13 марта — В Минске 3-я сессия Парламентского собрания Сообщества России и Белоруссии поддержала идею конфедеративного Союза двух республик.
20 марта — Кабмин РФ направил в Госдуму проект Устава Союза России и Белоруссии.
27-28 марта — Состоялась встреча глав государств и правительств стран СНГ.
2 апреля — На встрече между Ельциным и Лукашенко ожидается подписание Договора о преобразовании Сообщества РФ и РБ в Союз.

Хотя прошедшая неделя была достаточно горячей в политическом смысле из-за всероссийской акции протеста 27 марта, наиболее важным ее событием все же следует считать состоявшуюся в эти же дни встречу глав СНГ. Встреча эта, в особенности в связи с ожидаемым подписанием договора о союзе России и Белоруссии, высветила ряд проблем, от решения которых будет зависеть как судьба России, так и судьба многих постсоветских стран в XXI веке.
Лейтмотив отзывов о саммите СНГ — неуспех, поражение, пробуксовывание. Результаты действительно скромные: подписание концепции экономического интеграционного развития, ничего внятно не определяющей и никаких конкретных согласованных мер не предусматривающей. Не густо, особенно, если учесть, что все, кроме России, заявили о передаче данной концепции своим правительствам и парламентам на доработку. И на фоне данного явного неуспеха с новой силой звучит тезис о невозможности поспешных интеграционных действий, о необходимости следования проверенным путем "цивилизованной Европы", о целесообразности использования опыта Евросоюза: от таможенных союзов через наращивание экономических связей к интеграции политической.
В этом тезисе есть явная неправда. Его сторонники как бы забывают, что мы в рамках СССР совсем недавно были интегрированы неизмеримо плотнее, чем любые страны ЕС, и что бы ни говорилось о "состоявшемся цивилизованном разводе", и по сей день связаны гораздо глубже, чем подавляющее большинство стран Евросоюза.
Тезис о пути "через экономический союз к интеграции политической" почти всегда сопровождается и дополняется возглашением безусловности и неотчуждаемости суверенитетов интегрируемых республик. Это — просто грубая (хотя, возможно, и не всегда сознательная) логическая ловушка, де факто, препятствующая любой интеграции. Интеграция, по определению, есть последовательное и добровольное отчуждение суверенитетов в пользу суверенитета и дееспособности возникающего интегрированного образования.
К нарастающему употреблению в СМИ указанных антиинтеграционных тезисов следует добавить серию провокационных действий субъектов СНГ, предваряющую "встречу глав". На первое место в череде этих действий следует поставить предъявление многими субъектами СНГ многочисленных альтернатив интеграции и самому СНГ как ее инструменту. К числу подобных альтернатив относится, например, проектирование и реализация двусторонних и многосторонних связей между республиками СНГ: к существующему с 1994 года Центральноазиатскому союзу добавляется союз Азербайджана, Грузии и Украины, а также таможенный союз Украины и Молдавии. Ничем иным, как стремлением к подрыву предстоящей встречи, не объяснить и многостороннее (отнюдь не от России исходящее) наращивание плотности заявлений о том, что сотрудничество внутри "бедного" СНГ бесперспективно, а единственное средство экономического рывка — инвестиционная и прочая интеграция с "богатым" дальним зарубежьем. Особая провокационная двусмысленность подобных заявлений еще и в том, что сегодня большинство стран СНГ должны России от десятков до многих сотен миллионов долларов.
Следует, однако, признать, что в преддверии саммита и сама Россия "отличилась" рядом провокационных жестов крупного символического значения. Началось с раздувания скандала с поставками вооружений в Армению. Ведь известно (и не менее скандально, но "почему-то" не слишком отражено в СМИ), что такие поставки шли и в Азербайджан, и не только от России. Известно, что на сегодня подобные поставки, увы, являются нормой международной политики, чему примером — действия США по вооружению боснийских мусульман через "третьи страны" в обход эмбарго ООН.
В этом же ряду самоподставок России находится и "сдача" Азербайджану Сурета Гусейнова. Да, данный азербайджанский политик вряд ли может быть назван пророссийским, сильно криминализован и весьма специфически "самореализовывался" на территории РФ. Да, Муталибов и ряд других, чьей сдачи требовала азербайджанская сторона, сданы не были. И все же... Общество травмировано подобными сдачами, и любая новая сдача усугубляет травму. Ибо серия "сдач своих", начиная от Хонеккера, отчетливо предъявляет РФ как ненадежного партнера в крупной международной игре. И "добровольная повинная" с оружием в Армению, и Гусейнов — существеннейшие знаковые индикаторы поведения России в неафишируемой, но используемой всеми без исключения странами мира "подводной" политике. А тип подобного поведения есть крайне важный фактор партнерского рейтинга любой страны — заметим, зачастую более важный, чем рейтинг в кредитной иерархии Всемирного банка или военный потенциал.
Следует упомянуть, что (в точности накануне встречи глав СНГ) в "Независимой газете", которую внимательно читают элитные группы во всех постсоветских странах, вышел огромный анонимный аналитический доклад. Доклад этот представлял подробный анализ ситуации в СНГ с точки зрения рисков и угроз для России, а также обсуждение возможных конвенциональных и (что в данном случае особо значимо) неконвенциональных инструментов воздействия России на эту ситуацию. Такие закрытые служебные доклады никак не являются чем-то необычным и регулярно представляются спецслужбами и аналитиками всех стран своим правительствам.
Но открытая публикация подобного доклада именно в данный момент не может быть расценена иначе как угроза российским противникам в СНГ. Подобные шаги — тоже не новость в дипломатии. С одной лишь оговоркой: они делаются, как правило, только в порядке крайней меры, только с позиции силы и только в комплексе с внятным, массированным и согласованным давлением МИД, военного ведомства, правительства и СМИ. Именно о такой ситуации говорят "угроза, которая страшнее исполнения". В данном же случае, не будучи ничем подкреплена, публикация была справедливо расценена как провокация с позиции слабости, вызвала требование осуждения со стороны всех глав стран СНГ, и вынудила МИД РФ извиниться и отмежеваться, в очередной раз продемонстрировав раскол российских элит.
С учетом описанного провокационного фона подготовки и недвусмысленного внешнего международного давления на саммите в Москве случилось то, что и должно было случиться. Ярко продемонстрировано, что СНГ как слабое и рыхлое политическое образование не обеспечивает даже потребностей реально существующей на сегодняшний день плотной хозяйственно-экономической взаимозависимости республик, и в таком качестве действительно постепенно теряет позиции. Здесь следует подчеркнуть крайне важное обстоятельство: в таком деле, как интеграция, не идти ежедневно вперед — значит просто идти назад. И отметим, что даже соглашение "четверки" (Россия, Белоруссия, Казахстан, Киргизия), дав в начале своей реализации довольно эффективный толчок экономическим процессам во всех входящих в него республиках, в своем сегодняшнем состоянии близко к исчерпанию политического потенциала.
В данном контексте проблема "двойки", то есть союза России с Белоруссией, приобретает особо важное значение. Способность или неспособность России быть притягательной хоть для кого-то на постсоветском пространстве является не просто рациональным индикатором материального потенциала страны. Она становится еще и "онтологическим знаком", знаком мертвости или жизненности того, что именует себя сейчас Россией. При этом качество нынешнего Кремля выносится за скобки. А знаки отвращения от России или притяжения к ней превращаются в "знаки отчаяния и надежды", "знаки судьбы". Кому-то это покажется иррационализацией реальной политики. Но на самом деле речь идет о роли в данной политике "невещественных", "нематериальных" сущностей. Начиная интеграцию ФРГ и ГДР, канцлер Коль (весьма рациональный политик!) прекрасно понимал значение подобных сущностей и строил на этом всю политическую стратегию своей страны.
Итак, "да или нет" российско-белорусской интеграции — это тот знак (и даже тот символ), весомость которого не измеряется рублями и килограммами.
Но как нельзя недоучитывать знаковый, рациональный компонент в политике, так нельзя и абсолютизировать значение чистой семантики и символики. Ибо речь идет о ставках в такой игре, что, "купившись" на семантическо-символическую наживку, можно потерять все (или почти все) Реальное Содержание. И может быть, некто планирует, что знаково-символическая инерция вытянет Россию в ту зону, где Содержание окажется проигранным бесповоротно и окончательно. Содержанием же является в данном случае Интегративная модель. Тип подобной модели меняет в корне Содержательность российско-белорусских альянсов. Фактически сегодня интегративных моделей две — конфедеративная и федеративная.
Кажется очевидным, что стратегический интерес государства требует федеративной интеграции. Но на этот интерес накладываются другие. Более мелкие, но и более острые.
Во-первых, это интересы элит, конвертирующих свои позиции в собственность. Конвертировать выгоднее в суверенных анклавах. Потеря суверенитета стоит дорого. А партнер (речь идет о российской генерации "конвертаторов") достаточно ненадежен, зачастую враждебен. Потеряешь суверенитет — а затем на новом пространстве тебя банально "кинут". Хотим мы или нет, но эта низкая мотивация доминирует в сознании сегодняшних интеграторов, что вообще ставит под сомнение возможность "союза элит" и особенно "союза элит в обществе, раздираемом уже почти непреодолимыми межэлитными противоречиями". Проблема острейшая. И решаться она должна не Пастуховым и Серовым, и даже (о, крамольная мысль!) не Ельциным и Лукашенко, а отсутствующим на сегодня Субъектом взаимогарантий, Субъектом стратегической дипломатии.
Во-вторых, интеграция по той или иной модели является ставкой в идеологической, шире — этнополитической игре. Все последние передачи центрального телевидения говорят об этом уже чуть ли не прямым текстом. Как для одной, так и для другой страны интеграция по той или иной модели — это изменения весов своих и чужих "этнополитических и идеологических групп". И вот державники, которые ох как внимательно следили бы, например, за конфедеративным договором России и Казахстана, совсем другими глазами начинают смотреть на государственнический подрыв через конфедерацию в случае, когда речь идет о "своем Лукашенко" или "своих белорусах". Противоположная сторона делает то же самое. Но поскольку нас интересуют державники, то возникает вопрос — сколь далеко они могут пойти в подрыве реального Державного Содержания ради изменения этнополитических и идеологических весов. Ибо (кто бы что бы ни говорил) в нынешней очень дрянной ситуации существует реальный, зачастую неформализуемый Риск развала остатка федеративности РФ за счет конфедеративных интеграционных моделей. Риск этот — в невозможности исчерпывающего и доказательного объяснения иерархии конфедеративности в Союзе РФ и РБ, образуемом согласно подготовленному к подписанию проекту Устава. Чем Белоруссия, которая оказывается в данном варианте интеграции "гораздо более равной России", принципиально отличается, например, от Татарии или Краснодарского края? Вопрос этот не становится менее существенным от того, что его задают Киселев и Сванидзе. Более того, именно этот вопрос, способность адекватно оценить объективные государственнические риски, выведя за скобки всю конфронтационную мерзость и пакость, определяет адекватность российской патриотической элиты, ее верность провозглашаемым лозунгам и приоритетам.
Будучи однажды задан, Большой Конфедеративный Вопрос уже не уйдет с политической сцены до тех пор, пока новообразованный Союз не превратится в рыхлую и необязательную конфедерацию суверенных республик, краев и областей, неизбежно приводящую к уничтожению целостной государственности России. Кончится это не победой Лукашенко над Ельциным (чего боятся Сванидзе и Киселев, и чего хочет Бабурин), а подрывом всех властных оснований на российско-белорусской территории, то есть хаосом, который хотят оседлать многие, но на самом деле не оседлает никто.
Есть и еще один вопрос. Сегодня централизованная власть в России становится опорой деструктивных реформ Чубайса. Но завтра, при другом развороте дел, эта же власть станет обязательным условием любых конструктивных преобразований. А вот борьба за/против конфедерализации, став надолго одной из главных проблем всех уровней и ветвей власти, лишит страну последних надежд на централизаторский базис, без которого социально-экономическое и политическое выздоровление В ПРИНЦИПЕ НЕВОЗМОЖНО. В итоге мы рискуем получить вместо объявляемой цели интеграции — сильной и единой страны — запоздалое и ухудшенное издание горбачевского "союза суверенных государств", обреченное на самораспад и являющееся не только образцово-показательным негативным примером для других республик СНГ, но и легкой добычей для любых внешних "доброжелателей", давно примеривающихся к дележу "русского наследства".
Вот почему, как ни заманчивы для многих кажущиеся и действительные возможности и перспективы конфедеративного пути интеграции, риски этого пути слишком велики, ибо могут, за счет эксплуатации тяги наших народов к воссоединению, привести к одновременному разрушению и России, и Белоруссии.
Единственным возможным принципом надежного и устойчивого объединения наших республик, по-настоящему прочным и эффективным, может быть только и исключительно Федерация. И естественно, в рамках этой Федерации, как бы она ни называлась, веса России и Белоруссии должны быть адекватны их реальным экономическим, территориальным, демографическим и т.д. возможностям, и никакие варианты "одна страна — один голос" здесь неприменимы. То, что об этом сегодня говорят "демократы" — не должно мутить голову и лишать рассудка. В данном случае вопрос "кто говорит" не является решающим, так же, как и вопрос, зачем они это говорят. Ясно, зачем — для того, чтобы не потерять свою власть, свой потенциал деструкции. Они хотят разменять интеграцию, кажущуюся им "пешкой", на безумно значимого "слона" укрепления власти Ельцина. Таково их понимание политических шахмат. А патриотическая оппозиция? Понимаем ли мы, что, тупо и лобовым образом играя "против", мы рискуем потерять Россию? А вот остановив (вместе с проклинаемыми "демократами"!) конфедеративную интеграцию и одновременно настаивая на федеративной, мы приобретаем КАЧЕСТВО уже в миттельшпиле и получаем реальный шанс выигрывать Большую Российскую Партию.

Ю. БЯЛЫЙ