Фильм Марлена Хуциева "Мне двадцать лет", первоначальное название "Застава Ильича", был снят в 1962 году, запрещен, в перемонтированном виде вышел на экран в 1964 году.

Первый кадр фильма - обход часовых-революционеров спящей Москвы.

Сюжет фильма, казалось бы, прост. Главный герой фильма, Сергей, возвращается после службы в армии и приступает к обычной жизни: устраивается на работу, учится в институте, влюбляется, встречается с друзьями детства. При этом ощущается внутренняя неудовлетворенность Сергея обычной, устроенной жизнью, его стремление к чему-то большему. Перед ним и его друзьями встают вопросы: как жить дальше, какая в жизни цель. Потрясением для Сергея становятся слова отца его любимой девушки Ани о том, что в мире каждый сам за себя.

Протест героя проявляется на одной из вечеринок элитной московской молодежи, когда он заявляет, что у человека должно быть что-то серьезное, и для него это Революция, Интернационал, 1937 год и картошка, которой они с матерью во время войны спасались от голода.

Напоминания о войне пронизывают весь фильм: на стене портрет погибшего на фронте отца Сергея, отрывной календарь на стене открыт на числе 22 июня. И, в конце концов, с вопросом "как жить?", герой обращается к погибшему отцу.

Анна Кудинова: В прошлом году мы показали фильм М.Хуциева "Июльский дождь" и во время его обсуждения была острая дискуссия. Тогда мы пообещали показать и обсудить другие фильмы Хуциева. Сегодня мы исполнили свое обещание, показав более ранний фильм этого режиссера "Застава Ильича". Я думаю, не стоит подробно рассказывать историю фильма: многие ее и так хорошо помнят. Фильм был снят в 1962 году, но на него обрушилась волна критики. Основным критиком стал Хрущев. В результате фильм с купюрами вышел в 1964 году под названием "Мне двадцать лет", но быстро был снят с экранов.

Наталия Несмелова: Я была маленькой девочкой, но помню, как по радио транслировали выступление Хрущева, в котором он громил нашу творческую интеллигенцию. Досталось всем кумирам тогдашней молодежи, в том числе и Хуциеву. Особое неудовольствие Хрущева вызвала сцена встречи героя фильма "Застава Ильича" Сергея с погибшим отцом. По мнению Хрущева, отец бросил сына в непростой момент, сказав, что не может ответить ему на вопрос "как жить?", так как сыну 23 года, а ему только 21 год.

Хуциев прекрасно снимает Москву. Видно, что он ее очень любит.

Когда смотришь фильм, не покидает ощущение, что главные герои потеряны, они не понимают, как реализоваться, и кажется, что их преследует скука. Видно, что в этом молодом поколении уже исчезло стремление куда-то вверх, к новой, иной, лучшей жизни.

И не очень понятно, почему второе название фильма - "Мне двадцать лет"? Кому 20 лет? Все герои фильма либо старше, либо моложе...

Олег Черкашин: Я думаю, что речь идет о том, что прошло 20 лет после войны, и дети тех, кто погиб на войне, подошли к барьеру, когда им нужно осмыслить для себя ценности. У каждого наступает момент встречи с миром. Главный герой Сергей разговаривает с отцом своей девушки, и тот ему говорит, что в жизни каждый человек сам по себе.

Потом уже друг Сергея Николай сталкивается с коллизиями на работе: один из его сослуживцев хочет, чтобы он "заложил" своего коллегу. Вот тут проявляется ключевая проблема. Это поколение, которое во время нашего обсуждения фильма "Июльский дождь" кто-то назвал "потерянным поколением", я бы назвал "не найденным". Речь идет о разрыве преемственности. Отцы не вернулись с войны - нет звена на уровне семьи. Предыдущее поколение было военное. Оно победило в войне, но не может подсказать, как строить жизнь дальше. Отец героя, погибший в 21 год, не может помочь сыну решить эту проблему. А задача - строить жизнь дальше. Хуциев показывает, как сталкивается героическое прошлое, победа в войне и поколение, которое не знает, как жизнь дальше.

На мой взгляд, Сергей формально перечисляет ценности, когда говорит о Великой Октябрьской революции и Интернационале. А есть еще "гламурная тусовка", для которой это уже совсем не ценность.

Карина Геворкян: Я увидела фильм впервые. По-моему, это гениальный фильм с художественной точки зрения. Он одновременно лирический и монументальный, а это очень трудно сочетать, и, как правило, не удается.

Что касается поколения, то я хотела бы отметить, что поколение, которое родилось во время войны, было переполнено творческим зарядом. Это было очень творческое поколение. В определенном смысле, очень авангардное и очень честное. Вопросы, которые они задавали, они задавали не потому, что хотели сделать "подкоп" под советскую власть.

Хуциев показывает в этом фильме Москву синхронно, и одновременно в фильме есть диахрон - человек в Истории, в истории своей страны. И видна эта не формальная, глубинная связь. Человек ищет, как не растерять этого послевоенного ощущения, чувства связи с героизмом и трагизмом.

Я не увидела, что героям скучно. Даже то, как они развлекаются (опуская эпизод с картошкой). Я вспоминаю своих родителей, своего дядю, которые принадлежали этому поколению... Они умели веселиться. Мое поколение так веселиться не умело.

Я думаю, что этот фильм - документ эпохи. Я попыталась понять, как его можно увидеть вне времени. Что для меня эти часовые у мавзолея Ленина? Постфактум не хочется принижать пафос прошлой эпохи. Я задумалась, как так получилось, что дети тех, кто пели песню Окуджавы "Неистов и упрям, гори, огонь, гори" превратились в таких отвратительных беспринципных прагматиков.

Наталия Несмелова: Когда я говорила, что им скучно, я имела в виду не то, что они не умеют веселиться. Как раз они только и делают, что веселятся. Им скучно жить. Хуциев не делает подкопа под советскую власть, а взывает к поколению: "Ребята, куда вы идете, что вы хотите, что вы из себя представляете?!". А герои не дают ответа. Хуциев ставит этот же вопрос и в "Июльском дожде". И героиня отвечает: "Вот это и есть жизнь, и ничего другого не будет". У героев нет идеалов, хотя за кадром в "Заставе Ильича" постоянно звучат стихотворения, например: "Двое в комнате: я и Ленин"...

Карина Геворкян: Тогда речь идет не о скуке, а о тоске по идеалу. А люди, которые живут в мирное время, дети героических родителей... Им всегда трудно. Особенно, когда это поколение героических родителей. Но они не хотят уйти в рутину жизни. Они задумываются, как вписан в их жизнь героизм родителей. Это тоска по идеалу. Как поколение искало, и что оно находило, это вопрос. Но есть же на него ответы. Не все же "скурвились"...

Мария Мамиконян: Я видела этот фильм несколько раз. И думала, что сейчас он мне покажется устаревшим. Когда я его смотрела впервые, он мне показался интересным и будоражащим. В начале 80-х фильм вызвал уже двойственное впечатление: вот как все катилось и прикатилось... И я не ожидала такого сильного впечатления, какое он произвел на меня сейчас. А фильм произвел на меня очень сильное впечатление. Прошла определенная эпоха с 80-х, произошли какие-то переосмысления, а главное, что уже та история кончилась. Она кончилась, и вдруг - такой яркий и сильный мессидж оттуда. А уже вернуть ничего нельзя.

Наташа уже отозвалась на реплику Карины о том, что показанное в фильме поколение умело веселиться, но скучно им было вовсе не от того, что они не умели веселиться. Фильм про то, что это поколение уже знает все, что у него будет впереди. Оно живет в этом ощущении благополучия и ему душно. Оно мается и ощущает, что жизнь должна как-то иначе строиться. Потому что есть еще живое представление о том, как это было у родителей. И уже не понятно, на алтарь чего принесена жертва военного поколения. Вроде как на алтарь этого тихого благополучия.

Но сказать, что показанные в фильме молодые люди ищут идеала, я бы не рискнула. Потому что все, что они произносят по поводу идеала, уже несколько ходульно. И то, что главный герой решается в момент конфликта произнести "неприличные слова" о революции и Интернационале (а он понимает, что в этой компании это абсолютно непристойно), - это акт личного, индивидуального мужества. И говорит он это на определенном надрыве. Это схема, за которую он хватается как за соломинку, но идеал трещит по швам. Трещит под напором жизни, под напором разрушающих этот идеал впечатлений - семья девушки, он, уже начавший говорить с языка отца девушки.

Идеальный пласт уже разъеден. Есть тоска по идеалу, но и безнадега в этой тоске. Это уже следы идеала. Уже к середине 60-х общество фактически "убито". Можно было бы сказать, что оно тяжело больно. Но дальнейшее показало, что болезнь смертельна. Еще через 25 лет - это уже очевидный диагноз. А Хуциев ставил свой диагноз уже тогда. И он в этом совершенно гениален. В фильме отражено понимание режиссером трагичности происходящего.

То, что погибший отец мальчика в последнем кадре идет в толпе - это очень сильный кадр. Эта жертва войны живет среди нас. Жертва, принесенная тогда, глазами живущих смотрит на этот мир, на нас. Хуциев, наверное, был последний, кто об этом говорил. И это поколение, про которое Карина говорит, что оно было "славненькое", все это учинило. И не только дети этого поколения "скурвились", но и оно само активнейшим образом это сделало. Пласт идеального был изъят. Творческим оно действительно было, но коллективного идеального в нем уже не было.

Яркий штрих той эпохи. При просмотре фильма "Июльский дождь" на фразе "только б не было войны" на галерке раздавалось: "Гы, гы, гы...". Страна, которая прошла войну, не смогла вынести испытание миром, и к середине 60-х годов все уже было решено.

Карина Геворкян: Поколение Хуциева я знала лично. Во-первых, я училась в 12-й спецшколе на Арбате. Я хорошо помню: когда кто-то позволил себе ерничанье по поводу войны, ему набили за это морду. В этой среде тема войны была святая.

Второе. Мой муж Андрей Геворкян, известный музыкант, позвонил Василию Аксенову, чтобы пригласить его на концерт. И Аксенов сказал, что не придет, так как завтра уезжает в Америку. И сказал, что делает это по "гастрономическим соображениям". Я не хочу рассказывать, как моего мужа потрясли эти слова. Не все люди этого поколения были такими. Аксенов, это Аксенов...

Мария Мамиконян: Это, конечно, не было всеохватывающим явлением. И в середине 60-х годов игра еще не было сыграна. Конечно, многие еще не могли себе позволить того, что можно было в 70-е годы или в 80-е. Только особо продвинутые циники, типа Василия Аксенова, могли сказать про "гастрономические соображения". Тут спора нет. Но в эти годы уже закладывался большой процесс, притом, что определенные ценности еще были жестко затабуированы. В том числе, и на человеческом уровне.

Но я хотела бы обратить внимание, что герои фильма все время говорят общими, и, по сути, пустыми, фразами. И даже в какой-то момент они сами замечают, что надо говорить серьезно. Легкий тон, как мода, охватывает не только золотую молодежь. И ребята с окраины уже не говорят по существу, только у них клише попроще. Главный герой так же говорит, но в какой-то момент он хочет прорваться к подлинному разговору. И это происходит во время его встречи с отцом.

И его друг Коля хочет говорить по существу. Вы обратили внимание на момент, когда он вместо знакомой девушки-кондуктора видит в трамвае механический аппарат? Происходит трагический слом эпохи.

Светлана Медведева: Мне хотелось бы все-таки обратить внимание, что этот фильм не так пессимистичен, как "Июльский дождь".

Герои живут богатой эмоциональной жизнью. В фильме очень много красивых, лиричных, трогательных моментов и сцен. Высокие идеалы ушли, но открывается целая сфера для личного переживания.

Иван Нестеров: Последовательность двух фильмов "Застава Ильича" и "Июльский дождь" показывает, как распалась связь времен. В "Заставе Ильича" происходит первый этап, и у автора есть надежда, что распавшуюся связь можно преодолеть двумя способами: на уровне личного отношения к войне, к победе и на уровне символического. Возможно, передача символов и идеалов идет через поколение. И здесь это невозможно - герой говорит "Революция, война и 37-й год". Для поколения 60-х время дедов (30-е годы) было перечеркнуто 20 съездом партии в 1956 году и осуждением культа Сталина. И это раскололо связь времен.

Андрей Аношин: В начале фильма главный герой играет по правилам и, в конце концов, задумывается: "Если я играю по правилам, то почему я не выигрываю? " В середине фильма идет обсуждение правил: отец Ани говорит о своем жизненном кредо. В конце фильма дается четкий ответ: жизнь возможна, только если ты не один и тебе есть во что верить.

Анна Кудинова: Если ты веришь, но ты один, то тебе тяжело, так как ты что-то вроде сектанта. Хуциев очень интересно показывает параллельно кадры: отец Ани говорит об индивидуализме, а в этот момент по телевизору показывают хор. Дети поют чистыми голосами - и это полное единение, хор. И этот хор в жизни распадается, не существует.

Вера Сорокина: У Хуциева очень серьезное отношение к проходу часовых. Фильм не случайно называется "Застава Ильича". И ставится вопрос: выстоит ли этот маленький бастион со временем? Не случайно по Москве ходит дозор, сначала революционный, а потом военный. Хуциев говорит: "Люди, будьте бдительны".

Мария Мамиконян: Отец героя говорит в письме: "Я не знаю, останусь ли жив, но я знаю, что будет СССР, и так будет всегда". Смысл этого в том, что и вы, следующее поколение, должны сохранить это и защитить.

Анна Кудинова: Фильм заканчивается словами: наступил понедельник, первый день недели. И ощущение первого дня творения. Герой сделал выбор, и мы ждем, что будет дальше.