Второй фильм из трилогии Довженко "Звенигора", "Арсенал" и "Земля".

Анна Кудинова: Первые фильмы, посвященные революции, появляются через десять лет после того, как она произошла. Нескольким режиссерам, среди них были Эйзенштейн и Пудовкин, было предложено снять фильм о революции. Я не знаю точно, входил ли Довженко в число тех, кто снимал фильм к юбилею. Может быть, и нет. В основе фильма лежат реальные события. В январе 1918 года в течение шести дней рабочие держали оборону на заводе "Арсенал". Власть в этот момент в Киеве находилась в руках Центральной Рады. Принимал ли сам Довженко участие в этих событиях, я не знаю. Известно, что Довженко воевал в рядах Красной армии, и его молодость прошла на Украине. Он очевидец многих событий. В итоге фильм вышел к десятилетию событий, через год после окончания съемок и имел огромный успех. Очень необычным был признан киноязык Довженко.

Коротко о биографии Довженко:

Сын казачьего офицера. Образование получил в Глуховском учительском институте. После Великой Октябрьской революции работал в Наркомпросе Украины, сотрудничал в газетах и журналах как художник. В 1925 году он пришел на Одесскую кинофабрику, снялся в двух коротеньких комедиях и приключенческом фильме "Сумка дипкурьера". С 1926 работал в кинематографе. Его дебют - фильм "Вася-реформатор", где он был автором сценария и сорежиссером. В 1928 году создает поэтическую эпопею "Звенигора". Недолго работал в дипломатической миссии в Берлине. Получил мировую известность после выхода фильмов "Арсенал", "Земля".

В 1939 Довженко по личному заданию И.В. Сталина создал фильм "Щорс". Во время Великой Отечественной войны военный корреспондент. Поставил документальные фильмы "Битва за нашу Советскую Украину" и "Победа на Правобережной Украине". После войны снял цветной фильм "Мичурин". С 1949 преподавал во ВГИКе.

Возможно, вы видели документальный фильм о Довженко, где, в частности, речь шла о его последнем фильме, посвященном об американке Анабелле Дюкар, по идеологическим соображениям поселившейся в СССР. Фильм не вышел в свет, так как Сталин счел его идеологически не выверенным.

Александр Балакирев: Я не большой любитель немых фильмов, и киноязык непривычен, но с какого-то кадра так увлекаешься фильмом и уже живешь по тем правилам, которые диктует автор. Первое впечатление. Как сильно это отличается от более широко известных фильмов о гражданской войне, например, 60-70-х годов. Это совсем разные фильмы. Там уже почти триллер, боевик со стрельбой и так далее. Это нечто другое и адресует нас к эпическим вещам, чуть ли не к Илиаде. И он использует язык эпоса, язык мифа, когда и лошади у него разговаривают, проза в тексте. И этому соответствует и язык в фильме. Режиссер хочет сделать народную трагедию. У меня много пластов, которые еще не сложились в единый текст, который я мог бы сейчас прямо изложить.

Первое, это эстетика. Режиссер делает народную трагедию. Гражданская война, это уже все стало достоянием исторической памяти. В лице художника это поднимается на уровень исторического обобщения. Кстати, 1928 год – это год выхода "Тихого дона". Это тоже беспощадный, кровавый фильм, гражданская война. Это песня, миф о революции. Я думаю, что очень важно было для Довженко выстроить народное историческое украинское сознание. Потому что оно, конечно, было очень неоднозначным. Я даже вижу в этом его задачу художника, политическую задачу, даже некую сверхзадачу. Мы видим здесь, как мастер показывает столкновение в рамках Украины разных культур. Одна культура – это культура завода "Арсенал". Даже антропология этого главного героя, она одна. И другое дело – украинские обыватели, буржуа, чиновники, ряженые запорожцы. Это совсем другой психический и физический тип. Кстати говоря, я замечаю, что разные культурные и социальные типы, они и физически разные. Если уж говорить о музее, в котором я работаю. В Питерском музее сделано очень хорошо. У них в два ряда идут портреты, с одной стороны – либералы начала века, а с другой стороны портреты революционеров. Это люди как будто разных рас, ей богу. Что такое русский либерал? Вот Струве, например. Это такой полный мужчина, взгляд немного вдаль, блаженная улыбка. Душа просит то ли конституции, то ли севрюжки с хреном. И совсем другие люди – русские революционеры. У них более четкие черты лица, они сосредоточенные, сжатые. Как вы думаете, выглядит красный партизан? Дедок с бородой? Ничего подобного. Это человек средних лет с изможденным лицом и тоненькими губами, едет на бричке и держит ружье. Видно, что ненависть из него прет, и он убьет только так. И герой Довженко тоже пропитан этой энергетикой. Он недаром показывает разные типы, и в лице Тимоши суммированы все обиды. И логично звучит вопрос: "А если встретишь на улице буржуя, можно его убивать или нет"? Вот уже так все. Запущено столкновение чрезмерной долей страдания, через которые прошли люди. Кто такие деятели украинской Центральной Рады? Вы же видели, это широкие лица, наряженные запорожцы. Это другой тип, и ясно, что это обязательно столкнется.

Там огромная масса населения, которая идет под украинскими знаменами. Все сейчас будут говорить, насколько это злободневно и связано с сегодняшним днем. Вся эта украинская символика, Тарас Шевченко и так далее. Проблема Черноморского флота. Тут все играет теми же историческими реалиями. Видно, что людей разделяет кровь. Довженко как советскому художнику было важно показать эту историческую традицию. Ведь могли сказать: "Пришли и опять Украину завоевали!". А нет, вот пример завода "Арсенал". Когда процветал украинский национализм, рабочие восстали. Он украинскую советскую красную традицию поднимает до уровня эпоса, исторического сознания народа, вправляет это в историческое сознание. Можно сказать, в качестве подтверждения. Имело место творческое взаимодействие между народом и художником. Это маленькая Илиада о гражданской войне и это стало частью исторической памяти. Картина поэтому воспринимается остро, когда все рвется и появляется новый эпос, поднимается эпос на эпос, или миф на миф, это еще одно современное чувство, которое внедряется при присмотре фильма.

Сам тип культуры и класс сложно с чем-то сравнить, эту другая эра. Можно назвать это большой культурой, от которой мы уже немного отвыкли. Это как классическое музыкальное произведение. Поэтому гиперболы и метафоры выглядят органично. Историческое сознание так и строится. Это же не есть выверенный, рационализированный текст. Это удалось, и было принято. И это доказывает, что большевики не были чужеродной силой на Украине. Существовали противоречия, и их удалось сгладить, найти то, что объединяет.

Анна Кудинова: Но уже в те годы, кроме успеха, к Довженко пристал ярлык украинского националиста.

Владимир Новиков: Это фильм 1928 года, когда на Украине начинается украинизация. Переводится образование на украинский язык, делопроизводство. "Украинскость" после петлюровщины была под запретом. А в этом фильме сказать: "Я – украинский рабочий", это, безусловно, веяние нового времени и всего, что было с этим связано. Так что если он и был украинским националистом, то колебался с "линией партией".

Александр Балакирев: Что-то допускали, что-то не допускали. Грушевский приехал, уехал… и так далее. Я вспоминаю, есть писатель Михаил Годенко. Несколько глав там посвящены жизни украинской деревни перед Великой Отечественной войной. Это связано с тем, как они пели украинские песни, ставили украинские спектакли. Это все уже тогда было можно и признано.

Мария Рыжова: Если интересно, то можно посмотреть еще фильмы 20-х годов, посвященные революции. Эйзенштейна, например. Почему мы выбрали именно этот фильм. Все остальные фильмы похожи друг на друга. Сначала режиссеры показывают предпосылки революции – голодающий, находящийся на грани отчаяния народ, потом показывают выбранное событие. Довженко интересен своими гиперболами, похоже на картины Босха, Гойи, Брейгеля. Это нечто самобытное и очень сильное.

Александр Балакирев: Интересно, что герой не просто возник на пустом месте, за ним есть инфраструктура. Он приезжает на завод, и там ему оказывается поддержка, дается литература, всё работает.

Анна Кудинова: Это интересное явление, что уже через 10 лет складывается эпос. В фильмах есть с одной стороны однообразие. Этот фильм более динамичен. Но в то же время интересна попытка построить миф. У меня на памяти фильмы "Чапаев" и в "Огне брода нет". Интересно, как по-разному в разное время осмысливаются события революции.

Александр Балакирев: Довженко поэт потому, что он почвенник.

Вера Кошелева: Довженко очень долго преподавал во ВГИКе. И его ученица Шепитько поставила фильм "Восхождение". Она говорила, что по сравнению с ним все проигрывали. Но, в отличие от Александр Сергеевича, я не вижу какой-то рафинированный образ рабочего. Режиссер пытался передать нравственность, духовность. То, что потом будет в фильме "Восхождение" Шепитько. Нитка от учителя протянулось к ученице. "Арсенал", конечно, произведение высокого искусства.

Роман Дьячков: После просмотра хочется пойти и действовать. Отличная агитационная картина. Поднимается боевой дух. То, о чем говорили, чем дальше от революции, тем пафос больше снижается. Уже ни идей, ни желания что-то делать. А это по-настоящему черно-белый фильм. Есть добро и зло. Но проблема в том, что эта проблема возникла в рамках одного народа. Можно ли в рамках искусства погасить противоречия, не снимать пафос. После искусства, поднимающего на борьбу, должно быть искусство, восстанавливающее мир.

Александр Балакирев: Булгаков "Дни Турбинных". То же время. Пример принятия чуждым классом новой идеологии.

Роман Дьячков: Ну, еще "Хождение по мукам". Правда, когда читаешь, не веришь окончанию. Светлому будущему не веришь. В "Тихом доне" будущего как бы вообще нет. Эта проблема, которую искусство не решило.

Илья Васюнин: У Довженко автор говорит со своими современниками на одном языке. Поэтому киноязык очень лаконичен. Это похоже на воспоминания человека, отрывистые воспоминания. Иногда я переставал понимать, что происходит на экране. Но для участника событий это может быть частью его собственных воспоминаний. Режиссер поднимает эти воспоминания на новый уровень осмысления. Довженко вводит в фильм символы из мировой культуры, которые вряд ли были понятны его зрителям. Образ Мадонны с младенцем и другие символы, понятные без слов, но и не читаемые как часть мировой традиции. Эти символы помогают структурировать и поднять на новую высоту вопрос.

Анна Кудинова: Надо, конечно, понимать, что в то время все воспринималось по-другому. Как отсылка к событиям 1993 года в спектакле. Мы понимаем, о чем идет речь, а через 15 лет уже нужны комментарии, так как это не пережитое самими. Так и через 10 лет после революции все читалось лучше.

Михаил Шелест: Надо помнить, что это за время – 20-е годы. Это время экспериментального театра, экспериментов в кино и так далее. Сравнивать "Арсенал" с "Чапаевым" не корректно, потому что это уже другое время, другой подход, начало соцреализма. И это был общемировой культурный мейнстрим. Я смотрел немецкие фильмы того же времени, и они похожи на наши фильмы.

Ольга Жильцова: В фильме есть образы из Гойи и Босха. Видно, что режиссер занимался живописью. В повествовательной канве есть несколько линий, сюжетная полифония. Кроме того, что это фильм на очень актуальную тему, интересную режиссеру тему, при этом он умудряется это делать с элементами, не свойственными, на мой взгляд, кинематографу, особенно того времени. Конечно, одна из линий была непонятна для тех, кто это смотрел. Интересно, почему именно этот язык выбрал режиссер.

Анна Кудинова: Трудно сказать, не было еще как такового советского кинематографа. Это был поиск, сложно говорить, что было типично. Есть, действительно, однотипное в построении сюжета. По киноязыку фильмы разные. Но язык Довженко особенно интересен. Пудовкина смотреть не так интересно, там нет такого количества образов.

Но режиссеры горели, а не выполняли заказ, они все красные, все воевали в красной армии и горели тем, о чем они снимали.