Антропология и обретение Смысла Опции

[Ratan]

Это попытка постановки проблемы, навеянная разговором о постмодерне.
В текстах С.Е.Кургиняна постоянно всплывает мысль о самоидентичности и обретении субъектности как условии политического (и не только политического) действия. Этот процесс предстает также как обретение Смысла. Здесь написание «смысла» с большой бу-квы имеет в виду подчеркнуть, что речь идет о смыслах стратегических, генеральных (ме-тафизических) и т.п., т.е. о смыслах, определяющих жизненный путь исторического субъ-екта, если речь идет об обществе, или жизненную стратегию личности, если речь идет о человеке. Эта мысль представлена в текстах в прямой и косвенной форме. Я воспользу-юсь цитатой, в которой она выражена прямо: «Между тем, подлинная власть не носит ве-щественного характера. Миром правит невещественное. Так это происходит везде. И нам не удастся отгородиться от этого. Не будет здесь царства своего Смысла – здесь будет царство чужого Смысла. Или царство Антисмысла. Последнее даже более вероятно… Ближайшие 25 лет распадутся на три периода. Первый – осознание роли Смыслов. Второй – выработка Смыслов. Третий – переход от смыслообновления и смыслоконсолидации к переменам…» http://www.kurginyan.ru/publ.shtml?cmd=art...=10&id=1940
Если актуальный политический анализ выводит на «метафизические» вопросы обретения смысла, то есть резон обсудить, как это совершается в человеческой истории.
Общий тезис заключается в том, что всякая культура имеет свое представление о человеке и смысле его существования, и в этом плане можно говорить об антропологическом на-полнении культурных смыслов и об антропологии как сфере знаний и представлений (пе-реживаний). В этом контексте под антропологией понимается не только набор теоретиче-ских представлений о человеке, но, как уже отмечено, некий интегральный образно-понятийный концепт, образующий по сути фундамент культуры. Это представление о че-ловеке (эта антропология) оживает в искусстве во всех его формах и вообще во всем, что касается человеческих переживаний и поступков человека и социальных групп в опреде-ленной культуре. Указанное соотношение прослеживается во всех культурах и на всех этапах ее развития. Например, эволюция культуры античного греческого полиса предстает как движение от мифа к Логосу, т.е. к концепции человека, соотнесенного с реальность через мышление и познание. Осмысленное и рациональное действие становится в ней культурным образцом уже на ранней стадии становления (рационализация мифа). Рацио-нальным ядром формирующейся культуры становится философия, в которой проблема человека внятно сформулирована в философии Сократа, сократических школ и в после-дующем ее развитии. Учение Конфуция обращено к человеку, к этике его поведения и со-держит в себе образ благородного мужа, задающий модель поведения человека элиты. Христианство создало образ солидарного человека (все люди братья), ставшего этическим основанием христианских общин, и принципы поведения человека христианской веры (нет больше той любви, как если кто отдаст жизнь свою за другие своея) благодаря кон-цепции единого бога, сотворившего мир и человека. И т.п. Создание образа человека все-гда включает в себя представление об его взаимоотношении с внешним миром (космосом, природой, Небом и пр.) и принципы таких взаимоотношений неотделимы от самой антро-пологической модели. Европейское Просвещение сконструировало антропологию, в кото-рой человек есть свободный индивид с его естественными правами, появление которой решающим образом предопределено европейской реформацией. Наконец, постмодерн как культурная программа в определенных отношениях опирается на антропологию эпохи модерна (самодостаточный индивид), но вносит в нее принципиальные качественные из-менения, проводимые под лозунгом борьбы с рационализмом Просвещения за новую ра-циональность.
В таком контексте постановка вопроса о противостоянии постмодерну и об альтернатив-ном историческом проекте как проекте развития, должна в глубоком культурном фунда-мента опираться на антропологию (образ человека), адекватный новому повороту исто-рии. Понятно, что необходимый антропологический образ могут выразить в философии и культуре определенные люди, но родить его может только так или иная культура или не-кий культурный синтез. В повестке дня вопрос: какой должна быть модель человека спо-собная заместить антропологические представления постмодерна?
1.Антропология европейского просвещения базируется на концепции атомарного челове-ка (индивида). Она рождена европейской культурой в результате своеобразной «мутации», происходившей в период Возрождение-Просвещение. Свое рациональное оформление эта антропология получила в философии эпохи Просвещения. Альтернативное мироощуще-ние базируется на образе «солидарного человека», т.е. идее человеческого единения, вы-званного не столько материальной потребностью (глобальный рынок), но самим понима-нием жизни и отношением к жизни. В основе такого отношения к жизни лежит идея че-ловеческого братства, вытекающего из самого факта существования людей. Итак, проти-востояние постмодерну в сфере духа, в сфере метафизики должно опереться на антропо-логигию солидарного человека, выраженную в самосознании общества (философия), а также выраженную всеми иными средствами культуры.
2.Какая культура (какие культуры) были и могут быть местом рождения такой метафизи-ки человека? Вообще-то, все традиционные культуры в той или иной мере альтернативны постмодерну (и европейскому модерну с его идеей нации), но не все культуры смогли адаптировать идею солидарного человека и человечества для уровня индустриального развития. Это смогла сделать русская культура в силу исторических обстоятельств (так Бог замыслил о России, мог бы сказать В.С.Соловьев) и в силу глубокого внутреннего со-лидаристского потенциала, накопленного многовековым развитием. Без какого-либо рус-ского шовинизма следовало бы сознавать, что Россия то историческое культурно-историческое место, где должен был произойти и происходил культурный синтез, способ-ный выплавить адекватную антропологию и соответствующее ей мировоззрение. Оглядка на интеллектуальный опыт запада здесь совершенно необходима, но именно оглядка, обеспечивающая собственное историческое движение.
3.На сегодня опыт русской культуры в этом плане не востребован ни практически, ни ин-теллектуально, что является крупным провалом интеллектуальной работы сегодняшнего дня (точнее, «провалом» можно назвать отсутствие интенсивной интеллектуальной рабо-ты в обсуждаемом здесь направлении). Между тем, солидаристское «всечеловеческое» чувство пронизывает всю историю русской культуры, включая, несомненно, советский период. Материал здесь богатый, я приведу скромный и рядовой пример проявления тако-го чувства всего лишь как иллюстрацию. Всем известная хорошая советская песня «Вечер на рейде», и я спрашиваю иногда своих коллег: могла ли в американском обществе (или в европейском) родиться такая простая и проникновенная словами и музыкой песня о «дружбе большой, о службе морской…»? Может и могла, может и есть что-то подобное, но все равно названный мною советский прецедент корнями уходит в солидаристское чувство русского человека.
4.Где и как должна выстраиваться антропология человеческой солидарности в современ-ных условиях? С одной стороны, она явлена православным религиозным сознанием. Од-нако оно может быть историческим основанием, а не актуальным проектом. Модерн заме-нил веру знанием, наукой. Обратное движение уже невозможно без отступления и архаи-зации (чему, на мой взгляд, способствует сегодня руководство РПЦ). Необходима рацио-нальная (научная по форме) антропологическая концепция, раскрывающая солидаристкую природу человека. Опять-таки, определенные шаги в построении такой модели были сде-ланы в русской дореволюционной (до 1917 года) философии. Практически мы там не встретим идею «свободного индивида» (я не говорю о европейских подражателях вроде Б.Н.Чичерина). От анархиста Бакунина, писавшего о солидарности в животном и челове-ческом мире, до В.С.Соловьева с его «Оправданием Добра», являющимся по сути апофео-зом солидаристской антропологии в русской философии (и потому вызвавшей принципи-альное неприятие со стороны Б.Н.Чичерина). Более того, В.С.Соловьев утверждает идею, что общество (государство) есть собирательный орган делания добра. Такой постановки вопроса мы не найдем в западной философии, она прямо противоположна гоббсовскому естественному состоянию общества как борьбы всех против всех.
5.Рационализация солидаристской антропологии не может опираться только на философ-ские сочинения, она должна включить в себя также опыт «культурной антропологии», эт-нографии, археологии и естественно-научной антропологии. Проще сказать, она должна быть интегральным синтезом научного знания и философского метода. Такая работа прак-тически не начата, и такая работа, по моему убеждению, может быть сделана только в России на ее культурном основании (во всяком случае, она необходима историческому будущему России). Причина здесь в том, что «солидарстская антропология» не может быть чисто теоретической интеллектуальной конструкцией. Она должна опираться на культурный опыт, вырастать из соответствующего культурно-исторического слоя. Всякие рациональные конструкции антропологического плана определенным образом соотнесены с жизнью народа (народов). Например, утверждение Н.Ф.Федорова, что «добро есть про-дление жизни живущим и возвращение ее умершим» в рационально-рассудочной культу-ре запада будет понято совсем иначе, чем в православном мироощущении русского фило-софа. Нужен культурный контекест.
6.Еще раз. Если актуальный политический анализ приводит нас к тому, что мы оказывает-ся перед границей, разделяющей метафизическую реальность (реальность культурно-исторических смыслов) и актуальную действительность, то необходимо перейти эту гра-ницу и открыть дверь в «метафизику». Это необходимо для поиска фундаментальных средств анализа и, что еще более важно, для решения задачи синтеза тех смысловых кон-струкций, на которые должна опереться концепция истории, альтернативная политиче-скому постмодерну.

[Лёвин]

1. О культуре

Если понимать культуру так широко, как предлагают уважаемые Ratan и Свентояр, то мысль Сергея Ервандовича, в связи с которой собственно и зашла речь о ней, превращается в пустой трюизм, ведь в таком случае культура поглотит и традицию, и религию, и право, и, по большому счету, науку и все, все, все. Значит, в 19 "Кризисе" слово "культура" было употреблено в неком более узком значении, вероятно, в том, которое принято употреблять в быту. То есть культура понимается как нечто, чем ведает Минкульт, искусство там, литература и прочие "культурные" вопросы. Но это догадка.

Я же говорю, надо подождать двадцатого "Кризиса".

2. О Федорове

Избежать семинара об этом человеке не получается, ведь он по сути сделал уникальнейшую попытку, скажем так, "практической этики", даже материалистической в некотором смысле. И социологический элемент у него тоже очень четок.

Любопытно, что исходный пункт этико-социальной философии Федорова такой же, что и у упомянутого здесь Гоббса: смерть отвратительна и ее следует избегать. Только если английский философ положил этот пункт в свое обоснование государства как инструмента уменьшения вероятности погибнуть насильственно, русский поставил задачу о необходимости практического преодоления смерти, чему и должны быть подчинены все силы человечества. Из этого следует логическое обоснование вещей, которые при ином подходе, приходится просто принимать на веру. Например, зачем вступать в брак и заводить детей, тратить на них драгоценное время. Гоббсовско-локковская этика ответа не дает, мол, хочешь - заводи, не хочешь - не надо. Следствие - все меньшая заинтересованность современного западного человека в семье. А у Федорова все четко: Общее Дело за одну жизнь не закрыть, стало быть надобно передать эстафету будущим поколениям. Просто-таки по-деловому отвечает на глубокие этические вопросы.

Еще интересный момент. Федоров много пишет о "культе женщины", противоставляемого им "культу отцов". По большому счету, "культ женщины" - это то, что нынче принято ласково называть "потребл...ством".

[Ratan]

'Лёвин' date='24.6.2009, 12:00' post='5189']

Если понимать культуру так широко, как предлагают уважаемые Ratan и Свентояр, то мысль Сергея Ервандовича, в связи с которой собственно и зашла речь о ней, превращается в пустой трюизм, ведь в таком случае культура поглотит и традицию, и религию, и право, и, по большому счету, науку и все, все, все. Значит, в 19 "Кризисе" слово "культура" было употреблено в неком более узком значении, вероятно, в том, которое принято употреблять в быту. То есть культура понимается как нечто, чем ведает Минкульт, искусство там, литература и прочие "культурные" вопросы. Но это догадка.

Я же говорю, надо подождать двадцатого "Кризиса".

Двадцатый «кризис» наш вопрос не разрешил, да и разрешить не мог. В тонкости определения культуры С.Е. вдаваться здесь не будет, да и не нужно. Но и я не вижу каких-либо затруднений. Понятие «металл» не отменить необходимости знакомится со свойствами железа. Так и с понятием культура. Общее определение не отменяет того факта, что культуры различны по содержанию. По тексту Кургиняна можно заключить, что он имеет в виду те содержательные компоненты культуры, с которыми в обществе связаны смысложизненные представления, регулирующие человеческие взаимоотношения.

Избежать семинара об этом человеке не получается, ведь он по сути сделал уникальнейшую попытку, скажем так, "практической этики", даже материалистической в некотором смысле. И социологический элемент у него тоже очень четок.

Любопытно, что исходный пункт этико-социальной философии Федорова такой же, что и у упомянутого здесь Гоббса: смерть отвратительна и ее следует избегать.

На мой взгляд, здесь мы сразу сталкиваемся с культурными различиями. Они проявляются в понимание феномена смерти и отношения к нему. Для становящейся европейской культуры гедонизма смерть есть то, что обессмысливает жизнь, но она совершенно неизбежна. И этим задается отношение к жизни, как получения максимума удовольствия за этот короткий временной миг. Правда, таких вещей напрямую мы у Гоббса не прочитаем, речь идет о формирующейся культурной установке. Эгоистическое сражение людей грозит отнять у них саму возможность жизни и наслаждений. Поэтому Гоббс ищет рецепт исправления ситуации, исключения не смерти как таковой, но исключения смерти неразумной. Другое дело Федоров. Здесь поставлена задача высшего плана, задача преображения человечества, задача преодоления смерти через это преображение, пример которого явлен воскресением Христа. У Федорова смерть не обессмысливает жизнь, более того, именно факт смерти побуждает у него человека к постановке вопросов высшего плана: человек, творящий добро, должен преодолеть стихийные силы природы, несущие ему смерть. Нужно преобразить природу и человека вместе, и все это ради жизни как высшей ценности, а не как моменту в вечности, посвященному удовольствиям.

Только если английский философ положил этот пункт в свое обоснование государства как инструмента уменьшения вероятности погибнуть насильственно, русский поставил задачу о необходимости практического преодоления смерти, чему и должны быть подчинены все силы человечества.

Да, у Гоббса государство есть нечто вроде высшего изобретения естественного человеческого разума ради регламентации борьбы людей друг с другом. Боритесь, но по правилам Левиафана. Для Федорова – один из инструментов Общего дела.

Из этого следует логическое обоснование вещей, которые при ином подходе, приходится просто принимать на веру. Например, зачем вступать в брак и заводить детей, тратить на них драгоценное время. Гоббсовско-локковская этика ответа не дает, мол, хочешь - заводи, не хочешь - не надо. Следствие - все меньшая заинтересованность современного западного человека в семье.

Да, как следствие рассудочно-рационального отношения к жизни как к некоторому делу (бизнесу), что характерно для протестантского умозрения. Хотя протестантизм еще ценит семью, и продолжение рода считает одним из христианских заветов. В секуляризированном сознании, ориентированном не гедонизм, эта установка ослабевает. Совсем исчезнуть не может, природой заложено, против которой начинается сражаться культура. У Федорова наоборот. Культура (человеческий разум) должна облагородить природу. Внести в нее разумный порядок. В общем-то, глубокое основание позиций можно как раз найти в противоположности мирочувствования протестантизма и православия, они ведут к соответствующим оценкам и выбору жизненной позиции.

Еще интересный момент. Федоров много пишет о "культе женщины", противоставляемого им "культу отцов". По большому счету, "культ женщины" - это то, что нынче принято ласково называть "потребл...ством".

Да, для Федорова культ женщины равнозначен культу гедонизма через сладострастие. В этом по Федорову сосредоточие потребительского прогресса. Он (прогресс) требует этого самого культа женщины, доведенного ныне до примитивного вожделения, криками о котором исчерпывается массовое искусство (анти-искусство, сказать вернее). Здесь, впрочем, структура действий в разные времена принимает один и тот же характер. Во времена Робеспьера при попытке ввести «культ разума» на роль жрицы была приглашена известная парижская проститутка. Я помню, в начале перестройки шла какая-то пьеса Гельмана. В этой пьесе была такая кульминационная сцена, в которой на высоком постаменте (пьедестале) появлялась все та же обнаженная проститутка. Правда, это была уже героиня из спектакля, изображавшая героиню из жизни. Параллель, протянувшаяся через века.