Чем был СССР?, Проблема преемственности исторического развития России. Опции

[Ratan]

Текст-1
Я лично очень устаю от Млечина и Сванидзе. Причина простая. И без них нас окружает постоянная пропагандистская ложь, которая в этих «судах» подчас превышает ту меру, которую способна переносить психика человека. Пренебрежение логикой и фактами, демагогическое передергивание и истошный визг являются формой безнравственного поведения. К нему нельзя привыкнуть, не потеряв нравственного чувства, и его трудно переносить в больших количествах (сочувствую Кургиняну). Оно травмирует сознание, оно демонстрирует свинское отношение к прекрасному дару человека, к его разуму. А презрение к разуму есть глубокое извращение смысла жизни, замена высшего и гордого назначения разумного существа корытом и рулоном туалетной бумаги. И, наконец, глубокая органическая фобия (ненависть и страх) по отношение к тому народу, о котором они говорят. Однако же…
Тематика «Суда времени» вновь обращает нас к главному мировоззренческому и политическому вопросу сегодняшнего дня: чем был Советский Союз в истории России? Этот вопрос обращен не столько к деталям социального устройства СССР, хотя это тоже тема не маловажная, сколько к историософии, т.е. к метафизике истории, к пониманию происходящих в ней событий, к действиям «крота», прокладывающего подчас невидимый нами тоннель, по которому идет исторический поток.
Сегодняшняя политическая пропаганда отрицает советскую историю целиком и полностью как ужасный и кровавый тоталитаризм, как монстр, в котором не было никакого человеческого смысла. Из той точки зрения исходит команда Млечина-Сванидзе, не только непрерывно навязывая аудитории эту мысль в ходе «cуда», но и распространяя названную оценку на всю русскую историю. Конечно, много новых сторонников эта точка зрения обрести не может, но она все глубже вбивает клин между большинством, голосующим по телефону, и меньшинством, сидящим в телестудии. Последовательные сторонники «млечинского либерализма» к диалогу принципиально не способны. Приняв хоть на ноготок что-то позитивное в русской и советской истории, либеральная птичка увязнет и пропадет. Но она пропадет и в том случае, если не будет поддержана политической власть, а на мнение народа ей наплевать (собственно, им обоим наплевать на это мнение). Власть упорно не хочет принять ничего положительного в советской истории по многим причинам, одна из которых все та же: коготок увяз – птичке пропасть. Придется сопоставлять прошлое и настоящее не по виртуальным мифическим показателям «демократии» в виде, например, зачитывая прав задержанному в принципиально не правовом криминальном обществе, а по фактам реального состояния общества, в действиях которого был исторический смысл. Тогда обнаружится чудовищный провал, в который втащила Россию советская и нынешняя элита в содружестве с транснациональной плутократией.
При обсуждении вопроса о СССР важны не только многие детали, на ряде которых спекулируют люди, устраивающие нам культурно-исторический геноцид. Важно ясно представить нашу историческую траекторию и понять связь прошлого и настоящего. Для меня и, полагаю, для большинства обитателей этого форума, оценка советского периода как исторического этапа, продлившего историческую жизнь России, является обществоведческой аксиомой. Проблема не в том, чтобы убеждать себя в этом. Проблема в осознании исторической связи прошлого и настоящего. А для этого нужно под соответствующим углом увидеть не только настоящее (я имею в виду советский период), но и период прошлый досоветский. Но сначала нужно задать угол рассмотрения интересующего нас объекта.
Любое общество всегда определенным образом понимает жизнь и реализует это понимание в общественном устройстве и социальных общественно значимых действиях. Это не значит, что люди всегда идут от понимания смыслов к организованным сознательным действиям.
Чаще случается так, что общество выстраивается (перестраивается) в ходе реализации конкретных мотиваций текущего дня. Но жизнь все равно заставляет оценить результат по его соответствию некоторым генеральным установкам, принятым в культуре. На этой основе социальная модификация будет либо принята, либо отвергнута. Мы стоим перед такой дилеммой, но в условиях столь страшного исторического цейтнота, что историческая (а с ней и физическая) гибель России может случится, прежде чем произойдет такое осознание. Важно однако, что всегда есть смыслы, обеспечивающие внутри общества некоторый консенсус сознания, и смыслы такого рода придают обществу устойчивость и определенные идентификационные признаки. При этом совсем не обязательно, чтобы общество имело однозначные и адекватные рациональные формы осознания глубинных смыслов такого рода. Смыслы всегда фиксированы двояко, именно, в формах переживания образов и в форме рациональных конструкций. Еще раз отмечу, что и те и другие оказываются своеобразной формой отражения (внутренней рефлексии) фундаментальных установок сознания, организующих общество. Рациональное содержание, наполняющее эти формы, может быть весьма отвлеченным, но в конкретном историческом контексте оно закрепляет фундаментальные смыслы культуры. Поскольку смыслы определяют мотивации, постольку рациональная сфера закрепляет мотивации, соответствующие фундаментальным смыслам культуры. С мотивациями связан мир переживаний, утверждающийся в культуре и выраженный средствами искусства. Через мир образов и переживаний культуры смыслы приходят в индивидуальное сознание.
Ближе к России. В чем же русское понимание жизни, выраженное в основных смыслах ее культуры? Самое общее суждение (не новое) заключается в том, что фундаментальными для нее являются общинные принципы жизни. Сразу отметим, что само по себе названное обстоятельство не является исключительным. Все традиционные общества в той или иной мере следуют общинным принципам жизни. Вопрос в том, в какой форме и насколько глубоко они способны формировать основные экзистенциальные смыслы. Русская жизнь в ее историческом развитии отличается именно этой цепкой связью с общинными формами жизни. Эта связь не «с неба свалилась», как думал В.С. Соловьев. Т.е. я здесь вульгарно выразил мысль Соловьева, который «русскую идею» и мировое значение русской культуры связывал с онтологией всеединства, начало которому лежит в самом Создателе и его творении. Можно погрешить против религиозной онтологии и взять за основание эволюционные представления, прежде всего, представление о социогенезе (культурогенезе или антропосоциогенезе), и с этих позиций дать оценку принципу всеединства и роль последнего в человеческой истории и в русской истории.
Общинные принципы жизни изначально имеют место в человеческой истории или, лучше сказать, в социогенезе. Вид Homo sapiens живет сообществами, и вне сообщества нет ни человеческого индивида (особи) ни, тем более, человеческой личности. С научной эволюционной точки зрения нелепо говорить об автономном самодостаточном индивиде. Если таковой и существует, то только как продукт социогенеза и человеческой истории в целом. Но мы не будем заниматься теоретическими вопросами социогенеза и обратимся прямо к русской истории. Тело русского государства (Киевской Руси как ее первого этапа) формировалось в аграрный период ее истории. Среди факторов геополитического характера, отмеченных историками, является обширность пространств, вошедших в территорию русского государства и, тем более, в Российскую империю. Оседлое (или кочующее?) земледелие является основной формой ведения хозяйства. Подсечно-огневое земледелие, лесную охоту и бортничество В.О. Ключевский называет основными видами хозяйственной деятельности в период Киевской Руси, да и в последующий период Руси Московской. Земледелие действительно в некотором смысле кочующее, поскольку в ходе расселения в бассейнах рек идет расчистка отрытых и сухих островков леса и лесостепи для земледелия. Но расчищенный участок плодовит в течение примерно пяти лет. Далее нужно расчищать другой, продвигаясь на новые места.
Этот образ жизни на обширных пространствах в совокупности с набором других факторов развития рождал и соответствующий характер, лучше сказать, соответствующий социально-исторический тип поведения. В нем доминируют незлобливость, сотрудничество, т.е. признаки поведения, которое может быть названо солидаристским. Оно, разумеется, отличает своих от чужих, но исходит из их равного права на жизнь. Имеется в виду не юридическое право, реализация которого всегда обусловлена законами и соответствующим пониманием юридических терминов. Речь идет о безусловном человеческом праве, основанном на признании живого факта человеческого существования. Представление о солидаристском характере языческой культуры лучше всего получить через саму эту культуру, сохранившуюся в памяти народа. Именно она задает архетипы мирочувствования и, тем самым, архетипы сознания. Конечно, остались по существу лишь ее вербальные образцы: мифы, былины (славянская альтернатива героическим сказаниям греческой античности), сказки и т.п. Кстати, этот материал оказался весьма востребованным сразу после войны. Я, дитя послевоенного времени, был воспитан на «Слове о полку Игореве», сказании о подвиге Евпатия Коловрата, мстившего Батыю за разорение Рязани и, конечно, на русских сказках! Пушкин, это начало нашего национального самосознания, был воспитан на русской сказке, его воспоминание об Арине Родионовне есть нечто большее, чем проходной и бытовой эпизод из жизни подростка. Человек, проникшийся с детства мироощущением русской сказки, проникается мирочувствованием делания добра. В русской сказке практически нет меркантилизма, хотя она часто завершается словами «стали жить-поживать и добра наживать». Герой сказки совершает преодоление ради восстановления гармонии отношений между людьми, а также между людьми и природой. В ней всегда побеждает добро, которое (в сказке) часто принимает совсем не героические формы (часто героем оказывается младший и вроде бы недалекий Иван). Не хочу сказать , что это исключительное свойство только русских сказок. Просто понимание добра разное в разных культурах. Помнится, в детстве попался в руки сборник сказок европейских. Там среди прочего был сюжет о бедном человеке, который по бедности мог покупать только печенку, и ходил пешком в соседний город, потому что там она была дешевле (на копейку, к примеру). При этом в пути он снимал башмаки и нес их в руках или в кошелке (чтобы, говоря современным языком, не вызывать дополнительных транспортных издержек, способных обнулить выгоду дешевой покупки). Право, я чуть не плакал, жалея этого человека. (И даже сегодня бедных духом Млечина и Сванидзе готов слезно пожалеть, поскольку они испытывали (по их рассказам) недостаток туалетной бумаги и топтали башмаки в ее поисках). В русской сказке выражен архетип народного сознания. Не удивительно, что неутомимые преобразователи нашего сознания добрались и до этой сферы, превращая в детских мультфильмах былинных героев в современных «братков».
Эволюция никогда не отказывается от своих предшествующих достижений. Она включает их в процесс развития, отказ от них есть признак регресса и деградации. Так и с языческой культурой агарного прошлого. Она не может быть отброшена. Просто она занимает свое место в культурной иерархии, и, если онтогенез есть повторение филогенеза, то обращение к образам, явленным в языческой былине, русской сказки и т.п., уместен именно в детско-подростковом возрасте, когда совершаются основные культурные импринтинги, по которым человек будет себя в последующем идентифицировать. Обращение к культуре прошлого в зрелом возрасте носит уже иной характер, оно необходимо для ее осмысления и выстраивания рациональных форм сознания.
Это большая тема, заслуживающая не только академического внимания. Я лишь хочу отметить, что языческое наследие русской славянской культуры уже пропитано мироощущением биофилии, жизнь в ней помогает жизни, и эта помощь, это солидарное действие начинается от помощи муравьишек или иных насекомых, перебирающих зерно или отыскивающих потерянный мелкий предмет, до медведей и волков, сотрудничающих с человеком. И сотрудничающих именно в добром деле, в деле борьбы со злом и силами, отнимающими жизнь! Масса житейской мудрости, и главное, - добра и солидарности со всей природой в делании добра.
Здесь поставлен вопрос о далеком прошлом, не имеющим прямого отношения к событиям 20 века. Конечно, политическая история нашего времени не определяется нашей дохристианской историей. Но моя мысль в том, что в плане этическом СССР начинается в далеком прошлом, есть глубинная культурно-историческая связь и реанимация русского эпоса в годы тяжелейшей смертельной борьбы совсем не случайна. С этики языческой биофилии начинается та роль в истории, которую мы сами не выбирали, которая, как говорил В.С. Соловьев, есть то, что бог задумал о России («Русская идея»). Ну, в духе античного софиста о боге ничего сказать не могу, ибо тема эта слишком глубока, а жизнь коротка. Но история в силу своих обстоятельств определяет культурные роли народов, и эта культурная роль начинается с его культурного архетипа.
Это первый текст темы, ее первый шаг

[Виноградов]

Теперь, когда страсти с "осчусчениями" улеглись, можно вернуться к вопросу.
Я убеждён в том, что на рубеже 1950-х - 1960-х годов произошёл массовый отток молодёжи из деревень. Русских деревень, если угодно. Хотя в те годы национальный вопрос так активно не муссировался. Это моё убеждение основано на личных наблюдениях ТОГО времени (преимущественно в деревнях русского Севера) и, в частности, на восприятии произведений В.М.Шукшина. Надеюсь, мы не будем отрицать роль советской (в том числе и русской) литературы как некоего зеркала объективных процессов.
О том оттоке я заговорил в связи с тем, что увидел в одном посте (Paix @ 1.11.2010, 20:30) потрясающую идею о том, что русская деревня была, кроме всего прочего, ещё и генератором смыслов. Специфическим генератором. В частности, общинное, коллективное в нашем общественном сознании имело, как минимум, два истока. В городском менталитете коллективное чаще ассоциировалось чисто с прагматическими соображениями: преимущества крупного промышленного производства, преимущества большой армии (банды и т.д.)...
В деревенском сознании общинность не была настолько однозначно связана с выгодами, и зачастую носила какой-то метафизический, даже мистический, а попросту - нравственный смысл. (Хотя отрицать наличие меркантильной составляющей было бы просто глупо). Повторюсь, речь - о наличии таковой составляющей, а даже не о доминирующей черте.
Это коллективное в сознании русского крестьянина - точнее, жителя деревни - прекрасно сочеталось с тенденциями коллективизации. К слову, такой феномен, как МТС (машинно-тракторные станции) сыграл огромную роль в повышении производительности труда в сельском хозяйстве. Впрочем, я могу тут ошибаться.
Но речь не о том. Речь о том, что нравственный корень общинного, коллективного в сознании жителя русской деревни был одним из столпов нашего общественного сознания - может быть, и не оценённого мыслителями и "руководителями Партии и Правительства".
В частности, возможно провести такую параллель: мещанство в городской общественной жизни и кулацкий уклад в сельской. Не спорю, в обоих случаях имелись в первую очередь серьёзные объективные основания для того и другого образа жизни. Но они имели большое влияние на нравственный климат в обществе в целом.
Точно так же и общинная составляющая в менталитете жителя русской деревни оказывала существенное влияние на нравственное состояние общества в целом. (Примеры героизма во время Великой Отечественной, как мне кажется, иллюстрируют это. Человек бросался грудью на амбразуру не обязательно из-за любви к Родине, но чаще - с мыслью о своём взводе, отделении - о своих товарищах).
Это общинное сознание передавалось в основном по линии дед-внуки. Там происходило больше "философского" общения, оторванного от сиюминутных забот.
А вот когда в 1958-1964 годах эта цепочка прервалась - прервалась и генерация смыслов, связанных с общинным миропониманием. Вот тогда "мещанство", как социально-культурный феномен, расцветшее в городе (прекрасно проиллюстрировано в "Берегись автомобиля" и т.д.), не нашло отпора со стороны прибывающего из деревни пополнения. Тогда мы и "поплыли", как говорят боксёры...
То есть хрущёвские реформы - это была "перестройка-0" - имели ещё и такое негативное значение.
Это стало ясно - для меня - только сейчас, в процессе просмотра передач "Суда..."

[Ratan]

'Виноградов' date='4.11.2010, 10:27' post='21453']
В деревенском сознании общинность не была настолько однозначно связана с выгодами, и зачастую носила какой-то метафизический, даже мистический, а попросту - нравственный смысл. ... Речь о том, что нравственный корень общинного, коллективного в сознании жителя русской деревни был одним из столпов нашего общественного сознания - может быть, и не оценённого мыслителями и "руководителями Партии и Правительства".
...Точно так же и общинная составляющая в менталитете жителя русской деревни оказывала существенное влияние на нравственное состояние общества в целом. (Примеры героизма во время Великой Отечественной, как мне кажется, иллюстрируют это. Человек бросался грудью на амбразуру не обязательно из-за любви к Родине, но чаще - с мыслью о своём взводе, отделении - о своих товарищах).
Это общинное сознание передавалось в основном по линии дед-внуки.

Да, общнное сознание, общинное мирочувстование, можно сказать, просто органически вписано в керстьянскую деревенскую жизнь России. Никакие бытовые и межличностные конфликты не задевали эту основу. Задеть ее мог только конфликт личного и общественного, но в деревню он мог быть только искусстенно привнесен. Она по своей ментальной органике всегда стояла за защите мира, т.е. общинного принципа. Поэтому была и проти пана и против кулака-мироеда. Так сама община его называла.поскольку он обогащался, эксплуатируя деревню. Коллективизация действительно этой основы не разрушила, но дала ей новую социальную форму. Зуд истрбления этой почвы постоянно толкает разного рода антисовестких реформаторов на насилие над деревней и над ее мировоззрением, начиная со Столыпина, желавшего капиталистического преобразования деревни. Город не может "стихийно рождать" общнное мирочувствование. Городу нужно уже рациональное сознание и основанное на нем социальное действие. Так что верно, деревня была местом, в котором общинная ментальность рождалась сама собой, и могла потом переносится в город, испытывать в нем разную судьбу. Но в советском городе она была продолжена в трудовом коллективе.

[Виноградов]

Да, общнное сознание, общинное мирочувствование, можно сказать, просто органически вписано в крестьянскую деревенскую жизнь России. Никакие бытовые и межличностные конфликты не задевали эту основу. Задеть ее мог только конфликт личного и общественного, но в деревню он мог быть только искусственно привнесен. Она по своей ментальной органике всегда стояла за защите мира, т.е. общинного принципа. Поэтому была и против пана и против кулака-мироеда. Так сама община его называла.поскольку он обогащался, эксплуатируя деревню. Коллективизация действительно этой основы не разрушила, но дала ей новую социальную форму. Зуд истребления этой почвы постоянно толкает разного рода антисоветских реформаторов на насилие над деревней и над ее мировоззрением, начиная со Столыпина, желавшего капиталистического преобразования деревни. Город не может "стихийно рождать" общинное мирочувствование. Городу нужно уже рациональное сознание и основанное на нем социальное действие. Так что верно, деревня была местом, в котором общинная ментальность рождалась сама собой, и могла потом переносится в город, испытывать в нем разную судьбу. Но в советском городе она была продолжена в трудовом коллективе.

Наверное, Вы во многом правы - насчёт трудового коллектива. Но мне кажется, что сам факт того перерождения, случившегося с нами - скорее, начавшегося синхронно с перерождением деревни - говорит о том, что общинная ментальность трудового коллектива оказалась не столь глубоко укоренённой, и нам не хватает - уже не хватило - этого интуитивного коллективизма.
С другой стороны, лавинообразное нарастание увлечения религиозными и оккультными учениями говорит о том, что рациональное сознание и основанное на нём социальное действие не обеспечивают всей полноты, всей широты совокупности смыслов, необходимых для развития. И вот здесь потеря ТОЙ деревни сыграла свою роль. Откуда ж знать...