24 января — В связи с правовым конфликтом в Удмуртии Конституционный суд вынес решение, ограничивающее вмешательство власти субъектов РФ в районное и городское самоуправление.
— Госдума РФ приняла в окончательном чтении бюджет на 1997 г.
1 февраля — Глава ФСБ Н. Ковалев заявил в Давосе о возможном нарастании мирового терроризма как реакции на расширение НАТО.
— Взорван автомобиль замминистра финансов РФ А. Вавилова.
3 февраля — Ж. Ширак по итогам визита к Б. Ельцину заявил, что Франция не желает "второй Ялты" и появления новых политических разделительных линий в Европе.
— А. Чубайс в Давосе сообщил о солидарном неприятии расширения НАТО всеми ветвями российской власти и всеми гражданами РФ.
4 февраля — Глава МВД А. Куликов назначен по совместительству вице-премьером РФ и куратором налоговой и таможенной служб.
5 февраля — По данным Госкомстата, падение производства в России составило в 1996 г. 6 процентов (против 4 процента в 1995 г.).
— В Госдуме объявлено о формировании новой депутатской группы "Российский промышленной союз".
6 февраля — И. Родионов на брифинге для главных редакторов СМИ предупредил, что из-за отсутствия финансирования Стратегические ядерные силы РФ вскоре могут оказаться неуправляемыми.
9 февраля — Под эгидой партии "Реформы — Новый курс" учреждено общественное движение "Россия Православная".
10 февраля — А. Коржаков избран депутатом Госдумы от Тулы.
— На должность подавшего в отставку руководителя ВГТРК Э. Сагалаева назначен Н. Сванидзе.


Чем острее российский властный кризис, тем громче публичные напоминания о "годе национального примирения" и рассуждения о явных признаках политической стабилизации. Неважно, что эти признаки можно обнаружить только под микроскопом. Огромная часть политического сообщества, от бывших радикал-либералов вроде Г.Попова до национал-патриотов и коммунистов, сходится на том, что страна созрела для решительной смены курса. И часть этого сообщества явно "обманываться рада", воображая, что после определенных примирительных событий, связанных с принятием Госдумой бюджета о параметрах "нового курса" (термин уже почти общеупотребительный), вполне возможно договориться.
"Курсов", между тем, множество, и некоторые уже обозначены. В языке политического анализа становится привычным термин "номенклатурный капитализм", предвестником наступления которого отечественные и зарубежные эксперты считают отчетливое сближение части правительства во главе с премьером с левой частью Думы и Совета Федерации. И появление в российских СМИ материалов о брежневской эпохе, которые нельзя расценивать иначе, как гимн "спокойной и опытной номенклатуре" и апологию "застоя", здесь оказывается совершенно недвусмысленным индикатором "курса".
Но одновременно другие эксперты провозглашают полный и окончательный крах номенклатуры и самой возможности номенклатурного реванша, указывая, что подавляющая часть сконцентрированных финансовых ресурсов страны и ее активного человеческого потенциала "родом" из постноменклатурного времени, научилась друг с другом договариваться и своих завоеваний номенклатуре не отдаст. Некоторые из этих экспертов уже поспешили приложить к отечественной ситуации определенные разделы теории элит и рассуждают, насколько быстро "идеологическая консолидация номенклатуры" сменяется "консенсусной консолидацией элит по трансформационным моделям". Хотя иные из тех же экспертов отмечают, что "консенсусным" элитам дышат в спину жаждущие припасть к экономическим родникам власти новые, в том числе чисто криминальные, контрэлитные "рейнджеры". Осторожное, но внятное заявление Потанина, что "приватизация в 1997 г. будет иметь умеренные масштабы, но вряд ли окажется бесконфликтной" — иллюстрация многозначительная.
А одновременно в достаточно респектабельных газетах появились отнюдь не критические (и даже апологетические) статьи о национал-капитализме как единственной альтернативе становящейся "воровской номенклатурно-новорусской олигархии", которую должна смести "национально-капиталистическая революция". И третьи эксперты обсуждают: станет ли ее харизматическим выразителем Лебедь либо Лужков, или же радикализм предполагаемых преобразований востребует лидеров новых и более ярких (не исключено, что монархических).
Но не менее серьезным фактором сегодняшней российской ситуации некоторые считают повышение роли силовых структур. И в очередных экспертных кулуарах обсуждают возможность и даже целесообразность перехода к властной модели турецко-пакистанско-латиноамериканского образца, когда верхушка генералитета скрыто регулирует политическую жизнь страны, в острокризисных ситуациях выходя на авансцену дворцовых переворотов, но далее неизменно передавая власть более или менее контролируемому армией гражданскому "правительству народного доверия".
Это и есть консенсус и консолидация? Если бы. Не стоит обольщаться тем, что каждый из перечисленных "курсов" уже вполне открыто соревнуется с нынешней властью в "громыхании" жесткой внешнеполитической риторики и подчеркивании необходимой "социальной направленности" любых будущих экономических шагов. Вал взаимных компроматов не спадает, и "зловредные журналюги" обещают его новый всплеск после обретения Коржаковым думской депутатской неприкосновенности. Одни СМИ яростно атакуют Чубайса, обвиняя его то в коррупции, то в таком же "двоемыслии" в заявлениях для внутрироссийского и иностранного слушателя, в котором он год назад (и в том же Давосе) обвинял Зюганова. Другие "травят" Черномырдина обсуждением участия в "царских охотах" с травлей медвежат, а также провоцируют его на странно косноязычные заявления о том, что главная проблема расширения НАТО — невозможность его оправдать в глазах россиян. Третьи раскапывают истории мафиозных связей Коржакова, четвертые находят коммерческие мотивы в "севастопольской страде" Лужкова, пятые обсуждают меркантильные причины политической покладистости Лебедя в ходе его зарубежных турне, а шестые... шестые просто "отстреливают" банкиров и взрывают среди бела дня находящиеся под спецохраной автомобили замминистров.
И все это на фоне беспрецедентной войны между СМИ и за СМИ по принципу "все против всех", где отставка Сагалаева лишь один из эпизодов. Какой "консенсус", какой "курс"... Это скорее похоже на "клинч", когда усталые боксеры, не способные нанести последний нокаутирующий удар, обнимаются, чтобы устоять на ногах, и пытаются не слишком заметно для зрителей и рефери уцелить противнику в причинное место.
Возможно, Ельцин не слишком радовался, произнеся после выхода из больницы в ответ на вопрос журналиста о здоровье "готов к бою". Объявляя полгода назад "примирение", он, быть может, действительно рассчитывал на несколько лет спокойного властного существования, и видел залогом такого существования минимальную элитную и общественную консолидацию. Но наблюдая из ЦКБ или Горок сегодняшний политический процесс и небезосновательно оценивая нестройное многоголосие радетелей президентского здоровья и энтузиастов конституционных изменений как хор (пусть плохо, но все же отрепетированный), он не может не подозревать, что консенсус "почему-то" формируется против него и что у хора есть дирижеры. А явное участие в этом хоре ряда зарубежных "друзей" — вряд ли оставляет у столь многоопытного политика иллюзии относительно благополучия себя, любимого.
И тогда у "президентской команды" не остается иного выхода, кроме как наращивать мускулы и "властвовать, разделяя". Она не столь глупа, чтобы не видеть, что в сегодняшних условиях "недоделанной" собственности крупные элитные кланы видят "примирение" только в формах единоличного захвата главного инструмента борьбы за эту собственность — власти. Если президент достаточно силен и энергичен для отстаивания трона, он будет вынужден не только укреплять опоры своей власти (чему свидетельством новый пост Куликова), но и возобновить политику разделения и сталкивания между собой на принципах властно-экономического баланса крупных кланово-корпоративных групп — со всеми вытекающими из этой политики тягостными издержками для страны и народа.
И (повторю, если президент достаточно здоров для борьбы) тогда мы очень скоро ощутим весьма сильные, вплоть до "тектонических", последствия выстраивания новой "балансирующей конфигурации" центральной власти и закрепления кланово-корпоративного "клинча". Скандальное появление в Госдуме новой, претендующей на фракционный статус группы "Российский промышленный союз", способной лишить левых победного большинства, а также учреждение под эгидой шумейковской партии "Реформы — Новый курс" общественного объединения "Россия Православная" — думается, лишь первые, и совсем не главные, "ласточки" сего гнезда, лишь первая политическая реакция на новую ситуацию в московском раскладе властного пасьянса.
Однако функция власти не ограничивается московским центром, а успешность попыток ограничения полновластия новоизбранных "региональных баронов" снизу, при помощи укрепления районного и городского самоуправления (решение Конституционного суда по "Удмуртскому прецеденту"), вовсе не гарантирована. Напротив, не составляет труда предречь данному начинанию эффект появления нового противоречия типа незабвенного "между городом и деревней", в результате чего не только ослабится губернаторская власть, но одновременно начнется низовая вторичная "микрорегионализация", делающая провинциальную глубинку вовсе недосягаемой для Москвы.
Пряников экономической стабилизации и быстрого восстановления регулярности социальных и трудовых выплат, невзирая на гневную отповедь Ельцина "брякнувшему не то" председателю Пенсионного фонда Барчуку, в ближайшее время не предвидится. Здесь не спасут ни новые транши "евробондов", ни страстные призывы премьера к иностранным инвесторам в Давосе, о чем уже с горечью поведали и Госкомстат, и министры экономики и финансов. Поэтому безусловные преимущества "национального примирения", будучи соотнесены с явно нешуточными тенденциями ущемления международных интересов России НАТОвской экспансией, а также остро переживаемое "предательство" ряда зарубежных солистов антипрезидентского хора, заставляют немолодого и не пышущего здоровьем Ельцина искать иные пути и способы массовой элитной и социальной консолидации.
Раз социальный протест купировать нечем, а "ворог внутренний" у всех разный, почти единственным средством такой консолидации оказывается внятный образ "ворога внешнего", в качестве которого очень кстати подвернулось планируемое расширение НАТО. Конечно, было бы глупо и безответственно полагать, что всемирное нагнетание страстей вокруг этого расширения — лишь международная спецоперация по укреплению власти Ельцина. Но как жесткий и крайне дорожащий своим креслом политик, желающий владеть сильной страной (а не бантустаном) и умеющий сполна эксплуатировать "предлагаемые обстоятельства", Ельцин не может не воспользоваться ситуацией для одновременного решения внешних и внутренних задач. А на то, что ситуацией воспользоваться можно, указывает и удивительное единодушие по данному вопросу почти всего отечественного властного и оппозиционного истеблишмента (от Примакова, Лужкова и Чубайса до неформального, но чрезвычайно массового депутатского объединения "АнтиНАТО" в Госдуме), и интонация обсуждения проблемы в очень значимых европейских и мировых кругах.
Для всего мира очевидно, что расширение НАТО означает полное отрицание Ялтинских и Потсдамских соглашений и начало нового передела Европы. Но для ряда великих держав, и в особенности для Франции и Германии, также очевидно, что процесс европейского передела запущен слишком "рано и круто", и что на сегодняшних стартовых условиях "новая Ялта", вместо вожделенной рядом великих европейских держав "многополярности", скорее закрепит моноцентричную мировую американскую гегемонию.
Это обстоятельство создает России довольно широкое поле тактических союзов как в вопросе расширения НАТО, так и во многих других сферах. Прошедшие на прошлой неделе реструктуризации российских долгов Германии и Швейцарии, заявления Парижа о возможности встречи по проблеме НАТО "большой пятерки" в составе США, Франции, Германии, Великобритании и России (где США и их безусловный союзник по данному вопросу Великобритания окажутся в тактическом меньшинстве) — показывают, что политика России в Европе сегодня может делаться отнюдь не только с позиции "одинокой слабости". Хотя при этом нельзя забывать, что любое подобное союзничество — лишь тактическое и никак не предполагает какого-либо пророссийского альтруизма.
Думается, стоит рассмотреть в таком ключе последние, явно политические, демарши Минобороны Родионова, сначала назвавшего длинный список стран, представляющих для России внешние угрозы, а затем разразившегося беспрецедентным заявлением об опасности утери управляемости Стратегическими ядерными силами России.
Конечно, в этих заявлениях есть вполне отчетливый пласт, апеллирующий к признанию "беднородственной" роли армии по сравнению с другими силовыми ведомствами и необходимости повышения этой роли. Конечно, Родионов недвусмысленно шантажирует руководство страны в ситуации навязываемого неизбежного сокращения ВС, отсылаясь к благополучию МВД, ФСБ, ФАПСИ и "выторговывая" финансирование приемлемых вариантов военной реформы. Конечно, при этом министр грубо нарушает ряд субординационных правил и политических норм, косвенно адресуя вину за катастрофическую ситуацию Верховному главнокомандующему (что одних заставляет в очередной раз говорить об угрозе армейского бонапартизма, а других предрекать неизбежность отставки министра и кадровой "чистки" министерства).
Однако есть в этих заявлениях и совершенно очевидная внешнеполитическая адресация, хотя и проводимая "на грани фола". По сути, министр обороны, подобно драчуну определенного типа в ожидании крупного, но нежелательного мордобоя, "пугает" противника, многозначительно сунув руку в карман и приговаривая: "я человек нервный, за себя не ручаюсь". Конечно, подобный "блеф" создает определенный риск "нарваться на пулю", о чем уже сказали некоторые СМИ, трактуя заявление Родионова как почти откровенное приглашение НАТО к оккупации России и взятию ее ядерных объектов под контроль "сил быстрого реагирования". Но внешнюю адресацию демарша Родионова стоит соотнести с очень важной частью заявления главы российской ФСБ Ковалева в Давосе. Он сказал, что крики о мировом всесилии "русской мафии", по собственным признаниям спецслужб западных стран, сильно преувеличены. А главная и вовсе не надуманная проблема в том, что при расширении НАТО на Восток сегодняшний видоизменившийся немотивированный терроризм может, в отсутствие консенсуса в отношении к альянсу у населения новых стран-членов блока, дать очень серьезные и неожиданные вспышки не только в этих странах, но и далеко за их пределами... Вряд ли стоит пояснять глубину шока, который вызвало это заявление на фоне очередной мировой террористической волны последних месяцев.
Разумеется, в ситуации катастрофического падения России в омут политического и экономического хаоса никакие образы "внешнего врага" к национальной консолидации не приведут. Разумеется, "клинч новых курсов" может лишь усугублять катастрофу, вызывая судорожное "броуновское движение" страны в дальнейший регресс. Разумеется, антинатовский консенсус отечественных властных групп очень условен и пока не склонен расширяться на иные политические сферы, о чем с вопиющей ясностью говорит хотя бы отношение этих же групп к интеграции с Белоруссией или проблеме Чечни. Разумеется, и этот хрупкий консенсус не гарантирован от рассыпания разнообразными ситуационными корпоративными сговорами в борьбе за власть, а также внешним давлением и прямым подкупом отдельных фигур.
Но данный — и пока единственный — "консенсусный" эпизод нашей новейшей истории, с его (сразу и именно в результате этого консенсуса) появившимися внешнеполитическими возможностями, говорит и о чрезвычайной эффективности элитного политического согласия, и о пусть крохотной, но не нулевой вероятности появления у российской власти внятных и крупных собственных целей. Смогут ли наши политические элиты оценить значение и возможности этого эпизода? Сумеют ли найти здравый смысл и политическую волю для выхода из "клинча"? Поймут ли как политические прагматики лишь чуть-чуть обозначенные данным эпизодом перспективы? Если да, то приложится и "новый курс", и все остальное, и у России появится ШАНС. Если нет — страна обречена, подобно щепке в постисторическом море, плыть по чужим волнам к ОБЩЕМУ небытию.

Ю. БЯЛЫЙ