Главное, что поражает в большинстве нынешних обсуждений югославской ситуации — повышенная эмоциональность при почти полном игнорировании исторического и политического контекста. В рассмотрение не вводятся слишком многое из того, что составляет главный нерв югославского процесса.

Балканы всегда были особым местом Европы. Эта зона европейско-азиатских коммуникаций и крайне важных торговых путей просто в силу своего географического положения оказывалась транзитом и местом "выяснения отношений" между почти всеми возникавшими и уходившими в небытие историческими империями. И потому регион стал и зоной крайне сложного чересполосного этно-общинного и конфессионально-общинного расселения, и уникальным историческим стыком сразу трех цивилизаций — католической, православной, исламской, и зоной наслаивающихся друг на друга пластов взаимных исторических обид. Именно это сделало Балканы тем "чувствилищем Европы", где "во времена перемен" сходятся, напрягаются и лопаются тонкие нити множества мировых процессов и прорастают зерна локальных и мировых войн.

Югославия, созданная после Первой мировой войны именно как государство-стабилизатор этноконфессионально-политической ситуации на Балканах и зафиксированная в этом качестве решениями Ялты и Потсдама с включением в нее Черногории, успешно играла эту роль.

В послевоенный период регион не был оставлен вниманием победителей. И выиграл схватку за такое внимание Запад. Именно Великобритания, Франция, а позже и США помогали Тито (в форме концептуального оформления и гигантских финансовых вливаний) реализовать "рыночный социализм", который стал одновременно и средством отдалить Югославию от СССР, и первой показательной "витриной", заманивающей страны соцлагеря на рыночный путь. Но уже с середины 70-х в Югославии начинает играть большую роль Германия. И не в последнюю очередь потому, что хорват Тито благосклонно относился к наращиванию прямых экономических связей югославских республик (и в первую очередь союзника Третьего рейха во второй мировой войне — Хорватии) именно с ФРГ.

При Тито внутренние границы между республиками последовательно "округлялись" в пользу Хорватии в Баранье, Далмации, Славонии, Краине, а католицизм пользовался большей государственной свободой, чем православие. Не случайно и то, что при Тито высшие руководящие посты в союзных республиках последовательно переходили к этническим националистам. И то, что при нем, в 1974 году, сербские автономии Косово и Воеводина получили статус, почти уравнивающий их с союзными республиками.

Нельзя считать случайным и то, наконец, что к моменту распада Югославии, когда элита страны не сделала почти ничего для его предотвращения, президент Месич, премьер Маркович, глава МИД Лончаревич, командующий Югославской народной армией Кадиевич, главком авиации Юрьевич, глава разведки Мустич — были хорватами. А вскоре после распада страны Месич публично заявил, что сделал все необходимое для того, чтобы развалить империю.

В контексте описанного вряд ли можно считать странным то, что Германия признала независимость Хорватии (и тем самым необратимо запустила процесс распада страны) сразу после того, как Загреб ее провозгласил. Конечно, этот факт нельзя рассматривать в отрыве от новой ситуации в мире, возникшей в связи с крушением Восточного блока и фактическим началом распада всей Ялтинско-Потсдамской мировой системы. А суть новой ситуации была в том, что открылась возможность заново делить сферы влияния и строить новую геополитическую архитектуру Европы и мира. Югославский балканский стабилизатор оказался явной помехой для большинства конкурирующих проектов новых миропорядков. И это звено начали согласованно демонтировать.

Первая стадия демонтажа — распад "Большой Югославии в 1990 г., после чего в составе федерации остались лишь Сербия и Черногория, а инициировавшая процесс Германия получила (через Австрию и отныне дружественные Словению и Хорватию) выход в Адриатику. И почти сразу процесс вошел во вторую стадию — войны в Боснии. Не останавливаясь на многократно описанных перипетиях этой войны, отмечу лишь, что Запад во всех случаях устойчиво и провокационно действовал против сербов. А третья стадия балканского демонтажа началась в 1996 году, после Дейтонского мира, когда "процесс пошел" в Албании.

В албанском сюжете знаменательно то, что страну взрывали одновременно двумя способами.

Первый, военно-специальный, контролировали преимущественно США, занявшиеся "реструктуризацией" албанской армии, в результате которой было уволено почти две трети офицерского состава, часть которого пополнила ряды наркооружейной оргпреступности и стала костяком восстания. Знаменательно, что назначенный сразу после главных албанских событий на должность директора ЦРУ Джордж Тенет — выходец из Южной Албании, эмигрировавший в молодости в Грецию, а затем в США, и сделавший там блистательную карьеру, в последние месяцы перед албанскими событиями четырежды (!) приезжал в страну.

Второй, наркомафиозный, был использован при одновременном крахе существовавших на наркоденьги албанских финансовых пирамид. При этом, по утверждениям европейских экспертов, на юге Албании заправляли по преимуществу итальянские кланы (Коморра, Сакра корона унита), а на севере — исламские и турецкие "семьи". Но нити транзита "товара" из Пакистана, Афганистана и Турции через аэродром в Тузле в мусульманской части Боснии (под видом поощряемых Западом поставок гуманитарных грузов из исламских стран) в Хорватию, а затем Италию, сходились в Мюнхен и контролировались немецкой разведкой БНД.

В результате албанского восстания огромная часть стрелкового оружия и боеприпасов, расхищенных с армейских складов при очень странном попустительстве армии (до 2,3 млн "стволов") стала последовательно переправляться в Косово, готовя следующую стадию балканского демонтажа.

Конечно, нельзя сказать, что почвы в крае для этого вовсе не было. Уже через несколько лет после решения Тито о расширенной автономии края стало ясно, что идет его неуклонная этническая албанизация. И не только из-за более высокой рождаемости в албанских семьях, но и за счет вытеснения неалбанцев (сербов, черногорцев, турок, цыган, боснийских мусульман) из всех сфер властной, социальной и экономической жизни, что неизбежно вызывало их повышенную эмиграцию из края. И в 1989 году руководство Сербии, понимающее, что край в нескольких шагах от начала отделения, принимает решение о резком ограничении косовской и воеводинской автономии.

Косовары ответили тем, что их государственная система органов власти фактически перешла в режим неофициального функционирования параллельно легальной власти в автономии. А в очень масштабной косовской диаспоре в Европе были заявлены вслух и приняты к воплощению идеи косовский независимости и Великой Албании. И теневые структуры президента Руговы в Приштине, и теневые структуры правительства Букоши в Мюнхене начали (за счет наркоторговли и принудительно взимаемого со всех албанцев немалого "налога на свободу") готовить кадры, вооружения и снаряжение для "освободительной войны". В 1996 году была создана, а в 1998 году легализована Армия освобождения Косово (АОК), которая развернула полномасштабный и беспощадный террор сначала против косовских албанцев, сотрудничающих с сербами, а затем и против неалбанских мирных жителей и властей. Что, разумеется, привело к ответным военным репрессиям Белграда против террора АОК. При этом костяком АОК, естественно, стали те наркокриминальные "семьи", для которых сужение косовской автономии и полицейский контроль болезненно ударили по "спецбизнесу".

Германия начала примериваться к переносу балканского "урегулирования" в Косово еще во время боснийской войны. Уже в 1996 году Кинкель и Коль заявляли, что "права косовских албанцев не должны оставаться в тени проблем Боснии". Но еще в 1995 году в западной прессе появились сообщения, что данный процесс обусловлен далеко не только геополитическими притязаниями Бонна.

Дело в том, что до Дейтона главный наркоканал из Турции, Афганистана и Пакистана действовал через аэродром в Тузле, на мусульманской территории Боснии, куда "спецтовар" поступал вместе с "гуманитарными грузами" и вооружением, поставляемым боснийским мусульманам исламскими странами. Далее наркотики шли в Хорватию и затем в Италию, а деньги аккумулировались в немецких банках, прежде всего в Мюнхене, причем, по экспертным утверждениям, под прямым патронажем БНД. Но после Дейтона наркоканал в Тузлу оказался под контролем миротворческих сил, и понадобилось создавать новый, в котором, вполне возможно, опорной конструкцией является Косово.

К 1998 году стало очевидно, что Германия приобретает все большие возможности управления балканской дестабилизацией. США поторопились перехватить инициативу. Они быстро ищут и находят среди косоваров "удобные" политические фигуры, согласуют позиции с немецкими оппонентами внутри ЕС и НАТО и разворачивают в крае свою собственную игру.

В результате к началу 1999 года противостояние в Косово приобретает все более выраженный военный характер. В политической верхушке косоваров умеренный Ругова играет все более "представительскую" роль, а решения принимают крайне радикальные Адем Демачи и Хашим Тачи. Террор и этнические чистки, проводимые АОК, а также ответные репрессии сербских войск — радикализуют и албанский, и сербский национализм.

В такой ситуации регион пришел к мирным переговорам в Рамбуйе и Париже. Разработанный Контактной группой мирный план был изначально тупиковым. С одной стороны, в нем признавалась территориальная целостность Сербии и провозглашалось предоставление Косово лишь широкой автономии, а не независимости, что не могло устроить косоваров. С другой стороны, этот план не мог быть подписан сербами, поскольку предусматривал ввод в Косово войск НАТО, легализующий фактическую отмену сербского суверенитета. И мир получил в Косово то, что мы все увидели 24 марта.

Цена Косово для Белграда огромна, и речь здесь не о "священных камнях". Потеря Косово означает дестабилизацию в Воеводине, где очень крупная община этнических венгров далеко не полностью лояльна Белграду. Но при утере Косово неизбежна дестабилизация и в Санджаке, расположенном в юго-западном "углу" между Черногорией, Косово и Боснией, где косовары и боснийские мусульмане составляют до 40% населения, которое к тому же наращивается за счет беженцев. Отделение Косово, Санджака и Воеводины сделает Сербию вдвое меньше и отсечет ее от Черногории (отношения Белграда с которой и так в последний год далеки от идеальных), предопределив окончательный развал Югославии.

А полный демонтаж югославского "государственного стабилизатора" на Балканах возродит в регионе множество имперских, государственных, этнических, конфессиональных и социокультурных наследий и мифонаследий, и "спустит с цепи" демонов застарелых внутригосударственных и межгосударственных конфликтов. В качестве их краткого списка уже сейчас можно указать:

- "великоалбанство" с его территориальными претензиями к Сербии, Македонии, Греции, Черногории;

- возможные претензии Македонии к Сербии, Греции и Болгарии, между которыми она была разделена после Балканских войн 1912-13 гг.;

- возможные претензии Болгарии к части территорий Турции, Румынии, Греции, Сербии, утерянных Софией после Второй Балканской и Первой мировой войн;

- возможные претензии Греции к Македонии (напомним, что после распада Югославии Афины категорически не желали признавать ни отдельную македонскую национально-государственную общность, ни название республики, ни ее флаг).

И ведь понятно, что запущенный в Югославии процесс обрушения стран и границ Балканами не ограничится. Перечислим лишь очевидный список вероятных "горячих точек" Европы:

- уже не раз заявленные претензии Румынии на Молдавию;

- возможные претензии Венгрии к Румынии по Трансильвании;

- возможные претензии Польши к Украине, Белоруссии, Литве;

- неоднократно озвученные претензии Германии к Польше, России, Чехии, Австрии, Франции;

- опять-таки уже озвученные претензии Финляндии к России;

- ольстерский конфликт на Британских островах;

- ситуация вокруг "Независимой республики Падания" в Италии;

- проблемы Франции с Корсикой и югом;

- проблемы Испании с Басконией.

Этот очевидный угрожающий перечень, казалось бы, должен заставить конструкторов балканской дестабилизации остановиться. Однако этого нет. Почему?

Прежде всего потому, что каждый из них намерен участвовать в новом дележе рухнувшего после распада СССР "постъялтинского" мира, и каждый понимает, что этот дележ возможен только после создания в "зоне дележа" геополитического хаоса.

Заклятые европейские друзья — Англия, Франция, Германия — пытаются вернуться в регион, остро и ревниво переживая усиление друг друга и мечтая возродить свои былые роли на Балканах. Но в Европе хорошо понимают, что окончательный распад Югославии создаст в регионе геополитическую конфигурацию германского влияния, напоминающую времена Первой мировой и Третьего рейха. Поэтому Лондон и Париж помогают США "вставлять палки в колеса" германскому балканскому "дрангу". Италия, тесно связанная с регионом Албанией и Черногорией, которыми она владела в прошлом на мандатных и оккупационных основаниях, тоже заинтересована в дележе.

Германия в Югославии получает (впервые после Второй мировой) шанс выйти на европейскую сцену в виде легальной и мощной военной силы. И здесь, конечно же, дело не ограничивается лишь Балканами, хотя практически Балканы уже довольно давно — зона гегемонии, а с недавних пор (в Болгарии) — и прямого "валютного совета" немецкой марки. Возможность исламского прорыва из Боснии через Санджак и Косово создает ситуацию, открывающую Германии сухопутные пути в Восточное Средиземноморье через "дружественные" Австрию, Словению, Хорватию, Боснию, Санджак, Косово и далее либо через Албанию на юг, либо через Болгарию на восток. А это слишком явно напоминает старые идеи германского генштаба по поводу осей Берлин — Анкара и железнодорожных проектов Берлин — Багдад, чтобы не встревожить всех геополитических конкурентов.

Для США балканская война — механизм втягивания ислама в Европу, долговременной и масштабной европейской дестабилизации и, в конечном итоге, радикального торможения конкурентных возможностей Европы в соревновании за доминирование при выстраивании мировой архитектуры будущего века. А заодно — механизм создания такой патовой ситуации "горячего мира" с перманентной войной низкой интенсивности, при котором Европа просто не сможет обходиться без постоянного военно-политического патронажа и арбитража Вашингтона.

Один из главных стимулов включения США в балканскую игру именно сейчас и именно в стиле "слона в посудной лавке" — запуск "евро" и отчетливое ощущение, что успех этого предприятия уже через год неизбежно вызовет изменение мировой конфигурации финансовой системы, чреватое тяжелейшим кризисным обрушением американской экономики. Одновременно США серьезно опасаются балканского усиления Германии, и прежде всего простройки ею уже описанных "балканских коридоров" в направлении "зоны жизненно важных интересов США" — Турции и Ближнего Востока. И, вполне возможно, еще один мотив югославской авантюры Вашингтона — попытка создать достаточно плотные, долговременные и горячие конфликтные "пробки" в немецких балканских "коридорах".

Но Балканская акция НАТО на наших глазах приводит и к еще более крупным последствиям. Обвалена вся система международного права, неоднократно закрепленная в нынешнем веке, прежде всего в Уставе ООН и Хельсинском акте. Де-факто отменяются принципы нерушимости границ, невмешательства во внутренние дела суверенных государств и неприменения силы в международных отношениях. Рассыпается весь тот правовой фундамент, который позволил нашей планете более полувека не сползти к очередной мировой войне. И на первое место выходят основные принципы уголовной зоны: "право силы", "горе слабому", "умри ты сегодня, а я завтра".

Что все происходящее значит для России?

Прежде всего, категорически нельзя поддаваться эмоциям. Очень крупный политик прошлого — Талейран — говорил: "Бойтесь первых побуждений, ибо они самые искренние". И, добавим от себя, именно таких "судорожно-торопливо искренних" как раз и "играют втемную" наиболее успешно главные мировые игроки.

Ответ нарушением права на нарушение права может принести России сокрушительные результаты. Спираль нарушений права неизбежно кончится утверждением в качестве единственного "права силы".

Поэтому основные действия России в создавшейся ситуации, на мой взгляд, должны быть таковы.

1. Заявить восстановление международного права как первоочередную задачу мирового сообщества, и возглавить решение этой задачи.

2. Для этого потребовать созыва внеочередного заседания Генеральной ассамблеи ООН, на которую необходимо вынести вопросы;

- подтверждения незыблемости основополагающих принципов мирного сосуществования государств, и прежде всего Устава ООН;

- требования немедленного и безоговорочного прекращения военной акции НАТО в Югославии;

- пересмотра условий формирования и финансирования Миротворческих сил ООН с целью обеспечения их достаточности для реализации миротворческих акций по мандату и под эгидой ООН;

- создания (взамен Контактной группы по бывшей Югославии, не имеющей никакого законного мандата по Косово) новой, обладающей всеми легальными полномочиями группы представителей международного сообщества, для разработки проекта всеобъемлющего мирного соглашения по Косово, гарантирующего как сохранение территориальной целостности Югославии, так и законные права этнических албанцев Косово на региональное самоуправление.

3. Выйти из любых официальных отношений с НАТО, включая "Основополагающий акт" 1997 года (ключевое положение которого об "отказе от применения силы или угрозы силой против любого государства, его суверенитета и территориальной целостности" НАТО грубейшим образом нарушил в Югославии), а также программу "Партнерство ради мира", и призвать к выходу из таких отношений все мировое сообщество, и в первую очередь постсоветские республики.

4. В случае, если НАТО не остановит акцию в Югославии или решится на прямую территориальную интервенцию, выступить (на основании Устава ООН, требующего международного вмешательства в случае нарушения суверенитета стран-членов ООН) с инициативой создания временной группы стран, готовых объединить свои вооруженные усилия для оказания военной помощи Югославии в отражении агрессии, и созвать повторное внеочередное заседание ГА ООН для отмены санкций и эмбарго на поставки оружия в Югославию.

Убежден, что решение указанных проблем именно в максимально широком международном формате только и может остановить сползание мира в ситуацию абсолютного и не признающего никаких территориальных и моральных границ военно-силового беспредела.