть поколением «унесённых ветром». Людям:

Проведшим своё счастливое детство и отрочество в позднем СССР.

Пережившим «весеннее обострение» перестроечной шезофрении.

Перетерпевшим постперестроечную «прогрессорскую» вакханалию.

Длящим остаток своей жизни на руинах былого.

Вблизи с параноидально-фосфоресцирующей башней капиталистического олигархизма.

Всем нам теперь не удастся отвертеться, соврать окружающим и самим себе о том.

Что нас не предупредили.

О веке грядущем.

О закономерном конце аттрактивных игрищ с Историей.

О бессмысленности участия в чужих играх, затеянных в угоду «чьих то персональных перемен».

О безумном суициде Красной страны под сладенький популярный мотивчик – «скорпионьего» «Wind of Change».

Впрочем, послание Ефремова было прочтено и по ту «сторону баррикад». И этот, возможно главный, адресат немедленно отозвался соответствующей запиской в ЦК КПСС за подписью шефа КГБ Ю.Андропова:

«В романе "Час Быка" Ефремов под видом критики общественного строя на фантастической планете "Торманс" по существу клевещет на советскую действительность...».

На записке резолюция второго фигуранта дела о «ефремовском часе» – "главного идеолога" Страны Советов М.Суслова. Затем, спецзаседание секретариата ЦК (12 ноября 1970 г.). Постановление с грифом «Сов.Секретно»:

«...писатель допустил ошибочные оценки проблем развития социалистического общества, а также отдельные рассуждения, которые дают возможность двусмысленного толкования".

Неожиданная травля Ефремова отличная иллюстрация паники приключившейся среди планировщиков перемен. Отлично отдававших себе отчёт в сущности замышленных изменений. Между тем, и сейчас продолжаются споры. Об «истинной» роли и задачах, стоявших перед «куховарами» модернизационной «операции «Голгофа» открывающей «Торманс». Весьма уважаемые эксперты и ныне длят рефлексии на эту тему. Проясняют истинность политического лица лидера модернизаторов. Кто он: политический игрок или общественно-политический мыслитель? Авантюрист или стратег? Брахман или кшатрий? Служебная записка этого исторического персонажа, строки из которой приведены выше, если и не ставит всё на свои места. То, по крайней мере, позволяет расставить некоторые существенные акценты.

Неоценимую помощь экспертам может оказать real-story, начавшаяся сразу же после проведения спецзаседания в Кремле. Запрет романа. Изъятие из библиотек и магазинов. Табу на упоминания и ссылки на «Час Быка» даже в критической литературе. Отечественные «змееносцы» с блеском доказали, что лучшие традиции тормансианского режима легко приживаются на планете Земля. Затем, началась крайне уродливая фантасмагория. Ефремов оказался под колпаком спецслужб. Стали поговаривать о том, что его подменила «Интеледженс сервис» во время экспедиции в Монголию. Заурядная спецслужбистская муть, дурно попахивающая нафталином 37-го.

Удар наносился не по какому-то очумелому диссиденту. И.А.Ефремов к тому времени уже был классиком мировой научной фантастики и критического реализма. Всемирно-известным ученым, доктором биологических наук. Геологом. Палеонтологом, основателем тафономии (раздел палеонтологии о концентрациях останков ископаемых ящеров). Реализацией ефремовских предвидений стала добыча алмазов из кимберлитовых трубок в Якутии (по рассказу «Aлмазная труба»). Голограмма и голография (по рассказу «Тень минувшего»). Лазер (по книге «Лезвие бритвы»). Силиколл и разведение хлореллы в океане для получения белковой пищи (по книге «Туманность Андромеды»). И много другого.

«…чем выше, чище, благороднее человек, тем большая мера страдания будет ему отпущена «щедрой» природой и общественным бытием – до тех пор, пока мудрость людей, объединившихся в титанических усилиях, не оборвёт этой игры слепых стихийных сил, продолжающейся уже миллиарды лет в гигантском общем инферно планеты...»
Иван Ефремов «Час Быка».

Что испугало служилых людей из всесильного ведомства Андропова. Или даже самого Юрия Владимировича. Пожалуй, собственная немощь и беспомощность. Перед всесилием острого, как лезвие самурайского меча и твёрдого, словно якутский алмаз, разума писателя. С блеском просчитавшего возможные последствия запрограммированных перемен и в криптообразах изложившего своё аналитическое видение будущего «красной державы».

В марте 1971-го Ивана Антоновича пригласил на беседу П.Н Демичев, ведавший в ЦК вопросами культуры. В отличие от Андропова и Суслова, Демичев считал, что «Час Быка» следует издавать миллионными тиражами. Просил присылать рукописи будущих книг и высказал несколько критических замечаний. Иван Антонович не согласился с «критическими оценками его научно-фантастического романа», как говорилось в записке отдела культуры ЦК. Демичев пытался вывести Ефремова из под удара органов. Напирал на то, что раскритикованное ЦК фантастическое произведение направлено исключительно против китайских маоистов и политики «культурной революции» проводимой КПК.

В защиту Ефремова выступили некоторые деятели советской науки и культуры. Однако, среди людей, вступившихся за угодившего в опалу фантаста, не оказалось А. и Б. Стругацких, которые ранее признавали Ивана Антоновича своим Учителем. И неоднократно заявляли об этом. Кажется, в это время они уже работали над своим «прогрессорским» сериалом. Понятно, что экзистенциальные дао учеников и Учителя разошлись в момент публикации «Полдня, ХХII века». Когда Стругацкие приняли предложенные или навязанные им правила игры. Ефремовский «Час Быка» окончательно развёл ленинградских писателей-фантастов. Продолжая жить по соседству в одном городе, они, тем не менее, оказались в непересекаемых реальностях. В противоположных мирах Вселенной. Стругацкие занялись «поиском контакта» со своими «странниками». Ефремов попытался предупредить соотечественников о наступлении «тормансианских» времён. Впрочем, никто ведь не отменял обыкновенной человеческой порядочности.

В 1969 году Ефремов написал своему американскому другу, палеонтологу Эверету Олсону:

«Все разрушения империй, государств и других политических организаций происходят через утерю нравственности. Это является единственной причиной катастроф во всей истории, и поэтому, исследуя причины почти всех катаклизмов, мы можем сказать, что разрушение носит характер саморазрушения. Когда для всех людей честная и напряжённая работа станет непривычной, какое будущее может ожидать человечество? …Поколения, привыкшие к честному образу жизни, должны вымереть в течение последующих 20 лет, а затем произойдёт величайшая катастрофа в истории в виде широко распространяемой технической монокультуры, основы которой сейчас упорно внедряются во всех странах...»

Ещё одно сбывающееся пророчество человека необъятного кругозора, намного обогнавшего свое время. Тогда может быть вплотную подступиться к дешифровки смыслов, заложенных Иваном Антоновичем Ефремовым в своё герметическое произведение.