Анализируя Советское наследие, Как отделить зёрна от плевел Опции

[Алекс Гуд]

Сергей Ервандович говорит о том, что в конце перестройки и в начале так называемого постсоветского периода граждане нашей страны, а точнее граждане Советского Союза, отказались от первородства и тем самым совершили падение. Давайте разберемся в этом.
Получается что жили себе жили граждане СССР в светлом советском настоящем, гордились тем что живут в самой лучшей, в самой счастливой, в самой образованной стране в мире. А потом вдруг раз – и отказались от своего первородства, от всех культурных достижений и сказали себе – «ну что же, теперь хотим деградировать», и с этого момента вступили на путь Регресса. По моему это, мягко говоря, очень большое упрощение действительности.
В 1979 году я пошел в первый класс и хорошо помню как в это время мои родители, инженеры по профессии, просто плевались когда по ТВ показывали Брежнева, доклады ЦК о перевыполненных липовых планах и прочую показуху. Они не были диссидентами или приверженцами каких-то экстремистских взглядов. И они были далеко не одиноки. Таких было полстраны, а то и больше. Никто уже по большому счету не верил в идеалы социализма, никто не воспринимал их всерьез. Над ними потешались даже и безо всякой западной пропаганды. А самое главное – Советская Власть 70-х – 80-х годов сама уже деградировала настолько, что давно перестала быть носителем и главное Проводником этих идей в обществе. Неужели мы все забыли, что последние годы в СССР – это уже был не социализм. Это был Управленческий Маразм Власти.
А что же граждане? А граждане, потихоньку отбросив все эти идеалы, начали превращаться в обленившуюся и аморфную массу. В то время активно стали всплывать мещанские устремления. Вы же помните – чтобы быть счастливым нужно купить дачу, машину, цветной телевизор, стенку, ковер, и т.д. и т.п. Ну и раз в год выезжать на Черное море погреть пузо. Сытно есть и крепко спать – вот идеалы 70-х и 80-х годов. Не все могли себе это позволить, но все к этому стремились. А еще ждали заветного коммунизма, когда можно будет ничерта не делать но иметь все что пожелаешь.
Так когда же граждане отказались от первородства в пользу чечевичной похлебки? По моему все достаточно очевидно. Как минимум лет за 15-20 до краха СССР. Первой начала деградировать КПСС, она перестала быть примером для народа и перестала «транслировать» народу Идеалы социализма и коммунизма. Народ в условиях наступившего вакуума быстренько сгенерировал себе идеалы мещанства. Поэтому уже в те годы СССР оказался приговорен. А диссиденты просто оказались толчком, от которого рухнула насквозь прогнившая система.
К чему я все это пишу… Я никогда не прыгал в восторге «как я рад, как я рад, что развалилась Советская Власть». Напротив. Сергей Ервандович призывает людей определиться относительно того, был ли СССР Благом или Злом. Скажу так – идеалы советского строя, идеалы коммунизма я воспринимал и продолжаю воспринимать как Благо. Но их воплощение, в том виде, в каком это существовало в последние годы доживающего СССР – это было извращение и глупость. Бомба была заложена задолго до крушения Советского Союза. Правящая верхушка инициировала это крушение.
Так почему же все так произошло? Если система самопроизвольно рухнула (а она рухнула именно самопроизвольно, т.к. если бы она была крепка, то никакие диссиденты бы ее не доконали), то значит такая система была неустойчива. А это значит, что беря из советского наследия так называемый «Геном», мы рискуем занести эту «инфекцию» в новую Структуру.
Как обезопасить новую Структуру от таких «поворотов»? Я не знаю. Я лишь хотел бы обратиться к создателям будущего Ядра с просьбой обязательно учесть это при проектировании новой Структуры.
Что касается концепции Кургиняна и самого его Проекта, то пожалуй это единственная за последние годы здравая и цельная программа действий, глубокие изыскания. Это как глоток свежего воздуха среди мрачной и неумолимой безысходности сегодняшнего дня. Искренне желаю, чтобы призрачный шанс превратился в настоящие успехи в реализации этого Проекта.

[Киселев Cергей]

Материалистическое понимание истории исходит из того сложения, что производство, а вслед за производством обмен его продуктов, составляет основу всякого общественного строя; что в каждом выступающем в истории обществе распределение продуктов, а вместе с ним и разделение общества на классы или сословия, определяется тем, что и как производится, и как эти продукты производства обмениваются. Таким образом, конечных причин всех общественных изменений и политических переворотов надо искать не в головах людей, не в возрастающем понимании ими вечной истины и справедливости, а в изменениях способа производства и обмена; их надо искать не в философии, а в экономике соответствующей эпохи. Пробуждающееся понимание того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы, что «разумное стало бессмысленным, благо стало мучением» — является лишь симптомом того, что в методах производства и в формах обмена незаметно произошли такие изменения, которым уже не соответствует общественный строй, скроенный по старым экономическим условиям. Отсюда вытекает также и то, что средства для устране¬ния обнаруженных зол должны быть тоже налицо — в более или менее развитом виде — в самих изменившихся производственных отношениях. Надо не изобретать эти средства из головы, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах производства (Ф. Энгельс. «Развитие социализма от утопии к науке».).

Так вот, чтобы отделить зёрна от плевел, при материалистическом понимание истории, нужно в экономике СССР, в материальных фактах производства найти причины пробудившие понимание того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы. Нужно найти причины почему вдруг общинное (коммунистическое) устройство начало казаться бессмысленным, а социалистические блага стали восприниматься как мучение. Нужно не гадать о причинах развала экономики СССР и государства, а открывать их при помощи головы в наличных материальных фактах того времени. Обнаружив причины развала СССР в материальных фактах производства и распределения произведенного продукта, мы сможем определить и средства для устранения обнаруженных зол.

В советской экономической системе последних лет жизни Сталина условием быстрого развития страны был механизм ежегодного снижения цен. В числе плановых заданий предприятию устанавливалась цена выпускаемых изделий, которая покрывала издержки производства и обеспечивала некоторую прибыль. При этом прибыль не была жестко связана с себестоимостью и при снижении себестоимости в плановый период могла увеличиваться. В сталинской модели экономики добиться увеличения прибыли можно было только двумя путями: через наращивание выпуска продукции по сравнению с планом и через снижение себестоимости. Рассмотрим, как обеспечивалась заинтересованность руководства и всего коллектива предприятия в снижении себестоимости продукции.

Допустим, завод выпускает легковые автомобили. Себестоимость автомобиля составляет 5.000 рублей. Доля прибыли от себестоимости, скажем, определена в 10% Следовательно, прибыль с каждого автомобиля равна 500 рублей. Продажная цена автомобиля при этом устанавливается 5.500 рублей. Если коллектив завода снизил себестоимость автомобиля на 20%, до 4.000 рублей, то он получает в свое распоряжение прибыль, исчисляемую из разности между «твердой» на плановый период ценой, по которой предприятие сдает государству свою продукцию и реально достигнутой за плановый период себестоимостью. В приведенном примере при производстве одного автомобиля, прибыль при снижении себестоимости на 20%, достигла бы 1.500 рублей. То есть прибыль предприятия увеличилась бы в 3 раза, по сравнению с прибылью установлеваемой при формировании плановой цены продукции. В три раза увеличилось бы и материальное поощрение коллектива. В плане на новый период фиксировалось достигнутая себестоимость продукции. К этому новому размеру себестоимости добавлялись те же 10% плановой прибыли, и получалась новая, уменьшенная цена продукции. В данном примере это себестоимость 4.000 рублей, плюс 10% прибыль в 400 рублей, итоговая цена за автомобиль 4.400 рублей. Значит, потребитель (народное хозяйство) от покупки каждого автомобиля, по сравнению с прежней ценой, получил бы выгоду в 600 рублей. Именно снижение себестоимости продукции создавало возможность снижения цен на нее.

Экономическое требование постоянного поиска путей снижения себестоимости продукции вынуждало предприятия улучшать организацию труда, совершенствовать технологию производства, искать технические решения по снижению материалоемкости, энергоемкости, трудоемкости продукции. Новые технические решения требовали углубления научных знаний о свойствах материалов, об источниках энергии и о многом другом. Потребность в совершенствовании технологии производства порождала бурный рост науки. Передовые отрасли производства, которые не утратили своего значения и сегодня базируются на научных открытиях и технических решениях найденных в 50-х, 60-тых годах. Примером может служить космическая отрасль, кибернетические системы, системы передачи и обработки информации, ядерная энергетика и многое другое.

Если, как Вы утверждаете, техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то это продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов. Вся гидростатика была вызвана к жизни потребностью регулировать горные потоки в Италии в XVI и XVII веках. Об электричестве мы узнали кое-что разумное только с тех пор, как была открыта его техническая применимость. В Германии, к сожалению, привыкли писать историю наук так, как будто бы науки свалились с неба (Ф. Энгельс. «Письма об историческом материализме 1890-1894». Лондон, 25 января 1894 г.).

В этот же период достиг своего пика престиж инженерного и научного труда, престиж научно-технического творчества, значимость рационализаторских предложений трудовых коллективов.

Но, конечно, система не была идеальной и не все в ней было гладко.

В погоне за улучшением своих ведомственных показателей производители продукции нередко пренебрегали интересами потребителей. Допустим, рационализаторы шинного завода предложили вместо натурального каучука добавлять в смесь регенерат, благодаря чему себестоимость шины снизилась с 1.000 до 995 рублей. Но покрышка стала пробегать только 30 тысяч километров вместо прежних 40 тысяч, то есть потребитель терял на каждой шине 250 рублей. Но за экономию в 5 рублей премировали, а за убыток в 250 рублей никто не нес ответственности. Предприятие мало интересовало, будет ли куплена потребителями произведенная им продукция, это уже была головная боль органов снабжения и сбыта, оптовых баз и магазинов системы торговли товарами народного потребления. В стране росли запасы произведенной, но не реализованной продукции.

Ведомственный интерес с интересами общества в целом оказался связанным не во всем, связанным однобоко. Нужно было создать дополнительные механизмы, побуждающие предприятие выпускать высококачественную продукцию в объемах реальной потребности в ней конкретных потребителей. Требовалось планирование производства осуществлять строго на основе заявок потребителей продукции. Решения этой проблемы существовали. Но это отдельная тема.

Сентябрьский (1965 г.) Пленум ЦК КПСС по докладу Косыгина принял постановление о проведении экономической реформы. Но в ходе «косыгинской» реформы сталинский механизм был не усовершенствован, а полностью демонтирован. В новой модели, по сравнению со сталинской, все было наоборот. Руководство и весь коллектив предприятия нацеливались не на снижение себестоимости продукции, а на ее рост. Прибыль образовывалась как жесткая процентная доля от себестоимости и при снижении себестоимости не увеличивалась. При этом образовалась другая зависимость: чем выше себестоимость, тем больше абсолютная величина прибыли. А значит, стремиться надо не к снижению, а к повышению себестоимости. Негативное влияние на экономику страны оказали и другие механизмы задействованные «косыгинской» модернизацией, но для характеристики реформ достаточна демонстрация и одного из них, одной пары зависимостей – зависимости прибыли от себестоимости продукции.

Возьмем тот же пример. При сталинской модели на весь плановый период при снижении себестоимости коллектив имел увеличенный в три раза доход, так как прибыль исчислялась как разница между установленной плановой ценой и достигнутой фактической себестоимостью изделия. По новой косыгинской модели прибыль предприятия не исчислялась из разницы между ценой и себестоимостью. Предприятию просто начисляли прибыль на себестоимость и все. Себестоимость 5.000 рублей – размер начисленной 10% прибыли составит 500 рублей. Снизили себестоимость до 4.000 рублей, начисленная прибыль составит 400 рублей. Убедили плановые органы, что по «объективным» причинам себестоимость изделия увеличилась до 6.000 рублей, начисленная прибыль составит 600 рублей. В результате: раньше снижение себестоимости и цены поощрялось, а теперь стало материально наказываться.

Невыгодно стало совершенствовать производство, совершенствовать технологию производства. Новые технические разработки на новой научной базе стали никому не нужны. Падала производительность труда, росла материалоемкость и энергоемкость продукции. Начался рост цен. Если в номенклатуре продукции у предприятия были изделия, допустим, стоимостью одно 1000 рублей, другое 100 рублей, то выгодно увеличивать долю дорогих изделий и снижать долю дешевых, так как при установленной 10% доли прибыли от себестоимости изделия в первом случаи мы имеем прибыль в 100 рублей, во втором 10 рублей. Невыгодность «дешевой» продукции привела к образованию дефицита на отдельные группы товаров. Дефицитная продукция стала добываться армией снабженцев предприятий за взятки должностным лицам. В сфере торговли «товарами народного потребления» дефицит распределялся среди «своих» или «из под прилавка» по спекулятивным ценам. Из коррумпированных чиновников, снабженцев, перекупщиков дефицита, спекулянтов, подпольных частных производителей дефицитной продукции и подобных им «предпринимателей» стали формироваться преступные кланы, все большая часть экономики становилась неподконтрольна государству, переходила в «теневой рынок», в «частные руки».

В «массовом сознании» стремление к самореализации в научно-техническом творчестве потеряло всякий смысл и стало замещаться самореализаций в добывании дефицита. Вместо профессии инженера и научного работника престижными стали профессии работников сферы торговли и услуг, престижным стало «иметь», а не «быть», потреблять, а не создавать .

Когда снижение себестоимости считалось важнейшей задачей и поощрялось, к решению этой задачи подключался весь коллектив, и премии так или иначе распределялись между всеми. Когда же премии стали давать, по сути, за дезорганизацию производства, возникла необходимость отстранить коллектив от организации производственного процесса.
Так новая модель расколола коллектив предприятия, погасила творческий порыв большинства работников, противопоставила интересы «верхов» и «низов». Все выгоды от «рационализации производства» теперь доставались «верхам», и они направляли деятельность предприятий так, чтобы эти выгоды были как можно большими. По сути, это была уже неформальная приватизация предприятий их руководством, которому оставалось лишь ждать, когда этот переход средств производства в их частную собственность будет оформлен законодательно.

Во всех слоях общества стало пробуждаться «понимание того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы».

После 20 лет использования «косыгинского» нововведения, его реформы получили свое логическое завершение в горбачевских экономических реформах, которые экономику социализма угробили окончательно, а вместе с ней и государство СССР.

Горбачевское расширение самостоятельности предприятий по сути покончило с плановой системой в СССР. Предприятиям отдали право самим решать кому и по какой цене свою продукцию реализовывать, как использовать полученную прибыль. В результате этого был осуществлен переход от планово-распределительной экономики к экономике рыночной. Предприятия юридически еще находились в государственной собственности, но по сути, по своему экономическому положению являлись элементами системы частных обособленных производств и экономический кризис конца 80-тых, начала 90-тых произошел уже при частной, рыночной экономике. «Верхи» практически утратили способность направлять деятельность предприятий и всей государственной экономики в целом. Вслед за распадом единого народного хозяйства страны на изолированные ячейки, имеющие собственную корыстную цель, стала распадаться и вся политическая структура государства. Национальные кланы в республиках СССР так же решили самостоятельно реализовывать свои экономические и политические цели. После «Беловежского» соглашения СССР, как государство, прекратил свое существование.

Именно изменения в действии экономических механизмов, по дури или сознательно внедренных в планово-распределительную коммунистическую экономику, создали бардак в производстве и распределении продуктов производства. Именно это явилось материальной причиной, породившей многочисленные социальные группы, заинтересованные в переходе к капиталистическим отношениям. Именно это привело целые слои советского общества к пониманию того, что существующие общественные установления неразумны и несправедливы и в конечном итоге, именно это и стало исходной точкой, из которой СССР начал движение к своей гибели.