Почему "переродились" большевики?, выделено из темы "загадочный постмодернизм" Опции

[Анатолий Мерцало...]

"Перерождение". Так почему переродились [большевики – А.М.]? Вас этот момент не сильно волнует?

Волнует. Это вопрос центральный для понимания хода событий. Политологический анализ он не заменит, но даст новый угол зрения на него. Но вопрос этот объемный и для его обсуждения нужно отдельную ветку открывать.

Меня этот вопрос тоже волнует. Свое понимание, почему так произошло, я в двух словах высказал в той теме, откуда я взял цитаты. Интересно послушать и других, кого это тоже волнует…

[metaphysic]

Меня этот вопрос тоже волнует.

Мне кажется, что на том уровне, на котором обсуждается эта тема, придти к какому–либо однозначному ответу не представляется возможным. На проблему нужно смотреть с такой высоты, когда отдельные политические события уже неразличимы, когда уже не видно ни Ленина, ни Сталина, ни Хрущева, ни Брежнева. Иначе говоря, к проблеме нужно подходить философски, опираясь на теорию эволюции, в самом широком смысле этого слова.

Эволюционный цикл, открытый Л. Гумилевым (Л. Гумилев, Этногенез и биосфера Земли) в применении к процессу этногенеза, является, в сущности, «квантом» любого эволюционного процесса. Он начинается с рождения эволюционной попытки и заканчивается ее смертью. Легко сопоставить фазы его этногенетического цикла с фазами развития общественной ситуации в России и СССР. Духовный взлет в России конца XIX начала ХХ века вполне соответствуют тому, что Гумилев назвал инкубационным периодом этноцикла. На этом отрезке времени Россия подарила миру великих писателей, композиторов, художников, это серебряный век русской поэзии и золотой век русской философии, вошедший в наше духовное наследие как «Русский космизм». После пассионарного взрыва 1917 года наступила фаза эволюционного цикла, обозначенная Гумилевым как акме. В акматической фазе выплеснувшаяся пассионарность затопила страну. В обществе царила кровавая анархия, поскольку сверхпассионарии не могут придти к консенсусу относительно проекта будущего. Эта революционная анархия неизбежно заканчивается тем, что часто называют "бонапартизмом". На роль нашего Бонапарта провидение выдвинуло Сталина. Успокоение общества, т. е. прекращение революции очень болезненный этап цикла — Гумилев назвал его фазой пассионарного надлома.

Пережив этот надлом, общество вступает в период, который Гумилев обозначил как инерционная фаза эволюционного цикла или, более поэтично, как «золотая осень цивилизации». На соответствующем этому периоду уровне пассионарности, люди перестают думать о Журавле и начинают ловить синицу. Пассионарности вполне хватает для научного и художественного творчества; ее уровень достаточно низок, чтобы общество развивалось бесконфликтно. Легко узнать в инерционной фазе хрущевское время.

Однако открытый Гумилевым метафизический, по своей природе, закон неуклонного снижения пассионарности приводит, в конце концов, к очередному надлому — субпассионарному. К власти приходят эгоисты, уровень пассионарности которых таков, что они могут думать только о собственном благополучии. У нас этой фазе эволюционного цикла соответствует брежневский застой. После этого климактерия наступает старость эволюционирующей системы. Если ей никто не мешает, то она застывает в некоем реликтовом состоянии, которое можно назвать «механической смертью системы». Если же в каких–либо общественных слоях сохранилось достаточное количество пассионарности, то наступает ее «тепловая смерть» — система взрывается, и на ее обломках возникает нечто новое. С точки зрения этого нового взрыв этот есть рождение новой вселенной.

Легко заметить, что та же схема Гумилева работает и сейчас. Каждый может найти признаки нового инкубационного периода в позднем Советском Союзе. Сгоревший в огне пассионарности строй породил «лихие девяностые», которые вполне соответствуют Гумилевскому акме. Путин — это, вне сомнения, наш маленький Бонапарт. Является ли Медведев реинкарнацией Хрущева? Может быть, если только он не является рукой Путина. Есть, однако, существенная разница между советским эволюционным циклом и современным — последний протекает гораздо стремительнее. Дело в том, что задействованная сейчас эволюционирующая система гораздо меньше той, что потрясла ХХ век. В сущности, эволюционирует лишь очень узкая общественная прослойка, а «народ безмолвствует». Персонажи, которых можно было бы связать с очередным инкубационным периодом (это, в том числе, и наш любимый СЕ) «страшно далеки от народа». Все это чревато «бунтом, кровавым и беспощадным».

Самое же главное заключается в том, что отчетливо вступает в свою субпассионарную фазу Великий суперэтнический цикл, породивший Европейскую цивилизацию. Этот этноцикл можно назвать Христианским. Поскольку мы являемся периферийной и обособленной частью Европейской цивилизации, которая сейчас стремится застыть в своем постмодернистском состоянии, то, по–видимому, именно нам предназначено начать новый, еще более великий эволюционный цикл, повести за собой человечество. Это так, поскольку только мы сохранили потенцию к эволюционному продвижению.