Кредит как кризисная удавка Опции

[Сергей Чулок]

О недавних финансовых и экономических потрясениях в мире сказано и написано, в том числе в России много верного. К примеру, ряд экономистов и финансистов достаточно четко раскрыли суть вредного влияния на ход глобального кризиса доминирования доллара в качестве мировой валюты. Во многом это уже стало общим местом.
Об этом довольно подробно писали и говорили Михаил Хазин, Михаил Леонтьев, доктора экономических наук Андрей Кобяков и Михаил Ершов, гл. научный сотрудник ИМЭМО РАН профессор Анатолий Гальчинский и др. О необходимости корректировки сложившейся мировой валютной системы говорилось и в предложениях России к саммиту «двадцатки». Но есть один вопрос, который почти не затрагивался в бесчисленных статьях о нынешнем кризисе. Думается, эта проблема стоит того, чтобы ее поставить.
Речь идет, ни много, ни мало, о такой священной корове современного финансово-экономического устройства как кредитная система. Точнее, о том, как она обостряет кризис и затягивает выход из него. Между тем в головах большинства людей, в том числе специалистов по финансам и экономике настоящего и прошлого кредит настолько сросся и слился с нынешним миропорядком, что они, похоже, и не мыслят себе без него экономику. Да еще скрещивают его с капитализмом.
То, что ныне мировая финансовая система имеет изъяны, делающие ее неустойчивой, незащищенной и открытой всем спекулятивным ветрам, уже стало общим местом. Но обычно это связывают главным образом с засильем доллара, а также с вторичными, третичными и т.д. производными долговыми бумагами (деривативами).
Однако колоссальный в последние годы оборот именно долговых бумаг (по данным профессора Стаффордского университета США Михаила Бернштама и ряда других экономистов, это не менее 62 триллионов долларов!) уже, по идее, должен был подсказать: эта неустойчивость далеко не в последнюю очередь порождается как раз господством кредитных отношений в экономике. Впрочем, эти данные, сдается, устарели. По последней оценке Сергея Кургиняна речь идет о деривативах на квадриллионы (!) долларов.
И все это было приправлено не менее колоссальными спекуляциями и аферами с ними и, наконец, обрушением рынка деривативов, повлекшего за собой общее невиданное доселе падение фондовых индексов. Нелишне напомнить также, что роль спускового крючка нынешнего мирового кризиса сыграли именно долги по ипотеке в США.
К тому же на фондовых рынках циркулировали и циркулируют вместе и подлинно инвестиционные ценные бумаги (акции), и долговые бумаги с долговыми же страховками - деривативами. Не говоря уже в ряде случаев о дутых бумагах, за которыми вообще ничего не стоит. Это неудобоваримое ассорти из плохо сочетаемых ингредиентов, надо думать, уже само по себе резко повышает неустойчивость фондовых индексов и амплитуду их скачков.
Экономическая сущность акций и долговых бумаг, стоит заметить, совершенно разная, хотя и тем, и другим присваивается статус «ценные». За акциями (если они не дутые) стоит действующий, а значит, растущий капитал предприятия и инвестиции в него. Тогда как за долговыми бумагами - кредиты и соответственно долги.
А разная экономическая природа инвестиций и кредита не может не бросаться в глаза, если, конечно, на это различие глаза не закрывать. В частности, капиталовложения в отличие от кредитов делаются не в расчете на заранее указанную кредитором произвольную ставку, а на процент, всецело зависящий от результатов производственной деятельности.
Кроме того инвестиции не имеют сроков возврата. До тех пор, пока инвестор не продал свои акции, он просто остается собственником определенной доли капитала предприятия и вправе рассчитывать на соответствующие дивиденды. И уж, конечно, ни о какой ростовщической накрутке процентов на проценты для инвестируемого предприятия не должно быть и речи. Но в нашу эпоху кредиты и капиталовложения приравнивают друг к другу ничтоже сумняшеся.
В общем, как представляется, кредит - это не инвестиция, а кредитор - не инвестор. Да, кредит может вкладываться как капитал, но реально это делает, как правило, сам заемщик. А кредитору, вообще говоря, «по барабану», как используется его кредит. Ему лишь бы вернули деньги вовремя и с процентами. А если он «положил глаз» на имущество заемщика, то ему и не нужно, чтобы тот вернул кредит. Заберет его в счет долга с набежавшими процентами, как и положено ростовщику.
Во вредной роли кредитной системы, похоже, не сомневаются, по меньшей мере, два наших экономиста-публициста: Михаил Юрьев и Михаил Леонтьев. А вот Михаил Хазин в отличие от них оценивает кредитную систему исключительно со знаком плюс, считая ее чуть ли не главным двигателем экономического прогресса, начиная с 16 века.
Однако есть серьезные основания считать, что вовсе не сам по себе кредит, а именно концентрация финансов в банках и объединение последних еще в 19 веке в национальные банковские системы, а затем и международные консорциумы во многом способствовали росту и качественному развитию промышленного производства.

Продолжение в следующем посте

[Сергей Чулок]

Альтернатива, собственно, одна: инвестиции вместо кредитов. Чего же не хватает, чтобы в наше время перейти от кредитов к инвестициям или капиталовложениям? Главным образом одного – системы твердых государственных гарантий на эти самые инвестиции и не менее твердого намерения ее создать. Речь идет в первую очередь об инвестициях, совершающихся на фондовых рынках.
Все дело в защите прав собственности инвесторов или вкладчиков капитала на свои капиталовложения. Ибо инвестор, вкладываясь в капитал того или иного предприятия, ни при каких обстоятельствах и ни на йоту не должен терять право собственности на то, что вложил.
Однако, несмотря на все разговоры о священной частной собственности (правда, о ней, кажется, давно уже предпочитают не упоминать), институт полноценных государственных гарантий на инвестиции так и не создан ни в одном государстве. Что здесь подразумевается под полноценными госгарантиями?
Во-первых, полная сохранность номинала капиталовложений с адекватной поправкой на инфляцию, а точнее с полной индексацией инфляционного обесценивания инвестиционной суммы в соответствующей валюте. Инвестор не должен нести потери от инфляции валюты, в которой рассчитываются его капиталовложения. Иначе такие гарантии неизбежно превращаются в фикцию.
Во-вторых, госгарантии должны быть всеобъемлющими. Они должны охватывать в массовом масштабе любых вкладчиков капитала: крупных, средних, мелких, как иностранных, так и отечественных, причем, на одних и тех же условиях. В этом смысле инвестиции точно не пахнут.
Что десятки и сотни крупных, что, скажем, миллионы средних и мелких инвестиций для экономики одинаково пригодны и полезны. Более того, как предлагает Борис Евсеев, для особо важных прорывных направлений целесообразно гарантировать не только сохранность самих инвестиций, но и процент на вложенный капитал в пределах средней величины по соответствующей отрасли экономики.
Стоит, наверное, приглядеться к преимуществам подобной бескредитной системы финансирования, а точнее, инвестирования экономики. Во-первых, переход от кредитов к системе госгарантий на инвестиции является одним из самых перспективных, взаимовыгодных и бесконфликтных решений вопроса. Потому что это с одной стороны пряник для инвесторов, а с другой – возможность для предприятий привлечь необходимые средства, не залезая в долги.
Во-вторых, госгарантии, само собой, резко уменьшают потребность в бюджетных средствах на поддержание деятельности предприятий и их развитие. Вместо них на эти цели должны работать инвестиции. В-третьих, госгарантии на капиталовложения способны легко повернуть поток финансовых капиталов из оффшоров обратно в сторону страны, где они введены и объявлены.
В-четвертых, появляется возможность договориться со всеми заинтересованными государствами о взаимных гарантиях инвестиций у нас и за рубежом. Глядишь, появятся условия для формирования Международного фонда государственных гарантий на инвестиции или Международного страхового фонда (МСФ) вместо МВФ.
В-пятых, такие гарантии могли бы стать хорошим побудительным мотивом для иностранцев создавать в инвестируемой стране эффективные предприятия и внедрять передовые технологии. Например, сельхозпроизводства в России. В-шестых, образуется надежный параллельный канал финансирования предприятий, во многих отношениях гораздо более предпочтительный и привлекательный, чем банковские кредиты. Причем, и у банков появляется выбор между кредитами и инвестициями.
В сущности, ничего экстравагантно нового в изложенных соображениях нет. Просто взят несколько иной угол зрения. Именно госгарантии позволили бы сделать реальный шаг к подлинно капиталистическому мировому устройству – к глобальной системе взаимных капиталовложений вместо кредитов.
Для России это может дать ощутимый результат при выполнении, по крайней мере, трех условий. Первое, гарантии даются только в том случае, если инвестиции делаются в рублях. Курс рубля естественным образом стабилизируется, а спекулятивные атаки на рубль уступят место устойчивому спросу на него.
Второе, госгарантии должны даваться только под конкретные четкие и понятные бизнес-планы с грамотным технико-экономическим обоснованием (ТЭО). Третье, все чрезвычайные потери целесообразно тут же покрывать из средств общегосударственного страхового фонда типа Резервного фонда.
А с виновника, в том числе и с банкрота пусть лучше потом – методично, без суеты и спешки, но и без волокиты - по максимуму взыскивает полномочная госкомиссия, включая представителей компетентных органов. Ибо, по справедливому замечанию Б. Евсеева, любые перебои в функционировании экономики обходятся неизмеримо дороже, чем затраты на компенсацию страховых случаев.
В следующем посте попытаемся ответить на вопрос, чем, на мой взгляд, неудовлетворительны госгарантии на кредиты, вокруг которых в последнее время возникло много толков и споров.