Кредит как кризисная удавка Опции

[Сергей Чулок]

О недавних финансовых и экономических потрясениях в мире сказано и написано, в том числе в России много верного. К примеру, ряд экономистов и финансистов достаточно четко раскрыли суть вредного влияния на ход глобального кризиса доминирования доллара в качестве мировой валюты. Во многом это уже стало общим местом.
Об этом довольно подробно писали и говорили Михаил Хазин, Михаил Леонтьев, доктора экономических наук Андрей Кобяков и Михаил Ершов, гл. научный сотрудник ИМЭМО РАН профессор Анатолий Гальчинский и др. О необходимости корректировки сложившейся мировой валютной системы говорилось и в предложениях России к саммиту «двадцатки». Но есть один вопрос, который почти не затрагивался в бесчисленных статьях о нынешнем кризисе. Думается, эта проблема стоит того, чтобы ее поставить.
Речь идет, ни много, ни мало, о такой священной корове современного финансово-экономического устройства как кредитная система. Точнее, о том, как она обостряет кризис и затягивает выход из него. Между тем в головах большинства людей, в том числе специалистов по финансам и экономике настоящего и прошлого кредит настолько сросся и слился с нынешним миропорядком, что они, похоже, и не мыслят себе без него экономику. Да еще скрещивают его с капитализмом.
То, что ныне мировая финансовая система имеет изъяны, делающие ее неустойчивой, незащищенной и открытой всем спекулятивным ветрам, уже стало общим местом. Но обычно это связывают главным образом с засильем доллара, а также с вторичными, третичными и т.д. производными долговыми бумагами (деривативами).
Однако колоссальный в последние годы оборот именно долговых бумаг (по данным профессора Стаффордского университета США Михаила Бернштама и ряда других экономистов, это не менее 62 триллионов долларов!) уже, по идее, должен был подсказать: эта неустойчивость далеко не в последнюю очередь порождается как раз господством кредитных отношений в экономике. Впрочем, эти данные, сдается, устарели. По последней оценке Сергея Кургиняна речь идет о деривативах на квадриллионы (!) долларов.
И все это было приправлено не менее колоссальными спекуляциями и аферами с ними и, наконец, обрушением рынка деривативов, повлекшего за собой общее невиданное доселе падение фондовых индексов. Нелишне напомнить также, что роль спускового крючка нынешнего мирового кризиса сыграли именно долги по ипотеке в США.
К тому же на фондовых рынках циркулировали и циркулируют вместе и подлинно инвестиционные ценные бумаги (акции), и долговые бумаги с долговыми же страховками - деривативами. Не говоря уже в ряде случаев о дутых бумагах, за которыми вообще ничего не стоит. Это неудобоваримое ассорти из плохо сочетаемых ингредиентов, надо думать, уже само по себе резко повышает неустойчивость фондовых индексов и амплитуду их скачков.
Экономическая сущность акций и долговых бумаг, стоит заметить, совершенно разная, хотя и тем, и другим присваивается статус «ценные». За акциями (если они не дутые) стоит действующий, а значит, растущий капитал предприятия и инвестиции в него. Тогда как за долговыми бумагами - кредиты и соответственно долги.
А разная экономическая природа инвестиций и кредита не может не бросаться в глаза, если, конечно, на это различие глаза не закрывать. В частности, капиталовложения в отличие от кредитов делаются не в расчете на заранее указанную кредитором произвольную ставку, а на процент, всецело зависящий от результатов производственной деятельности.
Кроме того инвестиции не имеют сроков возврата. До тех пор, пока инвестор не продал свои акции, он просто остается собственником определенной доли капитала предприятия и вправе рассчитывать на соответствующие дивиденды. И уж, конечно, ни о какой ростовщической накрутке процентов на проценты для инвестируемого предприятия не должно быть и речи. Но в нашу эпоху кредиты и капиталовложения приравнивают друг к другу ничтоже сумняшеся.
В общем, как представляется, кредит - это не инвестиция, а кредитор - не инвестор. Да, кредит может вкладываться как капитал, но реально это делает, как правило, сам заемщик. А кредитору, вообще говоря, «по барабану», как используется его кредит. Ему лишь бы вернули деньги вовремя и с процентами. А если он «положил глаз» на имущество заемщика, то ему и не нужно, чтобы тот вернул кредит. Заберет его в счет долга с набежавшими процентами, как и положено ростовщику.
Во вредной роли кредитной системы, похоже, не сомневаются, по меньшей мере, два наших экономиста-публициста: Михаил Юрьев и Михаил Леонтьев. А вот Михаил Хазин в отличие от них оценивает кредитную систему исключительно со знаком плюс, считая ее чуть ли не главным двигателем экономического прогресса, начиная с 16 века.
Однако есть серьезные основания считать, что вовсе не сам по себе кредит, а именно концентрация финансов в банках и объединение последних еще в 19 веке в национальные банковские системы, а затем и международные консорциумы во многом способствовали росту и качественному развитию промышленного производства.

Продолжение в следующем посте

[Сергей Чулок]

Кстати, банки, думается, тоже могли бы действовать на принципах капиталовложений, а не кредитов: клиенты делают инвестиции в банк, а банк инвестирует в производство. И все могли бы руководствоваться при этом, по словам Бориса Евсеева, истинно капиталистическим и одновременно рыночным критерием: вкладывать туда, где ожидаемый производственный процент на капитал больше и изымать их оттуда, где он по факту меньше. Для чего, собственно, и нужен, как можно полагать, фондовый рынок.
Не меньшую, а, думается, даже большую роль в развитии экономики сыграли еще тогда акционерный капитал и соответственно массовые капиталовложения в производство через эмиссию и куплю-продажу акций на биржах. Все это не менее эффективно способствовало концентрации средств для их вложения в крупные производства, технические новации, в создание новых отраслей экономики и т.д. А вот кредитная система, сдается, на этом цепко паразитировала и паразитирует до сих пор.
Могут, пожав плечами, возразить: по-вашему, получается, что весь мир шагает не в ногу? Но этот кризис и цепочка всех недавних предшествующих кризисов конца 20-го и начала 21-го века наглядно показал, что мир в действительности все чаще и чаще сбивается с ноги. Если не считать того, что одни страны тащат на долговом аркане другие и обычно вовсе не туда, куда тем надо. И если так будет продолжаться, то, скорей всего, шагать будет все труднее и труднее. Как в вязком болоте.
К такому выводу, думается, уже можно придти, рассмотрев для начала одно из наиболее очевидных макроэкономических проявлений пороков кредитной системы. Как показывает картина кризисов еще с 19-го века (скажем, кризисы 1857 и 1873 годов), перебои в платежах по кредиту, как правило, действуют по пресловутому принципу домино и быстро распространяются словно пожар. А сегодня благодаря глобализации финансовых операций и их огромному ускорению и подавно.
Стоит на фоне предкризисного и кризисного ухудшения финансово-экономической ситуации случиться где-то заминке в возврате денежных средств, как она вызывает цепную реакцию подобных неплатежей по всем звеньям финансово-хозяйственных связей. Ибо эти звенья, складывающиеся в цепочки, давным-давно не просто товарно-денежные, а еще и кредитно-долговые.
В рамках чисто товарно-денежных, то есть равноправных рыночных отношений свести концы с концами намного легче и проще. Например, через взаимозачеты неплатежей, либо, договорившись, к примеру, считать временный неплатеж партнера-контрагента капиталовложением в него. Скажем, вложением поставщика в покупателя с последующим начислением первому части дивидендов последнего.
Другое дело - кредит. В этом случае контрагенты выступают по цепочке для одних кредиторами, а для других - должниками. И все они, как нетрудно догадаться, ходят в должниках у банков. А для таких должников застой в платежах оборачивается почти катастрофой. Тем более что кредитору нет дела до причин неплатежа. Это не его проблемы.
Соответственно раз одни не могут расплатиться, то их «визави» тоже быстро становятся неплательщиками, и... пошло-поехало. Да еще банки, как известно, кредитуются друг у друга и у Центробанка. Получается, что вся экономика опутана кредитно-долговой, то есть, по сути, ростовщической сетью.
Причем, ни о каком равноправии между кредиторами и должниками, разумеется, не может быть и речи. Условия диктуют кредиторы. А неплатежи они, как мне кажется, закономерно рассматривают как необъявленную войну должников против них. Значит, характеризовать отношения кредитор-должник как рыночные было бы, если вдуматься, нелогично.
Над каждым должником повисает и при этом очень часто реализуется угроза быстрого роста долга по упомянутому ростовщическому правилу накрутки процентов на проценты. Причем по мере дальнейшего ухудшения положения спрос на кредиты, а за ним и ставка ссудного процента стремительно растут. То есть, перезанять (как сейчас выражаются, реструктурировать), дабы расплатиться за уже возникшие долги, становится практически невозможным.
Пропорционально растет и недоверие друг к другу участников рынка. Все словно держат друг друга за горло и боятся отцепить руки. Наступает финансовый, а затем и экономический паралич, хаотически перемежающийся судорогами в виде банкротств. Фактически происходит перекрытие каналов финансового обращения. А производить взаимозачеты мешает пестрота и запутанность условий кредитования и те деривативы, которым присвоили роль страховок.
А «закручивают задвижки» на этих каналах, прежде всего, должники и кредиторы в лице не кого-нибудь, а самих коммерческих банков, имеющих в нынешних условиях почти полную монополию на выдачу денежных средств (опять же в форме кредитов). И сегодня как никогда актуальной видится задача ее преодоления. Как из всех этих пут лучше выбираться? Об этом в следующих постах.