воспоминания о будущем Опции

[mayorov]

О чем фильм Вольфганга Беккера «Гуд бай, Ленин!»? Только ли о неизбывной сыновней любви? А также о роли ностальгии в сознании человека? Или о возможности воскресить неосуществленное прошлое? Или обо всем этом сразу?
На фоне сонма бездарных, по большей части мелодраматических мистификаций выделяется мастерски сработанный боевик «Хвост вертит собакой» Барри Левинсона. Что же - фильм Беккера всего лишь «наш» ответ Голливуду? Стремительность развертывания действия, близкий по виртуозности уровень исполнительской и режиссерской работы - вот и все, однако, что связывает эти работы. Все-таки фильм Барри Левинсона перенасыщен цинизмом и крепко сбитыми, но затасканными мизансценами.
Дело в том, что фильм Вольфганга Беккера наполнен мягкой лирикой человеческой теплоты, неподдельной искренности. Фильм Беккера о людях и воспевает лучшее в них поверх барьеров и шор. В нем нет места штампам западной киноидустрии. Политический же контекст на первый взгляд «притянут за уши», возникает недоумение - а зачем он вообще введен в оборот? Только ли потому, что авторов заела личная ностальгия по минувшему?
Чем дальше во времени мы отдаляемся от эпохи слома восточногерманского государства, по мере выхода мемуаров непосредственных участников «действа» и облегчения доступа к архивам нагляднее становится степень взаимной мифологизации обществ ГДР и ФРГ. Правящие структуры без удержу вели взаимную интоксикацию общественного мнения обоих государств пропагандистскими мифами, затемняющими реальную глубину противоречий, не гнушаясь идеологическими диверсиями. Поддержание состояния холодной войны приносило для элит существенные внутриполитические выгоды. В 80-ых годах произошел перелом: германо-германский диалог обвально перерос рамки контролируемого сверхдержавами экономического сближения (пресловутая конвергенция). Горбачев отказал в поддержке союзнику, проще говоря - предал самых верных друзей, позволил Западу разыграть крапленую карту «германского самоопределения» и раздавить попытку обновления режима в ГДР.
Почему события, случившееся в ФРГ в 1968 году, повлекшие всплеск социального конфликтного потенциала не привели к реформам в ФРГ? Германия находилась в эпицентре противоборства двух глобальных систем, не позволивших сломать статус-кво. Входящее в политическую зрелость поколение западных немцев в неявной форме протестовало против раскола нации на ФРГ и ГДР, представляя их единство на путях преодоления капитализма и милитаризма. Реакционная же фракция западногерманских интеллектуалов старшего поколения решила пожертвовать антифашистской, антимилитаристской идеологией, посредством фокусировки общественного внимания на дефектах исторической практики по другую сторону германо-германской границы, возведения их в ранг главной общегерманской проблемы.
Самые невероятные мечты антикоммунистов сбылись. Освобожденные от сдерживающего гуманистического начала, избавленные от необходимости прикрывать властные амбиции восточноевропейские диссиденты вызывают омерзение. Попраны идеалы, борьбой за осуществление которых они обязаны своими политическими карьерами. Для интеллектуалов наступил момент истины. Самые честные из них вполне осознают безнадежность гуманизации и нравственную пустоту. Кшиштоф Занусси назвал поучительную книгу мемуаров трагично - «Пора умирать».
По минованию «злобы дня» многие идеологические наслоения, возводившие «тень на плетень», уже не эффективны и за ненадобностью гниют на исторической свалке и раскрывается яснее фундамент общественного строя ГДР. Коммунизм как проект проявляет все признаки воскресения. Демифологизация эпохи существования ГДР, проводимая объективными историками и политиками, влечет за собой соответствующее раскрепощение немецкого сознания, избавление его от оголтелых антикоммунистических напластований, моральное обновление. Иоахим Фест выразил это горькими словами: «По-видимому, моральный импульс следует за политическими убеждениями». Вольфганг Беккера своей работой задает высокую планку гуманистических поисков.

[mayorov]

Прошу обратить внимание, что в данной дискуссии речь о коммунизме необходимо вести в историческом ключе, в прошедшем времени. Что коммунизм был внедрен «инструментально», причем исключительно в связи с крахом попыток Сталина договориться с западными оппонентами, когда речь зашла сугубо о закреплении итогов Второй мировой войны, нашей победы. Восточная Европа, как наиболее пострадавшая и одновременно заслужившая наказание за верность Германии и участие в «Дранг нах Остен», объективно представляла территорию, напичканную межгосударственными конфликтами, сознательно заложенными Версальским, Трианонским и иже с ними договорами. Задача стояла навести на ней мало-мальский порядок, чтобы хотя бы создать Бомбу. Другого инструмента, кроме компартий, у Сталина не было. «Нет у меня для вас других писателей!» Не было (не оказалось, не сподобилось и т.д.) и других вождей.
Трагедия состояла в том, что коммунизм (идеологию) как инструмент бездарные конъюнктурщики превратили в пропагандистскую машину, перемоловшую заложенные в нее идеалы в сладкую (горькую) ложь. Крах наступил, как только несоответствие лжи и реальности достигло гомерических масштабов.