Кредит как кризисная удавка Опции

[Сергей Чулок]

О недавних финансовых и экономических потрясениях в мире сказано и написано, в том числе в России много верного. К примеру, ряд экономистов и финансистов достаточно четко раскрыли суть вредного влияния на ход глобального кризиса доминирования доллара в качестве мировой валюты. Во многом это уже стало общим местом.
Об этом довольно подробно писали и говорили Михаил Хазин, Михаил Леонтьев, доктора экономических наук Андрей Кобяков и Михаил Ершов, гл. научный сотрудник ИМЭМО РАН профессор Анатолий Гальчинский и др. О необходимости корректировки сложившейся мировой валютной системы говорилось и в предложениях России к саммиту «двадцатки». Но есть один вопрос, который почти не затрагивался в бесчисленных статьях о нынешнем кризисе. Думается, эта проблема стоит того, чтобы ее поставить.
Речь идет, ни много, ни мало, о такой священной корове современного финансово-экономического устройства как кредитная система. Точнее, о том, как она обостряет кризис и затягивает выход из него. Между тем в головах большинства людей, в том числе специалистов по финансам и экономике настоящего и прошлого кредит настолько сросся и слился с нынешним миропорядком, что они, похоже, и не мыслят себе без него экономику. Да еще скрещивают его с капитализмом.
То, что ныне мировая финансовая система имеет изъяны, делающие ее неустойчивой, незащищенной и открытой всем спекулятивным ветрам, уже стало общим местом. Но обычно это связывают главным образом с засильем доллара, а также с вторичными, третичными и т.д. производными долговыми бумагами (деривативами).
Однако колоссальный в последние годы оборот именно долговых бумаг (по данным профессора Стаффордского университета США Михаила Бернштама и ряда других экономистов, это не менее 62 триллионов долларов!) уже, по идее, должен был подсказать: эта неустойчивость далеко не в последнюю очередь порождается как раз господством кредитных отношений в экономике. Впрочем, эти данные, сдается, устарели. По последней оценке Сергея Кургиняна речь идет о деривативах на квадриллионы (!) долларов.
И все это было приправлено не менее колоссальными спекуляциями и аферами с ними и, наконец, обрушением рынка деривативов, повлекшего за собой общее невиданное доселе падение фондовых индексов. Нелишне напомнить также, что роль спускового крючка нынешнего мирового кризиса сыграли именно долги по ипотеке в США.
К тому же на фондовых рынках циркулировали и циркулируют вместе и подлинно инвестиционные ценные бумаги (акции), и долговые бумаги с долговыми же страховками - деривативами. Не говоря уже в ряде случаев о дутых бумагах, за которыми вообще ничего не стоит. Это неудобоваримое ассорти из плохо сочетаемых ингредиентов, надо думать, уже само по себе резко повышает неустойчивость фондовых индексов и амплитуду их скачков.
Экономическая сущность акций и долговых бумаг, стоит заметить, совершенно разная, хотя и тем, и другим присваивается статус «ценные». За акциями (если они не дутые) стоит действующий, а значит, растущий капитал предприятия и инвестиции в него. Тогда как за долговыми бумагами - кредиты и соответственно долги.
А разная экономическая природа инвестиций и кредита не может не бросаться в глаза, если, конечно, на это различие глаза не закрывать. В частности, капиталовложения в отличие от кредитов делаются не в расчете на заранее указанную кредитором произвольную ставку, а на процент, всецело зависящий от результатов производственной деятельности.
Кроме того инвестиции не имеют сроков возврата. До тех пор, пока инвестор не продал свои акции, он просто остается собственником определенной доли капитала предприятия и вправе рассчитывать на соответствующие дивиденды. И уж, конечно, ни о какой ростовщической накрутке процентов на проценты для инвестируемого предприятия не должно быть и речи. Но в нашу эпоху кредиты и капиталовложения приравнивают друг к другу ничтоже сумняшеся.
В общем, как представляется, кредит - это не инвестиция, а кредитор - не инвестор. Да, кредит может вкладываться как капитал, но реально это делает, как правило, сам заемщик. А кредитору, вообще говоря, «по барабану», как используется его кредит. Ему лишь бы вернули деньги вовремя и с процентами. А если он «положил глаз» на имущество заемщика, то ему и не нужно, чтобы тот вернул кредит. Заберет его в счет долга с набежавшими процентами, как и положено ростовщику.
Во вредной роли кредитной системы, похоже, не сомневаются, по меньшей мере, два наших экономиста-публициста: Михаил Юрьев и Михаил Леонтьев. А вот Михаил Хазин в отличие от них оценивает кредитную систему исключительно со знаком плюс, считая ее чуть ли не главным двигателем экономического прогресса, начиная с 16 века.
Однако есть серьезные основания считать, что вовсе не сам по себе кредит, а именно концентрация финансов в банках и объединение последних еще в 19 веке в национальные банковские системы, а затем и международные консорциумы во многом способствовали росту и качественному развитию промышленного производства.

Продолжение в следующем посте

[Сергей Чулок]

Инвестиции вместо кредитов

Прежде чем перейти к обсуждению альтернативы кредитной системе, нельзя не отметить убедительное описание Сергеем Ервандовичем Кургиняном механизма афер с деривативами и рукотворного характера того, что назвали криизсом-2008. Он, на мой взгляд, четко показал, что эти аферы принадлежат к тому широко известному их типу, который называют финансовыми пирамидами.
В то же время хочу еще раз подчеркнуть, что современная мировая кредитно-финансовая система является более чем благоприятной почвой для такого рода афер, переходящих в кризисы либо в катаклизмы и катастрофы и для кризисов (катаклизмов и катастроф), сопровождаемых аферами. Ожидать можно всего чего угодно. Простор для манипуляций и махинаций поистине бескрайний.
Примечательно, что Карл Маркс, судя по его суждениям о кризисах, отчетливо понимал, что кредитная система отнюдь не способствует их разрешению, а, наоборот, обостряет течение кризисов и усугубляет их последствия. Вот одно из таких высказываний автора «Капитала»:
«Если кредит оказывается главным рычагом перепроизводства и чрезмерной спекуляции в торговле, то лишь потому, что процесс воспроизводства, эластичный по своей природе, форсируется здесь (через кредиты – Ч.) до крайних пределов …» («Капитал», том 3-й, стр. 396).
Не напоминает ли это избыточную кредитную накачку экономики в наше время? Одним из ее результатов, в частности, становится искусственно раздутый платежеспособный спрос и отрыв курса ценных бумаг от реальной стоимости активов компаний. Только теперь это называют (непонятно почему) перегревом экономики. Но рычаг все тот же - КРЕДИТ.
Однако сколько кредитной веревочке не виться, неизбежно наступает момент, когда по долгам надо расплачиваться. И неспособность части населения и предприятий расплатиться по ним вызывает, как описано ранее, цепную реакцию неплатежей и в национальных границах, и в масштабах мировой экономики со всеми вытекающими самыми неприятными последствиями.
Маркс, чувствуется, ясно видел и то, что именно кредит составляет первооснову и подоплеку финансовых спекуляций и афер. Не случайно он отмечал свойство кредитной системы РАЗВИВАТЬ движущую силу капиталистического производства (в его буржуазной форме - Ч.) – обогащение на эксплуатации чужого труда В СИСТЕМУ ЧИСТЕЙШЕГО И КОЛОССАЛЬНЕЙШЕГО АЗАРТА И МОШЕННИЧЕСТВА («Капитал», том 3-й, стр. 396).
И разве мы в наше время не наблюдаем те же самые азарт и мошенничество во все больших и больших масштабах? На экономику смотрят именно как на игру в рулетку. Игра в перераспределение богатства в глазах публики явно превалирует над его производством. Только и читаешь о том, кто кого поглотил, кто разорился, а кто разбогател. Причем, причины этих пертурбаций остаются за кадром.
Кроме всего прочего Маркс выявил и противоположность воздействия на рыночную стоимость акций процента на вложенный капитал с одной стороны и ставки процента по кредиту с другой. При росте первого на предприятии курс акций растет пропорционально его величине. И наоборот, рост ставки процента по кредиту ПОНИЖАЕТ стоимость акций (а значит, и стоимость стоящего за ними капитала) в обратной пропорции.
Склонен думать: уже это различие дает серьезный повод усомниться в том, что капитализм – это кредит. Это, простите, больше похоже на антикапитализм. Тем более что капиталистическое производство (производство богатства как растущей ценности или стоимости) нуждается на самом деле не в кредитах, а в капиталовложениях (инвестициях).
Конечно, могут сказать: что вы всё, ребята, упрямо подсовываете свое понимание капитализма? Но, во-первых, это понимание не высосано нами из пальца, а опирается на понятие капитала, выработанное классиками политэкономии. Во-вторых, это, на наш взгляд, как раз попытка внести больше определенности в вопрос о том, что же такое капитализм.
Ибо, определения типа «капитализм – это кредит» (Макс Вебер и Йозеф Шумпетер), с нашей точки зрения, это понимание, скорее, затемняют и, в частности, противоречат пониманию капитализма Марксом, который в основе капитализма видел именно производство капитала. Так, в 3-м томе «Капитала» недвусмысленно сказано о том, что увеличение стоимости капитала служит единственной целью капиталистического производства (стр. 265).
Дело не в противопоставлении авторитета Маркса авторитетам Вебера и Шумпетера, а в том, что капитализм разными теоретиками понимался и понимается очень по-разному. И трактовка одних очень плохо соотносится с пониманием оппонентов. А для выбора между имеющимися определениями понятия капитализма нужен критерий.
Поэтому лучше, наверное, отталкиваться в этом вопросе от понятия капитала. Без него, по нашему разумению, любое определение капитализма просто повисает в воздухе, превращаясь в игру слов и в спор о словах. Кроме того, именно опираясь на раскрытие сущности капитала, можно продуктивно обсуждать альтернативу кредитной системе. Чему и будет посвящен следующий пост.