Поэтапность

Вместо эпиграфа — несколько цитат или, точнее, пересказов разговоров.

28-е сентября 1993 г., около 10 часов утра. Стихийный митинг у внешней стороны оцепления Белого дома со стороны метро "Краснопресненская". Диалог между молодой женщиной-демонстранткой и омоновцем из оцепления:

- И не совестно вам, лбам здоровым, против своего народа и Конституции идти, этого жирного Гайдара да пьяницу Ельцина защищать? Да вы хуже тех коммуняк! Или вам сразу в долларах их дружки платят?

- Нечего тут порядок нарушать, все равно никого не пустим. У нас приказ. Набежали сюда всякие бандюги и фашисты. Из-за таких стоять здесь, позориться...

3-е октября, около 6 вечера. У входа в мэрию мальчишки ползают по ступеням в поисках стреляных гильз. Старик с седой щетиной, в кителе с россыпью орденов и медалей, возбужден и слегка навеселе:

- Когда мы шли по Садовому, это же не толпа шла, а армия! Милиционеров не били, только щиты и дубинки отнимали, палатки коммерческие никто не трогал, приказы исполняли. Я Будапешт брал, так и Кремль возьмем!

3-е октября, около 9 вечера. Баррикада у горбатого моста под Белым домом. Невысокий плотный мужчина средних лет в очках, в берете и потертом сером плаще, с противогазной сумкой на боку, представился доцентом МГУ:

- Здесь люди разные, есть и коммунисты, и монархисты, и казаки. Фашисты? Нет, эти всегда отдельно. Руцкой, Хасбулатов, депутаты эти, которые то правительство, то друг друга грызут, — за что их защищать? Но Ельцин — этот же и Конституцию, и Советы растоптал. Воруют и врут бессовестно.

Тремя часами позже. Баррикада у Пушкинской площади. Многолюдная и возбужденная толпа. На балконе Моссовета меняются ораторы, призывающие "раздавить красно-коричневую сволочь". Пожилой мужчина в пуховике и шляпе, только что помогавший взгромоздить на баррикаду принесенные откуда-то деревянные двери, также представляется преподавателем МГУ:

- Ельцин, конечно, тот же цековский барин, так ведь ему еще и работать спокойно не дают. Вот если бы стабильность была, можно и экономику наладить, и порядок быстро навести. А не дай бог коммуно-фашисты придут — они всю Россию снова в ГУЛАГ превратят. Вон, говорят, сколько сегодня милиционеров поубивали!

4-е октября, около 10 утра. Пересечение Калининского и Садового. Большая толпа, преимущественно индифферентные зеваки, наблюдают расстрел парламента. Возгласы:

- Вот это долбанул!

- А из танков-то зачем бьют?

- Господи, да ведь там же люди!

8-е октября. Разговор с инженером-оборонщиком из Омска:

- У нас все тихо, да и не знал никто ничего толком. А вообще-то настроение у людей такое — пускай они в Москве друг другу юшку льют, а нас это не касается. Вот только зарплату задерживают, да цены — не подступишься.

13-е ноября. Сороковины расстрела. Заупокойная служба у Белого дома. Шепот в толпе:

- Смотри, вон, по-моему, баркашовцы. Молодцы ребята.

И рядом старушка и молодой парень громко дополняют каждый возглас священника и хора фразой:

- Прими, Господи, от жидов невинно убиенных!

Триединство

Конечно, приведенные высказывания — не материал для серьезной социологической интерпретации. Но некоторые тенденции они все же выявляют.

Все более ясно, что наше общество не стратифицируется и не консолидируется — оно раскалывается, причем раскол оказывается вертикальным, идущим насквозь через все страты, слои и социальные группы: депутат против депутата, доцент против доцента, пенсионер против пенсионера. Наряду с этим, несомненны тенденции самоотчуждения от власти и политики вообще: "чума на ваши оба дома". Октябрь обострил эти явления, но истоки их глубже и появились гораздо раньше.

Представляется, что одним из главных родовых свойств сформированного русской и советской культурой типа личностного сознания является его холистичность - тяга к целостному мироощущению, стремление, хотя бы мифологизированно, "объять необъятное". Холизм всегда императивно требовал соединения священного и обыденного, небесного и земного единым смыслом, общей великой и всемирной целью (Третий Рим, мировой коммунизм). Холизм этот всегда востребовал социальную энергетику движения к этой великой цели — через утопическую, яркую и накаленную идеологию. Холизм этот всегда призывал и использовал для исторического движения России неординарную и сильную личность — харизматического лидера.

Все исторические прорывы России связаны с реализовавшимся триединством крупной государственной или надгосударственной идеи, универсалистской утопии и яркого лидера-харизматика, - и все эти прорывы берут отсчет со смуты, инициированной деградацией старой триады.

Черная дыра

Сегодняшнее социальное рассыпание началось не в августе 91-го и не в "черном октябре". Его главными вехами представляются окостенение коммунистической идеологии в 30-х — 40-х, смерть последнего харизматика — Сталина в 53-м и окончательная дискредитация красной идеи на XXII съезде КПСС: провозглашением цели "коммунизма как удовлетворения всевозрастающих потребностей советского народа". Исчезает серьезная идеологема (потребности можно удовлетворять и порознь, и по-всякому), оказывается бессмысленной и теряет собственный язык идеология, лидеры становятся героями анекдотов, взрастивших широчайшую негативистскую политическую субкультуру. А главное — исчезает осязаемая связь между компонентами триады, каждый из которых начинает жить своей странной жизнью.

Брежневизм — первая фаза массовой смысловой смуты, создавшая массовое советское "общество потребления" и массового человека, отчужденного от высоких целей, идеологии и лидера, а следовательно, и от целостности. В перестройку страна вошла с острым чувством надежды и ожидания взыскуемой целостности. Получила же: идею "вхождения в Европу" — а значит, к чужим целям; сомнительную для большинства идеологию "социализма с человеческим лицом" и Горбачева, так и не предъявившего серьезного образа будущего. Все это "не тянуло" на целостность, на мировоззренческую полноту. Но по сравнению с застоем это было, несомненно, уже много, и не случайна массовая и активная поддержка начального этапа перестройки.

Однако следующим этапом оказалась странная кампания тотального отрицания прошлого, когда сама власть (вспомним статьи Александра Яковлева) и все вдохновленные Горбачевым идейные группы интеллигенции с полярных позиций, зато синхронно и согласованно взялись закрашивать черным цветом советскую эпоху.

Перестройка в ее заявленном виде была проиграна уже в этот момент. Такой пропагандистский шок резонансно спровоцировал в массовом сознании (в первую очередь именно у "брежневских" поколений) холистический же миф "черной послереволюционной исторической дыры". Этот миф первым делом дискредитировал и вычеркнул из перспективного смыслового поля самого Горбачева, укорененного в советской действительности, с его социалистическими идеологемами. Во-вторых, он как бы вычеркивал из белого, разумного мира все советские поколения, включая ныне живущее, — как "совков", рожденных во зле и живущих во зле. Не случайно преимущественно старшие поколения, отнюдь не только ортодоксальные держатели идеала коммунистической целостности, яростно противились собственному "вычеркиванию".

Миф "черной дыры" истолковывал массовое сознание как "табула раса", на которой предполагалось возводить новую целостность. Август 91-го подытожил процесс — и в России явились "партийный диссидент" (отрицание Горбачева) — харизматик Ельцин, цель "вхождение России в мировую цивилизацию" и идеология — либерализм со всеми его атрибутами — правовым государством, парламентаризмом, демократией и построением развитого капитализма в отдельно взятой стране.

Вымарывание идей

История самодискредитации этого мифа новой целостности достаточно хорошо известна. Оказалось, что на "табула раса" каждого "совка" сохранилось слишком многое, что либерализм строить отчего-то некому, что вместо правового государства вдруг получается криминальный беспредел, что парламентаризм мешает исполнительной власти "спокойно работать", что вместо капитализма организуется мафиозно-номенклатурное воровство; что в "мировой цивилизации" Россию как-то не ждут и видеть не желают, а лидер-харизматик — человек со многими странностями и, мягко говоря, недостатками. Но даже такой квазилиберализм порождает феномен легальной оппозиции, в той или иной мере предъявляющей свои представления о целостности и утверждающейся — через дискредитацию власти.

Сегодня в этой дискредитации не прочь принять активнейшее, нередко оголтелое, а то и провокационное участие значительная часть той самой либеральной интеллигенции, которая совсем недавно так же истово превозносила Ельцина и штурмовала предыдущие мифологические триады.

В результате криминальной самодискредитации правительства и его встречной дискредитации оппозицией из перспективного смыслового поля в массовом сознании вымарываются: цель реинтеграции в мир, либерализм, идея правового государства, идея парламентаризма, идея честного капитализма, а также целый типологический ряд лидеров-харизматиков — партийный диссидент (Ельцин), блестящий экономист-теоретик (Гайдар), опытный администратор-хозяйственник (Черномырдин).

Особое место занимают аналогичные явления в оппозиции. Мало того, что она в подавляющем большинстве использует уже "отработанные" в российской истории целостности типа монархического, православного или сталинистского реставрационизма. Мало того, что ее антивластный холизм уже на ранних этапах становления создал абсолютно невероятные политические и смысловые право-левые языческо-православно-марксистские гибриды, типа Фронта национального спасения. Мало того, что эти гибриды, к сожалению, дискредитировали всех своих участников явной вторичностью провозглашаемых целей и идей в сравнении со стремлением к власти. Эти гибриды, навалившись на представительное плечо властного коромысла, сделали Верховный Совет, Съезд народных депутатов и значительную часть местных Советов средоточием антисистемной политики, превратили их из ветви власти в антивласть, из инструмента отстаивания интересов России — в инструмент войны с президентом и правительством.

Да — преступное правительство. Да — войну начал президент, и танковые залпы октября лишь завершили одну из крупных военных операций. Но кто давал официальной пропаганде обильный фактический материал для создания зловещего образа "красно-коричневых"? Кто дырявил правовое поле неряшливыми законами и бессмысленными поправками к Конституции? Кто устраивал в Верховном Совете "совещания по русофобии" с антисемитскими заклинаниями с парламентской трибуны? Кто последовательно отталкивал от оппозиции недовольных ельцинским режимом граждан, оглашая перед стотысячными митингами невнятные, однообразные, безответственные и просто хулиганские заявления?

Честь и слава героям, пролившим кровь в сопротивлении безумию и подлости акций режима в те осенние дни, под какими бы флагами они ни шли в бой. Нельзя не отдать дань уважения и пришедшим защищать народовластие, и руководству парламента, и мужеству депутатов, выдержавших это темное и холодное сидение, не побежав получать тридцать сребреников в ведомство господина Починка — и отстоявших свое человеческое достоинство в день расстрела. Но кто клялся сражаться в Белом доме до последней капли крови, а через месяц после героической смерти поверивших в него людей, как ни в чем не бывало, пошел на новые выборы?

Осень 93-го отчетливо продемонстрировала, как в результате двухлетнего бестолкового и взаимно провокационного перетягивания властно-оппозиционного каната оказались дискредитированы и почти вымараны из перспективного смыслового поля многие оппозиционные целостности, с их телеологиями, идеологиями и харизматическими лидерами.

Силовое противостояние октября, завершенное варварским расстрелом парламента на глазах у всего мира, в значительной мере вымарало из этого поля надежд и перспектив: армию с ее возможным лидером — патриотическим военным диктатором (Руцкой, Лебедь, Громов), правоохранительные органы — продемонстрировавшие собственному народу знакомую только по военным фильмам пьяную жестокость оккупантов, и, что страшней всего — идею справедливого государства и честной власти вообще. Наконец, разгон Советов и трагифарс декабрьских выборов существенно вымарали из этого поля демократическую идею народовластия.

Потенциал реванша

Разумеется, пока вымарано не все и не полностью, есть надежда на диалог и содержательный синтез новых целостностей. Но сегодня социальное поле политических целей, идей и ценностей в России опустошено с невероятной силой; осталось на нем очень немногое.

А народ продемонстрировал, что он жив. Выбирая не Гайдара, а Жириновского, он показал, что не намерен прощать власти кровь октября. Не поддавшись на развязанную прессой против Жириновского антисемитскую кампанию, народ показал, что в массе своей он не антисемит. Но он показал и еще одно: он не смирился с поражением и выбирает не реставрационизм — он выбирает реванш. Народное унижение и боль требуют сильной компенсации — отсюда и "сапоги в Индийском океане". С учетом неизбываемой тяги к целостности в этом, последнем, и надежда, и большая опасность.

Жириновский — безусловно, мощный харизматик — не возьмет и не удержит серьезной массовой энергии. Цель предлагаемого реванша — чисто компенсаторна, полноценной идеологии нет. Поэтому, похоже, Владимир Вольфович — лидер скорее промежуточный, но психологию реванша он накачает в массы неизбежно. В худшем случае, он временно договорится с тяжелым ВПК (кое-кто не прочь омыть в том же океане танковые гусеницы), но вскоре неизбежно вымарает и смысловое поле реванша.

На очереди — провозглашение и последующее вымарывание конституционного монархизма, который все настойчивее озвучивается в верхних эшелонах власти в качестве следующей идейной панацеи. На очереди же попытка вымарать Православие — то ли его склейкой с бело-монархической идеей, то ли, что еще опаснее, оттеснением его к коричневому краю политического спектра. На очереди — краткосрочная реанимация и крах "просвещенного социал-демократизма", за чем стоит непотопляемая фигура все того же А.Н.Яковлева. Что дальше?

А дальше — об одной очень серьезной вещи из тех, что еще не вымараны с политического смыслового поля: о фашизме.

Его цель глобальна и всемирна. Его идеология не реставрационна. Он апеллирует к одной из самых сильных мистических целостностей — Смерти. Фашисты не дискредитировали себя ни эклектичным членством в ФНС, ни "хождением во власть". Для части молодежи, не пережившей войны и не пропитавшейся послевоенной антифашистской культурой, этот крутой черный цветок на вымаранном смысловом поле предстает наркотиком желанного реванша.

Один из моих знакомых днем 4 октября 1993 года, в поисках выхода из бомбардируемого Белого дома, набрел в подвале на комнату, из-за двери которой слышалось стройное хоровое скандирование. На вопрос "Что там?" казак в дверях ответил: "Туда нельзя. У баркашовцев партполитработа". Зададимся вопросом: у какой еще партии или идейной группы в тот момент могла быть партполитработа? И присмотримся к той молодежи, которая приветствует Жириновского на митингах в провинциальных городках, отчетливо провозглашая реванш.

Александр Львович Янов, регулярно пугающий публику призраком "веймарской России", не так уж неправ. То есть неправ по существу, ибо этот цветок в России всерьез не укоренится — глубоко вспахана и, к счастью, еще плодоносит антифашистская почва. Но прежде чем быть вымаранным, фашизм с маргинальных обочин в состоянии отравить многие души предательством крови и памяти погибших в Великую Отечественную — и глубоко самодискредитировать Россию, внушив ей такой заряд презрения к самой себе, который надолго заблокирует любые импульсы национально-государственного возрождения.

Масштаб вызова

Сегодняшний итог политического процесса — почти полностью зачерненное смысло-идеологическое поле, кризис лидерства и страшный разрыв между народом и политикой.

Электоральный процесс практически заглох, партии и движения тихо расползаются по швам, политика все отчетливее становится внутренним делом закрытых элитарных клубов, где солидные деловые люди полярных идейных ориентаций спокойно и обстоятельно обсуждают политические, идеологические и экономические средства лоббирования своих корпоративных финансовых и хозяйственных интересов. Самоотчуждение народа от политики, самоотчуждение провинции от столицы, самоотчуждение управляющих от народа и государства — вот итог.

Чем мстит за вымаранные смыслы, за разрушенную целостность оскорбленное массовое сознание? Лишенное патерналистского государства, институтов народовластия, социальной защиты и общих онтологических целей, оно частью спряталось в кокон семьи, работы и огорода, частью — радикализируется для реванша любой ценой, частью же встраивается в новообразующиеся иерархии замкнутых и самодостаточных легальных, полукриминальных и чисто криминальных фирм и корпораций.

Социальная структура этих клик напоминает и древнюю клиентеллу, и средневековый феод с его иерархией вассалитета-сюзеренитета, и племенной трайб с распространением защиты и внутреннего обычного права только на членов племени, но никогда вовне, и обыкновенную банду с безраздельной властью пахана. Причем специалисты отмечают, что этот новый тип социальной структуры за истекшее после октября время стал массовым, а выход из них в условиях нарастающей безработицы обычно невозможен. Вероятный путь эволюции подобных структур, известный из истории, — "пиратские королевства". Что будет начертано на их знаменах, кроме "черного цветка" и идей реванша?

В связи с этим у меня вопрос — к себе самому и к большей части нашей интеллигенции, уже много лет активно участвующей в вымарывании смыслового поля: приемлема ли для нас нравственно, социально и интеллектуально такая Россия? Наша собственная роль — "ученого еврея" при священной особе пахана?

Мы должны осознать свою ответственность за происходящее и взяться за черную работу отмывания, ремонта и сшивки вымаранных смыслов, за создание новых, недефектных целостностей. Как и на какой основе — разговор отдельный, но необходимо оседлать этот черный стихийный реваншизм и поднять его с уровня "бросков на юг" к реваншу конструктивному — духовному, интеллектуальному, подвижнически-трудовому; к реваншу созидательному.