Сатирикон Опции

[Валерий Рокотов]

2084: ЭВОЛЮЦИЯ ЧЕЛОВЕКА


В магазине спрашиваю:
- У вас свежих генетически модифицированных продуктов нет? А то у меня что-то хвост плохо растет.
- Ну-ка, повернитесь, - говорят.
Глянули, головой покачали.
- Да, жидковат. Давно это у вас началось?
А стыдобище! Сквозь землю провалиться готов. Вокруг все люди, как люди: рожи красные, носы лиловые, хвостищи пышные. Один я как придурок. Как не России сын.
- Да знаете, - объясняю, - после того, как в деревню наведался, под Псков. Ел там морковку с огорода, луч репчатый, бабушкин борщ, холодец с картошкой и самогонкой эту дрянь запивал. С молодухами еще на свежем воздухе до зари кувыркался - по сеновалам целый месяц, как окаянный, скакал. В общем, нарушил режим, братцы, расслабился и вот результат - хвост еле дышит уже. Того и гляди, отвалится нахрен. Какой-то стручок из жопы торчит. Стесняюсь спиной повернуться.
Посочувствовали мне добрые люди: да, дескать, беда. К врачу бы тебе, сердешный, не опоздать.
Не люблю я по больницам таскаться, но кинулся, а что делать? В очереди, гляжу, у всех та же беда - хвосты поникшие, куцые, и лицом все бледны. Похоже, как и я, сталкеры, искатели приключений в аномальных местах. При этом кто с фонарем, кто под конвоем. Одного в наручниках на принудительное лечение доставили, чтобы народ не злил. И каждый второй валокордин рассасывает. А как не рассасывать? Самого, пока ехал, тридцать раз освистали.
Не знаю, как очереди дождался. Захожу к доктору, ни жив, ни мертв. Дрожь пробивает, в голове туман. Думаю: а если ампутацию назначат? Не переживу!
Тот (молиться за него буду до конца дней!) только взглянул и сразу рецепт писать.
- Тяжелый случай, - констатирует, - но попробуем излечить. Значит так. На первом месте, конечно, соя американская, предназначенная для имитации пищи, и окорочка. Финские арбузы в пищу чаще употребляйте. Пейте больше молдавского вина. Они виноградники пестицидами заливают. Раньше жалели химии, а теперь не щадят.
- Самое дешевое покупать? - спрашиваю.
- Нет, - говорит, - любое подходит. Еще яблоки голландские, зеркальные.
- Это от которых в животе концерты?
- Точно. Потом попробуйте байконурский кумыс. Правда, от него побочный эффект зафиксирован. Можете облысеть.
- Это ничего, - сообщаю. - Все равно мода в этом направлении движется.
- Сгущенка донецкая хороша - у них там коровы уже канцелярскими чернилами доятся. Только от нее зубы выпадают.
- И это нам нипочем, - уверяю. - На мягких продуктах жить буду. Как космонавт.
- Ну, и отечественную продукцию не забывайте: говядину из районов активного животноводства близких к радиоактивным отстойникам, воблу камскую пучеглазую, светящиеся ватрушки со штампиком «Арзамас-16», варенье норильское, богатое серой и углеродом, шоколад тюменский прессованный.
- Это тот, - уточняю, - что распадается в желудке на мазут и какао?
- Он. И смотрите - больше так организм не насилуйте. Еще один раз сорветесь, и помочь не смогу.
- Да, я, доктор, - кричу, - теперь из Москвы больше не выеду никуда!
Месяц точно рецепту следовал. Все, как назначено, принимал. К концу срока глянул в зеркало и повеселел. Великая вещь - медицина! Хвост - дыбом. Заблестел, распушился - приятно посмотреть. Словно у меня павлины в роду. Теперь из городской массы не выделяюсь ничем. Чего и всем желаю.

[Валерий Рокотов]

«КРОКОДИЛ»: ПОСТИЖЕНИЕ ПУСТОТЫ


Хорошая была идея - оживить «Крокодил». Только зачем для этого позвали могильщиков?
«Крокодил» умер вместе со страной его породившей и вместе с ее мечтой. Покойный строил рай на земле. Его целью было беспощадно высмеивать то, что чуждо социализму. Он стоял на своем посту - с зубастой пастью и вилами сатиры в руках. Таким и изображался. Он был солдатом своей страны, бравым и исполнительным. И светлая ему в этом качестве память!
Когда СССР околел, «Крокодил» был еще теплым, потому что людям, которые в нем работали, умирать не хотелось. Они упорно скрывали факт его гибели. Но когда издание стало печатать телепрограмму и рекламировать ширпотреб, факт этот стал налицо. Вскоре «Крокодил» сгинул, однако три года назад вдруг вынырнул из реки, уносящей туда, откуда не возвращаются, и поплыл к берегу. Вышел, обсох и взялся за вилы. Так что же вернулось?
Новый «Крокодил» - это не «возвращение легенды», как сообщила реклама. Этим даже не пахнет. Легенда осталась там, где была, - в архивном склепе, под слоем исторической пыли. Вместо нее пришло, натурально, другое. По виду схожее, а по сути враждебное всему, что олицетворял и любил покойный. А олицетворял он праведный гнев, испепеляющий все, что враждебно его любви - его советской социалистической Родине. Причем милей покойному был не земной СССР, а небесный, идеальный, по образу которого надлежало строить здешнюю жизнь. За любовь свою «Крокодил» сражался вдохновенно, яростно, до конца. На этой войне и погиб. Теперь некий коллективный автор взял его имя и заявил: «Я вернулся».
Здравствуй, дядя. Ты кто? Ты случайно не тот, кто ненавидел все коммунистическое и кричал «Не дай Бог!» в период избирательной компании Ельцина? Вроде, ты - это оно самое. Ну, так в этом случае дядя, упавший с известного дуба, и «Крокодил» - две вещи несовместные. У покойного была мечта, а дядя эту мечту видел в гробу в белых тапочках.
Оружием «Крокодила» была сатира. Та самая сатира, которая всегда боролась - с чем-то и за что-то. С одряхлевшим феодализмом за новое буржуазное общество. С осатаневшим капитализмом за новое советское общество. С процессами окостенения и разложения внутри социализма, преграждающими путь в коммунизм. Эти с чем борются и за что? Они стебутся.
Стёб - это превращенная форма, когда сатира превратилась в свою противоположность и из инструмента борьбы за земной рай (буржуазный или советский) превратилась в инструмент обессмысливания, в орудие убийства всего, что восходит, наполняется какой-то амбициозностью. Это мгновенно выстёбывается, выставляется мрачной силой, напирающей на свободную личность, которой хочется заслуженного отдыха и легкости бытия. Стёб - это средство заклясть историю, обратить все идеи в труху, и любую человеческую устремленность выдать за психическую болезнь. Стёб - это борьба с борьбой, это утверждение скотского равнодушия как естественного человеческого состояния. Наконец, стёб - это творчество Пришедшего Хама, осознавшего свое величие и правоту.
«Крокодил», думаю, перевернулся в гробу, когда от его имени начали писать, что всё задолбало и надо на всё насрать. Когда от его имени стали стебаться над Парадом Победы, патриотизмом (конечно, избыточным), символами веры былых поколений, и прочим, что не только в советской культурной традиции, а даже во вражеской было под жестким табу. Причем было и остается. «Крокодил» в страшном сне не мог представить, что от его имени будут утверждать, что социальная критика - это порождение социальной ненависти, и что солнце есть порождение тьмы (а вовсе не светило, освещающее обитель жизни в раздвинутом хаосе). Ладно бы одно это. Но дядя, взявший его имя, еще и делится своими открытиями. Он доказывает, что температуру общественного тела можно опустить до нуля, и тогда не будет никаких озарений, порывов и, боже нас упаси, революций.
Всякому сатирическому изданию нужен враг. Не бывает иначе. Есть он и у нового «Крокодила». Этот враг - глянец, гламур. Этого врага новые «крокодильцы» выбрали себе сами и с ним сражаются. Война эта вызывает недоумение, поскольку атакующий и атакуемый - это одно и то же. Это одно богемное стадо, вялые персонажи из мира фуршетов и презентаций, у которых общая философия - гедонизм. Не случайно, и цена на их издания одинакова. Она показательно высока, чтобы человек с низким доходом не дергался. Разница между врагами ничтожна. У одних бумага матовая, а у других - глянцевая. Но матовая не от бедности. Матовая бумага - это пиар, связывающий с историей «Крокодила» и утверждающий: мы другие, богаче умом. Возможно, про ум верно замечено, только от этого атакующие не краше, а наоборот. Интеллектуальный гедонист всегда омерзительней заурядного. Разве не так?
Достаточно вчитаться в заметки, атакующие глянцевый мир, чтобы увидеть: это не критика, это клизма для коллективной Ксюши Собчак. Причем клизма очистительная и полезная для здоровья. Смысл этой критики в следующем: все клёво, вот если бы еще Кох не называл ######ью Оксану Робски, было бы вообще замечательно. Такие вот «вилы в бок».
Глянец для нового «Крокодила», конечно же, ложная цель. Это элемент заигрывания с массовым читателем, который настроен по отношению к глянцевому миру враждебно. Истинный враг нового «Крокодила» не глянец. Истинный враг - это смыслы, это восходящее человеческое движение. Поэтому он так яростно долбит по всему, что серьезно, по всему, над чем смеяться как-то не принято. Поэтому в каждом номере главный редактор обычно сообщает читателю о своем очередном озарении. От имени «Крокодила» он делится тем, что понял. А понял он, что нужно на всё забить, нужно жрать и трахаться, осознавая: часики тикают, и уже скоро кирдык. Образ тикающих часов навязчив. Как навязчива и демонстрация своего гедонизма. «Крокодил», излагающий эти идеи, превращается в жутковатый символ. Получается, что у гедонизма сегодня огромные и сильные зубы. С зубами у нас гедонизм.
Не знал бы я людей, возглавивших данное начинание, подумал бы, что просто агентура резвится в рамках новых задач. Раньше указанной целью были советские смыслы, сегодня - смыслы вообще. Но поскольку это не спецпровокация, а другое, то хотелось бы понять, что.
Видимо, мы имеем дело с творческим самоутверждением коллектива, который наслаждается свободой слова и раздвигает ее границы. Делает их всё шире и шире. Но зачем их так расширять? Зачем их расширять до утверждения, что один из великих людей русской истории - Чикатило? Чикатило убивал детей, которых и сегодня оплакивают. Представь своего ребенка на одном из мест его преступлений, и если ты не полная мразь, то задумаешься, за руку себя схватишь. Это пацан, у которого мозг еще формируется, может ни о чем не задуматься. Пацан хочет самоутвердиться. За счет чего - для него вопрос двадцатый. Но новый «Крокодил» не пацаны основали, а дяди пузатые. За сорок уж мальчикам, а всё хулиганят, причем отморожено, упиваясь отсутствием берегов.
Так зачем, нафига так безмерно стебаться? Чтобы жить стало веселей? А кому-то весело от таких шуток? Зачем мочить все, что связано с болью, с порывом, с верностью социальной мечте.
Складывается впечатление, что таким образом стебущийся коллектив пытается что-то из жизни изгнать. Это «что-то» - трагическое. Это «что-то» - глубокое сопереживание драме. И это «что-то» - надежда на Перемену, на то, что жизнь исполнится смысла. Если трагическое не изгнать, если оставить зоны под названием «не тема для шуток», то мир, который утвердился в России в девяностые годы - мир тотальной жратвы и потребительского безумия - может сгинуть. В принципе он уже под ударом. Уже начался откат назад, к проклятой идейности. Пока - к идее сильного государства. Что, конечно же, очень гадко. А дальше... Принимая во внимание триумфальное возвращение марксизма (стебанного-перестебанного), об этом даже страшно подумать. Вот уж, действительно, не дай Бог!
Чтобы остановить этот ужас, творческий коллектив очень старается. Но у него хреново выходит. За три года со дня «возрождения» издание популярным так и не стало, и в этом виновата не только «Союзпечать» с ее непомерными аппетитами, как официально объявлено. Просто непонятно, кому нужен такой «Крокодил»? Зачем люди читают глянец, понятно. Они пленяются образами жизни, которая им недоступна. Зачем читают таблоиды, тоже понятно. Ради сплетен. Но зачем читать новый «Крокодил»? Ради смеха? Там его нет. Тот, кто листал «Крокодил», знает, насколько это безотрадное чтение. Изредка улыбнешься над удачной карикатурой или стихотворением. В принципе, сатира и не обязана быть смешной. Вилы - штука серьезная. Но здесь - другое. Здесь - отсутствие вдохновения. Целые полосы пустой болтовни, которую даже не редактируют. Кажется, что заниматься всем этим влом. Чтобы издание по-настоящему ожило, людей надо чем-то зажечь. А чем? Одной зарплатой не получается. Здесь надо произносить какие-то слова, быть немножко Лениным: пусть не с броневика, но ежедневно кричать о своем идеале. Но как о нем скажешь? Скажешь, что твой идеал - это общество потребления (оно же «общество смерти»), так у тебя половина сотрудников убежит. Поэтому зажигают народ другим - идеями защиты демократии, а это уже не цепляет, поскольку под флагом демократии в России еще недавно правила бесчеловечность.
Одно из самых любимых новым «Крокодилом» слов - «пустота». Его глава любит пошутить в эту сторону.
У меня сосед - буддист. Иногда он приходит в гости и рассказывает про пустоту. Он говорит о ней так много и с таким увлечением, что я понимаю: этой пустоты для соседа просто не существует. Он ее уже словами заполнил, описал, он ее осмысляет своим религиозным чувством. И от этой его пустоты веет какой-то странной надеждой.
Эти ребята о своей пустоте не говорят ничего. Они ее никак не описывают. Ей просто шуточно присягают. Поэтому понять, что имеется в виду нелегко. Можно только строить предположения. Это, случайно, не та пустота, которая еще называется бездной? Нет?


P.S. Сейчас в издании пересменка. Главный редактор разочаровался в слове, в читателях и ушел на покой. На вакантное место требуется человек вздорный и отмороженный. Как найдется, контора приступит к работе. Начнет писать.