Социогенез Опции

[Ratan]

'kurinn' date='12.3.2011, 11:56' post='42047']
Мне кажется, что нужно сразу понимать, что метафизической достроенности быть не может. Это динамический, итерационный процесс, подобный противостоянию «меча и щита». Метафизика не замыкает идеологию в целостность, а лишь противопоставляет щит, мечу метафизического нападения. На мобилизационном этапе это удалось, а потом – нет.

Мы можем метафизику по-разному разуметь. Термины ведь не сверялись. Но достроенность или недостроенность на мой взгляд выражается в адекватности или неадекватности принимаемых "метафизических" оснований, а не в вее заершенность. Историчеакая динамика всегда предполагает завершенность для определенного этапа, но не на все времена.
Но адекватности чему? Не идеологии, я с этим не соглашусь. Основание всему начала нравственные, я лично придерживаюсь этолй позиции. Но нравственным принципам в конечном счете все выверяется, в том числе и метафизика. Метафизика подпирает непосредственно именно нравственное наполнение культуры. И на этой базе прорастает в ее другие структурные единицы. Христиансткая метафизика подпирала главную идею - все люди братья, имея в виду определенным образом понятое братство. историософия (или социальная философия) К.Маркса подпирала (обосновывала) идею братства,но братства специфического, именно, пролетарского. Оказалось, нет в природе такого братства. Национально-культурная идентификация сильнее пролетарской. Вот и неадекватность метафизики соответствующей форме сознания,что и сделало возможным некую форму сознания развалить.

[Ratan]

Поэтому еще раз, вопрос принципиальный, где искать новую метафизику, чем она должна быть? Этот вопрос предлагается здесь к обсуждению.

Сегодня во все обостряющейся социальной ситуации в России и во всем мире желание действовать превалирует над невозмутимым философским рассуждениям. Наверное, прав был Конфуций, когда говорил, что философ должен устраниться от дел в период, когда потерян путь. Но он должен выходить вперед, когда этот путь найден и вести по этому пути. Возможно, он был прав для своего времени, но никак не для нынешнего, когда угрожающая ситуация растекается по всем уголкам планеты. И эта ситуация стала возможной после распада СССР и благодаря случившемуся распаду. Поиск пути не может быть отложен. Как деятельная активность не может ждать указания пути от мудрецов, так и сами мудрецы не могут отстраняться от деятельного участия, от участия мыслью и участия поступком. Впрочем, поступок был совсем не чужд восточному учителю, и этой стороне его жизни можно подражать. Но обращаться нужно сегодня не к Конфуцию, правильнее сказать, не только к Конфуцию. Но прежде всего к опыту поиска собственного пути Россией, русским обществом, русской цивилизацией. В ее опыте должно найти те конечные основания жизненных действий, которые в своем общем виде могут быть названы возвышающей метафизикой. Поэтому еще раз о том, что мы должны понимать под метафизикой в нашем случае.
В конечном счете, речь идет о представлениях высшего, т.е. не меркантильного характера, определяющих поведение человека. Речь идет о реальности, с которой соединяется человек и через соединение с которой он получает себе жизненную опору, получает то, что называют истиной высшего порядка. Эта истина что-то говорит человеку о нем самом, иначе она не могла бы определять его поведение. Для человека родового общества в ходе его эволюционного развития такую истину давал миф. Почему? Потому, что он открывал ему другой мир, мир трансцендентальный, мир, который и был назван поздними исследователями миром метафизическим. Есть другая реальность, утверждал миф. Эта реальность духов, предков человека, духов леса, поля, воды, наконец, стихий неба и земли, представляемых как некие высшие трансцендентные силы. Сварог в славянской мифологии, бог неба и вседержитель. Свентвовит как его ипостась или как самостоятельный повелитель мира тепла и света, волей которого начинается новый жизненный цикл после наступления тьмы. Перун – повелитель молний, покровитель воинов, благодетель земледельца, своими молниями разрывающий тучи и посылающий влагу на сухие поля. А где влага – там жизнь. Живший у моря Фалес утверждал, что начало всему – влага. Тем более так важна влага для тех, кто пашет землю.
Трансцендентный мир мог быть злым или добрым, в нем есть разные персонажи. Ящур (Кащей) властитель поземного царства похищает жизнь, и делает это даже не по злобе, это его роль в гармонии Космоса. Космосу причастен человек, в Космосе он продлевает жизнь. И этим определяется роль мифа о Космосе, через Космос человек причастен жизни как феномену, через все эти трансцендентальные реалии Космоса чувствует он свою причастность главному – продлению жизни. В конце концов, жизнь – вот главная категория нашего существа, ставшего разумным. И смысл жизни человека только в одном – в продлении жизни или в сознательном отказе от нее. Но отказ от жизни не заложен в эволюционном процессе, создавшем человека. В нем заложено стремление жить. Ощущать жизнь, ощущать ее как можно более полно и продлевать жизнь – вот и весь смысл нашего существования. Но тогда и всякая метафизика служит либо продлению жизни, либо ее ликвидации. И если стремление к смерти природой не запрограммировано (не верьте Фрейду, он сам продукт умирающей культуры), то стремление к смерти имеет сугубо культурное происхождение и всегда есть признак какого-то органического поражения жизни.
Но важно главное – метафизика должна служить жизни, приобщая человека к этому главному феномену. Через метафизику получает человек позитивные программы на поддержание жизни в отличие от естественных программ, поддерживающих жизнь других живых существ на Земле. Метафизика нужна человеку, ибо он существо разумное, реагирующее на смыслы, а не на биологические раздражители. В общем, без метафизики нет человека, ибо метафизика и есть культура, записывающая в своих кодах главные принципы поведения, поддерживающего жизнь.
И в этом пункте возникает центральный вопрос: что значит для человека поддержание жизни. Хорошо ответили на этот вопрос Федоров и Соловьев. Жизнь есть делание Добра, а добро есть сохранение жизни живущих и возвращение ее умершим. И как утверждает Соловьев, добро (именно в указанном смысле, а не как филантропия и дарение копеек нищим, хотя это тоже добро в его простых формах) органически присуще человеку. Действительно, если ему органически присуще жить, то органически присуще делать добро, ибо делание добра и есть продление жизни.
Попробуем принять этот тезис и дать ему рациональную интерпретацию. Собственно, В.С.Соловьев опирается на истину, сказанную апостолом Павлом (а до него, кажется, Тертуллианом), что и язычники могут творить добро, ибо душа человека по природе своей христианка и стремится к добру. В общем, коротко нужно сказать следующее. Жизнь поддерживается и продлевается коллективными усилиями людей. И не просто усилиями, но организованными усилиями людей. Биологически всякая особь запрограммирована на жизнь и ее продление, но особь живет в сообществе, и вне продления жизни сообщества нет продления жизни человеческой особи, человеческого индивида. «Русский крест» прямое выражение этого обстоятельства. Распад и умирание сообщества ведет к вымиранию человеческих индивидов, обусловленному множеством факторов, не все из которых даже могут быть осознаны. Простая истина заключается в том, что наша жизнь есть продление жизни сообщества, или, иначе, продление жизни сообщества есть условие продления жизни индивида. В социогенезе сообщество генетически первично, только в сообществе возникает культура, только в сообществе возникают смысловые программы поведения. Биологические сообщества живут по генетическим видовым программам, но человеческие – по культурным. Отсюда и неизбежный принцип жизни сообществ – солидарность его членов, исключающая внутривидовую конкуренцию на выживание. Только совместное выживание есть условия продления жизни. А оно требует солидарности членов сообщества и метафизики (культурного наполнения), выражающей ценность жизни и указывающих на средства ее поддержания. «Метафизика» всегда присоединяет индивида к целому и дает смысл его существованию («единица ноль, единица – вздор…»). Поэтому прав Соловьев и его предшественники, указывавшие на то, что душа по природе своей христианка и стремится делать добро. Сам инстинкт жизни сообщества находит свое этическое выражение в делании добра. Индивидуальный инстинкт жизни может вступать в противоречие с названным правилом, но правило для того и существует, чтобы преодолевать его нарушения. Раковая клетка действует по «инстинкту» собственного существования. Но она разрушает организм и себя вместе с ним.
Можно определенно утверждать, что «метафизика» может быть двух типов: жизнеутверждающая и жизнеотрицающая (интересно, что метафизика жизнеотрицающая утверждает исключительное право индивида на жизнь, а метафизика жизнеутверждающая ставит жизнь индивида под определенные условия, но это отдельная тема). Жизнеотрицающая метафизика не требует смерти индивида, скорее она требует смерти общества ради тех или иных гедонистических, честолюбивых или иных «тимократических» побуждений человеческой особи. А метафизика жизнеутверждающая требует от индивида служения, ответственности и подчинения авторитету высшего начала. Без этого нет сообщества и нет жизни.
Приняв эти соображения можно поискать, как возникают метафизика жизни и метафизика смерти, как они выражают себя, как проникают в сознание индивида.

[Dok]

Уже отмечалось, что любое мировоззрение так или иначе дает свой ответ на этот вопрос и от этой проблемы не свободен также и новый мировой порядок (постмодерн), внося концепцию человека в общественное сознание с помощью своих наемных интеллектуалов

Ох, надеюсь, как-нибудь соберемся с мыслями и обсудим (серьезно обсудим) роль и особенности интеллектуалов в процессе выстраивания НМП. Роль-то своеобразная какая-то получается. Некоторые западные авторы говорят даже о "предательстве интеллектуалов".

К.Гирц отмечает две соседствующие опасности, угрожающие антропологии. Одна из них культурный релятивизм, другая – историцизм, представляющий человека и человечество как универсальный субъект исторического процесса.

Это очень важный вопрос. Как пройти между Сциллой мегарелятивизма и Харибдой ультрауниверсализма.
Методологически этот вопрос встречается во многих (если не во всех) областях философии. В меодологии и философии науки - пожалуйста (и отдельный вопрос, с каких времен. Похоже, что с античных. Уже там проблема дает о себе знать в разных школах. Отдельный и большой вопрос. Обсуждение его в простых категориях затруднено, в сложных - адекватнее, но н "заковыристее", "витиеватее"), в общественном управлении - тоже самое (тоталитаризм вроде как противопоставляют либерализму, хотя и тут такая диалектика порой что мама не горюй. Десталинизация - не единственный случай, когда крайний либерализм оборачивается тоталитаризмом), вот оказывается и в культурной антропологии - таже песня. И, в принципе, ничего удивительного. В чем-то мировоззренческие процссы, касающиеся разных объектов изучения (культура и человек, наука и общество), изоморфны. Это одним постмодернистам кажется, что кругом один только полиморфизм. Сплошной полиморфизм, я бы даже сказал тотальный.

Заметим по ходу, что утверждения К.Гирца о символическом характере культуры и его программирующей функции не являются неожиданным откровением антропологии. Нет нужды перечислять всех, кто так или иначе прикасался к этому предмету, например, для О.Шпенглера это нечто само собой разумеющее. Другое дело, что Шпенглер не пользуется термином программа и о программирующей функции культуры ничего не говорит, т.е. не говорит языком компьютерной инженерии, доступным К.Гирцу. Но высказанная этим языком функция культуры как набора программ поведения открывает короткий ход к своего рода «социальной инженерии». Поскольку это программы, то их можно изменять, разрушать, заменять и т.п. Можно ли, - это отдельный вопрос. То, что разрушать можно, сомнений нет. Но можно ли их замещать другими программами поведения? Н.Я. Данилевский полагал, что нельзя, культурный тип не передается, так он полагал. На «языке программ» это означает, что «перепрограммировать» цивилизацию нельзя (она не реформируема, как утверждали наши либералы, хотя имели в виду нечто иное, нежели Данилевский). Но будет случай коснуться и этой проблемы….

Живая и больная тема. А.Ракитов тут всплывает и сотня-другая аналогичных персонажей (К.Э.Разлогов с его идеями преодоления кризиса через низ, идеологи "революции снизу" вроде М.М.Бахтина, Ф.Рабле, де Сада и других, наконец "бетховены" типа старик Бжезинский (збиг-технологии) и Алан Даллес). Тема, в которой культурологическое (культурно-антропологическое) мгновенно падает на уровень политического, на уровень стратег. политики.

И остается трепетный для русской мысли вопрос: так есть ли в многообразии культур некие универсалисткие принципы, делающие возможным всечеловеческое всеединство, соборность, солидарность и т.п.

Русская культура таки отвечала что есть и на том и держалась (строила свою альтернативную жизнь).

[Ratan]

'Dok' date='20.5.2011, 1:20' post='70040']
Русская культура таки отвечала что есть и на том и держалась (строила свою альтернативную жизнь).

Судя по статистике посещений, ветка «социогенез» читается не многими. В этом нет драмы ни для меня, ни для ветки, но я хочу выразить признательность своим невидимым читателям. Я исхожу из того, что они заинтересованы в развитии темы, и эта мысль заставляет меня время от времени отодвигать набегающую текучку и возвращаться к нашему сюжету. Мы не разрешим всех жизненных вопросов, нам важен опыт подходов к их решению.
Марксистское обществоведение догматически исходило из первичности бытия. Под последним понималось хозяйственная, т.е. экономическая деятельность, хотя я вижу определенное различие в значении названных терминов. Уверенность в том, что бытие определяет сознание, делала излишним анализ действительных знаково-символических процессов программирования человеческого поведения. Исследования такого рода плохо вязались с опорным тезисом о первичности бытия. Неудивительно, что сугубо лингвистические исследования оказывались под пристальным вниманием если не само политбюро, то соответствующих идеологических органов. Можно, например, вспомнить и участие Сталина в работе над языкознанием. В результате сфера анализа культуры была отдана западной гуманитаристике. Ее опыт «вылавливали» и использовали лишь отдельные исследователи, и, хотя под догматической оболочкой столь же догматизированного марксизма шла работа по осмыслению западного опыта и развитию собственного, эта работа не была массовой и оказывала весьма ограниченное воздействие на мировоззренческие процессы. Однако полный отказ от наследия «проклятого советского прошлого» тоже чреват разными неожиданностями и неожиданными теоретическими поворотами.
Выявленная философской и культурной антропологией программирующая функция символов и смыслов, в пространстве которых живет сознание человека, формирующее его поступки, легко ведет к некой прагматической идее социальной инженерии, именно, что человеческое сообщество можно «собрать» на основе любых культурных смыслов, нужно только приложить организующие социальные усилия. Если есть элитное ядро, совершающее такое усилие, то можно в принципе сконструировать любой этнос на основе любой культурной матрицы, хотя, разумеется, действительность внесет свои ограничения, не разрушая самого принципа. В общем, появляются основания для «прогрессивной» концепции этногенеза, этакой разборки-сборки народа (этноса). Можно ли принять идею «разборки-сборки»? Заметим, что она отчасти отражает роль сознания (культурных программ) в становлении консолидированных сообществ (народов, этносов). Но неприемлемость ее в том, что идея «разборки-сборки» антиисторична, она замещает Историю конструктивизмом, социальной инженерией. Можно ли разобрать и собрать живой организм? Успехи современной хирургии могут давать основание для дискуссии. Но в историческом процессе действуют субъекты, которые могут жить, развиваться и умирать, в общем, могут или жить или умирать, но не разбираться-собираться. «Конструктивистская идея» заточена против эволюционизма, против Истории, но в пользу социальной инженерии, на основе которой социальная манипуляция заменит исторический процесс. Однако же возврат русских и России к своей идентичности может произойти только на основе истории, но никак не на основе процессов «сборки», хотя, конечно, ту или иную терапию, необходимую для возврата к своей идентичности, можно назвать «сборочной операцией». Но называть так не нужно, поскольку смысл процесса тем самыми искажается. Лечение есть лечение, а сборку оставим автопрому.
Эту направленность социальной инженерии против Истории можно увидеть на многих примерах. В частности, об этом писал Ф. Фукуяма в популярной когда-то статье о конце истории. Цитаты из его статьи: «Современный мир обнажает всю нищету материалистических идей экономического развития… И все же интеллектуальное влияние материализма таково, что ни одна из серьезных современных теорий экономического развития не принимает сознание и культуру всерьез, не видит, что это, в сущности, материнское лоно экономики». Право, можно подумать, что Фукуяма Соловьева читал. Но не в Соловьеве конечно дело, дело в Максе Вебере и его работе о «духе капитализма», на которую опирается Фукуяма. Но и здесь нельзя не отметить, что еще до Вебера в русской философии обсуждались культурные факторы экономики Булгаковым и Соловьевым. Конечно, М.Вебер от них независим, хотя может быть и читал. Но он шел своим путем, путем освоения западной истории. И еще цитата из Фукуямы: «С точки зрения идеалиста, человеческое общество может быть построено на любых произвольных принципах (!!!-Ratan), независимо от того, согласуются ли эти принципы с материальным миром. И на самом деле люди доказали, что способны выносить любые материальные невзгоды во имя идей, существующих исключительно в сфере духа, идет ли речь о священных коровах или о Святой Троице». Добавим к этому однако, что переносить материальные невзгоды люди готовы далеко не ради произвольных принципов. Ради сытости и комфорта свою жизнь никто отдать не спешит, и даже ограничить свои удовольствия не спешат, как показывает современная история.
Культурная и философская антропология должны как раз вскрыть те принципы, ради которых люди готовы переносить не только материальные лишения, но посвящать им свою жизнь без остатка и жертвовать ею во имя таких принципов. Такое поведение и есть выражение духовности, и если человек может быть пожирающей свиньей, то он может быть (не может, но является!) кем-то несравнимо более высоким, чем жрущее животное. Так что же присуще социально-культурной природе человека: жующее свинство или «звездное небо над головой»? Нет сомнения, что человечество жило и способно жить верой именно в это последнее, верой в то, что «все люди добры», в спасающую веру в добро и в солидарное человеческое начало как жизнеутверждающие принципы. Однако антропология должна дать не веру, а точное знание о том, какие принципы являются жизнеутверждающими и спасающими для человека, а тогда она даст и знание причин, по которым человек может превратиться в свинью. Кстати, у русской религиозной философии на это (превращение в скотину) простой ответ – отпадение от единства, от идеи всеобщего спасения, от идея слитной принадлежности к человечеству. Но ту же самую идею утверждала идеология советского периода в своей борьбе с эгоизмом индивида, с ее стремлением гармонизировать общественный и личный интерес, при котором общественное становится личным и наоборот. В этой связи есть постоянно всплывающая проблема: если русская история накопила большой опыт солидарных отношений и солидарных форм жизни, если она накопила большой опыт солидарного сознания, то почему этот опыт остается невостребованным? Нет сомнения, что опыт европейского, китайского или иного сознания должен быть освоен и осмыслен. Но где как не в русской истории и русской культуре искать принципы синтеза опыта своего и чужого? Нам ведь не «сборка» нужна, но терапия. Однако ситуация такова, что в постсоветский период внимание к русской культуре не только не возросло, но даже опустилось до уровня, близкого к нулю. Разного рода барское представление о России, встречающееся иногда у наших «почвенников», мало похоже на обращение к глубинам русской культуры. Это часто поверхностное эстетизированное описание «русского духа», не дотягивающее даже до бердяевской публицистики, не способствует терапии нашего сознания. Необходим заинтересованный, но объективный и в этом смысле беспристрастный анализ русской истории, необходимо не описательное, но аналитическое отношение к русскому народному сознанию, отвергнутому в конечном счете советской элитой и значительной частью советской интеллигенции. Отсутствие такого знания в прошлом, идеологическое давление марксизма, отчасти оправданное мобилизационным периодом советского развития вплоть до завершения восстановительного периода, не давало возможности обратиться к русской истории в свете тех задач, которые выдвинула на повестку дня мировая история. Тем более сегодня необходим «мобилизационный период» освоения русской истории и русского сознания и расширения своей истории до мировой (что бог задумал о России, как говори Соловьев) вместо бесконечных пересказов друг другу сочинений третьеразрядных западных мыслителей, столь популярное у наших философов и распространяющееся подобно заразной болезни. И такому осмыслению нужна теория, а не одна лишь фактология. Поиск теории – стратегическое направление и, прежде всего, построение научной антропологии, альтернативной западному индивидуализму, западной концепции атомарного человека, вброшенного в Большую Экономическую Систему. Разумеется, для этой работы необходимо осмысление «антропологического опыта» всего человечества. Теория социогенеза, она же и эволюционная культурно-деятельностная антропология есть один из подходов к поиску ответа на принципиальный вопрос, мучавший Достоевского: что есть Человек?