Об определениях, как они вообще делаются в №общественных" науках Опции

[Камиль Мусин]

Мы наблюдаем феномены реальности. Мы хотим предоставить результаты наших наблюдений другим.
Зачем? Хрен знает, вообще-то, но так все всегда делают.
Никто не думал, что это приведет к построению цивилизации, но благодаря этому она возникла.
Наблюдения мы фиксиуем в форме описания. Описания множатся, и, чтобы другим хватило время их прочитать, применяются разлчные приемы сокращения описаний, каковы объединены под названием "наука".
Одним из приемов сокращения описания является классификация, а в основе классификации лежит определение класса феноменов.
Корень слова "определение" - это понятие "предела", то есть мы очерчиваем границы в образном пространстве, где феномен может пристуствовать, а вне их - он точно отсутствует.
С таким подходом мы лихо вторгаемся в комплекс феноменов неживой природы и создаем учебники физики, химии, математики т.п. - по сути, сокращенные с помощью специального языка описания классов феноменов неживой природы.
Если язык описания феноменов хорошо продуман, то, создавая новые конструкции на этом языке, мы получаем описания феноменов, которых мы еще не наблюдали в природе, и иногда можем провести эксперимент, чтобы убедиться, что такой феномен есть. (Этим процессом рулит Число, но здесь я не буду углубляться в тонкости методологии, чтобы не громоздить много букфф.)

Но это все хорошо работает, пока мы не сталкиваемся с феноменами, в которых человек участвует активно, делая "природу живой". Тут оказывается, что сами основы языка, который мы успешно применяли для описания неживой природы, имеют субъективную составяющую, то есть зависят от интерпретаций теми же людьми, каковы есть субъекты нашего наблюдения, и это сильно запутывает весь процесс. Другими словами, мы не можем достоверно описывать деятельность людей так, как мы привыкли это делать в натурфилософии, сводя их деятельность к движениям шариков "идеального газа" и выводя Число; весь фокус "общественных" наук направлен именно на те ситуации, когда люди как раз ведут себя вроде бы как парадоксально и вопреки всему).

Осознавая это, мы понимаем, что таким понятиям, как нация, демократия, фашизм и т.п. мы изначально вольны давать любый определения. Чтобы иметь хоть какой-то подход к ним, мы прицепляем его к существующим уже описаниям, таким же, в общем-то туманным, но признанными "общепринятыми". И, если мы будем более-менее честны, то сможем уловить одну-два-три характеристики понятия, которые дейсвительно присущи описывамому феномену. Всегда найдется некто, кто укажет нам понятия, которые мы упустили, и дополнит нашу конструкцию.
Поступая так мы, будучи упорными, получим довольно широкий список признаков и характеристик феномена, его "словесный портрет", по которому сможем его узнавать под любыми масками.
Все это похоже на индийскую притчу об ощупывании слона - если мы его ощупали полностью и зариовали, то, наткнувшись на африканского слова, мы уже без особых задержек скажем "и это тоже слон".
Это один путь, принятый в науке, и имеющий свою школу и традицию. В натурфилософии такой подход прменялся в Средние Века, но сейчас его почти не встретишь.
Зато так построены приведенные в Википедии "общепринятые" определения демократии, нации и многие другие - если их рассмотреть под описаныым выше углом, то видно, что это те же "словесные портреты".

Есть еще один способ, "негативный", когда, не имея никаких слов для определения феномена, мы говорим, "это не есть то" - так построено, например, у Гумилева определение этноса, состоящее из фраз "этнос - не нация...", "этнос - не националноть...", "этнос - не племя..." и т.п., но нигде не сказано прямо, что "этнос - есть вот это и вот это". Это тоже научный способ и он тоже имеет право на жизнь, если мы хотим "оторвать" новое понятие от груза старых ассоциаций и выделить его уникальность.

И, наконец, есть еще одни способ.
Мы укаываем функцию феномена или класса феноменом. Его цель. Нечто, что лежит вне его и не может быть понято при только лишь наблюдении за феноменом.
Так, наблюдая за часами, мы можем сделать вывод, то часы есть совокупность цифирок, стрелок, тиканья и кукушки. Это определение будет корректным, как "словесный портрет", но, согласитесь, полностью идиотским.
Функцинально же часы есть "прибор для измерения времени" и такое определение покрывает все классы часов, в том чиле и часы без кукушки, стрелок и прочих "общепринятых" атрибутов.
Сделали ли мы шаг вперед?
И да, и нет.
Да, потому что мы расширили круг нашего наблюдения, и увидели, как наш феномен связан с другими и благодаря этому наше описание стало очень компактным и удобным.
Нет, потому что мы привлекли для описани другие феномены - а что мы знаем о них?
Любой физик скажет, что мы НИЧЕГО не знаем о времени - и как после этого его можно корректно "измерять"? ВРемя в физике просто постулруется, и физик может отделить раздумья о его природе от своих эксперментов.
Тут с "общестенными науками" получается сложнее, тут просто постулировать не получается.
Исследуя цепочки феноменов, которые возникают при таком способе создания определений, мы неизбежно упираемся в группу метапонятий, каковы есть время, пространство, жизнь, смерть, причинно-следственная связь и т.п., о которых мы ничего не знаем и которые используются людьми только благодаря наличию консенсуса в их восприятии.
Шпенглер в свое время красочно расписал, как разные общества могут иметь совершенно отличные от прнятых нами образы пространства и времени и прочего и как изменяется от этого их восприятие, сознание, и сама жизнь людей и обществ.

(фу, теория окончена.
загрузил? потерпите еще немного)

При создании концепции Имперской Реставрации я, имея в виду вышеизложенное, поступил грубо и "неженственно" - я взял перенасыщенный растор известных мне идей и знаний о России, истории, империях и т.п. и сунул туда твердый кристалл: поступлат об абсолютности территориальной целостности России. Почему я выбрал именно это, а не "соборность" или "духовность"и прочие вещи, это есть отдельный разговор.

Вокруг территориальной целостности моментально и автоматически образовалась система понятий, каковы предсталена на моем сайте.
Поэтому, когда я читаю, что мое определение наций кажется "слабым" от того, что там не упомянуты культуры, языки, "соборности-духовности" и т.п., я могу ответить - так оно ж функциональное, ребята. Оно сделано по правилам создания функциональных определений и не может быть другим. И именно благодаря своей фукнциональности оно может комбинироваться с другими определениями, создавая описание феномена, которого еще нет, но которымй мы можем построить - Реставриованной Империи Русской Нации.

(сорри за опечатки)

Сообщение отредактировал Камиль Мусин - 7.4.2011, 9:17