МЕМОРАНДУМ аналитиков ЭТЦ, в связи с некоторыми скверными тенденциями Опции

[Tapa]

Пскольку и меня, и других членов команды Кургиняна «достали» определённые вещи, то я за всю команду отвечаю сразу всем. И тем, кто вопрошает по поводу способов распространения книг, и тем, кто истеричничает по поводу «вовремя» не даденных ссылочек, и тем, кто требует одновременно и сталинизма, и демократии без берегов - словом, очень многим. От лица команды Кургиняна я отвечаю на всё это данным концептуальным меморандумом. И настойчиво требую не замыливать тему. Предварительно предлагаю ознакомиться с содержанием двух соседних веток. Впрочем, конечно же, это только два частных примера. Процесс, как говорится, пошёл, и если его не остановить – худо будет. Итак, к делу.
МЕМОРАНДУМ
Мы понимаем, что общество находится в специфическом состоянии. И даже подробно описываем, с чем это связано. Мы этому сострадаем - как в общем, так и когда речь идёт об отдельных случаях. Но мы, поставив перед собой определённую цель, не имеем права этому потакать. Да и не хотим этого. Поскольку речь во многом о семантике, об «исправлении слов», вдумайтесь в разницу между словами: «понимать», «сострадать» – и «потакать».
Мы не собираемся потакать общественным болезням, ни в каких случаях. И не собираемся, потакая этому, привлекать людей. Суть любой современной коммерческой политики заключается в том, чтобы привлекать людей, потакая им – любой их прихоти, любому капризу, любому, так сказать, импульсу. Это суть глобализма и потребительства. «Потребитель всегда прав!» Соответственно формируется потребительский каприз. Особо ярко – сочно, смачно, патологично – проявляющий себя во всём, что касается интернета. Многие этого за собой уже просто не замечают. Если мы не хотим этому потакать – а потакать этому или противостоять это разные стратегии – то мы должны что-то делать. Не плыть в потоке, а отвечать на вызов. Чем мы и занимаемся. Простейшая форма противопоставления себя происходящему называется «зеркало». Мы, во-первых, выявляем некий тип поведения уже не замечаемый, что особо интересно, субъектом, который так себя ведёт. Мы, во-вторых, показываем это субъекту, что полезно для него. И, в-третьих, показываем это всем. Такая вот методология.
Поэтому давайте спокойно разберёмся в происходящем. Живёт организация – и работает. Отбирает людей, проводит клубы, исследует процессы, организует международные конференции, осуществляет культурные программы, занимается публицистикой и т.д. Живёт скромно, но нормально, работает очень много и слаженно. Построено всё это вокруг Кургиняна, но постепенно и другие становятся скромными авторитетами. Поэтому всё это живёт и растёт.
Что говорит по этому поводу больное эго, поражённое всем тем, что стало сутью нашего времени? Что за данной организацией стоят ого-го какие «силы», которые этим двигают. Что это такое?
Это болезнь века: я не менее умён, талантлив и так далее, но я не сделал этого, потому что за мной «силы» не стоят. То есть я плыву в мейнстриме не потому, что я плох, а потому что я хорош.
Другой вариант: эх-ма, ничего не сделаешь в этом мире, если за тобой «силы» не стоят! И… бегом к «силам». Кончается банальными вербовками.
Что это такое с психологической точки зрения, притом, что в больном обществе психология это и есть квинтэссенция политики?
Есть моё эго. Если я вижу перед собой нечто, превышающее эго, то эго ущемлено. Поэтому я любой ценой должен превышение ликвидировать. Не за счёт роста самого себя, что требует избыточных усилий, а за счёт понижения всего того, что превышает мое эго и этим превышением наносит мне травму. Соответственно, я всё это превышающее начинаю грубо, извините, обгаживать, всеми возможными способами. И интерпретировать так, чтобы фекализация была оптимальной. Это и есть дегероизация, о которой надрывно вопрошают в соседней ветке, как ни странно.
Философы франкфуртской школы Адорно, Хоркхаймер, Маркузе и другие очень крупные деятели культуры, по сути, занимались именно этим. Чего хочет человек, сидящий в интернете? Он набирает слова «дегероизация», «денацификация» и так далее, и хочет, чтобы нечто ему вывалилось в сжатом виде. Он не хочет читать книги и понимать, что в них написано. Он не хочет смотреть неореалистические фильмы, думая, и читать о том, что такое неореализм как течение. Он не хочет читать пьесы Фриша, Дюрренматта или Ануя. Например, пьесу Дюрренматта «Геркулес и Авгиевы конюшни», где идёт дегероизация Геркулеса. Он не хочет вдуматься в то, как именно «отсыпАлись» на классических мифах писатели, шлифовавшие стратегию демифологизации. Ну, хорошо, Томас Манн работал с мифом об Иосифе аккуратно. Конечно же, тоже на подрыв, но аккуратно. А другие? Что такое пьеса Ануя «Антигона», в которой главным героем становится Креон, а Антигона – романтичная психопатка? Что такое «Мухи» Сартра?
Люди делом занимались. Они работали с мифами. Одни как психологи. Другие как художники. При этом, заметьте, атаковались не столько нацистские мифы, но и мифы Сопротивления. Что такое, если вдуматься, «Опять они поют» Фриша? Мифы Сопротивления были тоже не нужны. Высокий гуманизм исчезал наряду с антигуманизмом нацистов. И как-то так по факту получалось, что высокий гуманизм исчезал совсем, а антигуманизм выживал. Как другой вид мировоззренческой фауны. Гораздо более живучей! Потому что подлой. И коренящейся во зле.
О значении мифа в человеческом сознании написано много и не только Юнгом. Миф – это мост между бесконечными глубинами, дающими энергию сознанию и сознанием. И одновременно это фильтр, который эту мутную энергию очищает. Если разрушить мост, то энергии не будет вообще. А если "правильно" засорить фильтры, то энергия-то попрёт, но – разрушительная, хтоническая. Планомерно разрушая мифы и отрабатывая методы этого разрушения, демифологизаторы убивали Человека, убивали гуманизм. И создавали капризного и жадного потребителя. Тут интересы борцов с Героем совпадали с интересами рынка. Капитализм спасал себя, убивая героя, способного с ним бороться. И он формировал нужную ему политическую и экономическую среду. Среду жадного, капризного потребителя, не способного пойти за героем, тем более, что героя нет. Среду, готовую всё хавать. То есть давать капиталу прибыль (ср. знаменитое «пипл хавает»).
Так создавалось общество потребления, масскультурное общество, общество «одномерного человека». Поскольку энергию надо было каким-то образом в это общество доставлять – иначе оно вообще шевелиться перестанет – то её доставляли по «хтоническим» каналам. Восславляя бессмысленный бунт, жестокость, неконтролируемую агрессию. Так на Западе под видом борьбы с нацизмом боролись с коммунизмом. И – победили оный. Фашизм, конечно, не победили. А это - победили. Чего тут не предусмотрел Маркс? Того, что так можно сломать человека. И того, что капитал настолько может сойти с ума, что бы рискнуть на подобную операцию, убивающую капитализм. Ибо следом за коммунистической героикой горит капиталистическая героика – она же Модерн.
Но и этого показалось мало капитализму. Ведь помимо мифов, коренящихся в бессознательном, транспортирующих и очищающих идущую оттуда энергию, есть ещё сверхсознание. В котором есть идеальное. Этим идеальным занялись уже не демифологизаторв, а постмодернисты. Чтобы понять, как они этим занялись, надо не ссылочками жонглировать, а постмодернистов читать. А также ощущать разницу между одним и другим. А также ощущать, что всё это гиперссылочное мышление, которое культивирует интернет, чревато серьёзнейшими последствиями. Что на всё действительно глубокое вы ссылочек не найдёте, а книжки - найдёте. И что если всё пространство логоса постараться перевести в систему ссылок, то есть в гипертекст, то это смерть логоса. А также смерть гештальта и так далее. О чём как раз и пишут постмодернисты. Отработав всю эту СУПЕРТЕХНОЛОГИЮ с тем, чтобы подавить коммунизм на Западе и преуспев в этом, Запад обернулся на своего конкурента, поднявшего знамя коммунизма. И попросил этого конкурента позволить ему, западному капиталу, отработать по полной программе уже на его территории. Обратился он с этим к советской сгнившей номенклатуре. Боявшейся, как огня, новой социалистической и тем более коммунистической революции на своей территории. А она назревала. И, если уж хотите знать, то и в брежневское время, а тем более в перестроечное, Кургинян работал именно на это, назревающее. Причём планомерно. Чему свидетельство его книга «Постперестройка», а также спектакли «На досках» предперестроечной поры. Считалось, что работали и другие. Но где эти другие? Где следы их нынешней деятельности? Что делает Кургинян - понятно, а они что делают?
Итак, Кургинян жил в чаду происходящего и оказывал этому сопротивление. Вокруг него сплотился определённый круг людей. Проявивших жизненную стойкость и какие-то способности. И вдруг к Кургиняну пришли экзальтированные, небездарные и нескурвленные телевизионщики, обеспокоенные своими жизненными проблемами. Кургинян согласился на участие в их проекте и выжал досуха себя и свой коллектив. Притом, что коллектив был не очень готов неожиданно присовокупить к своей деятельности ещё одну сверхзатратную – сбор материалов по слишком широкому кругу тем и т.д.
Поскольку с Россией работали очень грубо и жестоко, без всяких оглядок на последствия, и поскольку Россия хранит в себе идеальное и мифическое не так как Запад, то Россию капитализм изуродовал – беспощадно изуродовал, дико и грубо, но не до конца. А свой любимы Запад капитал изуродовал мягко и тонко, но до конца. И так получилось, что то в России, что было изуродовано не до конца, откликнулось на шестимесячный телевизионный проект не как на телевизионный проект, а как на свою неизжитую до конца потребность в герое и подлинности. И всё это волнами покатилось на Кургиняна и его маленький центр. Сломав привычную систему работы, жизни и так далее. И соединив в этом ударе всё. Как чистое, так и нечистое. Как подвижническое, так и капризное.
Какова логика нечистого и капризного? Нечистое говорит: «Да какой он герой? На самом деле это чей-то политический проект, чей-то бизнес-проект и так далее». Капризное говорит: «Ах он герой, ну так пусть даст нам всё! И сразу: если, сука, не даёт мне на запрос сразу ссылочки, то я заору во всё горло! Если не даёт - мне, который аж потребить всё готов – так, как мне это сподручнее, то я его обгажу с ног до головы! Тем более, что моему эго будет это приятно, а значит и пользительно».
Теперь разберём, как именно работают вместе капризность и низость. «Дай мне всё бесплатно и в самом удобном виде! Дай, дай, дай!» Если дал – потакаешь капризности. А когда ей потакаешь, то собираешь под знамёна не подвижников, а постмодернистский пипл. Но и это не всё. Как только потакаешь капризности и даёшь всё бесплатно, в игру вступает низость и спрашивает: «Откуда у него деньги, если он всё даёт бесплатно? Затраты есть, доходов нет. Что за диво такое? Ясно, что это чей-то проект, не его, а чей-то!»
Проблема очевидна. В этом тексте она обнажена. И пока только обнажена. Посмотрим, насколько серьёзно будет её обсуждение. И после этого проведём резкую черту. Между тем, чему надо сострадать и что надо лечить, и тем, что надо отсекать как гангрену. Поскольку из всего написанного следует, что дело очень серьёзно, то поверьте, у Кургиняна рука не дрогнет, и у нас тоже. Вот так.