Сословия: структура общества, Современное состояние русского народа так плачевно оттого, что он лише Опции

[топчий]

Вступление. « Черногорцы, кто такие…»
Тема атомизаии русского народа сейчас привлекает все больше и больше внимание политологов – и профессиональных и дилетантов. Действительно, устройство общества, ориентированное на модерн, в условиях деградации, делают нас неконкурентоспособными относительно обществ, ориентированных на традицию. Они неспособных к выживанию в столкновении с цивилизацией, ориентированными на реализацию Большого Проекта, но неплохо управляющимися с постмодернистскими обществами. Часто называют себя волками, санитарами леса, но если уточнить метафору, скорее напоминают хорьков в курятнике. Сила их – прежде всего в обладании структурой, организации своего общества, которая и делает их непреодолимыми в столкновении с абсолютно беспомощными горожанами, которых столетиями приучали к индивидуализму.
Но когда мы говорим о структуре, что мы имеем в виду? Какого рода структура необходима для нас, чтобы с одной стороны сохранить свои цивилизационные достижения, не опуститься до родо-племенной архаики, а с другой стороны обеспечить хотя бы минимальную защиту людям, которые укоренились в модерне, и не желают отказываться от преимуществ, которые дает этот проект. И здесь появляется главный вопрос, - что мы имеем в виду, когда говорим о структуре общества?
В фантастике ХХ века неоднократно описывались феномены, типа Хозяина Бухты (Это рассказ Севера Гансовского, но аналогичный феномен описан и у Станислава Лемма в романе «Непобедимый», и др.). Суть его в некоем сообществе простейших организмов, (у Лемма – механических устройств), которые сталкиваясь с раздражителем, мгновенно объединяются в единый сложный организм у Лемма – механизм), способный уничтожить источник опасности или утилизировать пищу.
Можно догадаться, что эти простейшие элементы объединяются вокруг неких точек, можно сказать – идей, и самое простейшее существо ( у Лемма – механизм) знало, что в случае опасности нужно двигаться туда-то и делать то-то. Это, в сущности, модель жизнеспособного государства. Причем, конгломерат родо-племенных общин – это как раз пример нежизнеспособного устройства общества, обреченного при столкновении с современным государством, обществом модерна, просто организованном на державных принципах обществом. Можно сказать, что архаичные общества часто как будто одерживают верх над более успешно организованными силами. « Черногорцы, кто такие Бонапарте вопрошал…» Это заблуждение. Просто у того же «Бонапарте» не было времени и особой нужды разбираться с теми же черногорцами. А вот американцы проблему индейцев решили быстро и кардинально. ( Слава Богу, Россия, русский народ за века бесконечных войн и нашествий смог найти свой, русский путь решения подобных проблем, без англо-саксонского людоедства) (Кстати, индейцы, когда поняли, что дело становится серьезным, тоже начали создавать надплеменные организации, вспомните Гайавату, союз семи племен.)
Так вокруг чего же нам концентрироваться, чтобы правильно и успешно реагировать на, как сейчас стали выражаться, вызовы?
В школьные и институтские годы мы, выросшие при советской власти, усвоили, что главным политологическим инструментом является классовый анализ. Однако, изучая (в школе!) историю французской революции, мы впервые столкнулись с иной интерпретацией как будто того же самого понятия. Тогда резал слух тезис, о том, что Генеральные Штаты представляли ТРИ СОСЛОВИЯ, причем первые два сословия – дворянство и духовенство, принадлежали к единому классу феодалов, в то время как третье сословие представляло буржуазию. Для школьника это было достаточно убедительно. Однако позже многим стало приходить в голову, что, по-видимому, для правильного описания любого общества – а следовотельно и прогноза его состояния, только определения классового состава и классового интереса недостаточно. Постепенно появлялись все новые и новые координаты, показывающие человека в связи с множеством исторических, психологических, экономических, традиционалистских, религиозных и пр. факторов. Это, конечно, азбука.
Среди прочих азбучных координат, прежде всего, привлекает внимание одна, присущая любому обществу. Самая азбучная из всех координат – сословие, в его крайнем проявлении – каста, варна. По большому счету, это, наверное, самое древнее понятие в политологии. Его ввел в научный оборот еще Платон. И с тех пор оно успешно использовалось в практической политике.
Только в ближайшее к нам время была сделана попытка отменить это понятие – заменить его понятием класса, что привело к парадоксальным последствиям: после того как марксизм объявили отмененным, либеральная наука заодно упразднило и сословие, по принципу: толи он украл, толи у него украли, но осадок остался. В последнее время к этому понятию возвращаются все чаще. К сожалению, термином пользуются не всегда корректно, им сплошь и рядом обозначают любое подвернувшееся под руку сообщество6 сословие учителей, сословие офисных работников, и т.д.
А, возможно, именно возвращение этого понятия в реальную политическую жизнь поможет найти объяснение ситуации, а быть может и выход из того тупика, в котором мы все оказались. Ведь понятие класса – это вполне модернистское понятие, оно констатирует лишь существование некоей группы людей, объединенных общими признаками, но живущими каждый сам по себе. Любое классовое объединение основано на вторичных признаках ( не половых ((примечание для желающих дешево проострить)). Иногда сознающими классовый интерес, иногда нет. Сословие – это уже организация, иногда мягкая, иногда жесткая (каста), объединенная традицией, общей этикой и дисциплиной. Иногда – внутрикастовым представительством, внутрикастовыми законами и судами.

[топчий]

Преимущество спора — это то, что в нем рождается истина. Наверное, это нужно понимать так, что необязательно переспорить одного из спорящих, а то что по ходу дискуссии рождаются новые, порой неожиданные идеи.
Вот и мне пришла в голову новая мысль, которой хочу с вами поделиться.
Выше я писал о том, что сословие западной плутократии находится в постоянном конфликте со своими учеными. Я объяснял это тем, что правящее сословие видит в них новую генерацию духовного сословия, которое может перехватить у них власть над западными обществами, а по большому счету, над всем миром.
При этом есть многие признаки того, что современное правящее сословие не справляется со своими функциями. Пережило свое время.
Поэтому, ради продления собственного существования готово на многое. Уже упоминалось, к чему приводит отсутствие естественной смены сословной генерации ( например в Польше военного сословия, шляхты, которая за неполных два века довело Польшу до исчезновения, а если добавить туда же и Гитлера, то и до физического истребления польского народа).
Так вот переломным моментом в современной истории западной цивилизации стали шестидесятые годы. Это были годы выбора. Дело в том что поднявшийся на гребне Первой Научно-технической революции, западный мир встал перед выбором. Это было время , когда стало ясно, что технический прогресс может все! По сути дела человек приобрел практически все способности олимпийских богов ( кроме бессмертия, т. е. продолжительности жизни около тысячи лет). Уже тогда заговорили о разрыве между возможностями , приобретенными человеком, и способностью ими распоряжаться. Нужно было иное мышление , иная философия, иной образ жизни - говоря попросту, новая религия.
Носителями этого должны были стать ученые.(О феномене науки в ее западном, а точнее христианском понимании, наверное надо поговорить особо).
Но в конце шестидесятых появилась проблема, вернее возможность, освобождения человека от физического труда. Создания безлюдных производств. Но это означало бы, что главным становился не человек со счетами, а человек с логарифмической линейкой.
т. е. уступку власти тем, кого здесь называют учеными. Так получилось, что ученые и буржуазия весь девятнадцатый век и какую-то часть двадцатого были союзниками , и в борьбе за установление власти плутократов, и в борьбе с прежней генерацией духовного сословия, т.е. с церковью. Но с началом второй Научно-технической революции былой союз стал распадаться. Развилка приходится как уже говорилось выше, на шестидесятые годы.
Именно тогда у правящего сословия встал выбор между роботами железными, которыми было бы уже невозможно управлять старыми методами политэкономии XIX-го века, и роботами биологическими, т. е., попросту говоря, людьми третьего мира. Это мучительное состояние сохранялось в течении тридцати лет, из-за необходимости военного противостояния с СССР ( в котором, в свою очередь, встала та же самая проблема, и которую также оставили в подвешенном состоянии). Когда правящее сословие Советского Союза попыталось решить ее путем договоренности со своим стратегическим противником, правящее сословие Запада оказалось слишком тупо и мстительно, чтобы понять, какой шанс они упускают. Когда коммунизм ( как им казалось) пал, правящее сословие ( и у них, и у нас) пустилось во все тяжкие. Как поется в опере Чайковского «Пришел конец мученьям, любовным поспешеньям...» Вторую Научно-техническую революцию сменила Научно-техническая контрреволюция. Впрочем, объясняется это также и особенностями сословной психологии, традиции мировосприятия той или иной касты. Так для духовного сословия, побежденный противник — это прежде всего новое пространство для распространения своего влияния, предмет умножения своей силы. Для вайшья любой побежденный конкурент должен быть стерт с лица земли. Пощаженный конкурент получает шанс подняться и вновь начать угрожать. Поэтому советские брахманы и англо-саксонский вайшья, говоря вроде бы об одном и том же, преследуя как будто одни и те же цели, пришли к абсолютно неожиданным для себя результатам, к ситуации, последовавшей за уничтожением великой державы.
Науку начали стремительно свертывать, вместо роботизации, вместо железных роботов стали, с одной стороны, импортировать гастарбайтеров, с другой стороны экспортировать производство на места, где цена рабочей силы была сопоставима с ценой железных роботов. И то и другое обернулось катастрофой. Оставалось только чесать в затылке и вручать ордена и гонорары за лекции Горбачеву, над которым втихомолку издевались еще не так давно.
При этом, говорить о гибели и России, и Штатов еще рано. И в том и другом случае не пройден еще рубеж невозврата. Если американцы, опираясь на свои финансовые возможности, смогут создать в своей стране безлюдные производства, столь же рентабельные, как и индонезийские или китайские, а мы, в свою очередь, опираясь на нефтедоллары, восстановить промышленность, не все еще потеряно. Но в обоих случаях необходимо организация управления обществом на рациональных, не научно обоснованных, а просто научных технологиях управления. Весь вопрос, возможно ли, и на каких условиях договориться с нынешней плутократией. И вообще, поймут ли эти люди, о чем идет речь. И что перевесит - инстинкт своего физического самосохранения, или инстинкт сохранения своих привилегий.