Кредит как кризисная удавка Опции

[Сергей Чулок]

О недавних финансовых и экономических потрясениях в мире сказано и написано, в том числе в России много верного. К примеру, ряд экономистов и финансистов достаточно четко раскрыли суть вредного влияния на ход глобального кризиса доминирования доллара в качестве мировой валюты. Во многом это уже стало общим местом.
Об этом довольно подробно писали и говорили Михаил Хазин, Михаил Леонтьев, доктора экономических наук Андрей Кобяков и Михаил Ершов, гл. научный сотрудник ИМЭМО РАН профессор Анатолий Гальчинский и др. О необходимости корректировки сложившейся мировой валютной системы говорилось и в предложениях России к саммиту «двадцатки». Но есть один вопрос, который почти не затрагивался в бесчисленных статьях о нынешнем кризисе. Думается, эта проблема стоит того, чтобы ее поставить.
Речь идет, ни много, ни мало, о такой священной корове современного финансово-экономического устройства как кредитная система. Точнее, о том, как она обостряет кризис и затягивает выход из него. Между тем в головах большинства людей, в том числе специалистов по финансам и экономике настоящего и прошлого кредит настолько сросся и слился с нынешним миропорядком, что они, похоже, и не мыслят себе без него экономику. Да еще скрещивают его с капитализмом.
То, что ныне мировая финансовая система имеет изъяны, делающие ее неустойчивой, незащищенной и открытой всем спекулятивным ветрам, уже стало общим местом. Но обычно это связывают главным образом с засильем доллара, а также с вторичными, третичными и т.д. производными долговыми бумагами (деривативами).
Однако колоссальный в последние годы оборот именно долговых бумаг (по данным профессора Стаффордского университета США Михаила Бернштама и ряда других экономистов, это не менее 62 триллионов долларов!) уже, по идее, должен был подсказать: эта неустойчивость далеко не в последнюю очередь порождается как раз господством кредитных отношений в экономике. Впрочем, эти данные, сдается, устарели. По последней оценке Сергея Кургиняна речь идет о деривативах на квадриллионы (!) долларов.
И все это было приправлено не менее колоссальными спекуляциями и аферами с ними и, наконец, обрушением рынка деривативов, повлекшего за собой общее невиданное доселе падение фондовых индексов. Нелишне напомнить также, что роль спускового крючка нынешнего мирового кризиса сыграли именно долги по ипотеке в США.
К тому же на фондовых рынках циркулировали и циркулируют вместе и подлинно инвестиционные ценные бумаги (акции), и долговые бумаги с долговыми же страховками - деривативами. Не говоря уже в ряде случаев о дутых бумагах, за которыми вообще ничего не стоит. Это неудобоваримое ассорти из плохо сочетаемых ингредиентов, надо думать, уже само по себе резко повышает неустойчивость фондовых индексов и амплитуду их скачков.
Экономическая сущность акций и долговых бумаг, стоит заметить, совершенно разная, хотя и тем, и другим присваивается статус «ценные». За акциями (если они не дутые) стоит действующий, а значит, растущий капитал предприятия и инвестиции в него. Тогда как за долговыми бумагами - кредиты и соответственно долги.
А разная экономическая природа инвестиций и кредита не может не бросаться в глаза, если, конечно, на это различие глаза не закрывать. В частности, капиталовложения в отличие от кредитов делаются не в расчете на заранее указанную кредитором произвольную ставку, а на процент, всецело зависящий от результатов производственной деятельности.
Кроме того инвестиции не имеют сроков возврата. До тех пор, пока инвестор не продал свои акции, он просто остается собственником определенной доли капитала предприятия и вправе рассчитывать на соответствующие дивиденды. И уж, конечно, ни о какой ростовщической накрутке процентов на проценты для инвестируемого предприятия не должно быть и речи. Но в нашу эпоху кредиты и капиталовложения приравнивают друг к другу ничтоже сумняшеся.
В общем, как представляется, кредит - это не инвестиция, а кредитор - не инвестор. Да, кредит может вкладываться как капитал, но реально это делает, как правило, сам заемщик. А кредитору, вообще говоря, «по барабану», как используется его кредит. Ему лишь бы вернули деньги вовремя и с процентами. А если он «положил глаз» на имущество заемщика, то ему и не нужно, чтобы тот вернул кредит. Заберет его в счет долга с набежавшими процентами, как и положено ростовщику.
Во вредной роли кредитной системы, похоже, не сомневаются, по меньшей мере, два наших экономиста-публициста: Михаил Юрьев и Михаил Леонтьев. А вот Михаил Хазин в отличие от них оценивает кредитную систему исключительно со знаком плюс, считая ее чуть ли не главным двигателем экономического прогресса, начиная с 16 века.
Однако есть серьезные основания считать, что вовсе не сам по себе кредит, а именно концентрация финансов в банках и объединение последних еще в 19 веке в национальные банковские системы, а затем и международные консорциумы во многом способствовали росту и качественному развитию промышленного производства.

Продолжение в следующем посте

[Сергей Чулок]

Ростовщичество и капитализм

Кредит и соответственно ссудный процент считаются неотъемлемой частью капитализма. В приличном обществе это даже не обсуждается. А, собственно почему? Только потому, что когда-то сначала Макс Вебер, а затем видный австрийский экономист Йозеф Шумпетер безапелляционно высказались, что капитализм - это кредит? Ну, сказали и сказали. Только ведь никак это не обосновали.
И. Шумпетер сначала охарактеризовал то, что обычно называют капитализмом (частная инициатива на основе частной собственности на средства производства), как коммерческое общество. А затем назвал капитализмом коммерческое общество, имеющее дополнительный, но определяющий, по его мнению, признак - систему кредитования.
То есть, по Шумпетеру, капитализм - это коммерция плюс кредит. Причем, непонятно, как в это определение вписывается производство. Ибо коммерция с производством как-то плохо ассоциируется. С продажей и перепродажей и соответственно со спекуляциями, да. А с производством - ну с очень большой натяжкой.
И при этом ученый оставил в стороне простой вопрос: а где при столь своеобразном определении капитализма в нем место капиталу? И как капитал связан с коммерцией и кредитом? Конечно, любой человек имеет право на любые дефиниции, но, думается, что научное определение понятия все же не должно быть лишь комбинацией слов.
Справедливости ради стоит отметить, что традиционное определение капитализма, к которому И. Шумпетер приплюсовал кредитную систему, тоже никак не соотносится с понятием капитала. Тем паче, в мире признано и понятие госкапитализма, которое традиционно не связывают с частной собственностью на средства производства.
Кроме того, отчего еще мог образоваться термин «капитализм, как не от слова «капитал»? Разумеется, от него. Тем более что уж прочно связано с понятием производства, так это как раз понятие капитала. Однако после К. Маркса и американского политэконома Генри Джорджа эти понятия умудрились-таки друг от друга оторвать. Во всяком случае, их, как правило, между собой, явным образом не связывают, или связывают крайне редко.
Следовательно, логично признать: прежде чем давать определение капитализму, неплохо бы сначала еще раз вернуться к определению понятия самого капитала. И за этим, полагаем, далеко ходить не нужно. Определение ему давно дали классики политической экономии, включая К. Маркса и Генри Джорджа: капитал - это возрастающее богатство (стоимость, ценность благо и т.п.) и одновременно средство его возрастания. Определение, с нашей точки зрения, очень функциональное, продуктивное и понятное.
Тогда не менее логичным было бы определить капитализм, как строй, при котором целью является именно рост богатства в форме капитала. Примерами такого капитализма в новейшей истории, могли бы, как представляется, служить такие страны, как Япония и Южная Корея в период подъема и бурного технологического переоснащения их экономики в 50-е - 70-е и в некоторой степени в 80-е года прошлого века, а также несколько позже «азиатские тигры» - Тайвань, Малайзия, Сингапур.
А то, что традиционно называют капитализмом, наверное, было бы точнее именовать буржуазным обществом, отделив его от понятия капитализма.
Но для нас здесь главное, что не кредит делает любое общество, в том числе и буржуазное капиталистическим. Его, на мой (и не только мой) взгляд, делает нацеленность государства на рост совокупного богатства общества.
Кредит сам по себе никак не способствует росту богатства и накоплению капитала. Это чисто перераспределительный механизм. Кредиторы неизбежно забирают часть богатства у своих заемщиков с помощью ссудного процента. То есть, дают им меньше, чем у них потом забирают обратно.
Дать, чтобы еще больше отнять, назвать капиталистическим принципом, не знаю, как у кого, а лично у меня не поворачивается язык. Более того, кредитная система, став всеобщей и подавляющей, может, как мы убеждаемся, тормозить темпы роста богатства и даже способствовать его уменьшению. Ибо способствует перекрытию каналов обращения. А еще, по характеристике Б. Евсеева, кредит может быть запредельно грубым регулятором. Ведь ограничений на ссудный процент, по существу, нет.
Кредитор паразитирует на прибавочном продукте, в том числе в форме прибавочной стоимости. А как кредит обостряет кризисные явления в экономике, было подробно показано в первых двух постах. Поэтому, представляется, что магистральным путем к полной победе капитализма в мире является избавление экономики от кредитной системы.
О возможных путях ухода от кредитной системы в селудющем посте