"Суд времени" - урок истории, Попытка осознать уроки, преподнесённые "Судом времени" Опции

[ВикторОс]

Передача «Суд времени» - это гражданский подвиг Сергея Ервандовича Кургиняна и всей команды, которая помогала ему готовиться и сниматься в этом изнурительном полугодовом марафоне! Огромное Вам всем спасибо за это!
Но эта передача — не только мощная общественно-политическая акция. Это ведь и излюбленный прием творческого научного метода СЕК: осуществить информационное воздействие и — отследить реакцию, проанализировать ее и понять - что происходит.
Уверен, что впоследствии будет книга. Основанная и на обсуждениях в этом форуме, и форуме 5-го канала, и на тех тысячах писем, которые получает СЕК, и еще на множестве открытых только Сергею Ервандовичу сигналах, поступающих с разных сторон.
Боюсь, в ней будет много разочарований... Но надеюсь, что что-то важное и необходимое для нас всех, для судьбы нашей Родины — тоже будет!
А сейчас я предлагаю провести некий — весьма предварительный и неполный — анализ произошедшего. Пользуясь абсолютно доступными всем средствами — средствами интернета.

Зачем это нужно? Да чтобы понять: не тешим ли мы себя иллюзиями, навеянными итогами голосования в передаче, имеет ли передача сколько-нибудь существенные (объективно) последствия, и что, в конце концов, со всем этим делать дальше...

Для начала — некоторые исходные посылки:
1. Цель нашего анализа — определение социального эффекта программы «Суд времени», то есть того отклика, который получила передача у наших сограждан.
2. Предмет анализа — активные интересы населения страны.
3. Объект анализа — интернет-аудитория.
Интернет аудитория может рассматриваться как вполне соответствующая нашим целям выборка (хоть и не вполне репрезентативная) по отношению к жителям страны. Она несколько отличается от генеральной совокупности (жители России) по поло-возрастным характеристикам: соотношение мужчины-женщины в интернете 55/45% в отличие от населения в целом 48/52%, в ней бОльшая, чем в стране, доля молодежи от 18 до 35 лет - 56% против 29%, людей среднего возраста 35-54 лет практически одинаково — 40 и 45% соответственно, и значительно меньше людей старше 55 лет — 4 против 27%. Но это как раз говорит о том, что интернет-аудитория представляет собой более активную часть общества, которая, собственно, нам и интересна.
Подтверждается это и тем, что у интернет-аудитории в целом выше образовательный уровень, выше квалификация и доход.
Подробности можно посмотреть здесь: http://bd.fom.ru/report/map/int_m_n3_2007
Кроме того, интернет-аудитория представляет собой настолько обширную выборку, о которой никакой социолог и не мечтает — интернет-пользователей в России порядка 60 млн. человек! (см. http://skobelev.ru/?m=201008 или http://lenta.ru/news/2010/07/28/users/)
4. Метод анализа — изучение поискового поведения интернет-аудитории России. Смысл такого подхода в том, что по поисковым запросам мы как раз и увидим интересы (ищут то, что интересно!). Безусловно, часть своих интересов интернет-пользователи фиксируют с помощью закладок, не обращаясь повторно к поисковым системам, но этим обстоятельством можно пренебречь, поскольку оно является постоянно действующим фактором и в целом на динамике отслеживаемых процессов не скажется.
5. Инструментарий — предоставляемый рядом поисковых систем сервис «Статистика поисковых запросов» (поскольку этот инструмент создан для рекламодателей с целью подбора слов, которыми нужно насыщать контекстную рекламу для ее легкого нахождения, этот сервис называется также — «Подбор слов», «Статистика ключевых слов»). Воспользуемся таким сервисом, предоставляемым Яндексом, поскольку эта поисковая система является самой применяемой в России — 54.8267% пользователей (см. http://www.seop.ru/se_ratings.html), кроме того, этот сервис весьма удобен и предоставляет много возможностей для анализа (динамика месячная и недельная за длительный период, связанные поисковые запросы). Есть один «минус»: статистика предоставляется сервисом с двухнедельной задержкой... Надежность и достоверность работы сервиса проверена мною уже не одним годом его использования. Сервис Яндекса: http://wordstat.yandex.ru/. (На сервисе вы сможете проверить цифры, которые далее будут приводиться, самостоятельно посмотреть более подробно или провести самостоятельный анализ).
6.Выборка для нашего анализа в результате представляет собой совокупность российских интернет-пользователей, использующих поисковую систему Яндекс и составляет порядка 33 млн. человек. (Русскоязычными зарубежными интернет-пользователями также приходится пренебречь, поскольку никакой статистики по этому поводу не нашлось...).

Приступим...

[pamir]

Из приведённой цитаты следует, что письмо было уже тогда. Т.е. его как минимум написали не в 90е.

[Геннадий Умид]

Из приведённой цитаты следует, что письмо было уже тогда. Т.е. его как минимум написали не в 90е.

Было! Его состряпала Крупская, которая, будучи "троцкисткой" - "мировой рэволюционэркой", была весьма нерасположена к Сталину,
но очень благоволила Троцкому, была, так сказать, лазутчицей в семье "вождя мирового пролетариата"...
Вы почитайте книги Елены Прудниковой - весьма честнно и непредвзято написаны, события исследованы достаточно объективно и правдиво.

Сообщение отредактировал Геннадий Умид - 17.3.2011, 12:22

[JuliusG]

Было! Его состряпала Крупская, которая, будучи "троцкисткой" - "мировой рэволюционэркой", была весьма нерасположена к Сталину,
но очень благоволила Троцкому, была, так сказать, лазутчицей в семье "вождя мирового пролетариата"...
Вы почитайте книги Елены Прудниковой - весьма честнно и непредвзято написаны, события исследованы достаточно объективно и правдиво.

Нет, уважаемый, все было не так: и Крупская никогда не была "троцкисткой" (она принадлежала к "новой оппозиции", не надо путать), и лазутчицей в семье вождя была не Крупская. Боюсь, что приписать этот документ "троцкистке" Крупской может только человек, который никогда его не читал.
Действительно, Крупская передала письмо в Президиум XIII съезда, но секретарша Ленина, которая под его диктовку это письмо писала, передала его Сталину уже на другой день - в декабре 1922 года: уже давным-давно опубликованы документы, свидетельствующие о том, что Сталин уже тогда об этом "завещании" знал.
Более того, существует документ, свидетельствующий о том, что уже в июне 1923 г. т.н. "завещание" прочло все Политбюро.
Я еще раз отсылаю Вас к стенограмме XV съезда (опубликованной в 1927 г.) и прошу - вместе с Вашей Прудниковой - ответить на вопрос: почему тогда ни одна душа (включая Сталина) не подвергала сомнению подлинность документа?

Сообщение отредактировал JuliusG - 17.3.2011, 15:17

[Геннадий Умид]

1. Я историк и боюсь, что большую часть документов, которыми пользуются историки... Вы и искать не станете.

2. Боюсь, что приписать этот документ "троцкистке" Крупской может только человек, который никогда его не читал.
Действительно, Крупская передала письмо в Президиум XIII съезда, но секретарша Ленина, которая под его диктовку
это письмо писала, передала его Сталину уже на другой день - в декабре 1922 года:
уже давным-давно опубликованы документы, свидетельствующие о том, что Сталин уже тогда об этом "завещании" знал.
Более того, существует документ, свидетельствующий о том, что уже в июне 1923 г. т.н. "завещание" прочло все Политбюро.
Я еще раз отсылаю Вас к стенограмме XV съезда (опубликованной в 1927 г.) и прошу - вместе с Вашей Прудниковой - ответить на вопрос:
почему тогда ни одна душа (включая Сталина) не подвергала сомнению подлинность документа?

1. Вы - историк и боитесь?.. Не надо бояться! Читателей бояться - в архив не ходить. А с документами надо работать тщательнее...

2. Читал я этот документ. Просто, как живой чкловек, я прекрасно помню русскую пословицу: "Муж да жена - одна сатана."
Некоторые супруги под конец жизни становятся похожи друг на друга внешне, даже если они в молодости были непохожи.
А Надежда Константиновна за многго лет супружества за Ильичём и соратничества, и помощи ему в переписывании текстов,
наверняка знала стиль письма Ленина, "как Отче наш"...
И напрасно Вы назвали Елену Анатольевну Прудникову "моей" - это как-то неуважительно звучит по отношению к нам обоим.
Она, кстати, в своей книге "Иосиф Джугашвили" ничего такого ни о "троцкизме" Крупской, ни о том, что она - автор
пресловутого письма, не говорит... - Это всего лишь я так считаю, мне почему-то так кажется. А она пишет несколько иначе:

<...>
Впоследствии Ленин, как известно, написал: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть». Непонятно только, чего он ожидал, поставив такого человека на такой пост. Ведь он знал Кобу почти двадцать лет и был в курсе того, что кое-как тот работать не умеет. Его поставили навести в партии порядок — он его навел и естественным образом оказался во главе этой упорядоченной структуры. Если Ленин этого не хотел, надо было поставить на это место Зиновьева или, скажем, Бухарина. Тогда бы «необъятной власти» не было — ну, и порядка не было бы тоже…

Едва-едва он успел провести эту работу, как партию, а следом за ней и страну начало лихорадить на самом высшем уровне — на уровне Политбюро. Точнее, Политбюро лихорадило с самого начала, персональный состав этого органа не давал никакой возможности для нормальной работы. Как, спрашивается, могли ужиться в одном коллективе Ленин, Троцкий, Сталин, Зиновьев и Каменев? Пока Ленин был жив и работал, он своей волей и авторитетом заставлял этот орган пристойно функционировать. Но уже начиная с 1921 года Ленин чувствовал себя плохо, а в мае 1922 года у него случился первый серьезный приступ той болезни, которая вскоре свела его в могилу. Ленин болел до сентября, потом вернулся к работе, но очень ненадолго. 25 ноября 1922 года наступило ухудшение, врачи настаивали на строгом постельном режиме, однако больной все время его нарушал, и поэтому Ленина отправили в Горки. В декабре стало ясно, что это серьезная прогрессирующая болезнь мозга и к работе вождь уже не вернется. И что теперь?

…Давно прошло то время, когда Иосиф боготворил Ильича. Теперь он смотрел на «вождя пролетариата» без розовых очков и прекрасно видел все его недостатки, но осознавал их холодным голосом разума. А в его сердце, в сердце юного социал-демократа Кобы, все было по-прежнему, и он продолжал любить Ленина — таким, какой он есть. Болезнь Ильича, серьезность которой он быстро оценил, глубоко его потрясла. А еще больше потряс его один их разговор в мае 1922 года.

В тот день Ленин послал за Сталиным для важного разговора. Иосиф догадывался, о чем пойдет речь. Несколько раз до того, чувствуя приближение болезни, Ленин просил, в случае если с ним случится паралич, дать ему яду. Иосиф обещал, считая за лучшее не спорить, благо это ни к чему его не обязывало, но теперь пришла пора отвечать за свои слова — Ильич, как он и предчувствовал, напомнил ему обещание. «Теперь момент, о котором я вам говорил, наступил, у меня паралич и мне нужна ваша помощь». Иосиф выкручивался, как мог, уверял, что болезнь не так уж безнадежна, что врачи дают вполне благоприятный прогноз, и сумел убедить больного. А напоследок заверил, что если надежды действительно не будет, то он выполнит свое обещание. Во время этого свидания Ленин сказал ему: «Вы самый жестокий человек в партии, вы можете это сделать».

В этот день Иосиф не желал ни с кем разговаривать. Самый жестокий? Не Троцкий, который расстреливал людей тысячами. Не сам Ильич, отдававший аналогичные приказы и все время упрекавший Сталина в мягкотелости и либерализме. Нет, он сам время от времени говорил о своем «каменном сердце», но он всегда надеялся, что те, кто его знает, в это не верят. Иосиф успокаивал себя, вспоминая, как Ленин сам порой признавался, что плохо понимает людей. Но все равно было обидно, и тем более обидно, что так сказал человек, которого он по-прежнему очень любил.

Он давно уже задумывался о двойной морали своих товарищей по партии. На теоретическом уровне они действительно были за свободу, равенство и братство всех со всеми. Но на бытовом уровне все было совсем иначе: старые эсдеки, «ленинская гвардия», все больше образовывали замкнутое сообщество, внутри которого были приняты совсем другие критерии и другой стиль отношений. Как разгневался Ильич, когда он отказался помочь больному Мартову деньгами из партийной казны. Возможно, он был тогда излишне резок. «Чтобы я стал тратить деньги на врага рабочего класса! Ищите себе для этого другого секретаря». Можно было сказать иначе, но он и сам рассердился. Но Мартов, пусть и враг, для Ильича свой. Троцкий — тоже свой, хоть они и ругаются постоянно. А он, Иосиф? И чем дальше, тем больше ему становилось ясно, что он этим людям чужой и они ему — чужие.

На какое-то время больному стало легче, но потом наступило ухудшение, и он вернулся к мысли о яде — и снова Иосиф Ильича обманул. Ленин так и не простил ему этого обмана. Как-то раз, разговаривая о Сталине, он сказал Крупской: «У него нет элементарной честности, самой простой человеческой честности». Теперь между ними не было и следа былой близости, и все, что делал Иосиф, Ильич воспринимал с раздражением.

В довершение всего именно на Сталина взвалили обязанность следить за личным режимом вождя. Это было непросто — Ленин упорно не желал считаться с запрещением работать. Как только он нарушал этот запрет, ему тут же становилось хуже, но он все равно с упрямством ребенка пренебрегал предписаниями врачей. 16 декабря с ним случился частичный паралич. Тогда пришлось апеллировать к последнему средству — партийной дисциплине. 18 декабря Пленум ЦК принял решение: «На т. Сталина возложить персональную ответственность за изоляцию Владимира Ильича как в отношении личных сношений с работниками, так и переписки». Иосиф предпочел бы, чтобы это поручение дали кому-нибудь другому — но кому? Это была и сама по себе малоприятная обязанность, и, что еще хуже, роль «тюремщика», учитывая ленинское упрямство и раздражительность, неизбежно вела к еще большему ухудшению отношений. Но все вышло еще хуже, чем можно было ожидать…

Сестра Ленина Мария Ильинична, которая все время была при нем, вспоминала: «Врачи настаивали, чтобы В.И. не говорили ничего о делах. Опасаться надо было больше всего того, чтобы В.И. не рассказала чего-либо Н.К., которая настолько привыкла делиться всем с ним, что иногда совершенно непроизвольно, не желая того, могла проговориться… И вот однажды, узнав, очевидно, о каком-то разговоре Н.К. с В.И., Сталин вызвал ее к телефону и в довольно резкой форме, рассчитывая, очевидно, что до В.И. это не дойдет, стал указывать ей, чтобы она не говорила с В.И. о делах, а то, мол, он ее в ЦКК потянет. Н.К. этот разговор взволновал чрезвычайно: она была совершенно не похожа сама на себя, рыдала, каталась по полу и пр.».

На самом деле все было немножко не так, и нарушение режима было гораздо серьезнее. Несмотря на запрещение врачей, Крупская разрешила Ленину продиктовать письмо Троцкому. Поэтому-то Сталин так и рассвирепел — ведь если Ленин написал письмо, значит, его постоянно информировали о происходящем в стране. Что она делает, она ведь знает, что для него это смерти подобно! Едва узнав об этом, он снял телефонную трубку. Надо было остыть, но иногда и Сталин терял выдержку. Он позвонил Крупской и поговорил с ней очень сурово.

На следующий день она написала жалобу, адресовав ее Каменеву: «Сталин позволил себе вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все тридцать лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова… Я обращаюсь к Вам и к Григорию (Зиновьеву. — Е.П.), как более близким товарищам В.И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз… Я тоже живая, и нервы у меня напряжены до крайности». Так Сталин приобрел себе в ближайшем окружении Ленина врага.

28

Когда доходило до оценок людей, Ленин обычно советовался с женой, а в январе 1923 года ему и не с кем было больше посоветоваться. И стоит ли удивляться, что вскоре появилось то самое письмо Ленина, где говорилось: «…Сталин слишком груб, и этот недостаток, вполне терпимый в среде и в общениях между нами, коммунистами, становится нетерпимым в должности Генсека. Поэтому я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от товарища Сталина только одним перевесом, именно, более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т. д…» В том-то и хитрость этого письма, что Сталин если и бывал грубым, то только по отношению к ближайшим товарищам, к своим, но он был всегда предельно выдержан и деликатен с посторонними и подчиненными. Но Ильич горел желанием отомстить за «предательство» — и отомстил!

Но и это еще не все. В марте Ленин узнал от жены подробности декабрьского инцидента. Крупская и Сталин к тому времени давно помирились, да и дело само по себе не стоило выеденного яйца.

Но во время болезни все дурные качества ленинского характера, которые он, будучи здоровым, умел подавить, вышли наружу — раздражительность, злопамятность, жестокость, — а он был жесток, этого не отрицают даже соратники. Узнав о ссоре, Ленин выходит из себя и пишет Сталину письмо. Хорошее отношение к Иосифу давно переросло в откровенную враждебность, и теперь он, стараясь ударить побольнее, начинает письмо с холодно-презрительного «уважаемый»: «Уважаемый т. Сталин! Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать ее. Хотя она вам и выразила согласие забыть сказанное, но, тем не менее, этот факт стал известен через нее же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, что сделанное против жены я считаю сделанным и против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад и извиниться или предпочитаете порвать между нами отношения». Копии письма он отправил Зиновьеву и Каменеву. Это был второй жестокий удар от одного из самых близких Иосифу людей.

Володичева, секретарь Ленина, передала письмо из рук в руки. Сталин прочел его сразу же.

<А ведь Вы наверняка имеете в виду именно это письмо, перепутав и смешав его с пресловутым "завещанием"... Зачем Вы так делаете?!.. - Г.У.>

Лучше бы он сделал это без свидетелей, но Иосиф не ждал такого жестокого и несправедливого удара. Теперь он понял отношение Ленина — еще как понял! Но на него смотрел посторонний человек, и лицо Иосифа было, как обычно, непроницаемым. Он помолчал некоторое время, чтобы прийти в себя, и сказал — очень медленно, слово за словом: «Это говорит не Ленин, это говорит его болезнь». Помолчал еще и продолжил: «Я не медик, я — политик. Я Сталин. Если бы моя жена, член партии, поступила неправильно и ее наказали бы, я не счел бы себя вправе вмешиваться в это дело. (И не вмешивался! — Е.П.) А Крупская — член партии. Но раз Владимир Ильич настаивает, я готов извиниться перед Крупской за грубость».

Он действительно извинился. 7 марта Сталин пишет: «Т. Ленин! Недель пять назад я имел беседу с т. Надеждой Константиновной, которую я считаю не только Вашей женой, но и моим старым партийным товарищем, и сказал ей (по телефону) приблизительно следующее: „Врачи запретили давать Ильичу политинформацию, считая такой режим важнейшим средством вылечить его, между тем Вы, Надежда Константиновна, оказывается, нарушаете этот режим, нельзя играть жизнью Ильича” и пр. Я не считаю, что в этих словах можно было усмотреть что-либо грубое или непозволительное, предпринятое против Вас, ибо никаких других целей, кроме цели быстрейшего Вашего выздоровления, я не преследовал. Более того, я считаю своим долгом смотреть за тем, чтобы режим проводился. Мои объяснения с Н. Кон. подтвердили, что ничего, кроме пустых недоразумений, не было тут да и не могло быть.

Впрочем, если Вы считаете, что для сохранения «отношений» я должен «взять назад» сказанные выше слова, я их могу взять назад, отказываясь, однако, понять, в чем тут дело, где моя «вина» и чего, собственно, от меня хотят».

Эта история стала широко известна в партийной верхушке. Копии ленинского письма были отправлены Зиновьеву и Каменеву, которые, конечно же, молчать не стали. Уже значительно позже он горько жаловался Кагановичу: «А что я тут могу сделать? Мне Политбюро поручило следить за тем, чтоб его не загружать, чтоб выполнять указания врачей, не давать ему бумаги, не давать ему газет, а что я мог — нарушить решение Политбюро? Я же не мог! А на меня нападают».

…Но прошло всего десять дней, и он снова понадобился в Горках. Крупская уже не просила, а настаивала, чтобы он отравил Ленина. Ильич требовал яду, Надежда Константиновна пробовала дать его сама, но не смогла. Она не смогла, а он сможет? Он написал Зиновьеву и Каменеву, изложив суть разговора, и потребовал вынести вопрос на Политбюро. Затем взял лист чистой бумаги и сел писать членам Политбюро:

«В субботу 17 марта т. Ульянова (Н.К.) сообщила мне в порядке архиконспиративном „просьбу Вл. Ильича Сталину” о том, чтобы я, Сталин, взял на себя обязанность достать и передать Вл. Ильичу порцию цианистого калия. В беседе со мной Н.К. говорила, между прочим, что Вл. Ильич „переживает неимоверные страдания”, что „дальше жить так немыслимо”, и упорно настаивала „не отказывать Ильичу в его просьбе”. Ввиду особой настойчивости Н.К. и ввиду того, что В. Ильич требовал моего согласия (В.И. дважды вызывал к себе Н.К. во время беседы со мной и с волнением требовал „согласия Сталина”), я не счел возможным ответить отказом, заявив: „Прошу В. Ильича успокоиться и верить, что, когда нужно будет, я без колебаний исполню его требование”. В. Ильич действительно успокоился…»

И тут Иосиф вспомнил пленум и вдруг понял, что он может получить еще одно партийное поручение. Он ведь «самый жестокий человек в партии» и, безусловно, самый исполнительный. Нет! Это они пусть делают сами, пусть это делает кто хочет, но не он! И он продолжил:

«Должен, однако, заявить, что у меня не хватит сил выполнить просьбу В. Ильича, и вынужден отказаться от этой миссии, как бы она ни была гуманна и необходима, о чем и довожу до сведения членов П. Бюро ЦК». Может быть, он и стальной, однако и у стали есть свой предел прочности.

И вот они собрались. Иосиф, изо всех сил стараясь, чтобы невероятное внутреннее напряжение не вышло наружу, изложил товарищам суть дела. Он не сознавал, что на лице у него жуткой маской застыла его обычная полуулыбка, он едва ли вообще отдавал себе отчет, как он выглядит в этот момент. Он понимал, что если Политбюро уважит просьбу Ленина, это будет правильно, но знал, что они не посмеют. Это можно было бы сделать, если бы существовало однозначное заключение врачей о том, что улучшений в положении больного не наступит, но какой врач осмелится дать такое заключение? Нет, все правильно понимали ситуацию и без всяких врачей, но кто-то должен был взять на себя ответственность. Если бы он взял на себя ответственность за этот шаг, то, пожалуй, с ним бы согласились, но он устранился, и они не посмели.

…Но Ленин ему так и не простил.

В последней попытке восстановить отношения он обратился к Марии Ильиничне. Она вспоминает: «Раз утром Сталин вызвал меня в кабинет В.И. Он имел очень расстроенный и огорченный вид. „Я сегодня всю ночь не спал, — сказал он мне. — За кого же Ильич меня считает, как он ко мне относится! Как к изменнику какому-то. Я же его всей душой люблю. Скажите ему это как-нибудь”. Мне стало жаль Сталина. Мне казалось, что он так искренне огорчен.

Ильич позвал меня зачем-то, и я сказала ему, между прочим, что товарищи ему кланяются. «А», — возразил В.И. «И Сталин просил передать тебе горячий привет, просил сказать, что он так любит тебя». Ильич усмехнулся и промолчал. «Что же, — спросила я, — передать ему и от тебя привет?» «Передай», — ответил Ильич довольно холодно. «Но, Володя, — продолжала я, — он все же умный, Сталин». «Совсем он не умный», — ответил Ильич решительно и поморщившись».

29 <...>

Сообщение отредактировал Геннадий Умид - 17.3.2011, 16:36