Молотков о марксизме и социализме., Книга «Миссия России православие и социализм в XXI веке» Опции

[кудесник]

Ранее, я уже пытался предложить эту книгу, но видимо мне это не удалось заинтересовать.
Но будучи убеждён в огромной ценности этого труда неизвестного большинству автора, я решил выбросить на форум свои тематические выжимки по этой книге.

Да простит меня глубоко уважаемый мной автор за возможные внесённые мною ляпы.
Заинтересованных читателей очень прошу указать мне на них.

Маркс выстраивая единую линию смены экономических формаций, выделяет "азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства". Здесь рабовладельческая стадия предстает в двух разновидностях: античной и азиатской. способ производства, основанный на представлении о государстве как "высшем единстве", которому подчинены абсолютно все члены общества от земледельца до императора, который Маркс определил - как "поголовное рабство",
Существование в архаических обществах древности элементов социализма напрочь перечеркивало саму фундаментальную марксистскую схему о прогрессивной исторической смене социально-экономических формаций: социализм должен был появиться только на поздней стадии капитализма как следующая ступень развития общества, причем исключительно в результате революционной миссии пролетариата.

Марксисты исходят из своих догматических посылок о эксплуататорской сущности всех докоммунистических обществ, поэтому и рассматривают азиатский способ производства как поголовное рабства. Утверждение о том, что субъектом эксплуатации при азиатском способе производства является само государство-класс в лице своих функциональных иерархических структур грубые натяжки.
К господствующему социальному слою доколониального Вьетнама термин "класс" вообще не подходит. Это была иерархия функционеров (император был первым функционером) непрерывно пополнявшаяся через систему экзаменов и конкурсов.
В данном случае государство, как "высшее единство" обеспечивает руководство жизнеобеспечением народа организуя сельские общины, непосредственно контролируя основные средства производства и эксплуатация в данном случае не самое ключевое понятие.
Иначе и трудовую повинность детей в семье (а затем и повинность родителей) мы тоже, кажется, могли бы отнести к эксплуатации (как ортодоксальные правозащитники Запада), но данный род деятельности обусловлен глубокими социально-этическими связями между субъектами социальной общности и это есть её внутренняя жизненная необходимость.
Но в среде сверхлиберальных правозащитников Запада уже и трудовую повинность детей в семье (а затем и повинность родителей) готовы отнести к эксплуатации (как это уже местами и происходит).

Социализм начала XX века в России был не только "высшей стадией развития человечества", а во многом возвращением к патриархальным формам общинности на уровне государства; что само по себе на фоне капиталистической экспансии, отчуждающей человека от общества как целого, было социальным благом. Более того, в условиях крайней государственной разрухи методы мобилизационной экономики становились чуть ли не единственным вариантом восстановления государственности.
Социализм как патриархальная форма государственной самоорганизации общества есть всего лишь фундамент первичной социальной справедливости (все равны перед государством и государство ответственно за всех); сама же социальная гармония, степень ее совершенства, определяется духовно-этическим содержанием государственного бытия - идеологическим, мировоззренческим, культурным и религиозным самосознанием общества.
Не закон экономических формаций определяет развитие человеческой истории, а уровень духовно-нравственного развития общества.
Многочисленные проявления социалистических тенденций в азиатском способе производства (а также в общинном укладе всех древнейших сообществ) говорят о том, что социализм - это не просто условная схема отвлеченного социального рационализма из теории научного коммунизма, но, в первую очередь, - фундаментальная форма самоорганизации человеческого сообщества на уровне государства.

В системе общественной эволюции очевидно просматривается сложная и глубокая дилемма о соотношении свободы и государства. Государство неизбежно предполагает ту или иную степень подчиненности индивидуальной человеческой воли общественно-государственным интересам, независимо от того, принудительная она или добровольно-сознательная. Последовательное отрицание элементов социализма, ограничивающих свободу, приводит к отрицанию государства и как его следствие – к унитарному транснациональному глобализму.
Подчинённость общественным интересам естественна и органична для сознательного члена цивилизованного человеческого сообщества, но она тяготит индивида с паразитическими наклонностями.

Дилемма о соотношении свободы и государственной воли имеет вполне адекватное решение в рамках первохристианской общины, гармонично и непротиворечиво соединяющей индивидуальность человеческой личности в соборном единстве общества.

Но наше современное, извращённое либерализмом сознание «проявляет тенденцию связывать нашу традиционную организацию государства, общества, экономики, духовной жизни с пережитками древневосточных коллективистских форм организации, подсознательно сохранившимися в жизни и событиях многих современных народов».
Но первыми в мире социалистическими государствами были самые первые государства вообще.

[кудесник]

Глава 3. Земное и небесное в русской революции Россия - поиск цельности.
Изначально (с принятием Православия) русское христианское самосознание оказалось перед задачей воплощения христианской истины как целостного и зрелого духовно-социального идеала в реальной жизни - сделаться самым христианским из человеческих обществ.
В этом состояла (и состоит) особая христианская миссия России в христианской истории.
Святая Русь есть национальная идея России. Суть ее состоит в исполнении идеала христианской святости в реальной истории не только на личном, но и на общественном уровне.
Первичной и простой формой решения этого - вопроса было монашество. И Россия, в XI-XV веках расцвела множеством православных общежительных монастырей.

Однако образ Святой Руси как целостное представление об общественном христианском идеале в реальном историческом потоке распадался на две полярные мировоззренческие позиции: видевших этот образ или в чисто мистическом измерении ("Град Китеж"), или, наоборот, в конкретной исторической реальности. ("Москва - Третий Рим").
Принципиальная эмпирическая (практическая) неразрешимость этого вопроса провоцировала на уклонение в две противоположные крайности: либо полная идеализация христианского откровения как полное отрицание какой-либо предметной деятельности по его осуществлению в реальной жизни, либо наоборот, радикальная деятельность по его прямому и непосредственному осуществлению в конкретной истории.
Это противоречие обозначилось в церковном конфликте XV века между нестяжателями (во главе с Нилом Сорским - заволжцы), и иосифлянами (игумен Иосифа Волоцкого)
Суть конфликта состояла в вопросе о земном - иметь или не иметь монастырям собственные землевладения и соответствующие хозяйственные попечения; т.е., по существу, об отношениях церкви с миром, государством и обществом.
Православие Нила Сорского основано на полном отречении от мира и устремлено к внутреннему преображению человеческой души на путях умного делания (уединения, глубокой молитвы, исихазма).
Православие Иосифа Волоцкого устремлено в мир, к преображению мира Церковью, в необходимости включения в зону церковных интересов и жизни за стенами монастыря , попечение об окружающих крестьянских селах.
"Противоположность между нестяжателями и иосифлянами поистине огромна как в самом направлении духовной жизни, так и в социальных выводах. Одни исходят из любви, другие - из страха (страха Божия), одни являют кротость и всепрощение, другие - строгость к грешнику, на одной стороне почти безвластие, на другой - строгая дисциплина.
Духовная жизнь заволжцев протекает в отрешенном созерцании и умной молитве, - иосифляне любят обрядовое благочестие и уставную молитву. Заволжцы защищают духовную свободу и во имя сострадания дают в своих скитах убежище гонимым еретикам. иосифляне предают их на казнь. Нестяжатели предпочитают собственную бедность милостыне, иосифляне ищут богатства ради социальной организации благотворительности. Заволжцы… питаются духовными соками православного Востока; иосифляне проявляют яркий религиозный национализм. Наконец, первые дорожат независимостью от светской власти, последние работают над укреплением самодержавия и добровольно отдают под его попечение и свои монастыри, и всю русскую Церковь.
Начало духовной свободы и мистической жизни противостоит социальной организации и уставному благочестию.
Победа идей Иосифа Волоцкого (1551г.) оказалась исторически недолговечной и обернулась в XVII веке церковным старообрядческим расколом и последовавшими за ним радикальными реформами Петра I.
Идеальные начала христианской веры и реальность национально-государственного бытия словно разошлись здесь по своим крайним мировоззренческим полюсам: с одной стороны, -самосожжения, отрицание и уход из государственности, где царствует антихрист;
с другой, - радикальное переустройство русской действительности и самой христианской Церкви ради земного могущества государства Российского.
"С раскола - пишет Н.Бердяев, - начинается глубокое раздвоение в русской жизни и русской истории. Раскольники почуяли измену в церкви и государстве, они перестали верить в святость иерархической власти в русском царстве. …. Отсюда напряженное искание царства правды, противоположного этому нынешнему царству. Так было в народе, так будет в русской революционной интеллигенции XIX века, тоже раскольничьей, тоже уверенной, что злые силы овладели церковью и государством …"
При этом сам исторический потенциал Русской идеи (Святой Руси) не исчезал, но искал новые формы исторической реализации. Эту задачу взяла на себя созревшая русская интеллигенция.

Несмотря на огромную дистанцию, образовавшуюся к тому времени между светской культурой и традиционным народным мировоззрением, русская интеллигенция впитала и сохранила в себе все глубинные мессианские черты русского народного характера: обостренное чувство правды и справедливости, благоговение перед высшими идеалами, жажду осуществить эти идеалы в реальной жизни.

Ключевой вопрос русской интеллигенции - "что делать?" - исходящий из нравственных установок христианской совести, неспособной примириться с видом человеческих страданий. преломляется в задачу христианского преображения мира приобретает форму преображения социальности. . Россия традиционно называла себя православной империей, но не секрет, что ее социальное устройство было далеко не христианским.

Православие (в отличие от католичества и протестантизма) в наименьшей степени было обращено к христианизации социума, то есть поиску путей гармонизации социальных отношений на основе христианских заповедей.
. Противоречие между возвышенными идеалами православия и реальной несправедливостью социальной жизни продолжало нарастать, особенно с появлением новых капиталистических форм эксплуатации, грубо разрушавших традиционные нормы социальных связей. … В этих условиях религия с ее консервативным призывом к смирению становилась прямым антиподом и помехой революционной социалистической решимости преобразить социальный мир. Так, в XIX веке небесное и земное в Русской идее окончательно отделилось и противостало друг другу.
Противостояние между социализмом и религией (христианством) носило в данном случае не абсолютный, а относительный характер.
Рубеж XX века ознаменовал излом национальной истории, обнаживший ее глубинные цивилизационные смыслы в их противоречивом идеологическом выражении.
Революция, по существу, есть раскол национального сознания, когда идеологические противоречия национального бытия достигают такой степени поляризации, что происходит разрыв единой ткани . распадается на части, переходящие .к прямой политической конфронтации. Здесь процесс самопознания нации (раскрытие национальной идеи) переходит в контекст исторической трагедии.

[mila9]

Автор пишет: "При этом сам исторический потенциал Русской идеи (Святой Руси) не исчезал, но искал новые формы исторической реализации. Эту задачу взяла на себя созревшая русская интеллигенция."
То есть далее мы видим, что место истинных христиан, по словам автора (а вернее Бердяева), в указанном выше конфликте заняла русская интеллигеция.