С.Е. Кургинян

На это раз я не хотел бы далеко отходить от заявленной темы, и сейчас я бы её сформулировал еще отчетливее: "Станет ли Братислава новой Мальтой?" (я имею в виду переговоры Горбачева и Буша на Мальте).

В любом случае я хотел бы обратить внимание всех собравшихся на то, что Братислава не будет проходным эпизодом в международных отношениях, ибо по своему масштабу это – событие невероятной значимости.

Во внешней политике ему предшествовало несколько очень крупных событий, которые в совокупности привели к новой конфигурации и расстановке сил в мире, крайне неблагоприятных для нас. В этом смысле все последние годы можно считать временем упущенных возможностей.

В этой новой ситуации нам предстоят совершенно другие риски при том, что наша готовность избегать этих рисков, наше видение ситуации и инструменты нашего маневрирования заставляют желать чего-то лучшего, чем то, что сейчас имеется.

Если характеризовать всё, что связано с США, то для меня суть ситуации заключается в следующем. В США всегда существовало два лица во внешней политике, в том числе и в отношении к России. Традиционно они связаны с демократической и республиканской партиями, хотя на самом деле – все намного глубже.

Демократическая партия всегда придавала больше значения ходу демократического процесса внутри нашей страны, правам человека и всяким прочим крайне небезопасным для нас вещам: идеологии, степени когерентности совпадений нашей политической системы и тем, что ей кажется универсальным во всем мире. И в этом смысле позиция демократической партии была для нас более неудобна, чем республиканской.

Республиканцы плевали на то, как мы в эпоху СССР нарушали права человека. Им нужен был некоторый паритет, некое решение абсолютно прагматических вопросов. При этом и республиканцы, и демократы ненавидели нас примерно одинаково, ни о какой любви говорить не приходилось.

"Kill commi for mommi" ("Убей коммуниста за маму!") – было общим и лозунгом, и, так сказать, двухпартийным консенсусом, но дальше начинались довольно серьезные расхождения по вопросу о том, как к чему относиться.

Кроме того, демократы были более настороженны ко всему, что касалось каких-то консервативных антикоммунистических движений: всемирных антибольшевистских лиг, радикально-националистических или околонацистских антикоммунистических движений и т.п.

У республиканцев степень отторжения всего этого была гораздо ниже, чем у демократов, но их консервативная ориентация все время говорила о том, они должны поддерживать консерваторов, ультраконсерваторов. И довольно трудно было определить, в чем, в сущности, разница между "Heritage Foundation" и Фондом наследия и какими-нибудь ультраправыми организациями, сотрудничающими с нацистами. Там все переходы были фактически непрерывными.

Так дело обстояло по отношению к СССР, и есть огромный соблазн экстраполировать время советской политики на время политики, происходящей в Российской Федерации.

При всем том я должен сказать, что если отношения к нам можно условно назвать "линия Киссинджера" и "линия Бжезинского", то одна линия все время была последовательно направлена на глубокий развал всего, что касается России и всех ее составляющих, – называется ли эта Россия СССР, отделяется ли от нее какая-нибудь большая часть, и она начинает называться РФ – в любом виде это всё должно было подвергаться довольно глубокой деструкции. И это была "линия Бжезинского".

"Линия Киссинджера" все время предполагала некий усеченный кондаминимум, попытку осуществить совместное управление миром, поделить сферы влияния, как-то использовать советскую мощь в американских интересах. Не надо питать никаких иллюзий по поводу того, что это происходило очень для нас удобным образом, всегда внутри всего этого присутствовало желание сократить наши геополитические возможности. Киссинджер показал свое лицо, когда он сказал: "Предпочитаю любой хаос, любой распад и любую гражданскую войну на этой территории созданию нового мощного государства".

При всем при том разница в подходах демократов и консерваторов была, и особенно ее суть прояснялась, когда разговор касался судьбы остатка СССР под называнием "Российская Федерация".

Огромные упования русского националистического движения – в его проамериканской части, к которой я абсолютно отношу, например, Дмитрия Рогозина и окружающие его группы, заключалась в том, что республиканские круги в США обязательно поддержат нашу короткую судорогу демократии, а в дальнейшем – сворачивание ее в духе той или иной русско-национальной, русско-националистической или консервативно полунационалистической идеи, "цивилизационной", как одно время несла чушь г-жа Нарочницкая (не буду здесь ничего определять до конца).

Во всей этой базе было огромное желание что-нибудь здесь выторговать – на развалинах СССР. Предполагался примерно следующий сценарий: демократы приходят к власти, быстро устраивают здесь хаос и глубокое социальное недовольство. На фоне этого хаоса и социального недовольства возникает нестабильность, неуправляемая ситуация.

И в интересах стабилизации приходит какой-нибудь политик, как тогда говорили "центристской" или полунационалистической ориентации. Этот политик, наконец, стабилизирует пространство. И возникает нормальный российско-консервативный режим (никакой не шовинистический, упаси Бог). Довольно твердый режим.

Называлось это всё (для тех, кто знает, я не открываю никакой Америки) Гарвардский проект, вторая фаза. Все обсуждали Гарвардский проект первую фазу, но никто не говорил о второй, а она всегда была в этом проекте. И всегда считалось, что после того, как демократы взбаламутят всё и Россия разочаруется в демократии (а она обязательно разочаруется), придет какой-то околопиночетовский герой, какой-то русский Пиночет. Он будет немного националист, немного центрист, немного "сапоги всмятку": чуть-чуть интеллектуал, чуть-чуть держиморда.

Он придет и всё это успокоит, и будет консервативно-декоративная, но довольно сильная Россия. И мускулы у нее будут хорошие, и пространство будет довольно крепкое. Русский народ, испуганный демократами, угомонится под умеренно консервативно русско-республиканским контролем. И заживем мы все хорошо. Долгое время такова была линия отца нынешнего президента Джорджа Буша старшего. И в соответствии с этой линией разворачивались все события в России.

Вы можете говорить о том, насколько это наивно, о том, что люди, которые могли на это ориентироваться, были не до конца адекватными. Это ваше право. Вы мне поверьте только в одном: это были люди, которые реально рулили процессом. Они выдвигали фишки, они переставляли приоритеты, их иллюзии определяли гримасы патриотического движения, их неадекватности создавали судороги, их психопатия толкала людей, которых вы знаете, на те или иные шаги. Они находились внутри этого процесса, они им рулили.

Что лежит в ядре всего этого? Это трудно обсуждать на открытом аналитико-политическом форуме, который мы собой представляем, и это вопрос о реальном содержании договоренностей Брежнев – Никсон. Это очень непростой вопрос. Но как бы там ни было, была эта надежда. И, начиная с августа 91-го года и кончая приходом Путина, она в значительной степени фактически определяла русло всего процесса.

Я могу определить примерные этапы этого большого пути. Гайдар начинает сжимать денежную массу в ходе реформ 92-го года. Ситуация входит в клинч. Ощущение такое, что человек сейчас просто остановит промышленность и что следом за этим произойдет достаточно мощная судорога.

О чем все шепчутся? И что, в сущности, диктует картина самому Ельцину? Ельцин сам в 92-м году не считал себя долговечной фигурой, он считал себя "халифом на час". Тем более, он считал Гайдара и всех прочих людьми проходными для него. Недавно он дал интервью, в котором прямо сказал об этом: "Это были камикадзе – мы об этом знали". Интервьюер спрашивает: "И вы им об этом говорили?" – "Ну, зачем? Им же надо было работать!".

Ельцин не считает, что он – надолго, он полностью соотносит свое будущее с ситуацией с республиканской партией. Вы помните, кто именно разоблачал Клинтона в 92-м году? Это были Глеб Якунин и примкнувшие к нему фигуры. Они просто орали, что Клинтон – агент ЦРУ и всё прочее. Почему? Потому что им (и в том числе их внутренним хозяевам) для всего, что должно было происходить, категорически нужно было, чтобы к власти пришел Буш.

И процесс в "элите" (в актуально действующих правящих слоях начала 90-х годов) развивался так, как будто было очевидно, кто будет следующим кандидатом на место Ельцина. В качестве этого кандидата кремлевские и околокремлевские шепотки открыто называли Юрия Скокова – его и только его. Никакие другие фигуры не называются вообще.

Скоков на этом этапе – и есть ставка на то, что следующий президент США снова будет Буш, что республиканская линия и общие договоренности в рамках того, что было выработано еще в 70-е годы, будут сохранены и что демократическая конвульсия Гайдара заменится неким режимом ВПК, центризма, чего-то такого – вменяемо разумного, полудиктаторского, без коммунистов, без Зюганова и прочих, без демократов. Никаких альтернатив не предполагается вообще.

Когда заводы останавливаются, уже понятно, что страна разваливается. И говорят: "Что делает ваш Матюхин?" – "Он выполняет директиву". Должен сказать, что до ума некоторых людей тогда удалось довести некое представление о том, что добром это не кончится – не только в смысле какого-то перехода к центризму (в чем я ничего плохого не видел), а в смысле очень практическом, удалось объяснить, что гораздо раньше всё просто развалится.

И возникновение Геращенко не было случайным. У Геращенко была одна задача: быстро начать печатать деньги и остановить это полубезумное сжатие денежной массы. Я никогда не говорю, кто что делал, но был тогда некоторый режим комбинации аргументов, которыми удалось повернуть процесс в эту сторону.

Но это ничего не меняло: Скоков, Скоков, Скоков... Момент, когда начали переставать говорить о Скокове, полностью соединяется только с одним вопросом: о том, кто будет президентом США: Клинтон или Буш.

Напоминаю вам, что в 92-м году Клинтон был вытянут из небытия очень мощными группами (теми, кого действительно называют "хозяева Америки") и вброшен в процесс стремительно. Он (условно) был никем в феврале 92-го – он стал всем через год и даже раньше.

Значит, процесс идет, идет, идет... Наступает лето, наступает Клинтон. И (поверьте мне!) Совет безопасности 28 октября 1992 года обсуждает один безальтернативный сценарий: коммунистический мятеж неизбежен, его надо подавить, а вместе с тем – убрать демократов и установить полувоенное правительство. Кандидат в это правительство – Скоков – обсуждается безальтернативно. И Ельцин кивает головой, хотя он прекрасно понимает, что для него такой премьер – весьма быстрое и весьма печальное развитие событий. Но Ельцин ничего сделать не может и не хочет, он действует, казалось бы, как послушная марионетка, и только ждет одного – результатов американских выборов.

Первое воскресенье ноября, кажется, было второго числа, по крайней мере, оно было до 7-го. Точно после этого снова собирается Совет безопасности, на котором все приоритеты отменяются, снимается вся система приоритетов, связанная со Скоковым. Коммунистический митинг 7-го ноября объявляется нормальным. Победил Клинтон – никаких других аргументов нет.

Все группы, поставившие тогда на Скокова, были в полном недоумении. Сам Скоков совершенно не собирался так узко трактовать свою миссию, поэтому он делает следующий рывок, но рывок этот делает он уже за флажками. Если вы помните, речь идет о рейтинговом голосовании на пост премьер-министра Российской Федерации (или она еще называлась РСФСР?).

Конец 92-го года. Скоков выдвигает свою кандидатуру, и рейтинговым голосованием получает первое место. Ельцин может выбирать фигуры. Он клялся в любви Юре и, вообще, в верности всему этому курсу, лицо его цветет и светится возможностью совершить очередную крупную пакость, которую он и называет политикой. От этой сокровенной пакости он преисполнен энергией внутренней радости, и он говорит, что нет, не Скоков, – Черномырдин!

Черномырдин – это "counter part" ("партнер") Гору, то есть это выдвижение вместо ВПК – топливного комплекса, и вместо "counter part" к Бушу – "counter part" к Клинтону.

Параллельно происходят очень серьезные события. Я когда-то говорил вам, что одна из главных организаторш выборов Клинтона, по совместительству – известная актриса, но и не только, Барбара Стрейзанд – орала Гейтсу (тогдашнему директору ЦРУ): "Ты, вонючая немецкая свинья, убирайся в свой фатерланд!". Это случилось на узком празднике, посвященном выборам Клинтона. Несколько убийств прямо у ворот Ленгли, смена части кадрового состава, скандал с банком "Би-си-си-ай" – это всё части нового большого пути.

Меняется элита – меняется курс, начинается эра Клинтона. Ельцин понял, что если он правильно подставит премьера под Клинтона, то он уцелеет, то у него есть шанс остаться на долгое время. А Скоков не понял, что его песня спета. И в марте – первое инсценированное ГКЧП, ельцинское. Антиконституционный переворот, совершенный Ельциным.

Переворот приводит к тому, что Скоков входит в узкую коалицию людей, которые должны осудить Ельцина. Это имеет за собой соответствующие последствия: Скоков быстро выбывает из обоймы, но продолжает быть самым активным игроком с марта 1993 года до сентября-октября того же года, потому что Верховный Совет и Ельцин представляют собой пару сил, за спиной которых стоит третья сила, которая хочет вскочить в седло этого конфликта.

93-й год – указ Ельцина, блокада Верховного Совета. Все это у меня перед глазами, как говорят сейчас "новые русские", "чисто конкретно". Только Скоков. Все указания – ждать Скокова. Совет регионов создан для Скокова. Переворот внутри Белого дома, организованный Абдулатиповым и его командой (Соколовым и прочими), – это переворот под Скокова.

Хасбулатов не осуществляет одного-единственного действия: не назначает премьер-министра. Все участники думских посиделок требуют назвать премьер-министра. Кто будет премьер-министром? Назначается министр обороны – Очалов, министр внутренних дел – Дунаев, министр КГБ (или, как тогда называлась Госбезопасность?) – Баранников. Но нет премьер-министра! "Назначьте правильно!" – говорят Белому дому.

Создается Совет регионов. Внутри этого Совета регионов Абдулатипов ждет Скокова. Скоков делает паузу. 29 сентября Брагин вызывает к себе Кирсана Илюмжинова и говорит, что он дает ему 20 минут прямого телевизионного эфира для объявления: "Ни Хасбулатова, ни Ельцина! Власть – регионам и Скокову!".

Уже на следующий Кирсан Илюмжинов с помощью одного покойного представителя Госбезопасности, которого я называть не буду, оказывается в Белом доме, и его вытягивают под одну из борющихся сил. И Хасбулатов с Руцким, и Ельцин понимают, что для них лучше сдаться один другому, чем получить Скокова, что они как-нибудь переживут, переспят эти неприятности в соответствующих тюрьмах и т.д., а вот со Скоковым дело будет плохо.

Следующая дата: 4 октября. Это – день, когда регионы вместе со Скоковым должны объявить, что они создают новую Конституцию – конфедеративную. За день до этого на площадях Москвы происходит взрыв революционной энергии (отчасти говорю о нем в кавычках).

Третья сила останавливается. Огромное значение в этом имеет позиция Клинтона, который вопреки классическим канонам однозначно выступает за Ельцина. Кто ему помогал в этом – известно. Начиненность Белого дома баркашовцами очень сильно сдвигала позицию Ельцина, а организация этой начиненности связана с теми кадрами старого КГБ, которые работали уже на олигархов и в значительной степени считали своим делом помощь такому течению событий.

Баркашовцы засаживались в Белый дом на моих глазах. Один, второй, третий, десятый, двадцатый... Они меняли характер. Это уже были статные молодцы, а не прыщавые ребятишки, у них была новая сшитая форма, их тренировали.

Вечер. Сижу у Баранникова. Вбегает его помощник: "Сергей Ервандович, Сергей Ервандович, идите смотреть!". Я говорю: "Что такое?" – "Простите шефу, но тут так интересно! Баркашовцев выводят к американскому посольству! Вот их сейчас приведут. По радио ими оттуда управляют. Сейчас их еще развернут. Они сейчас будут говорить: "Слава России!" (Перехваченные переговоры по рации). А вот сейчас их еще раз повернут, потому что не тот ракурс – фотографам неудобно. "Слава России!". Теперь их уведут!".

Я не хочу заострять внимание на этих частностях, потому что главное заключается в том, что 93-й год – это такая вот ситуация. Конец 93-го года, 94-й год – это уже война в Чечне. К этому моменту в виде консервативной силы вместо Скокова начинают включаться Коржаков и Сосковец.

Ельцин ненадолго поверил Коржакову, поверил примерно на 93-й год, очень за него схватился. В конце 93-го года Борису Николаевичу говорят, что вообще-то он тут не нужен, пусть он сидит у себя в Завидово и, если вы помните, оперирует носовую перегородку.

Ельцин не оперировал носовую перегородку, он сидел под домашним арестом, организованным Коржаковым. Это был фактически почти смертный час Ельцина. Но он успел сделать один гениальный ход, простой и гениальный: он связался с Грачевым.

Грачев ничего собою не знаменовал с точки зрения военной гениальности, он не был ни Суворовым, ни Жуковым, но в условиях 93-94 гг. ясно олицетворял собой стайную первичную сплоченность этой десантной группы. Эта десантная группа, начиная с этого времени, непрерывно беспокоит коржаковцев.

Грачев (можете считать, что это было на моих глазах) сказал, что за Бориса Николаевича он порвет горло любому, в том числе и Коржакову, и фактически причалил к этому Завидово – освобождать Бориса Николаевича. Грачев считал, конечно, что Борис Николаевич тут же расправится с Коржаковым и передаст ему все полномочия.

Но Борис Николаевич уже был умен, и он начал безжалостно разжигать конфликт между Грачевым и Коржаковым. За всеми перипетиями этого конфликта, за всеми историями с "Пашкой-мерседесом" и всем прочим, за "делом Холодова" и всем остальным стояло это разжигание конфликта между Грачевыми Коржаковым.

Начиная с этого момента, Коржаков понял, что Грачев – последняя преграда к его власти и что ему любой ценой надо убрать Грачева. А Ельцин понял, что единственная гарантия его политической стабильности – это смертельный конфликт между Грачевым и Коржаковым.

Статьи Павла Гусева против Грачева – это просто прямые заделы из Службы безопасности президента, да и многое другое происходило по той же самой линии. И что печальнее всего – по той же самой линии происходили и эксцессы в период войны в Чечне, в частности, так называемая "колонна в Яруш-Марды" (это отдельная и очень серьезная история).

Свойство российской элиты того времени состоит в том, что две клановые партии, выясняя отношения друг с другом, используют своего чеченского противника как аргумент в пользу собственной победы. Фактически победа чеченцев – это возможность наказать Грачева и двинуться дальше к власти.

Поэтому партии начинают играть не в рамках национального консенсуса: "Сначала победим врага, а потом разберемся между собой", а за пределами национального консенсуса: "поражение от врага есть возможность изменить расклад политических сил между нами". Это – подлая линия, начатая тогда, является до сих пор главным инвариантом российской политики.

Именно она, и только она, определяет всё, что происходит в Чечне. Именно она, и только она, не дает ничего стабилизировать. Именно этот раскол элиты, управляемый извне, не дает возможности провести никакие реформы, именно его следствием являются террористические акты в "Норд-Осте", в Назрани, в Беслане. У всего этого – полностью и определенно – один и тот же источник.

Пока этот источник не будет ликвидирован, никакие разговоры о стабилизации ситуации в России невозможны.

Значит, вся ситуация происходила ровно до того места, пока Грачев не принял Сосковца и они вместе не договорились о том, что Сосковец нормален. Скоков написал большую покаянную статью о том, что он отказывается от своих претензий в пользу Сосковца. И началась эпоха Сосковца.

Как только началась эта эпоха и Грачев присягнул Сосковцу (то есть Коржакову), он абсолютно перестал быть нужным Ельцину. Он для него нужен был как враг Коржакова. И как только Павел Сергеевич, не понимая этого, пожал руку Гусеву (а Гусевым управлял Коржаков, "абсолютно конкретно" управлял), то Грачев был обречен на снятие. И он был снят.

Началась эпоха Сосковца. 96 год, лжепутч в 95-м году, который был остановлен, потому что уже собрался Совет регионов для того, чтобы снова создать этот конфедеративный формат. Удалось провести выборы. "Письмо тринадцати", проведенные выборы 96 года знаменовали собой все то же самое. Сосковец политически ушел в небытие следом за Скоковым.

Третьим кандидатом на ту же роль последовательно на том же союзе с теми же республиканскими элитами США был генерал Лебедь. Не успел уйти в небытие Сосковец, как на арену выскочил Лебедь.

96 год – это год отбрасывания Лебедя. 97-й год – это год борьбы Лебедя за то, идет ли он назад через Красноярск. 98 год – дефолт. Поиск паллиативов: Примаков и другие. Было понятно, что это только начало, первый старт перед схваткой.

В 99-м году один мой знакомый ведет длинную беседу со Строубом Тэлботтом, после которой Строуб Тэлботт говорит ему: "Слушай, а куда тебе ехать? Есть диванчик – поспи на нем ночь! Что ты сейчас куда-то поедешь? Оставайся здесь! Мы еще договорим!" – "Да нет, время позднее!" – "Да оставайся!" – "Да нет, неохота!" – "Ну, если бы ты знал, кто спал только что на этом диванчике, ты бы обязательно остался!". Знакомый, уже чувствуя, что уже пахнет жареным, говорит: "Нет, я уеду, уеду". – "Подожди! Я тебе скажу, кто ночевал на этом диванчике – на нем ночевал будущий президент США!". Знакомый, не желая ничего слушать: "Нет, нет! Я уезжаю!" – "Так ты не спросил, кто именно-то! Джордж Буш младший!".

Для тех, что забыл, напоминаю, что Строуб был главным у Билла Клинтона и всячески должен был способствовать приходу к власти Альберта Гора как нового кандидата от демократической партии. Но Тэлботту абсолютно не нужен был никакой Гор. А семейство Клинтонов разменяло поддержку по Нью-Йорку республиканской партии на поддержку Гора.

И вот в тот момент, когда в воздухе опять по-настоящему запахло республиканской партией, включились какие-то то не до конца мне понятные, но супермощные механизмы, которые, с одной стороны, убедили Ельцина, что ему при такой заложенности в обойму Клинтона больше нельзя сидеть у власти.

А с другой стороны, включились какие-то механизмы, которые, в моем понимании, убедили дочь Ельцина провести дворцовый переворот. Потому что Татьяна, пользуясь некоторыми своими возможностями, отстранила папу от власти так, что папа сам почти не почувствовал, как это произошло.

В этот момент возникает "генерал-4". Я снова подчеркиваю: Скоков – "генерал-1", Сосковец – "генерал-2", Лебедь – "генерал-3", Путин – "генерал-4".

Возникает Путин как когерентная ставка безальтернативному приходу республиканской элиты и новому кандидату, который может восстановить всё, что происходило в формате предыдущих договоренностей. Но не в 92-м году, как это должно было быть, а в 99-м.

Прошло семь лет. Семь лет – это страшный срок! Так начинается война в Чечне, и так она становится успешной. Так происходят все остальные движения, и эти движения заканчиваются 11 сентября (как это говорят теперь, 0911) – терактами в Нью-Йорке.

В этот момент возникают иллюзия и шанс на возобновление прочного сотрудничества между США и Россией, на республиканскую надежду на то, что здесь возникнет фигура Гарвардского проекта второй фазы: достаточно сильный полувоенный президент с достаточно усеченной демократией, но который создаст мускулистую страну и т.д., и т.п.

Я не хочу сказать вам, что вся американская элита была преисполнена желанием получить это. Американская элита в значительной степени состоит из сволочей, которые хотят только окончательного уничтожения России и ничего больше, только добить "гадину".

Существовала узкая группа республиканцев, в основном даже правых республиканцев, которая хотела чего-то другого, хотела не потому, что она любила Россию, или что-нибудь хорошее представляла по отношению к России. Она хотела получить партнера по своим крупным военным операциям – вторую опорную руку на территории мира. Она считала, что она вместе с таким младшим партнером в состоянии разыграть крупные игры XXI века. Крупными играми XXI века назывались война против ислама и война против Китая. Это были две крупнейшие игры XXI века, плавно переходящие друг в друга.

Уже американское вхождение в Афганистан, а следом за ним и война в Ираке знаменовали собой, что американцы нашли себе врага. И этим врагом сейчас является ислам. В свою очередь, китайцы стали монотонно и беспощадно перетягивать на себя радикальную исламскую агентуру от англичан и американцев.

В ходе недавних (вторых) выборов президента Джорджа Буша Бен Ладен и Завахири просто жили в районе Тибета на китайской базе. Биограф Бен Ладена говорит, что Бен Ладен стал персоной нон-грата для американцев ровно в тот момент, когда он отказался тренировать в своих террористических лагерях уйгурских сепаратистов, то есть когда он отказался помогать американцам работать против Китая. Когда он отказался помогать американцам работать против Китая? После того, как его завербовал Китай.

Началось стратегическое перетягивание агентур – в XXI век. "Беглецам открыты материнские объятия Елизаветы. Страшно богатеет Британия". Эта цитата из Шиллера прямым образом относится к тому, что когда американцы начали давить свою агентуру предыдущего периода, то "беглецам были открыты материнские объятия Китая". Китай – не дурак, чтобы не получить всю главную резидентурную исламскую сеть для игр XXI века, тем более понимая, что эта исламская сеть может быть заделана против него, а в противном случае – он может заделать ее против других.

К этому моменту Путин был богом для этой группы республиканцев (очень сомнительной по своей ориентации, очень сближенной с слишком правыми силами и с силами врагов России из прошлых периодов и т. д. и, тем не менее, ориентирующейся на Россию как на второго партнера). Просто богом! Он был богом отчасти и самого Буша, но он был богом Чейни, Рамсфилда, Вульфовица и других.

Это длилось очень недолго. Очень быстро началось разочарование и разговор о Касьянове, о другом курсе и обо всем прочем. Но даже внутри разговора о Касьянове были фазы, когда сдали Касьянова. Республиканская элита США заставила Путина посадить Ходорковского, это была почти директива, по крайней мере, глубокое убеждение в том, что это необходимо сделать.

Республиканская элита США требовала следующих посадок, и первыми на эту посадку должны были идти "альфовцы". Условием было: чистка элиты от клинтоновского прошлого, изменение курса, промышленная политика, четкие заявления в приверженности США, отсутствие многовекторного курса. И вперед – подготовка к двум войнам: на южном фронте и на юго-восточном.

Под это американцы закрывали глаза на что угодно: на демократию, на права человека, они только хотели одного: чистить элиту демпартии и всех клинтоновцев. Их не интересовали ельциновцы, их интересовали клинтоновцы – вырезать, сажать в тюрьмы, менять, выполнять обязательства эпохи Буш –Никсон. Это было, кстати, и условием вхождения крупного капитала Америки на территорию – уже напрямую.

Как только Путин объявил о многовекторной политике, перенес американский приоритет на Германию, заявил впоследствии, что Россия входит в Лигу исламских государств (что было просто невозможно, потому что для этого президентом должен был быть человек исламской веры и большинство населения должно было в исламе), стал играть с Китаем и уже в этих играх начал переносить ставки с точки на точку.

А одновременно с этим вместо желанных американцам деятелей ВПК, старых кадров ВПК, в компании опять оказались пацаны с фактурой и типажом, которые для англо-саксонской правореспубликанской элиты гораздо более ненавистны, чем для любого Димы Рогозина.

Как только выяснилось, что следующие реформы опять начинают приобретать тот же шоковый характер, как только оказалось, что сдача Ходорковского и еще пары пацанов не приводят к перегруппировке капитала на территории, как только стало неясно, куда играют: на Китай, на нас, на кого и куда, а главное, как только стало понятно, что все тренды (демографический, социальный, военный, культурный и прочие) движутся туда же, куда они движутся, обаяние путинского режима (или власти: я не хочу слова, потому что сейчас все будут говорить: "режим") – путинской власти в глазах право-республиканской элиты сменилось контрастной ненавистью!

Путин из человека надежд стал там человечком ненависти номер один. Эта ненависть кипела. Ее сдерживали, крутили, поворачивали, – к апрелю прошлого года она приобрела характер политической доктрины. Дальше – убийство Кадырова, дальше – Назрань, Беслан, со всеми остановками...

Последняя крупная группа в США, еще делавшая ставку на Россию, не просто перестала делать ставку на Россию Путина – она перестала делать ставку на Россию вообще. Родился абсолютно новый геополитический контур. Украина – его результат.

Те элиты в Америке, которые жили надеждой на сильного мускулистого полудиктаторского "Мишку", который будет вместе с ними воевать на границе с Евразией, прокляли всё: свои надежды, страну этих надежд и всё остальное.

Обрушился шквал статей, в которых говорилось, что Россия – безнадежная тупиковая страна, которая никогда не поднимется и т.п. Слова Тэтчер "Россия умирает, и с этим необходимо считаться как с безальтернативной данностью" стали крылатыми для всей этой элиты.

Результатом такого разворота событий на начало ноября 2004 года стал смертный приговор путинскому режиму и целостности России вместе с ним. На полную катушку были актуализированы все планы по ускоренному расчленению России, они были переведены в режим оперативных действий.

Оперативным же образом, без всякой философии, начались переговоры о создании Казакии, об отделении Северного Кавказа, о создании на Волге нового государства Идель-Урал и о прямой оккупации американцами Сибири и Дальнего Востока. Мы перешли в абсолютно другую фазу развития общемирового процесса, к которой мы оказались абсолютно не готовы.

Американцев понесло, как взбесившихся буйволов. Все слова, которые орала демократическая элита, элита Бжезинского (о том, что эту сволочь надо добивать до конца), слушали вполуха, но когда увидели, что рухнуло тó, на что они сделали ставку, рухнули, и ничего не изменило, стали слушать только их. Образовался двухпартийный консенсус, и этот консенсус понес, как табун бешеных лошадей.

Так называемая российская элита, занятая воровством, подсиживанием друг друга и мелкими лавированиями по поводу тех или иных корпораций, не заметила этого процесса, и долгое время казалось, что этот процесс абсолютно безальтернативен.

Только в последнюю неделю стали маячить на горизонте альтернативы этому процессу, но и то очень спорно и очень проблемно. Для того чтобы обозначить эту спорность и эту проблемность, надо перейти к рассмотрению более тонких и более сложных вещей, что я и делаю.

Возьмем такую фигуру как Кондратенко. (Рис. 1)

Одни говорят: "Ах, он такой ужасный антисемит, хулиган и всё прочее", другие говорят: "Нет, вы знаете, он всё же державник!".

Что происходит на днях, буквально на днях? Кондратенко выступает и говорит о том, что он за Масхадова, что Путин должен срочно начать переговоры с Масхадовым. Значит, с одной стороны – выступление за Масхадова, а с другой стороны – "Письмо двадцати". Что это вместе? Это державническая почва с лицом Масхадова.

У нас возникает тотальное предательство идей целостности уже не из демократического лагеря, откуда мы его всегда ждем и откуда оно все время будет идти, а со стороны так называемых русских почвенных сил. Все восхваляют одного из южнорусских губернаторов, молодого бойкого парня, а именно он ведет переговоры и с чеченцами, и об отделения части своей территории от России, "чисто конкретно" – именно он, его люди.

Или другой персонаж – Рогозин. О нем слышишь: "Ах, он такой мальчик, он за державу!" – "Нет, все-таки что-то...". Это почва с лицом чего? Это что, почва с лицом Ющенко, Тимошенко и Немцова? Это Нарочницкая, или державный консерватизм цивилизационно-тойнбиевского типа, согласно которому Россия должна ползти в Европу на брюхе наперегонки с Украиной?

Мы имеем полный крах всего этого русского лагеря. Всего! "Письмо двадцати" писалось под диктовку из посольства. Оно сначала представляло собой невинную бумажку, которая затем была переписана по заказу, и в ней появились и "кровь христианских младенцев", и "ликвидация собственности еврейских общин" и т.д.

Выбиваются последние рычаги, которые еще держали некие союзы между мировыми силами и Россией, хотя держали их в очень скверном и чисто утилитарном виде: а ну как она повоюет с исламом, а ну как она повоюет в Азии и т.д. Что сейчас меняет эти рычаги? Их ничего не меняет.

В истеблишменте Америки идет один спор: делить ли с Китаем гибнущую тушу России или не делить? Правые республиканцы говорят "Не делить, сами съедим", а демократы и умеренные республиканцы говорят "Поделим". Китай поддерживает эту игру, потому что, естественно, сначала он желает схватить кусок, а потом получить и всё целиком – с кем вместе в союзе, с кем вместе решили объединиться?

В чем логика того "рынка", на который мы выходим в Братиславе? Что такое братиславская торговля? (Рис. 2)

Вот о чем речь: американцы должны закрыть глаза на происходящие здесь процессы, которые не вполне укладываются в респектабельные американские представления. В обмен на это они хотят только одного – геополитических уступок. Они готовы терпеть здесь "криминалку", "десоциализацию", "регресс", "стаю", то есть вот этот ликвидком, но они требуют: "Мы закроем на это глаза, но дайте (а), (б), (в) ...". Вот так это выглядит и на этом "рынке", и в этой торговле.

Ясно, что является главной позицией на этом "рынке", – это ядерное оружие. Американцы хотят получить контроль за ядерным оружием на нашей территории. Они могут оформлять это как угодно мягко, но позиция у них абсолютно твердая: должны быть взяты под контроль не только ядерное оружие как таковое, но и атомные электростанции и т.п.

Вторая позиция, которая оказалась выкинута на волне предшествовавшей идиотской судороги и того, что последовало за ней, – это Декларация о порабощенных народах. Актуализация Декларации о порабощенных народах каждый раз означает только одно: "тушу" приготовились делить.

Поскольку ядерное оружие – это минимум, то добавление к нему Декларации о порабощенных народах превращает ликвидком в терминальную фазу. Терминальная фаза – это последняя фаза.

Чего хочет здесь значительная часть элит? Она хочет, чтобы все процессы продолжались, они получали бы свои миллиарды с умирающей русской "коровы", а чтобы "корова", хотя бы на двух ногах, мыча, стояла, и ее можно было доить. Это желание наибольшей части отечественной элиты.

Забить "корову" согласны не все, потому что понятно, что кто рядом, получат мясо, а остальные останутся без молока в виде ежегодных вывозимых $25-30 млрд. Поэтому спор о том, можно ли превращать ликвидком в терминальную фазу, – это существенный спор. Спор о том, окажется ли в этом пункте на торге только ядерное оружие или и Декларация о порабощенных народах, – это существенный спор.

Потому что если будет обсуждаться Декларация, то это терминальная фаза, а если будет идти речь только о ядерном оружии, то можно продолжать воровать и грабить стариков еще 10 лет, а это $100 млрд., не шутки, геополитические деньги.

Элита не обсуждает ничего крупного, кроме ликвидкома, то есть продолжающегося разграбления страны, и терминала, то есть ликвидации и разделения "туши" на части. Никакая третья возможность вообще не фигурирует, поскольку вся эта элита – барахло. Если кто-нибудь из вас может им передать, так вы передайте то, что вот я говорю, что я читал эти документы.

Ровно после того, как все перейдет в терминальную фазу, по терминальной фазе, фазе расчленения, русский народ будет иметь право на государственность (это подписано), но это будет государство в пределах центральной части Русской равнины, где русский народ должен внимательно учитывать права угро-финских народов.

Если русский народ сумеет учесть эти права, то государство будет, но русские должны забыть о Черном море, не только о самóм Черном море, но и об Азове, и о Тамани и обо всем прочем, – вся эта территория отделяется. Прочитайте, что такое Декларация о порабощенных народах и как выглядит карта с Идель-Уралом и всем прочим. Эта карта именно так и нарисована.

Но есть некоторая приятность, которую вы можете передать господам олигархам, если кто-то из вас с ними знаком. Я сам сделаю всё, чтобы им это передать. Что именно? Сразу после того, как будет оформлено государство в центральной части Русской равнины, на нее предполагается вернуть всех русских, которые успели уехать отсюда. Всех депортировать назад. Никто из уехавших там оставлен быть не должен, ибо они представляют собой мировой гной. Их будут с полицией возвращать на эту равнину, снова и снова, любыми порциями – как средних граждан. Изоляция России должна быть полной. Страна становится закрытой, ни мировое сообщество, ни отдельные люди не должны с ней общаться.

Ровно в момент, когда центр Русской равнины окажется местом, мало пригодным для проживания, туда начнут свозить с юга России озверевших людей, а также отчасти из Сибири и из других мест, сжимать их на пространстве, лишенном нефти, геополитического значения и всего прочего, что вытекает из возможности оперировать транзитом по территории, ровно в тот момент, когда туда начнут свозить людей, туда же планируется свезти всех сограждан, которые имели глупость уехать. Их возвратят с помощью полиции западных стран.

Кто хочет остаться, пусть пользуется плохими странами, которые, может быть, кого-то спрячут, и срочно перекрашивается в негритянские цвета. Например, компанию ЮКОС могут оставить, если они сбегут в Заир и там перекрасятся в черный цвет и научатся танцевать африканские танцы. Вот тогда, может быть, они могут не оказаться в России.

Я не шучу, я знаю, что говорю.

Итак, для меня остается открытым вопрос о том, что стоит на повестке дня: терминальная фаза или контроль над ядерным оружием. Но то, что, в принципе, выкатывается и то, и другое, – это факт.

На что сейчас натолкнулись на этом пути американские братья и мы. (Рис. 3)

Это мой давний спор с Израилем, с американцами, тот спор, где я сейчас начинаю конкретно выигрывать, подчеркиваю – конкретно. Мы давно обсуждали три направления, которые возникают в политической аналитике. Одна – когда говорят ни о чем (я ее называю "Поппер – Моппер", или "Сергей Марков – Людмила Шевцова"), например: "Волга впадает в Каспийское море, политические элиты бывают элитарные, они разделяются на части и после этого соединяются, когда они соединяются, они соединены, а когда они разделяются, они пребывают в несколько разделенном состоянии. Времени еще сколько осталось?" (разговор идет в телеэфире) – "Десять минут". – "Так вот, когда это разделение превращается в объединение, то мы видим объединенное разделение или... еще сколько осталось?" – "Всё". – "Ну, как я... всё хорошо?". На таком обсуждении очень настаивают гарвардцы и многие прочие, это очень респектабельно, но ничего не объясняет, нет целеполагания, воли и т.п.

Другая крайность – "теория заговора". Это – и вообще маргинально и "затабуировано" в качестве сколько-нибудь респектабельного занятия. Бог бы с ним, с табу, но это и в самом деле шиза, ничего не раскрывающая.

Что остается посередине? Теория элит, тó, на чем я давно настаивал и настаиваю до сих пор. И на деле, и "социально" ее табуировать нельзя (Питирим Сорокин все-таки Нобелевскую премию получил), но это почти затабуировано, и потому неясно, как ее разрабатывать.

Выходишь, к примеру, на серьезное совещание в Израиле, в Америке, где угодно, начинаешь говорить... Они не могут отрицать, что теория элит существует, но они боятся ее, они не хотят этого обсуждения, они хотят "Маркова – Шевцову"! Но если отделять одну зону от другой, в каких-то рамках можно постараться наладить некий интеллектуальный диалог. В чем его содержание?

Со знаком "минус" – "теория заговора", а со знаком "плюс" – теория элит, каналы мобильности, социальные системы и т.д. (Рис. 4)

Это растабуировано или нет? И да, и нет. Растабуировано, потому что это нельзя запретить. Да, есть элиты, да, они как-то себя ведут, – и вместе с тем запрещено, потому что "вы знаете, вы слишком близко... пахнет "теорией заговора", и вообще, зачем это нужно, что мы хотим.... с чем мы хотим разбираться?.."

Почему это почти табу? (Рис. 5)

У них демократия, открытое общество, у них средства анализа, но им непонятно, как анализировать элиту, ведь элита – это закрытый процесс, как ее анализировать? Есть специальный инструмент этого анализа? А что это за инструмент? Ну, грубо говоря, это сфера разведок.

Есть проблема и за этим вычетом – социальные системы и их воспроизводство. (Рис. 6)

Как происходит воспроизводство элит? На родовой основе? Было такое воспроизводство СССР или нет? Ведь все-таки дети членов Политбюро не были членами Политбюро, не так ли? Были ли в СССР роды, семьи?

Я утверждаю, что да, были, в советской элите были семьи, а половина людей, специализирующихся на этом, считает, что нет, семей не было. "Но кланы-то были?" – "Ну, вроде были". – "А как их изучать?" – "А неизвестно". И кто это должен изучать, кто – стратегическая разведка, социология элит? Откуда социология элит будет получать фактуру и данные? Какова школа? Каковы методы?

Сейчас я объясню, почему это практически важно. (Рис. 7)

В СССР социальные системы и кланы явно были, а элиты то ли не существовали, то ли не существовали. Что же тогда надо изучать? Что такое элиты? Может быть, это некая субстанция, которая размазана по всей территории, некая "плазмочка" из людей, которые что-то могут?

Нет, это социальные системы, у которых есть ядро, периферия, коды, воспроизводство, ролевые матрицы, каналы мобильности, в них функционирует смысл. Посредством чего достигается их идентичность? Через функционирование смысла в этих закрытых системах.

Возникает проектно-субъектный контур: это субъект, или элитная закрытая социальная система с мессианским драйвом, она не может выдвигать проект. Тогда на "доске" нашего анализа появляется такая сущность, как проект. То, что американцы не хотят видеть. Ислам – это проект? У Китая есть проект? У кого из вас есть проект? В каком проектном модусе вы осуществляете свою деятельность? Закрытый вопрос, не обсуждается.

Значит, всё это вместе представляет собой школу, этой школой надо владеть, то есть нужны группы, которые будут собирать материал, соединять его с правильными банками данных, отбирать, отсеивать ненужное, снова перебирать, снова в него всматриваться, группы, которые понимают логику этого "идеального". Это не может сделать один человек. Я потратил на это 20 лет жизни, и я твердо знаю, что никто мой путь за 10 лет не пройдет. За 15 сможет, кто захочет, а за 10 – нет, потому что это не то дело, которое осваивается быстро.

Зачем это всё вообще нужно? Почему мы должны об этом говорить? Что представляет для меня сейчас процесс в самом большом, политическом измерении?

У нас есть страна-1 и страна-2. (Рис. 8)

Страна-1 расширяется, захватывает все новые и новые зоны. Эта страна абсолютно бесперспективна, и американцы правы, утверждая, что эта страна ничего не может. Это страна бандитов, уголовников, называющих себя элитой, страна не любящая ничего, кроме денег, мрази, страна деградантов в тяжелых дорогих автомобилях, страна одиночек или мелкокорыстных стай.

Страна-1 ничего не может. Она разносит свой гной и всё прочее во все новые и новые зоны, она идет на глубину. Это не только сто семей. Если вы думаете, что в армии не воруют, вообще, в так называемых силовых системах, то вы странные люди. Это всё разносчик чего угодно.

Внутри этого есть страна-2. Я не могу этого утверждать со всей определенностью, но я считаю, что она есть. Есть другая страна. Эта страна сжимается, как пружина, на нее наступают как в 41-м году; ее давят, истребляют, лишают права на существование.

Если внутри страны-2 будут выкристаллизованы ядра, одно, другое, третье, и они соединятся вместе, они дадут отпор. Простите, но этот отпор называется "глубинная социальная революция". Россию, в том виде, в котором она существует сегодня, ничто другое спасти не может. Никаких иных источников спасения нет, вот эту страну-1 спасти нельзя, она запрограммирована на самоуничтожение. Туда нельзя внести сознание, туда невозможно вбить десяток мыслей. Даже если ты их вобъешь (на уровне самосохранения), нельзя бесконечно объяснять людям, почему ради спасения самих себя они должны спасать Россию.

Россию надо спасать, потому что ее любят, а не потому, что это выгодно шкуре отдельного спасателя. Только (только!) сжатая здесь, в стране-2, и распрямившаяся пружина в состоянии спасти российскую целостность, русское историческое бытие и, я убежден, мировую стабильность, и предотвратить ядерную войну, тотально уничтожающую мир, войну, которая начнется не с помощью России, а ровно в момент, когда Россия исчезнет.

В этом смысле надо удерживать Россию от распада, если можно, надо содействовать формированию дееспособности страны-2. В противном случае бессмысленны весь этот формальный патриотизм и все эти митинги в поддержку гниющего, смрадного тела.

Если же в Братиславе будет обсуждаться Декларация о порабощенных народах, этот супероскал и супермерзость, то такое обсуждение грозит расчленением России, а после расчленения и оккупации никакая страна-2 уже не дернется. Если же будет обсуждаться ядерный аспект, то это неприятная, но сонная и размытая величина.

Давайте всмотримся, почему американцы держат два аспекта, с одной стороны – ядерный, а с другой – Декларацию о порабощенных народах. Что эти аспекты означают вместе? Они означают, что всей "Северной Евразии" дарится "африканский сценарий", и что сегодняшние дагестанские, адыгские или любые другие элиты, радующиеся возможности получить национальную независимости, должны знать, что это независимость трайбов, "африканских" ликвидируемых племен, независимость будущих "зулусов". Все грузины, армяне, азербайджанцы и иже с ними должны понять своими тупыми мозгами, что они ведут свои народы к судьбе "зулусов", а не в свободное мировое сообщество.

Никакого свободного мирового сообщества на Кавказе не будет, а будет геноцид и бойня. Это будет "Африка-2". Если есть какой-то разум у каких-то людей, понимающих, что, деля Россию и выбирая не стратегию страны-2, а стратегию разрыва "туши" на куски, они обрекают самих себя и свои народы на невероятно жалкое и унизительное прозябание. Если эта мысль может быть переведена в актуально-политическую, то это должно быть сделано, потому что вне этого всякая работа бессмысленна.

На что рассчитано существование страны, когда от нее отбирается ядерное оружие и одновременно она членится? Оно рассчитано на бесконечные множественные войны: мингрело-абхазские, картлийско-кахетинские, аджаро-армянские, лезгино-азербайджанские, сорока народов Дагестана друг с другом и т.д.

Мир оплакивает сейчас трагедию Юго-Восточной Азии, где погибло 280 тысяч человек, справедливо оплакивает, и очень плохо, что мы в этом мало участвуем. Но мир забыл, как в Африке несколько племен сумели за четыре-пять лет уничтожить просто так, практически бессмысленно, пять-шесть миллионов своего населения, уничтожить во главе с христианскими епископами, которые возглавляли эти стаи и резали друг друга. Просто так! Этот опыт уже проведен.

А здесь будут уничтожать друг друга трайбы. Армения – моноэтническая страна, она распадется на семь-восемь трайбов. Не буду их перечислять, – зангезурский, карабахский, и т.д. И это всё будет вот так вот плыть, ставка идет только на это.

Если американцы думают, что они смогут этот процесс удержать, то они идиоты. Если они этого не думают, то это тот вопрос, о котором я хочу говорить дальше.

Готовится глобальная трагедия, и она абсолютно не случайна. И то, о чем я буду говорить, – это не торговля страхом, не попытка эмоциями перекрыть доказательства, а то, что в данном случае я знаю точно и логику чего могу предложить вашему рассмотрению.

Главный спор с израильскими, американскими, китайскими, индийскими и прочими политологами заключается в следующем. (Рис. 9)

Пусть имеется мировая "шахматная доска". Что на ней размещено?

Часть людей заявляет, что на ней размещен один актор (вы понимаете, что такое актор? Это актер, одно действующее лицо). Какой актор? Многие думают, что якобы имеется один актуальный глобальный актор, сверхсила – Соединенные Штаты, а все остальные только реагируют ("отстраиваются").

Каковы основные тезисы этого актора по поводу нас?

Тезис 1-й. Заявляют (а я точно знаю, что это заявляют), что Российская Федерация является продуктом незавершенного распада СССР.

Тезис 2-й. В силу этого Российская Федерация – нежизнеспособное государство.

Тезис 3-й. Мы (американцы, вот эти американцы) не хотим распада, но он неизбежен. Отсюда что?

Тезис 4-й. Эта страна распадется, не мы этого хотим, это произойдет потому, что таковы процессы. И вопрос в одном: как разделять "тушу". Если это уже "туша", а не страна, то как не прийти с вилками и ножами? Ведь надо кушать, или будут кушать другие.

Эти тезисы углубляются и переходят в следующую серию тезисов. Прошу внимания. "Мы не хотели и распада СССР. Буш приезжал на Украину и уговаривал не распадаться. Мы не хотели даже соединения Германий и распада Восточно-Европейского блока. Горбачев, сволочь, всех "кинул", Тэтчер от этого выла, Буш тоже не хотел, Миттеран тоже не хотел, Горбачев с Колем всех "кинули". Ну, что мы можем сделать, если оно само распадается? Демография такая, эконсоциальный тренд такой, ислама будет столько-то в таком-то году, население русское будет сокращено так-то в этом году, культурный... Это мы их делаем? Это вы их делаете!".

Я не буду спорить по поводу того, кто делает, какова роль и влияние американцев. Я убежден, что существует глубокий консенсус, негативный по отношению к России и русским, что этот консенсус строится следующим способом, что достаточно двадцати идиотам и провокаторам проорать какой-то антисемитский бред, чтобы весь мир взвыл.

А то, что по всему миру ходят эсэсовские батальоны, у которых руки в крови евреев, никого не интересует; криминалка может происходить где угодно, и на нее закрывают глаза, а если что-нибудь происходит здесь, на это будет указано. Задания на социальную справедливость, демографию и на всё остальное были приняты всюду, кроме России.

Немцов – советник Ющенко? Что Немцов сейчас будет делать как советник Ющенко? Он будет национализировать предприятия на Украине? Значит, на Украине их можно национализировать, а здесь нельзя? Значит, когда дело доходит досюда, Немцов воет как резаный, что нельзя осуществлять национализацию, а когда он же переходит на Украину, он же орет, что ее надо осуществлять, – так я должен понять?

Почему русским нельзя, а всем остальным можно? По одной причине, что этот народ приговорен. Никто не хочет его видеть ни в какой семье. Поэтому я считаю, что в этом очень много лукавства – кто чего не хотел.

Предположим, что я разделяю логику, что они действительно не хотели объединения двух Германий и не хотели распада СССР. Разовью эту логику дальше: чтó это значит, что Михаил Сергеевич всех "кинул"? (Рис. 10)

Что значит "междусобойчик с Колем"? Что за детский лепет? Что за язык? Это язык американской политологии, не открытой, а закрытой.

Если "кинул", значит, был вписан в другой проект. Значит, помимо актора под названием "США" был актор под названием (предположим) "Германия". Но если этот актор существовал, то какое право имеют эти идиоты американцы говорить, что они одни существуют на "шахматной доске". Какое у них есть основание так говорить, если они утверждают, что их "кинули"?

Как описывать теорию элит? (Рис. 11)

Для того чтобы о них говорить, нужны системы описания, а не только информация, нужны базы данных, нужны структуры, не бюрократические, а какие-то другие, – нужны какие-то не мистифицированные данные. Я не смогу здесь развернуть эти массивы данных, но кое-что я могу привести в качестве примера.

Пусть имеются Украина и якобы один актор – США. (Рис. 12)

Что это такое? Это некомпетентная патриотика. Некомпетентная, потому что она не хочет знать ни теории элит, ни системы ее описания, ни реальных баз данных, ни реальных структур. Она хочет зарядиться на жупел и выть, выть, как на луну, и это то, чем люди занимаются на протяжении последних 15 лет, вместо того, чтобы работать.

Говорят, что Тимошенко – агентесса США. На самом деле американцы люто ненавидят Тимошенко. Люто! Я за это отвечаю. Но если Тимошенко становится премьером Украины, то как насчет одного актора? Где этот американский актор?

Был тезис: американцы всем управляют на Украине. Премьером поставлена Тимошенко, американцы ее люто ненавидят, почему же она на этом посту? (Ответ на реплику из зала: Ненавидят почему? Потому что агентесса немецкая).

Распад СССР и Варшавского блока. (Рис. 13).

Якобы всё делали американцы. Они этого не хотели, того не хотели, (а), б), (в), (г) не хотели. Очевидно, что это так. Очевидно, что эти (а), б), (в), (г) состоялись, то так как насчет одного актора? Сколько акторов: один или несколько? Кто стоит на великой "шахматной доске"?

Теперь – контроль за ядерным оружием Российской Федерации. (Рис. 14)

Якобы американцы – сверхмоноактор на "доске". Но тогда в чем дело? Вся актуальная элита, которая сейчас управляет ракетными войсками, армией, сдаст что угодно. Что угодно и сразу! В чем дело, что "торговать-то" в Братиславе?

А в том-то и дело, что посреди всего этого кайфа, вокруг всего этого дела сидела дура набитая с ее дурацкой фанаберией, делила территорию и разговаривала о том, чтó будет дальше, сидела эта американская госсекретарша из Стэнфорда (я так ее называю – госсекретарша, мы давно знаем друг друга, с 90- го года, с тех пор, как она была помощницей Буша).

И вдруг – бац! трах! – Северная Корея бросает вызов в День иранской революции и заявляет о том, что у нее есть ядерное оружие! Это что такое? Где теперь эта госсекретарша? Вы примерно представляете себе эту растерянность? Якобы всё идет не по нашим законам, а по их, но это что такое? Это кто это устроил? Это Северная Корея устроила? Это устроил еще один великий актор, действующий на этой "доске", который сказал, что не надо так самонадеянно вести себя, что без него фишки здесь уже не передвигают.

К сожалению, могу вам сказать, что это не Россия. Значит, Ливан: бах! трах! Вводите войска! Еще! Сюда! Давайте туда! И в Иран, еще 200 тысяч! А здесь заявляют, прямо в День иранской революции, что мы сейчас еще и ядерное оружие передадим. Опять же не хочу рассуждать, чьё это будет оружие. Это что ж это такое, какой осел может после этого говорить об одном акторе?

Фигура Путина находилась уже в летальном состоянии. Она была уже упакована и должна была быть привезен в Братиславу просто для того, чтобы заслушать свой смертный приговор. Но Путина за семь дней до события вынули из небытия, отряхнули и сказали: иди, разговаривай. Я убежден, что это делается не ради блага Путина или России, а только в своих собственных интересах так работают . Но ведь это же произошло?

Итак, одного актора на великой "доске" нет. (Рис. 15)

Так каковы же эти акторы? Если акторы – это субъекты, то у них должны быть проекты. Каковы же эти проекты? Разговор о проектах – это самый больной вопрос и самая уязвимая точка сегодняшней Америки. Никаких других реальных уязвимых точек нет, только эта. О чем идет речь?

У человечества не так много проектов, главный из них – проект модерн. (Рис. 16)

Он длится уже не одно столетие и включает создание светских государств, наций, национальных государств, со всей существующей политической системой, с народом-сувереном, прогрессом, развитием промышленности и т.д. Модернизация может проводиться как авторитарными, так и демократическими средствами. Проект модерн абсолютно не исключает диктатуры, например, Наполеон – это диктатор проекта модерн.

Хотя американцы об этом хотят говорить, но между демократией и модерном никакого тождества нет. Никакого тождества! Я могу привести примеры демократических стран, в которых нет модернизации, и самый яркий пример – Россия, а может, еще и Грузия или Украина, а могу привести пример, где нет демократии и где идет модернизация. Вот вам еще один пример: Сталин не просто проводил модернизацию, а проводил ее особым путем.

Модерн – это огромный проект. Когда арабские государства Насера или Хусейна или еще кого-то объявляли светский режим, они хотели модернизировать свои страны. Когда Турция объявляла светский режим, она тоже хотела модернизировать свою страну. Когда Индия говорила об индийской нации, она хотела модернизировать свою страну. Всюду эта воля к модернизации.

Но воля к модернизации в мире (слушайте, что я говорю!) была остановлена на рубеже 69-го –74-го года. Именно в этот период воля к прогрессу, к реальному развитию и т.д. была реально остановлена, и это уже было оформлено Римским клубом и чем угодно еще.

Примерно в то же время (примерно в это время, я подчеркиваю!) по некой смутной, плохо оформленной, но существующей и неуклонно выполняющейся устной договоренности советского и американского руководства было остановлено развитие космоса, свернуты все программы, реальные технические программы выхода в большой космос.

Почему остановили модерн, этот огромный проект, – это отдельный вопрос. Но когда его остановили, вдруг оказалось, что есть постмодерн и контрмодерн. Контрмодерн – это ислам, это все стремления получить обратное историческое движение, регресс, "архаизация". Постмодерн – это стремление жить по неким законам игры без модерна, на обломках модерна.

И в постмодерне, и в контрмодерне есть "архаизация" (А-консенсус). А-консенсус состоит в том, что "архаизация" – это хорошо, что мир должен из светской фазы идти назад. Назад – в средневековье, назад – кусками и целиком.

Всмотритесь прежде всего в ключевой процесс: что произошло в Ираке? С каким знаменем американцы пришли в Ирак? Если они пришли туда со знаменем белой колонизации ("Несите бремя белых", по Киплингу), то ведь тогда речь шла о том, что колонии – это насильственно модернизируемые территории, в которые привносится христианство, если это Кортес, или технический прогресс. И туда действительно что-то привносилось.

Что сделали американцы? Вопрос не в том, каким бандитским путем они залезли в Ирак, и не в том, как они там куражились, вопрос в том, каков результат. Результат в следующем: территория Ирака перестала быть единым национальным пространством, она фактически разделена на три территории. Это три трайба – шиитский, курдский и суннитский, в каждом из которых происходит ужас.

Шиитский трайб подконтролен самым радикальным силам антипрогресса в Иране, он взят под контроль, и не Тегераном, а Кумом. Курдский трайб выведен в отдельную игру. В суннитском треугольнике будет происходить такое, отчего все бен ладены и завахири будут казаться маленькими нежными баранчиками, вегетарианцами, любителями гольфа и тенниса. В суннитском треугольнике будет разворачиваться беспощадная бандитская элита XXI века, настоящая, без всяких ограничений.

Что американцы сделали в Ираке? Они выдвинули там план Маршалла? Они расстреляли там 300 тысяч ненужных им людей, поставили военную администрацию и начали вытягивать страну на новые параметры индустриального развития? Они могли расстрелять Хусейна или кого угодно, это было бы мерзко, это было бы вопреки всем нормам, но это было бы осмысленно. Но если они чего-то хотели, в следующий момент они могли взять на вооружение только партию БААС, просто по определению, потому что другой партии не было.

А что они сделали? Они уничтожили баасистов как фактор, последний фактор модернизации Ирака, и вместо этого всунули на территорию страны все силы "архаики" – исламской, бандитской, субэтнической и т.п., устроили кусок "архаики" в сердце большого Среднего Востока. Что означают бомбежки Ирана? Продолжение этой "архаики".

Что организовано в Афганистане? Подкрепление этой "архаики". Американцы сидят там потому, что они не мешают всем племенам в любом количестве производить наркотики. Ельцин когда-то сказал: "Берите суверенитета, сколько можете", американцы сказали: "Берите наркотиков, сколько хотите". Только делитесь.

Что будет происходить на Украине, с Тимошенко в качестве премьера или без нее? Это спор, ставка... Я спорю на что угодно, что будет происходить дальнейшая архаизация, что все идеи Кучмы о создании из Украины какого-то национального государства будут поломаны, что будет Донецкий трайб, Львовский трайб, Киевский трайб и все прочие, то есть вся территория превратится в итоге в гигантский бандюжник под вопли об "оранжевой революции".

Что происходило в СССР, что такое распад СССР? К чему привели реформы? Что дает новая фаза реформ? Что будет происходить при распаде Российской Федерации? Что, Якутия или Татарстан превратятся в национальные государства? Идите строить дагестанскую нацию! Если хотите, стройте ее 300 лет. В итоге всё это превратится в судорожную войну племен, погружающихся в дикость. Кто эту идею воспевает? Хож-Ахмет Нухаев. Это и есть варваризация территории, возвращение всего в родоплеменную "архаику".

Весь большой Средний Восток превращается в "Африку", территория Российской Федерации и СССР превращается в "Африку" и вся эта "Африка" ползет дальше. (Рис. 17)

Когда Ханна Аарон и другие объединяли коммунистов и фашистов объединительной шапкой "тоталитаризм", что это такое? Зачем это делалось? Было ясно, что это ложь. Зачем была нужна эта игрушка? Для того чтобы не выпячивать эту коллизию с модерном, которую я сейчас поднимаю. Почему эти люди могут безнаказанно лгать по всему миру в десятках книг, Нобелевских премий и бог знает чего? Потому что главную коллизию никто не осмеливается поднять.

Коллизия заключается в следующем. Есть эта коллизия с модерном? Коммунисты - это все равно модерн. Контрмодерн - это фашисты. Невозможно пригнать фашистов в модерн, они не хотят. Невозможно убрать коммунистов из модерна, они не могут. Гуманизм, прогресс, культура, всё развивающееся светское и все прочее, и так далее и тому подобное –коммунисты сидят там. Они сидят там своими европейскими корнями, и кто бы что ни лгал, они то же самое делали на территории СССР.

Это не был феодализм. Ровно с таким же успехом, фашизм этого не хочет, да? Коммунисты - это альтернативный модерн. Вслушайтесь: альтернативный модерн. Ровно так же, как православие - это альтернативное христианство. Но это христианство, и это модерн.

Отсюда: когда спрашивают "Россия - это Запад или не Запад?", отвечаю: "Россия - это Запад, но это альтернативный Запад". Именно то, что это Запад, и при этом альтернативный, создает такую остроту в отношениях между Россией и Западом. Если бы это было чужое, этой остроты не было бы. Это свое, хотя бы по христианским корням.

Значит, для фашизма история - это зло, мир - это зло; остаются все эти "примордиальные традиции", ненависть к прогрессу и т.д. Зачем надо было их сюда объединять? Чтобы не было показано, что настоящая-то мировая катастрофа – это проектная катастрофа.

А тут вот еще есть рядом с контрмодерном постмодерн. (Рис. 17) Это и есть отдельная песня.

Модерн имел либеральный модус, великое "дело Конвента". (Рис. 18)

Ромен Роллан писал: "Вы называете нашим учителем Тэна; не надо, Тэн все извратил, упаси нас Бог отказаться от революции, волны поднимаются и спадают, и наше дело, чтобы вновь и вновь эта волна заработала и чтобы великое дело Конвента было доведено до конца". Вот лозунг модерна.

Фашисты устами героя Томаса Манна Адриана Леверкюна заявляют, что они ненавидят модерн: "Я понял, этого не должно быть". – "Чего не должно быть, мой друг?" – "Доброго и человечного, того... доброго и благородного, того, что называется человеческим, то, ради чего разрушались Бастилии. Я понял, я уничтожу это", – говорит этот становящийся на путь фашизма герой. Он говорит: "Что ты уничтожишь?". Он отвечает: "Девятую симфонию".

Значит, это было "дело Конвента". А коммунистический модус был - большевики, и шел постоянный переброс. Большевики грезили Конвентом, не делали ни одного шага без ссылок на французскую революцию, и так далее, это всё существовало.

Рузвельт и Сталин во Второй мировой войне и в Ялте - это отдельная песня. Это надо отделить от разговора между Черчиллем и Сталиным. Черчилль и Сталин – была чисто ситуационная договоренность о том, что надо вместе победить немцев и разойтись. Рузвельт и Сталин – была гораздо более глубокая договоренность. Я не буду обсуждать роль Гопкинса в этом вопросе, это всё дела запутанные, я не буду обсуждать то, что одним из советников Рузвельта был Томас Манн, который говорил, что с коммунистами надо договариваться (внимание!) "на почве общей воли к улучшению человечества".

Вопрос заключался в том, что и Рузвельт, и Сталин понимали в Ялте, что их что-то объединяет. "Развод" произошел после смерти Рузвельта. И если бы не его смерть или, как считают мои друзья, его убийство, план Маршалла реализовывался бы на территории СССР. Советский Союз получил бы Балканы и не получил бы Польшу с Германией.

(Ответ на реплику из зала: А вот войска в Германии – нет, да? С войсками в Германии был спор, как и с Польшей. Гораздо бóльшая степень демократизации Восточного блока, но Балканы отдавались, Сербия и всё остальное... Греция считалась территорией... выход в Средиземное море).

Вот это был "развод" после Рузвельта. Геополитически его называли, этот рузвельтовский союз, "ялтинским сговором", "ялтинскими хищниками", историософски потом было сказано: "Это два шайтана, это две силы, убивающие наш мир, мир фашистской традиции". И каждый раз, когда это пыталось сблизиться, как в эпоху Кеннеди и так далее, либо пуля, либо переворот останавливали это сближение. И это всегда было синхронно.

Обратите внимание на эту "пару": либеральное начало и консервативное. (Рис. 19)

Чисто западная "пара", да? Либеральная активизирует инновацию, но может подорвать органику. А консервативная защищает органику, но пасует в этих барьерных (инновационных) ситуациях. Сейчас возник барьер всей мировой цивилизации, и вместо либерального инновационного начала поставлен "блокатор постмодерна".

Постмодерн отрицает развитие. Постмодерн вообще мыслит не будущим, а прошлым. Постмодерн считает, что нужно жить в ситуации конца. Не только конца коммунизма, не только конца демократии, не только конца социальной справедливости – конца всего! В этом смысле постмодерн является фатально философией смерти, и эта философия сейчас под видом глобализма навязывается миру, а не либеральная философия Рузвельта. Что такое сегодняшние демократы или вот эти неодемократы, что это все такое, откуда вдруг этот интерес к сексуальным меньшинствам, к животным, Бог знает еще к чему?

Это не есть классическое представление о демократическом наборе. Откуда эта постмодернистская лексика? Это означает, что ровно в момент, когда миру нужно брать барьер, вместо вот этого либерального инновационного начала здесь стоит "блокатор". Консерватизм оказывается в собственном соку. Сначала вроде бы идет защита модерна, а потом? Буш в Ираке защищает модерн? А в чем он его защищает?

Консервативизм боится сказать о модерне. (Рис. 20)

Ирак - это уже архаика, Украина будет архаика, бывший СССР - это архаика с квазиэтнической спецификой, Югославия, - правда, это Клинтон, - орали втопчем в средневековье. Что такое объединенная Европа? Это отлакированная архаика – от национальных государств надо отказаться, к "Европе регионов"?

Если нет наций, если нет французской нации, а есть Прованс, Бретань и все прочее, то какой может быть модерн? Значит, все это дышит "Африкой", по всему миру начинает разворачиваться эта "Африка". Вот в чем содержание-то, вот где актор, или субъект подпроекта.

Если мегатренд - это крах модерна, то что должно быть с США? (Рис. 21)

Что, можно обеспечить архаику в мире и оставить американскую нацию? Это какому пьяному так кажется? Ровно через 10 лет обнажится англо-саксонский трайб. Эти все WASPы, знаете, да? White Anglo-Saxon Protestants? Вот эти все WASPы превратятся в консервативный трайб, в племя. Рядом будут латиносы, рядом будут негры, рядом будут какие-нибудь католики. Это будут племена; от американского котла все уйдет в мультикультуральность.

Нельзя создавать в мире хаос, не принося этот хаос к себе. Можем ли мы сказать, что есть один американский актор, у которого один американский интерес, или акторы - это транснациональные контуры из субнациональных элит? Еще раз повторяю: транснациональные контуры из субнациональных элит.

Внутри Америки есть группа, которая объединена в контур с европейской группой, возможно, с азиатской группой и с кем-то еще и представляет собой совокупный актор, но играет она не на национальные интересы Америки, а на свое представление о мире. Другая группа объединяется с другими странами и играет в другую сторону. Национальный формат акторов разрушен. Они, с одной стороны, субнациональны, ибо это группы внутри стран, с другой стороны, они транснациональны, ибо это контур из нескольких групп внутри стран. Вот в чем суть великой "шахматной доски", о которой не говорит Бжезинский.

Вот эта страна-1, которая наступает туда, с чем она наступает? (Рис. 22)

Она наступает с политикой последовательной архаизации. Что за актор разыгрывает эту игру? Это актор, который хочет архаизации. Что произойдет по ту сторону архаизации? Что, эта территория будет лежать в развалинах пустая? Это что, американцы ее будут охранять по Дальнему Востоку и Сибири? Ислам войдет в нее, как нож в масло, дальше войдет еще бог знает что.

Братья-мусульмане... кто всё время кормил мусульман? Запад их кормил? Что объявляют братья-мусульмане, кто главный их враг? Национальное государство. Значит, чью программу Буш осуществляет в Ираке? Программу братьев-мусульман. Что объявлялось главным препятствием на пути халифата? Разрушение национального государства.

Если по всему миру гуляет эта энергия, то пусть они мне не врут, что задача состоит в том, чтобы от чего-то там оградиться в России. Задача состоит в том, чтобы уничтожить русских, запустить в Россию ислам и столкнуть этот ислам с Китаем. А кто им сказал, что там будет столкновение?

В любом случае вот эта страна-1 осуществляет политику архаизации. Если мы хотим остановить архаизацию, мы должны понять, что всё это выступает вот на такой "доске", что по ту сторону идут не какие-то там сторонники тех или иных идеологических типов, что каждый раз, когда речь идет о расчленении, речь идет не о том или другом территориальном устройстве, а о том, чтобы последовательно вгонять в "Африку", что рассуждать сегодня о модернизации России (а у нас стоит задача ускоренного сверхмодерна) в условиях политической демократии невозможно, что тут либо демократическая архаика, либо развивающаяся диктатура, что вовсе не исключает того, что диктатура может стать инструментом деградации; она является сейчас этим инструментом. Не диктатура вообще и не демократия вообще; мне нужны средства остановить архаику, остановить регресс.

Где эти средства? Если вот эта элита, эта культура, эта "плазма", эта ползучая прагматика ничего не может, то надо понять, где контрэлита, контркультура, где "система" и где стратегия. Вот здесь, в стране-2, должна сформироваться вся эта последовательная логика.

А вот тут и начинается главное. (Рис. 23)

Расскажу вам пример, опять не называя имена. Ко мне давно всё ездит один политик, хороший парень. Каждый раз, когда приезжает: "Мы - засадный полк. Мы вот...". У Лужкова было, что в Орду надо ездить, да? А тут: "Мы - засадный полк. Вот сидим, засадный полк... засадный полк...". Уже 15 лет засадного полка.

А что такое – засадный полк длиной в 15 лет? Это кто, копьеносцы? Так у них уже эти копья полностью разрушились. Чем они занимаются? Они тренируются каждый день? Почему их надо считать полком, а не бандой пенсионеров. Почему это засадный полк? Он же не три дня лежит в засаде, а на четвертый действует, он 15 лет там лежит.

Это что такое? Это есть совокупный образ всего нынешнего оппозиционного элитного вещества. Я не хочу определять, какого, я просто говорю: вот совокупный образ – все сидят в засаде. Зачем это говорится? Потому что нельзя признаться себе, как когда-то сказал Рощин в "Хождении по мукам", что "в юности тебе казалось, что ты похож на Андрея Болконского, и вот итог: такое же дерьмо, как и все". Нельзя признаться себе, что ты стал таким же дерьмом, как и все. Что там ворует, так сказать, либеральный босс, а здесь ты воруешь, что здесь чуть-чуть у тебя, а здесь ты... А даже кто мало ворует, ну, прозябает, ну, одинаково со всеми. Вот, признаться в том нельзя, поэтому надо тешить себя сказками про засадные полки, про могучие руки, про еще там что-то такое. Работа не идет никакая.

Почему? А в чем была эта номенклатурная коллизия изначально? (Рис. 23) Был СССР, и была номенклатура как политический класс, вызов-то был в чем? Почему всё нельзя было сохранить? Вот только не надо мне песни петь про американцев, свои же взяли и грохнули.

Почему, в силу какой политической логики? Очень просто: надвигалась информационная эра интеллекта. Ведь это знаменовали, помните первое-то – ускорение? Горбачев-то с чего начал? С ускорения. На пятки наступала новая эра – постиндустриальная, интеллектуальная и всё прочее. Что, нужно было проводить совещания по какому-то идиотскому ускорению? Обсуждать, как именно развивать электронику? Да не это нужно было!

Этот политический класс должен был инкорпорировать интеллектуальные силы в свое ядро. У меня есть очень определенное негативное мнение о Гаврииле Попове, но, вы знаете, он несколько раз об этом говорил, и в этом он прав. Задача состояла в том, чтобы инкорпорировать в ядро своего политического класса новый интеллектуальный пласт. А что значит инкорпорировать в ядро? Это значит - делиться чем-то, начинать синтез.

Самый крупный анекдот был по моему поводу уже в коржаковскую эпоху. Вдруг надо мной нависает угроза этой инкорпорации, которой я в высшей степени не хочу по многим причинам. "Ну, почему бы его не взять куда-то?". И один из героев коржаковского периода говорит: "Он же все равно... Он же... у него меньше чем у нас денег, агентуры..." – "Да, у него меньше, чем у нас, денег, меньше, чем у нас, агентуры, но он умнее нас. Поэтому если его взять, он возьмет всё". Кáк говорит главный говорящий: "Всё!" – "А может, он что-то оставит?" – "Нет, он хапнет всё". – "Ну, тогда не надо его брать". Так я оказался спасен.

Шел 94-й год, улыбающиеся люди знают, о ком идет речь. Недавно этого героя опять по телевидению показали.

Смысл заключается в том, что был страх перед тем, что ты инкорпорируешь интеллектуальный субстрат в свое ядро, а он возьмет всё, что невозможно сохранить номенклатуру как политический класс и открыть ядро. Можно держать на периферии всяких там мальчиков и девочек, этих самых политтехнологов, то, сё, пятое, десятое, но взять в себя - это значит себя уничтожить.

Вот этот подлый, тупой страх и погубил Советский Союз. Вот ничего больше. Ничего больше, этого достаточно – неспособность построить терминальные связи, а два человека увели интеллигенцию от задачи революционного преобразования этого ядра. Это Сахаров и Солженицын. Оба этих человека решили одну задачу: увести интеллигенцию от задачи власти, куда угодно, туда или туда, в тот или иной тип диссидентства и там мирно все похоронить. Задача заключалась в точности в этом, и задача была решена.

Что сделал политический класс с этим ядром? Он спас себя через ликвидацию страны. Поскольку исторические вызовы предполагали самотранформацию, а на нее нельзя было идти, то единственным ответом было уничтожить страну и сохранить власть, пусть как власть надсмотрщиков американского дяди, неважно, – всё равно власть, пусть как полицаев в концлагере, – всё равно власть; только не делиться с другими!

Вот политический класс бюрократии. Перед бюрократией, перед политическим классом, чем угодно – новый тип интеллектуальных вызовов. (Рис. 24)

У меня были случаи, когда я очень близко находился к этому ядру, но только ситуация была такая, что человеческая личность была как гантель на рисунке, и где-то я находился близко к этому ядру, а кто-нибудь другой находился далеко, но этот другой был тоже секретарем не скажу чего, а я находился где-то вот здесь, и очень хорошо было понятно, что близость и формат – это совершенно разное, что класс оберегает себя.

И в июне 91-го года, когда в очередной раз этот класс оберегал себя, я сказал: "О, ребята, это дело плохо". Сказали: "Да чего там, не все ли тебе равно, будешь ли ты на этой тусовке или нет?". Я говорю: "Мне совершенно не важно, буду ли я на этой тусовке, я просто знаю, какую ахинею понесут на этой тусовке, как только меня там не будет и кто и зачем ее понесет". Это и произошло.

Но это же касалось общесистемной корпорации, значит, инкорпорирование нового субстрата в ядро - это вообще почти не решаемая проблема. Знаете, как она решается, когда класс ее не решает, на английский манер? Знаете, как она решается? Она решается с помощью Place de la Concorde. Гильотиной она решается. Когда гильотина начинает работать, то оставшиеся пустые места и есть зоны для инкорпорации. И снова гильотина. Мало мест - еще гильотина.

Я еще раз вам напомню, что, когда я на Совете безопасности уже в ельцинское время цитировал Арагона "..забыли вы, что помнили когда-то, забыли вы о Place de la Concordе, забыли, что есть галстук из каната", то в ответ на это мне прислали стенограмму, в которой все слова были правильны, но только вместо "галстука из каната" было написано "галстук из Канады". Потому что никто не мог себе представить, что я могу сказать такую крамольную вещь. Когда люди думают в категории "галстука из Канады", то бывает галстук из каната.

Жесткие революции решают инкорпорацию с помощью гильотины. Военные царской эпохи, и не только маниковские, но и другие, прекрасно знали, чтó надо провести в России, чтобы ее модернизировать, но только количество царского субстрата, всего этого дерьма, было так велико, что пока не заработал товарищ Троцкий и другие, ниши для инкорпорации не очистились. Это трагический закон модернизации. Если элита не готова модернизировать себя на английский манер (и то с помощью Кромвеля), то она модернизируется по-французски, или страна гибнет по-африкански.

Альтернатива простая (Рис. 25): класс отказывается принять исторический вызов, и тогда ломает хребет исторической необходимости (и стране) ради сохранения своей власти.

Архаизация? Регресс? Это – что? Это формы негативно-властного выживания. Политический класс Татарстана выживает через архаизацию татарского народа... вместе с русским. А оппозиция, это что - запасной полк? Но если это запасной полк, значит, не надо говорить непрерывно о том, что на нас работают 123 офигенных интеллектуальных центра, потому что в стране нет 123-х офигенных интеллектуальных центров; если 15 есть - слава Богу.

Я вижу, что действующий актуальный политический класс не модернизируется. Я вижу, что не модернизировалась олигархия, и я вижу, что не модернизируется чекистское сословие. Но я хочу видеть, что происходит в оппозиционной политической нише. Что, "бла-бла-бла" Зюганов, вот это всё называется политическая модернизация? Весь этот понос, который я вижу в бесконечном варианте, вот все эти холуйские разбежки, – это всё политическая модернизация?

Ну, я успокоился, думаю: "Ну, черт с тобой, Рогозин, я знаю, кто ты есть, в чем твой генезис и как ты двигался. Ну, в конце концов, у каждого человека своя история. За тобой стоит... Вот ты сейчас встал на цивилизационные позиции, и где-то там сидит Нарочницкая... Ну, вот, сейчас ты начнешь говорить как человек". Ровно через полгода он то орет о социал-демократии, то о том, что он должен двигать...

Это всё что такое? Это какой внутренний уровень плебейства нужно иметь, чтобы вот так разговаривать с историей? Значит, каждый из этих людей считает, что он поговорит на уголовной феньке с историей и она его поймет? Чем это более убого, тем безальтернативнее ситуация, тем более возникает вопрос: или глубокая трансформация, или смерть.

Что произошло с выступлениями стариков из так называемой "ситцевой революции"? Что произошло со стариками? Старики долго не могут стоять. Кто к ним не подключился? Не подключилось студенчество, не подключились средние классы, никто не подключился. Почему не подключились? Потому что барахло.

Потому что много говорили: "Вот, совки, поротое поколение". Но единственным духовно свободным поколением оказалось старшее поколение, потому что оно жило в стране с определенными нормами и оно способно еще к солидарному политическому поведению, в отличие от студентов, которые на это не способны.

Потому что хоть чем-то надо пожертвовать, а жертвовать уже страшно. Но это же не значит, что процесс завершился. Это значит, что вся эта злоба, вся эта растерянность, вся эта ненависть пошла на глубину. Гнойники идут вниз. Страна-1 гонит гной внутрь самой себя. Она все больше и больше воспитывает общество, что ему не нужно государство, что государство и есть его главный враг. Значит, либо массы и народы усвоят эту логику, что государство есть их враг, и тогда мы лишимся страны в течение нескольких лет вне зависимости от того, чем кончится Братислава.

Я, кстати, не исключаю, что она кончится очень погано. Я просто сказал, что есть шанс, он возник в последнюю неделю. А воспользуются им или нет (и как воспользуются), это отдельный вопрос. Но суть заключается в том, что, как бы это ни было, где-то на глубине должны сформироваться очаги, способные встретить угрозу конца. Не вонючие запасные полки, про которые болтают для того, чтобы оправдать воровство и пьянство, а реальные социальные структуры и тела.

Если ради этого мы потерпим и постараемся еще несколько лет удержать государственную целостность, эту гнилую государственную целостность... Но только не должно быть иллюзий, что эта государственная целостность не есть ликвидком и форма своей собственной агонии. В эту государственную структуру, в эту государственную программу заложена программа самоуничтожения, самоликвидации. Держать ее - это значит держать еще внутри нее и эту программу.

Единственная надежда - на то, что всё-таки Россия-2, другая, альтернативная Россия, сформируется и успеет содержательным и конструктивным образом ответить раньше, чем Россия-1 сама себя уничтожит. Ради этой надежды можно еще побороться, потому что стопроцентного аргумента для такой борьбы нет.

Масса людей скажет: "Вы поддерживаете нечто, внутри чего встроен механизм самоуничтожения". Да, он встроен, да, мы видим, что он встроен, но если не удержать эту рамку, то будет уничтожена надежда на то, что страна-2 ответит нормальным образом и мы будем иметь новое государство и решать проблему модернизации страны в ускоренном периоде, адекватном этому образу. А тут есть надежда.

Товарищ Сухов, когда его спрашивали "Хочешь ли ты сразу или помучиться", он говорил: "Лучше помучиться". Но только после этого товарищ Сухов начинал не с запасного полка, а начинал работать известными ему и оттренированными способами. Я надеюсь, что болтовня про запасные полки кончится и рано или поздно голову в руки возьмут. Этой надеждой и живу. Спасибо.