Мария Рыжова: Фильм вышел в 1995 году. На Каннском кинофестивале его восприняли очень настороженно, даже несмотря на то, что Джим Джармуш является одним из любимцев Канн. Зато фильм стал очень популярен в России. Кажется, это один из немногих фильмов Джармуша, герои которого не маргиналы.

Олег Черкашин: Мне показалось, что фильм про "свободный поиск". Я не согласен, кстати, что фильм не про маргиналов. Герои – и индеец, и белый - выпали из своего социального контекста, из своего мифа. Герой Джармуша приезжает на край географии, на последнюю станцию. Что там за границей – неизвестно. Маргинализация героя происходит искусственно. Его просто выбрасывают за границы социальности. И оказывается, что у него нет своей метафизики. В результате даже у индейца проблема: он не знает, как назвать героя. Сначала он называет его "глупый белый человек", а потом "убийца белый людей". Индеец ведет героя по пути одиночки, так как он уже что-то знает об этом пути. На каждом этапе к герою тянутся щупальца социума, который хочет его уничтожить. И только в океане, в лодке, к герою приход освобождение. Он видит облака – со смертью это отождествлять или с новым рождением, я не знаю. Западная культура в фильме выглядит как начисто лишенная идеального. В фильме показано, как происходит освобождение от навеянных социальностью мифов и стереотипов, и обращение к тому, что у человека внутри. И священник, религия в конце фильма появляется не случайно. Религия - это один из последних форпостов социума.

Мария Рыжова: Блейк родился в Америке, но долго жил в Европе. Если западное мертво, то все индейское в фильме сильно отдает дешевым Кастанедой.

Борис Евсеев: Индейца тоже насильно вышибли из социума, когда он из своего мира попал в мир европейцев.

Вера Кошелева: В этом фильме два плана. Во-первых, показано, как происходит маргинализация человека в современной культуре, как западной, так и индейской. Это один пласт. Фильм культурологически, и философски говорит о столкновении двух цивилизаций. Сейчас очень популярна тема, правильно ли себя вели североамериканские индейцы по отношению к белым. Об этом пишется очень много научных исследований. И мне кажется – это не случайно. Мне случайно попалась этикетка биологической добавки "Долголет", в этой добавке написано, что индейцы так долго выстаивали в борьбе с белыми, потому что ели корни этого растения, солнечника, и наш завод рекомендует это российскому населению. Случайно или нет, российское население сравнили с индейцами. Смысл фильма в том, каковы должны быть отношения цивилизаций. Такие, как в конце? Когда индеец и белый наемник изловчились и убили друг друга? Каким образом должно вести себя человечество, чтобы не придти к такому концу, к которому пришли эти герои? В фильме человеческая жизнь уже ничего не значит. Одно из последних исследований - книга "Дикий Запад и его герои" пишет о том, что индейцы считали, что приход белых – временное явление, исход. Что белые просто пройдут через их земли и их надо пропустить.

Эдуард Крюков: Режиссер ставит фильм не в духе Голливуда, а название очень броское. Мертвец – это западная цивилизация. Как ее показывает режиссер – это мертвый мир. Цветы из бумаги, которая делает девушка. От бродяг в лесу повеяло средневековьем. Похоже на конец света: секты, разные трактовки. И любовь и вера в чудо сохранилась у индейцев. В городе индейцев режиссер показывает глаза, теплоту.

Вера Сорокина: Заплывшие, страшные лица индейцев. Город индейцев – это как маски из папье-маше. Специально показаны очень опухшие, маргинализованные люди. Здесь не конфликт цивилизаций. О чем же все-таки фильм? Я хотела спросить о чувствах зрителей. На мой взгляд, фильм Джармуша – это гимн смерти!

Егор Гаврилов: В поезде герой листает брошюру и на двух страницах книги – пчела. Пчела – мед, нектар - некрос. То, чем бальзамировали трупы. И в этот момент уже начинается гимн смерти. Пчела как проводник между загробным миром и миром живых.

Мария Рыжова: Я не понимаю в фильме момент, когда индеец, который вроде решил вести героя до конца, оставляет его под деревом на грани смерти. А после этой ночи герой просыпается другим человеком и начинает убивать. Помните момент, когда герой спрашивает у полицейских: "Вы читали мои стихи? Нет?" - и после этого стреляет в них.

Марина Волчкова: Не понятно, какой мир более мертвый. Город, в который герой попадает в самом начале, или тот мир, в котором он оказывается после бегства. В новом мире герой узнает, что умирать не страшно. Одно пространство пересекается с другим и смерть не страшна. Может мир, в котором мы живем, на самом деле еще более мертвый, чем мир, в который герой должен в результате попасть?

Вера Сорокина: Уильям Блейк одет как принц, когда он уплывает по морю. В конце остается только изысканное лицо молодого человека, еще больше облагороженное новым нарядом. Дух и смысл фильма мне напомнил фильм "Реквием по мечте". Там все то же самое. И фильм "Море внутри". Человека призывают не бояться смерти, относится к ней по-другому.

Егор Гаврилов: Важны две темы. Инициация и момент, когда главный герой меняется. Есть Яков Гаврилович Пропп, которого Джармуш явно читал. Тема спутника и инициации. Когда герой меняется, это значит, что он прошел инициацию. И тут важна связь между темой маргинальности и темой инициации. Антропология о чем говорит? Когда в племени появляется маргинальный ребенок с девиантным поведением, родителям говорят, что им повезло, но, правда, еще не известно, получится из этого что-нибудь или нет. Иванушка-дурачок, по Проппу. У третьего сына есть шанс пройти инициацию и стать шаманом, хотя есть шанс так и остаться ни к чему не пригодным. Момент, когда герой в фильме резко меняется – это знак, что он инициацию прошел. Индеец его покидает, чтобы проверить, смог ли он перейти из состояния странности в состояние шамана. И дальше они уже наравне.

Наталья Несмелова: Видимо, действие происходит в конце 19 века. Герой Уильям Блейк хорошо одет и попадает он на задворки этой западной цивилизации. И сразу "мордой в грязь". То, что происходит с героем – это вывернутая сказка о Золушке. Из интеллигента он превращается в гангстера. Можно из рафинированного западного человека можно сделать дикого гангстера. Как легко из развитой и культурной жизни вернуть в первобытное состояние. Герой быстро шагает вниз.

Николай Князев: Насколько я понимаю Джармуша, во всех его фильмах остро стоит проблема личности и общества. В обществе герой существовал как часть общества и вел себя соответственно. В конце фильма он не выживает, он борется с обществом. Не думаю, кстати, что Джамуш хорошо знаком с индейской культурой. Город индейцев – кажется, просто старый форт, в котором раньше жили белые. Я видел скальпы, сушившиеся на кострах, кости, швейную машинку. Индейцы захватили форт, а рядом находится сожженная деревня индейцев. Я видел первый фильм Джармуша, в конце которого герой уплывает в Европу из Америки, и мы видим Нью-Йорк с моря, из парохода. И тут герой уплывает из общества белых и индейцев, которые друг друга убивают.

Мария Рыжова: Фильм напоминает по манере Вендерса, у которого Джармуш одно время учился. Но по духу, по идее все это очень далеко от Вендерса.

Олег Черкашин: Я не увидел недоброжелательности по отношению к герою со стороны индейцев в деревне. Просто в разных мирах – индейском и западном – проблема смерти трактуется совсем по-разному. Метафора смерти на Западе: убийца, съевший своих родителей. Его напарники обсуждают: "Ты слышал, он съел родителей, убил и съел". И индейский шаман, и представитель западного человека, после того, как герой убивает полицейского, считают его мертвецом. Он стал мертвым и для индейца и для западного социума. Возможно, это тонкий стеб над американским кино, в котором убийство полицейского – чуть ли не самое страшное преступление. В фильме также происходит игра с номинализмом – раз у тебя имя мертвого, ты несешь его карму. Индейцы живут со смертью, они живут рядом со смертью. И они помогают человеку умереть. Имя же героя и стало признаком его девиантности, избранности.

Дмитрий Кожевников: Я согласен, что фильм – гимн смерти. Это плод интеллектуалов, начитавшихся Кастанеды и показавших эту выхолощенную кастанедовщину. Тут нет столкновения цивилизаций. В России фильм популярен, так как русские в глубине души – язычники. Мне показалось, что в фильме нарушены все обычные законы инициации. Как правило, инициация завершается триумфом героя, а здесь Джармуш показывает смесь буддизма и западного мира. Фильм ни к чему не призывает. Нет пути, помощник здесь – это только помощник в смерти. Никто не сказал, какая же альтернатива? Ее просто нет. Перед нами идея полного краха.

Вера Сорокина: Только два чистых образа в фильме: олень и маленький, пронзенный стрелой олененок. Все остальные образы – страшные. Мир, который показывает Джармуш, настолько мерзок, что не убивать в нем просто нельзя.

Егор Гаврилов: Любая современная культура вытесняет все, что она не может понять, за грань смерти. Все непознаваемое концентрируется за этой границей. Что такое смертная казнь? Мы убиваем того, кого мы не понимаем. Обращение к язычеству, это еще и попытка понять вытесненное. Детабуизация темы смерти – это психоанализ смерти. Это поиск того, что мы вытеснили за границу сознания. Это путь к оздоровлению. Мы пациента пытаемся разговорить, понять, какие травмы он вытеснил в тему смерти. Он весь такой рациональный, он интеллигентный, но это ему не помогает ни жить, ни умирать. Он беспомощен. У него нет альтернативы, ему некуда возвращаться. Аменабар и Джармуш работают в одном ключе. Через смещение табу в теме смерти они хотят найти ресурс для оздоровления культуры. Они достают темное из культуры, то, что мы не можем достать.

Мария Рыжова: Я со всем согласна, кроме того, что Аменабар и Джармуш идут по пути оздоровления. Они хотят привнести новое отношение к смерти, исследовать ее, снять страх к переходу в небытие, и даже показать, что это может быть и новое бытие. Но западной культуре глубоко чуждо буддийское отношение к жизни и смерти. Это будет не решение проблем, не освобождение, а еще шаг по разрушению западной, христианской культуры.