Социогенез Опции

[Ratan]

'kurinn' date='12.3.2011, 11:56' post='42047']
Мне кажется, что нужно сразу понимать, что метафизической достроенности быть не может. Это динамический, итерационный процесс, подобный противостоянию «меча и щита». Метафизика не замыкает идеологию в целостность, а лишь противопоставляет щит, мечу метафизического нападения. На мобилизационном этапе это удалось, а потом – нет.

Мы можем метафизику по-разному разуметь. Термины ведь не сверялись. Но достроенность или недостроенность на мой взгляд выражается в адекватности или неадекватности принимаемых "метафизических" оснований, а не в вее заершенность. Историчеакая динамика всегда предполагает завершенность для определенного этапа, но не на все времена.
Но адекватности чему? Не идеологии, я с этим не соглашусь. Основание всему начала нравственные, я лично придерживаюсь этолй позиции. Но нравственным принципам в конечном счете все выверяется, в том числе и метафизика. Метафизика подпирает непосредственно именно нравственное наполнение культуры. И на этой базе прорастает в ее другие структурные единицы. Христиансткая метафизика подпирала главную идею - все люди братья, имея в виду определенным образом понятое братство. историософия (или социальная философия) К.Маркса подпирала (обосновывала) идею братства,но братства специфического, именно, пролетарского. Оказалось, нет в природе такого братства. Национально-культурная идентификация сильнее пролетарской. Вот и неадекватность метафизики соответствующей форме сознания,что и сделало возможным некую форму сознания развалить.

[Ratan]

Поэтому еще раз, вопрос принципиальный, где искать новую метафизику, чем она должна быть? Этот вопрос предлагается здесь к обсуждению.

Сегодня во все обостряющейся социальной ситуации в России и во всем мире желание действовать превалирует над невозмутимым философским рассуждениям. Наверное, прав был Конфуций, когда говорил, что философ должен устраниться от дел в период, когда потерян путь. Но он должен выходить вперед, когда этот путь найден и вести по этому пути. Возможно, он был прав для своего времени, но никак не для нынешнего, когда угрожающая ситуация растекается по всем уголкам планеты. И эта ситуация стала возможной после распада СССР и благодаря случившемуся распаду. Поиск пути не может быть отложен. Как деятельная активность не может ждать указания пути от мудрецов, так и сами мудрецы не могут отстраняться от деятельного участия, от участия мыслью и участия поступком. Впрочем, поступок был совсем не чужд восточному учителю, и этой стороне его жизни можно подражать. Но обращаться нужно сегодня не к Конфуцию, правильнее сказать, не только к Конфуцию. Но прежде всего к опыту поиска собственного пути Россией, русским обществом, русской цивилизацией. В ее опыте должно найти те конечные основания жизненных действий, которые в своем общем виде могут быть названы возвышающей метафизикой. Поэтому еще раз о том, что мы должны понимать под метафизикой в нашем случае.
В конечном счете, речь идет о представлениях высшего, т.е. не меркантильного характера, определяющих поведение человека. Речь идет о реальности, с которой соединяется человек и через соединение с которой он получает себе жизненную опору, получает то, что называют истиной высшего порядка. Эта истина что-то говорит человеку о нем самом, иначе она не могла бы определять его поведение. Для человека родового общества в ходе его эволюционного развития такую истину давал миф. Почему? Потому, что он открывал ему другой мир, мир трансцендентальный, мир, который и был назван поздними исследователями миром метафизическим. Есть другая реальность, утверждал миф. Эта реальность духов, предков человека, духов леса, поля, воды, наконец, стихий неба и земли, представляемых как некие высшие трансцендентные силы. Сварог в славянской мифологии, бог неба и вседержитель. Свентвовит как его ипостась или как самостоятельный повелитель мира тепла и света, волей которого начинается новый жизненный цикл после наступления тьмы. Перун – повелитель молний, покровитель воинов, благодетель земледельца, своими молниями разрывающий тучи и посылающий влагу на сухие поля. А где влага – там жизнь. Живший у моря Фалес утверждал, что начало всему – влага. Тем более так важна влага для тех, кто пашет землю.
Трансцендентный мир мог быть злым или добрым, в нем есть разные персонажи. Ящур (Кащей) властитель поземного царства похищает жизнь, и делает это даже не по злобе, это его роль в гармонии Космоса. Космосу причастен человек, в Космосе он продлевает жизнь. И этим определяется роль мифа о Космосе, через Космос человек причастен жизни как феномену, через все эти трансцендентальные реалии Космоса чувствует он свою причастность главному – продлению жизни. В конце концов, жизнь – вот главная категория нашего существа, ставшего разумным. И смысл жизни человека только в одном – в продлении жизни или в сознательном отказе от нее. Но отказ от жизни не заложен в эволюционном процессе, создавшем человека. В нем заложено стремление жить. Ощущать жизнь, ощущать ее как можно более полно и продлевать жизнь – вот и весь смысл нашего существования. Но тогда и всякая метафизика служит либо продлению жизни, либо ее ликвидации. И если стремление к смерти природой не запрограммировано (не верьте Фрейду, он сам продукт умирающей культуры), то стремление к смерти имеет сугубо культурное происхождение и всегда есть признак какого-то органического поражения жизни.
Но важно главное – метафизика должна служить жизни, приобщая человека к этому главному феномену. Через метафизику получает человек позитивные программы на поддержание жизни в отличие от естественных программ, поддерживающих жизнь других живых существ на Земле. Метафизика нужна человеку, ибо он существо разумное, реагирующее на смыслы, а не на биологические раздражители. В общем, без метафизики нет человека, ибо метафизика и есть культура, записывающая в своих кодах главные принципы поведения, поддерживающего жизнь.
И в этом пункте возникает центральный вопрос: что значит для человека поддержание жизни. Хорошо ответили на этот вопрос Федоров и Соловьев. Жизнь есть делание Добра, а добро есть сохранение жизни живущих и возвращение ее умершим. И как утверждает Соловьев, добро (именно в указанном смысле, а не как филантропия и дарение копеек нищим, хотя это тоже добро в его простых формах) органически присуще человеку. Действительно, если ему органически присуще жить, то органически присуще делать добро, ибо делание добра и есть продление жизни.
Попробуем принять этот тезис и дать ему рациональную интерпретацию. Собственно, В.С.Соловьев опирается на истину, сказанную апостолом Павлом (а до него, кажется, Тертуллианом), что и язычники могут творить добро, ибо душа человека по природе своей христианка и стремится к добру. В общем, коротко нужно сказать следующее. Жизнь поддерживается и продлевается коллективными усилиями людей. И не просто усилиями, но организованными усилиями людей. Биологически всякая особь запрограммирована на жизнь и ее продление, но особь живет в сообществе, и вне продления жизни сообщества нет продления жизни человеческой особи, человеческого индивида. «Русский крест» прямое выражение этого обстоятельства. Распад и умирание сообщества ведет к вымиранию человеческих индивидов, обусловленному множеством факторов, не все из которых даже могут быть осознаны. Простая истина заключается в том, что наша жизнь есть продление жизни сообщества, или, иначе, продление жизни сообщества есть условие продления жизни индивида. В социогенезе сообщество генетически первично, только в сообществе возникает культура, только в сообществе возникают смысловые программы поведения. Биологические сообщества живут по генетическим видовым программам, но человеческие – по культурным. Отсюда и неизбежный принцип жизни сообществ – солидарность его членов, исключающая внутривидовую конкуренцию на выживание. Только совместное выживание есть условия продления жизни. А оно требует солидарности членов сообщества и метафизики (культурного наполнения), выражающей ценность жизни и указывающих на средства ее поддержания. «Метафизика» всегда присоединяет индивида к целому и дает смысл его существованию («единица ноль, единица – вздор…»). Поэтому прав Соловьев и его предшественники, указывавшие на то, что душа по природе своей христианка и стремится делать добро. Сам инстинкт жизни сообщества находит свое этическое выражение в делании добра. Индивидуальный инстинкт жизни может вступать в противоречие с названным правилом, но правило для того и существует, чтобы преодолевать его нарушения. Раковая клетка действует по «инстинкту» собственного существования. Но она разрушает организм и себя вместе с ним.
Можно определенно утверждать, что «метафизика» может быть двух типов: жизнеутверждающая и жизнеотрицающая (интересно, что метафизика жизнеотрицающая утверждает исключительное право индивида на жизнь, а метафизика жизнеутверждающая ставит жизнь индивида под определенные условия, но это отдельная тема). Жизнеотрицающая метафизика не требует смерти индивида, скорее она требует смерти общества ради тех или иных гедонистических, честолюбивых или иных «тимократических» побуждений человеческой особи. А метафизика жизнеутверждающая требует от индивида служения, ответственности и подчинения авторитету высшего начала. Без этого нет сообщества и нет жизни.
Приняв эти соображения можно поискать, как возникают метафизика жизни и метафизика смерти, как они выражают себя, как проникают в сознание индивида.

[Dok]

Жизнь есть усилие, и если кто-то скажет, что жизнь есть кайф, то он зовет к смерти и ведет к смерти

При этом молодежи-то внушается нечто прямо противоположное: "Бери от жизни все" (т.е. кайфуй) или там надпись на банке с джин-тоником "Вечный драйв". Постмодернизм наеревается довести эту установку до своего логического конца, когда он соединится-таки со смертью (контрмодерном как идеологией смерти).
Распространившиеся в поздней Римской империи всякие "кайфователи" (гедонисты разных мастей, сторонники индивидуального смысла во всем, презрения к общему смыслу и т.д.) были характерны для э́ллино-римского периода не случайно. В этом была своя историческая логика - логика упадка, заката, смерти. Вдохнуть жизнь в огромное историческое и социальное образование смогло только христианство, отрешившееся от кайфа, спрятавшееся от него, провозгласившее аскезу и терпение ("Бог терпел и нам велел").
Западная цивилизация со всеми оговорками была сохранена.
Но теперь она сталкивается с теми же проблемами - западный человек тащится за комфортом, а этот комфорт размагничивает его, лишает сил жить дальше, т.е. наращивает волю ко смерти.

Но, прежде чем говорить о ценностях, важно указать на становление символов, поскольку становление значений неотделимо от появления символов. Внесение символа и внесение смысла единый процесс, зарождающийся смысл требует символа. Поэтическое выражение Шпенглера весьма уместно в этом контексте. Напомню: «Символы суть чувственные единства, глубочайшие, неделимые и, главное, непреднамеренные впечатления определенного значения. Символ есть часть действительности, обладающей для телесного или умственного глаза определенным значением, рассудочным способом не сообщаемая». Новая рождающаяся культура порождает и свои символы.

Здесь есть интересная (гносеологическая чтоли?) особенность.
Шпенглер, не чуждый как я понимаю иррационализму (в условиях тупиковых судеб западного рационализма начала ХХ в., о котором он говорит как о "Закате Европы") прав в том, что связывает действительность с сисмволами, а символы при этом не сводит к рассудочности, к рассудочной форме передачи. Т.е. символ транслируется иначе - через таинство, мистерию, мало ли еще как. Тут просматривается очень большая и давняя проблема западной философии об отношениях между рационализмом и иррационализмом.
Возможно, даже не верно сказать, что Европа (начиная с Нового времени) сильно увлеклась рационализмом, скорее наоборот: она свела, редуцировала рационализм до рассудочности, рассудочных форм познания, канонов формальной логики если радикализировать этот вопрос до конца. Где-то тут обитает и европейская тяга к формальному (позитивному) праву, и экономоцентризм, и наукоцентризм.
Вроде как и хорошо, но опять-таки все это способствовало вымарыванию жизненности из западного мировоззрения, потому как прав Шпенглер, символы как опоры культуры не передаются формально-рассудочным образом.
Скажем, Гегель в этом плане неоднозначен: его Ratio диалектично, а диалектическая логика к формальной логике имеет опосредованное отношение. Гегель и к восточной философии обращался в своих поисках. Однако именно гегелевская суперрациональная максима "Все действительное разумно, а все разумное действительно" берется иррационалистами за атогонистическую основу своей философии. Шопенгауэр, Ницше, масса немецких иррационалистов стапи говорить, что никакой разумности в истории нет, история алогична. Первая мировая война - по сути бойня - подтверждает этот тезис.
Философия жизни пессемистично, в чем-то авангардно, в чем-то декадантским образом, возможно, пыталась этим вдохнуть в западное мировоззрение жизнь, возродив утраченное "символьное начало". Но тоже вся эта попытка сплошь неоднозначна и порождает разнонаправленные тенденции: у Ницше начинает прорисовываться фашизм (штука со своими символами - правда анти-жизненными), у Шопенгауэра и Ницше - некие начала психоанализа, у кого-то - экзистенциализм (позже, в середине ХХ в. экзистенциалист Сартр был недалеко от французской антибуржуазной студенческой революции (какого там?) 1969-го года) и т.д.
Позитивизм еще довымарает остатки метафизик и прочей символьной "лабуды" из западного мировоззрения. И кто-то даже скажет: вот позитивистов интересовала истина, критерии истины (ультрарационализм какой-то), а вот жизнь-то прошла стороной. Жизнь-то в стороне...
Русская философия, возможно, так жестко как европейская мысль на рационализм и иррационализм не делилась (хотя противостояние западников и незападников можно было бы к нему подверстать, однако тоже, по-моему, не все тут однозначно будет). Причина: иначе, иначе русское мировоззрение понимало рационализм. Вся серьезная русская литература, большая часть философии (в наиболее полном виде, наверное, у славянофилов и почвенников, космистов и в русской религиозной философии, опять-таки в символизме) рационализм связывала с бытием, с жизнию, с добром, "символьное начало" вроде как и не отвергала так, как его с коих-то времен стала отвергать Европа. Опять-таки не оказался связан рационализм у русских с формальным правом, с буржуазной экономикой. Тут и врямь буржуазный образ жизни, в конечном счете, (вот если по крупному) не то заточен на смерть, не то - скажем мягче - приведет к смерти. И впрямь: буржуазность вылилась в мещанство, гедонизм, сейчас гедонизм медленно выливается в смерть. Россия к этому пути не особо-то тянулась, по Кургиняну так из-за того, что внутренне ощущала тупиковость этого буржуазного пути. Вынув вопрос о бессмертии, об утешении человека из мировоззрения, модерн вынул ведь у буржуазной Европы и это символьное начало, возможность эти символы транслировать.
Символьное начало, связанное с бытием, у русских же сохранялось. Тут и вековечная тяга русских к холистическим взглядам тоже как-то замешана (до революции одно мировоззрение с холистической тягой, тягой к целостности, после революции - другое). Правда вынумши смысловое начало (перестройка), Россия оказалась в самом кромешном аду.
Но как-то в этом вопросе многое просматривается: и альтернативность России, и разные толкования рационализма и иррационализма, много еще чего.