Антропология и обретение Смысла Опции

[Ratan]

'Лёвин' date='23.12.2009, 20:40' post='10139']

При всем уважении, зря Вы так о Ницше. Он все же одним из первых увидел глубокий кризис западного мироощущения и пытался предложить выход - "сверхчеловека". Не ахти, но ведь помог же увидеть проблему.

Да, я к этому мыслителю симпатий не питаю. Поэтому в оценках субъективен, хотя эмоционнально в общем-то равнодушен (к самому философу). Но попробуем прибавить объективности. В том, что Ницше по своему видел кризис западного мироощущения, особой заслуги нет. Он не единственный критик, марксизм дал критику более основательную. Главное в том, что позитивного приносит тот или иной мыслитель в копилку общественного сознания. Если отвлечься от его вклада в эстетику, которому нужно своя оценка, то что нам останется? Ощущение кризиса и способ его преодоления. А в чем кризис? В том, что либеральное общество измельчало, ему нужно обновление и это обновление нужно искать на пути возврата к животному началу в человеке. Ведь не к гуманизму же христианскому взывает Ницше, но к сверхчеловеку. А каков этот сверхчеловек? Эту тему ведь раскрыл Ф.М.Достоевский в романе «Преступление и наказание», хотя прямого обращения к Ницше у него нет. Можно ли смятение в голове Р.Раскольникова (тварь ли он дрожащая или право имеет) рассматривать как позитивную сторону ницшеанства? В.С.Соловьев, на мой взгляд, весьма мягко отнесся к Ницше (события 20 века еще были впереди). Из его статьи «Идея сверхчеловека»: «Дурная сторона ницшеанства бросается в глаза. Презрение к слабому и больному человечеству, языческий взгляд на силу и красоту, присвоение себе заранее какого-то исключительного сверхчеловеческого значения – во-первых, себе единолично, а затем, себе коллективно, как избранному меньшинству «лучших», т.е. более сильных, более одаренных, властительных, или «господских» натур, которым все позволено, так как их воля есть верховный закон для прочих, - вот очевидное заблуждение ницшеанства. В чем же та истина, которою оно сильно и привлекательно для живой души?
….Человеку естественно хотеть быть лучше и больше, чем он есть в действительности, ему естественно тяготеть к идеалу сверхчеловека».
Так надо ли обольщаться истиной, которой спекулирует мизантропия Ницше, не развивая ее, но скорее элиминируя эту истину? Еще из Соловьева: «Несчастный Ницше в последних своих произведениях заострил свои взгляды в яростную полемику против христианства, обнаруживая при этом такой низменный уровень понимания, какой более напоминает французских вольнодумцев ХУШ – го века, нежели современных немецких ученых. … В своей полемике против христианства Ницше поразительно «мелко плавает», и его претензии на значение «антихриста» была бы в высшей степени комична, если бы не кончилась такой трагедией». Дело в том, что для Соловьева сила и красота неотделимы от Добра: «Сила и красота божественны, только не сами по себе: есть Божество сильное и прекрасное, которого сила не ослабевает и красота не умирает, потому что у Него и сила, и красота нераздельны с добром». Короче, Христос для Соловьева действительный сверхчеловек, а не «сверхчеловек», одержимый силой и властью, вырастающими из животного начала самоутверждения.

Насчет "слабого толкни", то полная цитата из "Заратустры" такова: "was fällt, das soll man auch noch stoßen" - дословно "то, что падает, следует еще и подтолкнуть". То есть толкать надобно "то, что падает", даже не "того, кто падает". И далее по тексту: "Все, что от сегодня, - падает и распадается; кто захотел бы удержать его! Но я - я хочу еще толкнуть его!" Слова человека, поведенного на прогрессе, РАЗВИТИИ, будущем. Что такое "любовь к дальнему" как не любовь к будущему? Такой вот безответственный прогрессист.

Не столь важно, сказал ли Ницше прямым текстом «слабого толкни». Это ведь некая краткая формула его мировоззрения. Важна суть. Вот откроем для простоты его «Антихрист. Проклятие христианству». Почти на первой странице (второй раздел): «Что хорошо? - Все, что повышает в человеке чувство власти, волю к власти, самую власть. Что дурно? – Все, что происходит из слабости. Что есть счастье? – Чувство растущей власти, чувство преодолеваемого противодействия….. Слабые и неудачники должны погибнуть: первое положение нашей любви к человеку. И им должно еще помочь в этом. (Могу задать вопрос: можно ли считать, что Освенцим был такой деятельной помощью, или Хатынь или другие прецеденты? Клеветы на философа? Согласимся, что он о таком не думал. А что он думал, когда предполагал, что Германия должна пробудить спящую Европу, должна заявить о нордическом сверхчеловеке и, лучше всего, в войне с Россией. Это еще до 1-ой мировой). Что вреднее всякого порока? – Деятельное сострадание ко всем неудачникам и слабым – христианство».
Любовь к дальнему – совсем не прогрессистское чувство. Любовь к дальнему – это любовь к будущему сверхчеловеку и создаваемому им сверхчеловечеству. Ницше, как я понимаю, совсем не прогрессист. Для него идея прогресса что-то вроде мифа, овладевшего европейским человеком. Он (европейский человек) в этом мифе измельчал. Нужно очиститься от этого либерального существа, мелкого, круглого, уживчивого и ужасно скучного. Сверхчеловек с его беспощадной борьбой очистит Европу и даст ей новую жизнь. И т.п. Вообще, это мировоззрение раздраженного и неудовлетворенного обывателя, раздираемого тщеславием и мелочным честолюбием. Но это мое мнение и я не вижу оснований эстетизировать и идеализировать Ницше. Если бы он последовательно не выражал мировоззрения «отвязанного индивида», так его бы и не возвели на пьедестал. Но это все о мировоззрении. О персоне должен быть отдельный разговор. Одно с другим пересекается, но у книг своя судьба.

[Dimkos]

Советский проект не был чужд русской душе. Ницше же с его «падающего подтолкни» и «сверхчеловек – это молния из тучи человека» суть принципиально иная мировоззренческая линия. Антисолидаристская, мизантропо-индивидуалистская…
Что еще интересно в вопросе о «перекличке», о которой мы ведем диалог как о важном содержательном аспекте исторического и метаисторического процесса…
В конце концов-то, получается, что советский материализм и атеизм подвел советский народ к вере и религии гораздо ближе, чем вся европейская религиозность ХХ века подвела свои народы к истинной вере. Вот что получается! Светскость и религиозность оказываются сложно переплетенными.
«Безбожники» оказались гораздо более ближе к богу, чем их религиозные современники из Европы. Собственно говоря, именно поэтому в войне-то и победили. И эта религиозност и божественность ничего общего не имеет с эклектичными религиозными веяниями «из сегодня» или спекулятивными и необоснованными разговорами про то, что именно РПЦ спасла Россию от фашизма. (Почему французов их вера тогда не спасла? Не уберегла от вишистского позора?)
Вера в русских сохранялась. Вера в абстрактные хилиастические сущности, как это и полагается. В коммунизм, если говорить общими категориями. В частности, и в принципы солидарности, созидательности, справедливости и т.д.
Действительно, в узком плане русская религиозная философия, русский космизм и красная философия (намеренно не говорю марксизм, намеренно не хочу сводить все красное к марксистскому) ничего общего не имели. «Проклятый коммунизм», «воинствующие безбожники» нарушили «связь времен»…
А вот в смысле-то и широком и глубоком, указанные три течения русской мысли близки. И это важный «новый взгляд» (новый для эпохи антикоммунизма). Глубокий, широкий, диалектичный…
Тогда русская история – не разорвана. Тогда в русской истории есть ядро, метаисторическое ядро, позволяющее двигаться дальше.
Обрести это ядро, вновь выйти на внутреннюю тональность (и ва каком-то смысле «тотальность») этого ядра, уловить его дух – это, пожалуй, и есть выход из нашего затяжного социального кризиса.

Конечно, такая тема должна быть важной не только для узкого круга интеллектуалов, но и для более широких кругов. Но на форумах, как уже отметил Ratan, этого не просматривается. И это индикативно. Есть люди и на нашем форуме, которые говорят: «все эти «метафизиковские» разговоры – это дошлятина, для «наивняка», а мы пацаны конкретные – нам контент подавай».
С новым уровнем видения можем взглянуть и на программу этих конкретных ребят: «Мы – хотим реальных потребительских стандартов. Мы - красные». Видно же, что первый тезис уничтожает второй, равно как и наоборот. В свете данной ветки (антропология и обретение смысла) это прекрасно видно.
В общем со смыслами проблема. «Метахвизика» потребна... И глубокого диалога в обществе по пролемам, затрагиваемым здесь, нету.
Мы (общество) отчуждены от своего смыслового ядра, а значит и от ядра метаисторического. Не просто в исторической перспективе не способны двигаться дальше, а вообще – не имеем этой перспективы. Полифония мнений ни к чему не приводит, никакая «расчудесная» демократия не спасет – коли нет связи с этим ядром.
А ее нет. Ее-то и надо восстанавливать. Это и есть в определенных координатах обретение смысла.
И это обретение как-то должно быть транслировано из наших интеллектуальных разговоров во что-то иное. Либо в общественный дискурс, либо в систему социального управления и ее антропологические основания. Хотя бы, – на наше безрыбье-то, – в широкий общественный дискурс…

[Самарин Павел Ол...]

Вот-вот. Историческое «безрыбье» базируется на острейшем и безошибочном метафизическом «обонянии». «Типичное «не то»» — говорит Россия всем рациональным выборам и делает выборы парадоксальные: десятый век — Православие, шестнадцатый век — реформы Петра, двадцатый — Красный проект. Недостаток это, или преимущество? Очевидно, что последнее. Чтобы этим преимуществом воспользоваться, нужно владеть (как минимум — элите) понятийным аппаратом и языком метафизических коммуникаций (династические особы и семинаристы владеют им по определению, а вот преторианцы и юристы — не факт).
Всерьёз говорить о «потребительских стандартах» недостойно и унизительно. Потакать утробе — преступно.
Общим знаменетелем (консенсусом) народа и власти ничего, кроме Веры быть не может.

[Ratan]

'Dimkos' date='25.12.2009, 1:14' post='10186']

В конце концов-то, получается, что советский материализм и атеизм подвел советский народ к вере и религии гораздо ближе, чем вся европейская религиозность ХХ века подвела свои народы к истинной вере. Вот что получается! Светскость и религиозность оказываются сложно переплетенными.
«Безбожники» оказались гораздо более ближе к богу, чем их религиозные современники из Европы. Собственно говоря, именно поэтому в войне-то и победили. И эта религиозност и божественность ничего общего не имеет с эклектичными религиозными веяниями «из сегодня» или спекулятивными и необоснованными разговорами про то, что именно РПЦ спасла Россию от фашизма. (Почему французов их вера тогда не спасла? Не уберегла от вишистского позора?)
Вера в русских сохранялась. Вера в абстрактные хилиастические сущности, как это и полагается. В коммунизм, если говорить общими категориями. В частности, и в принципы солидарности, созидательности, справедливости и т.д.
Действительно, в узком плане русская религиозная философия, русский космизм и красная философия (намеренно не говорю марксизм, намеренно не хочу сводить все красное к марксистскому) ничего общего не имели. «Проклятый коммунизм», «воинствующие безбожники» нарушили «связь времен»…
А вот в смысле-то и широком и глубоком, указанные три течения русской мысли близки. И это важный «новый взгляд» (новый для эпохи антикоммунизма). Глубокий, широкий, диалектичный…
Тогда русская история – не разорвана. Тогда в русской истории есть ядро, метаисторическое ядро, позволяющее двигаться дальше.
Обрести это ядро, вновь выйти на внутреннюю тональность (и ва каком-то смысле «тотальность») этого ядра, уловить его дух – это, пожалуй, и есть выход из нашего затяжного социального кризиса.

Я вырезал эту длинную цитату по следующим соображениям. Если есть историческая, сохраняющаяся во времени жизнь какого-то народа или народов, объединенных в государство, империю, цивилизацию и т.п., то такая жизнь всегда опирается на глубинные культурные основания. Эти основания могут быть названы по-разному: дух народа (нации), ментальный тип, культурно-исторический тип и т.п. Удобнее всего использовать понятие «культурно-исторический тип», введенное Н.Я. Данилевским. И по следующей причине. По Данилевскому развитие цивилизации (он использует именно это понятие для обозначения большой социальной общности) есть проявление и самореализация определенного культурного типа. Тогда может оказаться, что развитию собственного культурного типа могут способствовать самые разные, внешне взаимоисключающие средства. Решающим оказывается тот результат, к которому они направляют.
Собственно, я хочу указать на интересный прецедент обсуждения этой проблемы, которого я уже где-то касался. Речь идет о докладе В.С. Соловьева «О причинах упадка средневекового миросозерцания». Доклад этот может быть прочтен в контексте сегодняшнего дня, в контексте обсуждаемых нами проблем. Доклад и сам по себе интересен, интересен еще и тем, что вызвал резкую критику со стороны сторонников официального православия и тогдашнего политического режима. По «докладу» можно отдельный доклад делать, что здесь невозможно. Но протяну «генеральную идею» через короткие цитаты. Соловьев: «Средневековым миросозерцанием я называю для краткости исторический компромисс между христианством и язычеством…». «Сущность истинного христианства есть перерождение человечества и мира в духе Христовом…». «…духовное перерождение человечества не может произойти помимо самого человечества, не может быть только внешним фактом: оно есть дело, на нас возложенное, задача, которую мы должны разрешать». Задача, которую мы должны разрешать (истинно христианская задача) заключается по Соловьеву в построении солидарного человечества, солидарного по духу, даваемому этикой христианства. Слабость средневекового христианства в том, что оно ставило своей задачей индивидуальное спасение, а не спасение соборное, всеединое. Соловьев:«С тех пор как истинное христианское общество первых веков растворилось в языческой среде и приняло ее характер, самая идея общественности исчезла из ума даже лучших христиан. Всю публичную жизнь они предоставили властям церковным и мирским, а своею задачею поставили только индивидуальное спасение». Так вот, оказывается, что дело, которое не могли выполнить называющие себя христианами, т.е. движение к всеединству и перерождение в духе Христовом, взяли на себя те, которые не христиане. Соловьев:«Большинство людей, производящих и производивших этот прогресс, не признают себя христианами. Но если христиане по имени изменяли делу Христову и чуть не погубили его, если бы только оно могло погибнуть, то отчего же не христиане по имени, словами отрекающиеся от Христа, не могут послужить делу Христову? В Евангелии мы читаем о двух сынах; один сказал: пойду – и не пошел, другой сказал: не пойду – и пошел. Который из двух, спрашивает Христос, сотворил волю Отца? Нельзя же отрицать того факта, что социальный прогресс последних веков совершился в духе человеколюбия и справедливости, т.е. в духе Христовом». … «Неверующие двигатели новейшего прогресса действовали в пользу истинного христианства, подрывая ложное средневековое мировоззрение с его антихристианским догматизмом, индивидуализмом и спиритуализмом. … Но какая же может быть у нас солидарность с землею, какое нравственное отношение к ней, когда у нас нет этой солидарности, этого нравственного отношения между собою? Неверующие прогрессисты стараются – худо ли, хорошо ли – создать такую солидарность и кое-что уже сделали. Именующие себя христианами не верят в успех их дела, злобно порицают их усилия, противятся им. Порицать и мешать другим легко. Попробуйте сами сделать лучше, создать христианство живое, социальное, вселенское».
Три заключения из этого текста.
1.Идея преображения человечества в солидарном духе человеческого братства совсем не обязательно должна выражаться языком религиозной веры. Она может быть выражена и другим языком, более понятным и более близким социальному действию. Например, языком красного проекта (Чтоб вся на первый крик – товарищ…). Поэтому нам важно не столько христианская языковая оболочка в тексте Соловьева, сколько его солидаристская суть.
2.По духу Красный проект был выражением той самой идей всечеловеческого единства, о которой говорил русский философ. Но вот характерно, что называющие себя христианами (не все, но зарубежная РПЦ однозначно) в то время по преимуществу противодействовали осуществлению проекта, христианского по своему духу, сами же ничего подлинно христианского не совершили. И это они продолжают и сейчас, как и тянущиеся за такими христианами «русские (белые) патриоты».
3.Красный проект был развитием русского культурного типа на индустриальном этапе развития, проектом созидания «христианства живого, социального, вселенского».
Полагаю, Dimkos, что я выразил по своему твою идею

[Dimkos]

Неверующие прогрессисты стараются – худо ли, хорошо ли – создать такую солидарность и кое-что уже сделали. Именующие себя христианами не верят в успех их дела, злобно порицают их усилия, противятся им. Порицать и мешать другим легко.

Еще одна "перекличка" в потоке этого большого диалога внутри русского мировоззрения.

Полагаю, Dimkos, что я выразил по своему твою идею

Согласен. Все именно так.

[Dimkos]

Тема "перекличек" внутри русского мировоззрения между различными его течениями у среднеграмотного интеллигента (интеллигента средней грамотности) вызовет в лучшем случае оторопь (и тогда человек, вставший перед небанальным и надбональным знанием, еще имеет шанс на успешный поиск истины), в худшем - смех, насмешку по принципу "эх, вы, видимо, ничего не понимаете в науках и философиях, что позволяете себе такие выводы" (и тут уже прорыв к истине вряд ли возможен).
Чаще второе.
Насмешка. Я уже попробывал проверить на некоторых представителях либеральной интеллигенции.
Логика реакции такова (и здесь "самоцитата"):

Тема "перекличек" у среднеграмотного интеллигента (интеллигента средней грамотности) вызовет в лучшем случае оторопь, в худшем - насмешку.

Как говорится, что поделать.
Но у таких фраз есть свое ключевое слово. И в этой фразе оно тоже есть - вот оно:

у среднеграмотного интеллигента

Наш интеллигент средней грамотности не особенно способен к глубоким интеллектуальным прозрениям. Но не к презрению.
И это (в понимании темы "перекличек") уже его пролблема.
А следующая проблема - это проблема общества вот с такими вот горе-интеллигентами.

[pamir]

Отсюда вывод - надо повышать грамотность у этих интеллигентов. Вести, так сказать, просветительскую деятельность.

[Ratan]

='Dimkos' date='29.12.2009, 7:56' post='10311']
Тема "перекличек" внутри русского мировоззрения

Много есть чудес в этой перекличке. В связи с обсуждением Кожинова и других проблем гностицизма перечитываю статьи Кожинова, его симпатию к Чаадаеву. Перечитываю Чаадаева, его первое философическое письмо. Откуда это отрицание русской истории Чаадаевым?? Ведь никаких аргументов нет, есть позиция. Есть ведь Карамзин и его история государства российского, по сути современник Чаадаева, но Чаадаев словно о нем не знает и никогда не слышал. Вчитываешься в Чаадаева и начинаешь понимать, что христианство Чаадаева есть гностическое христианство, почерпнутое из масонства , в которое он вступил в возрасте 20 лет. Гностическая тема, которая не так сильна в русской философии, но которая имеет место быть и являет себя в 20-ом веке.

[Ratan]

Еще о перекличках.
И здесь есть проблема, точнее ряд проблем. В современной ситуации важно «снять» лексику прошлого, поскольку мировоззрение сегодня не может строиться на языке религиозного сознания. То, что вызревало в русской общественной мысли в 19 веке (и ранее) должно получить осмысление и развитие через события новейшей истории, и получить соответствующие доктринальное оформление. Язык религиозной веры оказывается мало пригодным уже по той простой причине, что он является монополией церкви, а церковь сегодня занята политикой, а не русской историей. Причем занята плохой политикой, той, которая навязала России распад и регресс.
Есть некоторые простые истины нашего мировоззрения, удерживающие многое из нашей истории и интеллектуального поиска. Сама простая и очевидная истина в том, что в России жила идея справедливого общества. Весь вопрос в понимании справедливости. Правда и то, что для Соловьева опорная идея – делание Добра. Справедливость есть ее проявление, это есть отношения и поступки, согласные с «логикой Добра». Не один Соловьев так думал. Напомню: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал…». Да и при советском социализме справедливость не сводилась к материальному уравниванию. Эта тема (социальное выравнивание) стала звучать только при Брежневе в поздний застой, так это и было отступление от социализма, который утверждал: от каждого по способности, каждому по труду. По труду профессор эпохи индустриализации был в большом отрыве даже от квалифицированного рабочего. Да и уже не раз говорилось, что идея человеческого братства, а не высокого потребления, была изначально идеей революции. Так что справедливость расшифровывалась как добро и братство (человек человеку друг). Но тогда человек должен пониматься (и так это и было в глубинах культуры) как слитный соединенный с общество. Неудивительно, что она имеет фундаментальное значение в соловьевском понимании соотношения общества и личности. В общем, все это есть признание первичности (фундаментальности) общественной организации, в которую человек помещен, в которой он живет и вне которой сами принципы справедливости не могут иметь место. В прошлом в крестьянском мире это было «обчество», т.е. мир, крестьянская община, ставящая границу внешнему беспределу и защищающая крестьянский мир как некую целостность, действующую в интересах всех (по справедливости). В советский период это объединительная сила советского общества, названного государством рабочих и крестьян. Здесь во всем этом простая суть «русской ментальности», отраженной практически во всей русской мысли, не считая подражательных тенденций в виде, например, воззрений Чичерина Б.Н., целиком заимствованных из европейского либерализма 19 века. Эта суть в том, что справедливое общество не может быть обществом конкурирующих индивидов или социальных групп. Оно может быть и должно быть обществом солидарным, обществом сотрудничества, общего дела и т.п. (Радуюсь я, это мой труд вливается в труд моей республики…). Дух тотальной конкуренции и победы сильного в принципе чужд русской культуре и это обстоятельство отражено во всем развитии ее общественной мысли. Практически она всегда выступает против эгоистического индивидуализма. Поэтому капитализм ей органически чужд, он требует принятия идеологии тотальной конкуренции и победы сильного. Разговоры о том, что конкуренция способствует прогрессу, а других мотиваций к прогрессу нет, принятая на уровне идеологии нашей власти, не более чем заблуждение или демагогия, или просто констатация факта собственной неспособности изменить вектор развития.
По сути своей советский проект воспользоваться соловьевским представления об обществе как собирательном органе делания добра, о добром смысле жизни, о нравственном прогрессе как прогрессе в социальных отношениях, устанавливающихся внутри общества. Последнее особенно важно, как и потребная для этого терминология. Сегодня представление о справедливости сегодня заражено идеей материального уравнивания, а ведь эта идея, ложная по сути, интенсивно эксплуатировалась в период разрушения Союза. Рассказывали истории о партийной бюрократии, съедающей всю колбасу. И т.п. Эта «зараза» идет от идеологии «времени застоя», от хрущевского: нынешнее поколение будет жить при коммунизме (как сыр в масле кататься), дополненного странным (для коммунизма) тезисом «догнать и перегнать» США по уровню потребления. Так что концепция справедливого общества требует проработки с опорой на ментальность русской культуры и на работу, проделанную в прошлом в русской общественной мысли. Все тот же Соловьев, оправдывавший добро, не имел в виду ни уравниловку как добро. Но он имел в виду некий минимум материальных благ для всех, обеспечивающих достойно существование (не рыться в мусоре). И это было достигнуто, это было гигантским завоеванием, какого не знал еще мир. Реальное делание добра. А сегодня президент говорит о необходимости изменить экономику, социальную сферу и политическую систему. Правда, неясно, имеет он в виду опыт прошлого (социальная сфера) или нынешнее состояние. Но по контексту его выступлений социальная сфера советского прошлого должна быть ликвидирована. В ней нет бизнеса.
Но была и есть в нашем красном проекте другая важная проблема – вопрос о личности в «обществе делания добра». Об этом стоит еще поразмышлять.

[Dimkos]

Но была и есть в нашем красном проекте другая важная проблема – вопрос о личности в «обществе делания добра».

У того же Соловьева противопоставления общества и личности, как раз-таки и нет.

[Tapa]

У того же Соловьева противопоставления общества и личности, как раз-таки и нет.

Думаю, это связано с тем, что Соловьев опирался на опыт традиционного русского общества. Заметим, православного. В православном понимании личность - это не "индивидуальность" (не Иван Иваныч с бородавкой на носу), а, скажем так, "Иван Иваныч", в котором отразился Бог. Но и общество - есть "братство во Христе", оттого и "все люди - братья". Кстати, помнится, Соловьев недоумевал по поводу революционных демократов: дескать, есть в них удивительное сочетание идеализма и убежденности, что "человек произошел от обезьяны, и потому все люди братья". Данная "причинно-следственная связь" его безмерно удивляла. (И тут, мне кажется, не обязательно быть религиозным человеком, чтобы разделить недоумение ). Так что в модели Соловьева проблеме противопоставления места быть не может.
Проблема появилась с возникновением ДРУГОГО - модернизированного (и отчасти вестернизированного) - общества. Все-таки при всех поправках на цивилизационную особость "русского коммунизма", он же не повторял русскую общину. И "личность" была взята в весьма жесткие тиски новой общественной системы. Революция, то-се... Тут достаточно Маяковского вспомнить - вот уж кто добровольно и с восторгом готов был поприжать свою личность, однако...
Но при советской системе ценностей была какая-то возможность (хотя бы попытка) увязть противоречие. И как-то (скверно, конечно) это работало -пока ценности были живы. Когда же их стали подтачивать и тихой сапой "сливать", противоречие вылезло на первый план. Потому что непонятно стало, во имя чего личность должна быть ущемлена. Это серьезный вопрос. Ну, а дальнейшее...
Что такое сейчас "общество", и какова нынче "личность"? Мы же не станем говорить, что тут не произошли чрезвычайные изменения?

Ох, чтой-то не новогодне выходит...
Всех с Наступающим!

[Ratan]

Здесь есть две проблемы. Одна проблема касается связи личности и общества в конкретной социальной структуре. Другая проблема – общего характера. Можно начать с последней.

Думаю, это связано с тем, что Соловьев опирался на опыт традиционного русского об-щества. Заметим, православного. В православном понимании личность - это не "индиви-дуальность" (не Иван Иваныч с бородавкой на носу), а, скажем так, "Иван Иваныч", в котором отразился Бог. Но и общество - есть "братство во Христе", оттого и "все лю-ди - братья". Кстати, помнится, Соловьев недоумевал по поводу революционных демо-кратов: дескать, есть в них удивительное сочетание идеализма и убежденности, что "человек произошел от обезьяны, и потому все люди братья". Данная "причинно-следственная связь" его безмерно удивляла. (И тут, мне кажется, не обязательно быть религиозным человеком, чтобы разделить недоумение ).

Основание для недоумения в общем-то есть, но не для каждого мировоззрения (сознания). Сначала этот самый юмор про человека и обезъяну…. Отрывок из Соловьева (Идея сверхчеловека): «В ту пору, когда я резал пиявок бритвою и зоолога Геккеля предпочитал фи-лософу Гегелю, мой отец рассказал мне однажды довольно известный анекдот о том, как «отсталый» московский купец сразил «передового» естественника, обращавшего его в дарвинизм. Это учение по тогдашней моде и к «некоторому несчастию» для самого Дар-вина, понималось как существенное приравнивание человека к прочим животным. Наго-ворив очень много на эту тему, передовой просветитель спрашивает слушателя: Понял? – Понял. – Что ж скажешь? ¬¬– Да, что сказать? Ежели, значит, я – пес и ты, значит, пес, так у пса с псом какой же будет разговор?»
Здесь столкновение натурализма и религиозного сознания. Проблема в том, что натура-лизм не может дать объяснение и обоснование духовному (сознательному) началу в чело-веке. Здесь вся загвоздка: как это вдруг у обезьяны возникли духовные ценности (высшие смыслы). Действительно, биологическое развитие само по себе никаких оснований для их появления не дает. Хотя напомню, что сторонники материализма и эволюционизма в лице упоминавшихся Лаврова, Чернышевского и Кропоткина искали основание солидарного чувства в биологии. Это особенно сильно у Кропоткина, который приводит массу фактов сотрудничества и солидарных отношений в животном мире. Так что основания идеи брат-ства в какой-то степени можно искать в эволюционном процессе. Но такое основание ста-нет работать только в том случае, если найти переход от биологической эволюции к со-циогенезу. Образ обезьяны в приведенном примере никаких оснований для этого не дает, хотя для материалистического сознания (а не для религиозного как у отца и сына Соловь-евых) идея солидарных отношений в животном мире как эволюционное начало человече-ской солидарности могла оставаться привлекательной и обосновывающей социализм как солидарное общество человеческого братство. Нужно признать за ними (материалистами) свою правду. Мне лично она ближе религиозного мифа, но это для сегодняшнего дня. Что я думал бы тогда – это вопрос открытый, ответа на него нет. Но для перехода к эволюци-онной концепции человека нужно преодолеть односторонность религиозного взгляда на человека и его духовный мир.
Спросим себя, сможет ли это сделать человек верующий? Скорее всего – нет. Варианты компромисса могут возникнуть только в сознании весьма образованного человека. Но ес-ли этот человек, как Соловьев старший (С.М. Соловьев – историк), питает в себе страш-ную неприязнь к социалистам, то ни к какому компромиссу он не приблизится. Более то-го, он будет держаться за гротеск, компрометирующий материалиста. А ведь рассказанная история есть гротеск, обсуждению он не подлежит. Этот гротеск отражает реальность сознания того времени, но гротеском от этого быть не перестает.
Спрашивается, где эволюционная грань, соединяющая и разделяющая биологическую эволюцию и социогенез (культурогенез)? Замечу по ходу, что Соловьев В.С. не был про-тивником эволюционного подхода. Он принимал его как акт творчества создателя, созда-тель выбрал такой путь. Таким может быть способ примирения натурализма и религиоз-ного сознания. Понятно, что на этом пути человек из обезьяны не выводим. То трансцен-дентное, что у него появляется, вложено создателем и лишь являет себя в облике челове-ка. Но из обезьяны человека и не нужно выводить, это сегодня прописная истина. Обезья-на – самостоятельная ветвь эволюции, человеческая шла параллельно. Но массовое созна-ние (тем более – религиозное) в такие тонкости входить не будет. А нам эти тонкости как раз и важны.
Сегодня антропология во всех ее видах (одно из проявлений – культурная антропология Леви-Строса, Леви-Брюля, Боаса, Салинз, Гирца и др.) принимает в качестве прописной истины, что человек есть существо культурное (хотя оставляю вопрос, можно ли этим все решить). Как он стал таковым – вот главный вопрос антропологии. И на пути решения этого вопроса могут быть сведены окончательные счеты с религиозно-мифологическим представлением о человеке. Опять-таки вопрос – все ли захотят пройти такой путь? Но сознание, устремленное в будущее (в Историю) пройти его просто обязано. Понятно, что я не могу развертывать здесь варианты теорий антропогенеза, можно сказать лишь о прин-ципиально важном. Социогенез (или культурогенез) начинается с рождения и фиксации смысла. Смысл рождается не отвлеченным сознанием, он рождается в актах самой жиз-ненной активности гоминидных сообществ, прошедших трудный эволюционый путь, под-готовивший как рождение смысла, так и фиксацию его как средство программирования культурного (искусственного) поведения. Какая система факторов (именно система) рево-люционизировала жизненную активность некоторых гоминид, опять-таки отдельная тема, а у нас здесь не научный семинар по эволюционной антропологии.
Просто хочу отметить, что без некоторого синтеза, дающего возможность преодолеть ди-лемму «обезьяна-человек», глобализирующемуся сознанию не обойтись. Не религиозная вера (тем более не мистический мифологизм) должны лежать в основании исторического жизненного мировоззрения, но некая рациональная (научная антропология). На сегодня просвещенческая антропология естественного человека, сыгравшая свою роль в «проекте модерн», эту же саму роль играть закончила. Но западной антропологии (в том числе на-учной) трудно сделать решительный шаг. Этот шаг должен быть связан с выяснением эволюционно-культурных оснований человеческой солидарности, а отказаться от атомар-ного индивида – этого основания западной культуры сегодняшнего дня, у нее нет сил. Ведь это должно быть мировоззренческой революцией. Что же касается научной версии человека как существа культурно-исторического, который по необходимости должен при-нять солидарное мировоззрение, то именно она может открывать историческую перспек-тиву. Такая работа лежит за пределами актуального политического анализа, но она необ-ходима. Полагаю, в данном случае не вера нужна, но антропологическая концепция, обос-новывающая нравственность как делание добра, или лучше сказать, обосновывающая та-кую нравственную установку как всечеловеческую, спасающую. Христианство было та-ким вариантом для своего времени. Сегодня придется искать другой.

[Dimkos]

Сегодня придется искать другой.

Вот и оказывается, что Советский проект был одновременно близок и к христианской метафизике (по каким-то небанальным линиям; неисповедимы пути Господни), и к актуальным вызовам современности (либерализм выливается в постмодернизм, и солидарность добивается из всех уже постмодернистских орудий).
Вот и получается - ближе всего к идее восстановления солидарности находится Советский проект. Но близок локоть, да не укусишь.

Есть и другая "перекличка", которая не чета нашей "перекличке". Черная "перекличка" - между крайним либерализмом и фашизмом. Уже идея "сверхчеловеческой вынесенности" "по ту сторону зла и добра" она у некоторых либералов на ура воспринимается. Либеральная интеллигенция с ее слабостью духом, полюбливала Ницше. А в России это полюбливание вылилось в еще более жесткие вещи, "чем много где". Презрение сверхчеловеков над плебсом... (В ветке о фашизме говорили: Новодворская в чем-то и интеллектуальный расист). СПС - это интеллектуальный и социальный расизм.

Получаем, в итоге, два противостоящих "метадискурса"... Один - перекличка коммунизма, космизма и религиозной мфсли. Другой - перекличка крайнего либерализма и фашизма. Тут-то и начинается в нашей "современности" смычка пост- и контр-модерна.

[Dimkos]

Сегодня придется искать другой.

Вот и оказывается, что Советский проект был одновременно близок и к христианской метафизике (по каким-то небанальным линиям; неисповедимы пути Господни), и к актуальным вызовам современности (либерализм выливается в постмодернизм, и солидарность добивается из всех уже постмодернистских орудий).
Вот и получается - ближе всего к идее восстановления солидарности находится Советский проект. Но близок локоть, да не укусишь.

Есть и другая "перекличка", которая не чета нашей "перекличке". Черная "перекличка" - между крайним либерализмом и фашизмом. Уже идея "сверхчеловеческой вынесенности" "по ту сторону зла и добра" она у некоторых либералов на ура воспринимается. Либеральная интеллигенция с ее слабостью духом, полюбливала Ницше. А в России это полюбливание вылилось в еще более жесткие вещи, "чем много где". Презрение сверхчеловеков над плебсом... (В ветке о фашизме говорили: Новодворская в чем-то и интеллектуал%F

[Dimkos]

Сегодня придется искать другой.

Вот и оказывается, что Советский проект был одновременно близок и к христианской метафизике (по каким-то небанальным линиям; неисповедимы пути Господни), и к актуальным вызовам современности (либерализм выливается в постмодернизм, и солидарность добивается из всех уже постмодернистских орудий).
Вот и получается - ближе всего к идее восстановления солидарности находится Советский проект. Но близок локоть, да не укусишь.

Есть и другая "перекличка", которая не чета нашей "перекличке". Черная "перекличка" - между крайним либерализмом и фашизмом. Уже идея "сверхчеловеческой вынесенности" "по ту сторону зла и добра" она у некоторых либералов на ура воспринимается. Либеральная интеллигенция с ее слабостью духом, полюбливала Ницше. А в России это полюбливание вылилось в еще более жесткие вещи, "чем много где". Презрение сверхчеловеков над плебсом... (В ветке о фашизме говорили: Новодворская в чем-то и интеллектуал%F

[Евгений Яшин]

... Нужно признать за ними (материалистами) свою правду. Мне лично она ближе религиозного мифа, но это для сегодняшнего дня. Что я думал бы тогда – это вопрос открытый ...

... Смысл рождается не отвлеченным сознанием, он рождается в актах самой жиз-ненной активности гоминидных сообществ, прошедших трудный эволюционый путь, под-готовивший как рождение смысла, так и фиксацию его как средство программирования культурного (искусственного) поведения...

... Полагаю, в данном случае не вера нужна, но антропологическая концепция, обос-новывающая нравственность как делание добра, или лучше сказать, обосновывающая та-кую нравственную установку как всечеловеческую, спасающую. Христианство было та-ким вариантом для своего времени. Сегодня придется искать другой.

Ну, слава Богу! А то я уж думал ...

(Извините, что влезаю в "чужую" тему, но примерно к этому же я в "конечном итоге" веду дело в соседней ветке. В добавление к Вашему позволю себе несколько слов).

1. О знании и вере.
В принципе знание сильнее веры: оно сильнее и "внутренне" (вызывает более "интенсивные эмоции"), и "внешне" (как мобилизующий фактор к действию) - так уж устроен мозг человека.
С другой стороны, это справедливо тогда, когда есть равноценный выбор между ними, то есть когда они "развиты" для восприятия человеком уже в равной мере.

Когда-то ("при обезьяне") не было ни того, ни другого. Зародились они примерно синхронно, но вера в силу ряда более-менее понятных причин "развивалась" быстрее (и сыграла, судя по всему, решающую роль в становлении полу-обезьяны/полу-человека - то есть нас с вами).
Сегодня (опять - по вполне понятным причинам) намного быстрее развивается уже знание. Но это - макро-осреднённо. В индивидуально-личностном плане для кого-то "фактор знания" уже обогнал "фактор веры", для кого-то - нет. При этом настоящих атеистов (мне больше симпатична установка не на атеизм, а на "нетеизм") и настоящих верующих весьма мало; в подавляющем большинстве - смесь того и другого (точнее бы сказать - мешанина). Но для нас важна явная тенденция в направленности: первых всё больше, вторых - всё меньше.

(Тут интересно отметить и следующее: любая религия в своём развитии тоже идёт от полной,абсолютной (и весьма куцей изначально) постулируемости основных своих положений в начале к их всё более развёрнутым толкованиям, а то и к попыткам их доказательств! Как частный случай - зарождение и развитие креационизма).

2. Если присмотреться, то выясняется, что содержательно и вера, и знание внутри себя эволюционируют абсолютно "эквидистантно": от доминирования личностного (интереса) к примату группового и далее - "обще-общественного".
В этом деле пока религия преуспела больше (поскольку она "старше", "опытнее"). Но и знанию от этой объективной генеральной тенденции никуда не деться, так как и религия, и знание - это всего лишь отражение, образы реальности, которая сама во всех своих ипостасях развивается в направлении от отрицания к взаимодействию.

(Любопытна и схожесть динамики преобладающего компонента в "мотивационном поле" у веры и у знания: сначала - из страха, затем - "за интерес", и только потом, на развитой стадии - "за совесть").

Идя в плане "насыщения нравственностью" за религией и по дороге религии, наука догоняет её, догонит и обгонит - таков мой "манифест".

Всех - с Новым годом! Дай бог всем новой веры и новых знаний!

[Ratan]

'Евгений Яшин' date='1.1.2010, 20:18' post='10384']
Ну, слава Богу! А то я уж думал ...

решающую роль в становлении полу-обезьяны/полу-человека - то есть нас с вами

Спасибо, хотя комплимент сомнительный. Как-то трудно принять.

Если присмотреться, то выясняется, что содержательно и вера, и знание внутри себя эволюционируют абсолютно "эквидистантно": от доминирования личностного (интере-са) к примату группового и далее - "обще-общественного".

Я думаю, что понятие культуры соединяет то и другое. В контексте развития культуры будет легче понять взаимодействия знаний (рациональной компоненты) и веры.

[Ratan]

У того же Соловьева противопоставления общества и личности, как раз-таки и нет.

Еще раз к проблеме личность и общество в ее конкретном воплощении. Да, у Соловьева нет противопоставления личности и общества, поскольку общество у него собирательная личность, а личность – концентрация общества. Но для нашей проблемы возникает такой вопрос. Если советская личность оказалась у нас непрочной, неспособной защитить совет-ский строй (его принципы при неизбежном реформировании социальной оболочки), то, стало быть, в чем-то общество было не достроено. Недостроенность общества отразилось и на характеристиках личности. А объяснить последнее нужно через социальный процесс, а не через субъективные всплески волевых решений отдельных лиц.
Если пользоваться аналогией с развитием организма, то возникает интересная ситуация. Геном человека транслируется каждой клеткой организма. Клетки разные, они специали-зированы, но принадлежность некоторому организму идентифицируется по генетическо-му коду. Наверное, нечто подобное должно иметь место и в обществе. В сознании (или в психике, если брать также и иррациональную составляющую сознания) каждого человека должен быть заложен культурный геном. Он закладывается как принятие некой системы ценностей, проявляющихся через доминантные мотивации человека. Эти ценности фор-мируют личность соответствующей культуры. Люди находятся в разных социальных группах. Они, так сказать, специализированы, но идентифицируются по культурному ге-ному, который в себе несут. Этот геном обеспечивает единство ценностей и единство по-ведения, социально разного, но объединяющего людей через характер ценностей и моти-ваций.
Еще одна тема в этом сюжете. Усвоение ценностей, так сказать, впечатывание их в созна-ние идет двумя скоординированными путями. Одни путь – чувственно образный через весь комплекс образов, несущих культурные смыслы. Искусство здесь на передней линии. Внимание к социалистическому искусству, формирование советского искусства – это бы-ло важной заботой Сталина и его руководства. Другой путь – когнитивный, через осозна-ние ценностей, через их теоретическое обоснование, через восприятие своей истории как существования общества во времени, разные состояния которого связываются в единое целое единством ценностей. Эта компонента также необходима всем, но уровень понима-ния будет неизбежно неодинаковым. Теоретическое, историческое фактологическое п иное рациональное обоснование культурных доминант, связующих общество, требуется прежде всего тем, кто по своему положению должен осознанно совершать социально зна-чимые действия. Назовем условно этой слой элитой общества. Средством передачи такого рода знаний является прежде всего система образования. А также все иные системы науч-ных исследований, пропаганды и распространения знаний. Такие системы, и весьма не-плохие, имелись в СССР. Достаточно вспомнить популярную серию, издававшеюся АН СССР в области естествознания, истории науки и техники, биографическую серию ЖЗЛ и т.п.
Но вот об элите, носителе культурного генома. Строго говоря, элита это не те, кто в Крем-ле, или, по меньшей мере, не только те, кто в Кремле. Здесь уместно вспомнить точку зре-ния Ортеги-и-Гассета в его «восстании масс». Человек массы может быть в любой соци-альной группе, вплоть до академиков. Симметрично – люди элиты должны быть во всех социальных группах. Это ученые, инженеры, рабочие, крестьяне, торговцы, предпринима-тели (в СССР отсутствовали, а нелегальные входили у криминальные группы) и т.д. Свой-ство элиты – ответственность, служение, самоограничение. Ответственность перед собой, перед историей, перед обществом, т.е. ответственность за ту систему ценностей, которая скрепляет общество. Присутствие элиты во всех социальных группах обеспечивает свое-образный сетевой контроль за воспроизводством ценностных и мотивационных устано-вок.
Наконец, воспроизводство культурных доминант обеспечивается социальной структурой общества, тем типом социальных взаимоотношений, который в нем сложился. Все средст-ва воспроизводства доминантных мотиваций поддерживаются социальными отношениями либо между ними возникает конфликт. Конфликт может возникать как из-за деформации в сознании и поведении людей, так и из-за деформации социальных отношений, перестаю-щих играть роль опоры для доминантных ценностей. В нашем случае обе составляющие играли свою роль. Разрушение ментальной компоненты советского человека была обес-печена не только вбрасыванием «программного вируса» в ходе холодной войны за созна-ние. Этому разрушению способствовал целый ряд социальных мер, проводивших раскол между ценностными приоритетами общества и реальной практикой социальных отноше-ний. О некоторых из них уже шла речь ранее. Одна из таких «диверсий», если оценивать ее социальный практический результат – политика социального выравнивания, в ходе ко-торой были смята иерархия квалифицированного и неквалифицированного труда, шло обесценение труда инженера и ученого, обесценивание труда квалифицированного рабо-чего и т.д. Квалифицированный рабочий – эта рабочая элита, оказалась в своеобразных ножницах между идейными установками и реальной практикой. Неквалифицированные же легко трансформировались в капризных неудовлетворенных обывателей. Социальные механизмы воспроизводства элиты были нарушены. Воспроизводство личности было на-рушено двумя фронтами наступления: идеологическим через замену идеальных ценностей обещанием кормушки (коммунизм – это много сала и колбасы), социальным – через те или иные акты социальной политики. Понятно, что во всем этом (воспроизводство лично-сти и реальные акты управления) власти принадлежит особая роль. Политическая органи-зация, власть – особое средство самоорганизации общества. На ней особая ответствен-ность, разделяемая в общем случае со своими ведомыми. Вообще-то оно так и случилось, ответственность за распад СССР несут и верхи и низы, соблазнившиеся обещанной кор-мушкой. Но у каждого свой путь к общему результату.

[Самарин Павел Ол...]

Действительно, распределённость элиты в социуме достаточно наглядна и очевидна. Способность к служению, самоограничению, к ответственности, устремлённость к идеальным целям — насколько все эти качества могут быть сведены к н а л и ч н ы м культурным и социальным механизмам? Сама культура, и социальность из «животной» основы не выводятся. Логично предположить, что и последующий «скачок» должен использовать трансцендентные средства. Если эти средства заблокировать, то и элита не состоится (точнее — не проснётся). Тогда надо признать, что не культурная среда формирует элиту, а строго наоборот, элита совершенствует культурную среду.
«Трансцендентным средством», доступным любой культуре, является вера. Религиозная форма, или оболочка, исторически самая устойчивая и косвенно указывает на то, что физические, опознаваемые соответствия «персонифицированного идеального» существуют. Но светский вариант веры или «новую красную метафизику» мы не сможем построить на противопоставлении идеального и рационального.
Элита не может быть восстановлена (разбужена) социальными механизмами по той причине, что эти механизмы «не умеют» продуцировать служение и самоотверженность.
Тогда что остаётся? Всеми доступными средствами (и разрабатывая специальные) привлекать в повседневную жизнь идеальное, то, что является объектом веры.
Метафизическая ответственность власти исключительно высока, она способна оградить ростки веры от вытаптывания прагматическими сапогами. Если же этого не происходит, то пахать придётся всем.

[Ratan]

'Самарин Павел Олегович' date='5.1.2010, 0:54' post='10441']

«Трансцендентным средством», доступным любой культуре, является вера. Религиозная форма, или оболочка, исторически самая устойчивая и косвенно указывает на то, что фи-зические, опознаваемые соответствия «персонифицированного идеального» существуют. Но светский вариант веры или «новую красную метафизику» мы не сможем построить на противопоставлении идеального и рационального.

Имеется в виду психологический феномен веры, тот факт, что в сознании всегда имеется нечто, несводимое к рационально-рассудочным формулам. Или речь идет о вере религи-озной? Вообще-то, если есть сильные мотивации, то они себе стимулы найдут. Рацио-нальные или иррациональные - это вопрос исторических обстоятельств. А противопостав-ление идеального и рационального представляется неясным. Рациональное разве не иде-ально, в смысле – не факт сознания?