1 июля — Бастующие рабочие завода "Звезда" (атомные подводные лодки) в Приморье в 35 км от Владивостока перекрыли Транссиб.
2 июля — Генерал Рохлин выступил с призывом к созданию Всероссийского общественного движения в поддержку армии, военной науки и оборонной промышленности.
— Председатель Центрального банка С.Дубинин сообщил, что в Генпрокуратуру переданы материалы о злоупотреблениях крупных коммерческих банков при работе с госсредствами.
3 июля — Совет Федерации выступил с требованием восстановить все права и функции губернатора Приморья Н.Наздратенко, и принял ряд законов, в числе которых — список объектов к закону по соглашениям о разделе продукции.
4 июля — Б. Ельцин заявил о необходимости в течение 2 месяцев расплатиться с долгами бюджета перед военнослужащими, а еще через месяц — перед всеми бюджетниками.
5 июля — В.Черномырдин и В.Бабичев высказались за отставку С.Беляева с поста председателя думской фракции НДР.
6 июля — Обезврежены мощные взрывные устройства, заложенные в памятник Петру I в Москве.

Чем уверенней и спокойнее сегодняшняя пресса говорит о наступившем наконец летнем отпускном политическом затишье, тем яснее, что затишье это — перед новым актом российской политической драмы. Его суть, как представляется, в постепенной, но неуклонной смене качества самого пространства публичной политики. Еще год назад устроенное для массовой публики как идеологическое, заданное прошлыми боями перестройки и постперестройки (красные, белые, демократы, ортодоксы, центристы, радикалы и т.д.), сегодня это пространство незаметно стало совсем другим.
Прежде всего оказывается условен, "театрален" и неработоспособен тот политический язык, который год назад позволил выиграть выборы. Этот язык мог бы еще продержаться некоторое время, если бы СМИ, и в первую очередь телевидение, были склонны последовательно и с серьезной миной поддерживать игру. Но как раз именно СМИ, большинство из которых за последние два года успело стать рупорами корпоративных кланов, обломали, обсмеяли, "обстебали" этот язык с присущей им постмодернистской грубостью. И сделали этот язык в глазах масс "заставкой" политического театра как противоположности политической реальности.
Первое и очевидное последствие срывания идеологических одежд и обнажения малопривлекательных внутренностей политической кухни — невозможность формирования массовых ожиданий обещаниями власти. Иными словами, появление в обществе устойчивого образа "политической некредитоспособности" — прежде всего Кремля, а заодно и региональных властных структур. Обещания — отдельно, ожидания — отдельно, и наиболее яркий индикатор процесса — уровень явки на последних выборах. А это значит, что в ухудшающейся социоэкономической ситуации (чего стоят лишь Приморье, Кузбасс, ряд областей Центральной России) у Центра и губернаторов нет никаких средств воздействия на реальность, кроме экономических пряников. Которых, как известно, "всегда не хватает на всех". И ради которых — именно из-за отсутствия других способов разговора с обществом — в последние месяцы власть и ряд крупных российских корпораций (прежде всего Газпром) взвалили на страну дополнительное изрядное бремя внешних займов.
Правительство нынешним "сверхусилием" выплатило долги по пенсиям. Об этом говорится как о крупнейшем достижении политики Кремля. Но в деидеологизированном и "растабуированном" политическом пространстве уже почти все понимают, что это еще не политика. Это всего лишь инстинкт самосохранения власти, умноженный на минимальную волю. Это лишь залог согласия общества некоторое время дожидаться других проявлений того же самого инстинкта. Но общество склонно дожидаться уже очень недолго, и лучше всех это понимает Ельцин с его воистину уникальным инстинктом властного самосохранения.
Его "наказ" выплатить довольствие военным и зарплату бюджетникам "до осени" — не только демонстрирует это понимание. Он еще ставит крайне тяжелые проблемы для "реформаторов", сознающих проблематичность успешного "вписывания" в узкую щель между властной кредитоспособностью у Ельцина и дальнейшей финансовой кредитоспособностью на рынках внешних заимствований. И вся тяжесть этих проблем была ясно написана на лице у Чубайса, возопившего, что за три месяца расплатиться невозможно. А президентское "тяжело, но надо до осени" очевидным образом намекало на последствия, которые ждут команду, не захотевшую или не сумевшую выполнить столь ясно поставленную Ельциным задачу.
Не позавидуешь правительственной команде и в другом. Являясь уже почти полностью внеидеологическим "террариумом единомышленников", принадлежащих к разным корпоративным кланам, она реализует свой инстинкт самосохранения в условиях отчаянной клановой борьбы за собственность на новом этапе приватизации. Реализует — надо отдать должное — активно и даже яростно. Но хватательный рефлекс клановых структур, резко подогретый началом тендеров и аукционов за ряд нефтяных корпораций и экспортспособных заводов, видимым образом противоречит инстинкту властного самосохранения лидеров соответствующих кланов, которые в своих притязаниях не ограничены только лишь "бабками".
А "бабками" пахнет крупными. После вытеснения банковских (и, скажем честно, вовсе не таких уж больших) средств из сферы чистых спекуляций эти деньги ищут применения в сфере производственных инвестиций. Но речь здесь вовсе не о "налаживании производства" или "поддержке отечественного предпринимательства", о которых говорят на языке политического театра, и о чем, возможно, мечтает искренняя часть "реформаторов". Ясно, что деньги наших "акул капитализма" на это всерьез не тянут. А вот утверждение Думой и Советом Федерации перечня объектов по соглашениям о разделе продукции открывает перспективы блистательные. Приватизировать за 50 или 100 млн. долларов Самотлор с его запасами нефти на 100 миллиардов, а затем сдать его какой-нибудь "Экссон" на условиях раздела продукции — дело и вкусное, и надежное, ибо под такой крышей "экспроприация экспроприаторов" вроде бы не грозит.
Понятно, что конкуренция за подобную "поддержку предпринимательства" будет предельно жесткой, и новый пласт выплеснутых в прессу компроматов, а также недвусмысленная угроза председателя Центробанка вытащить на свет прошлые "заслуги" наиболее активных приватизаторов из соперничающих команд — лишь начало этой конкурентной борьбы. Ясно также, что к осени, когда будут подводить итоги конкурсов, тендеров и аукционов, мы обречены узнать о происхождении и успехах нашего молодого отечественного капитала много нового и неожиданного.
У губернаторов, на первый взгляд, положение не "хуже губернаторского". Они (те, у кого есть что делить) успешно участвуют в новом этапе дележа собственности. Ханты-Мансийский автономный округ выставляет на аукционы и конкурсы три десятка перспективных нефтегазоносных участков и ревниво огрызается на Москву и губернскую власть в Тюмени, пытающиеся вернуть округа в областное подчинение. В Кемерове решительно отгоняют от регионального пирога "Альфа-групп", стремящуюся назначить своего управляющего на обанкротившийся Западно-Сибирский металлургический комбинат. Губернаторы Томска, Новосибирска и Красноярска заявляют, что не допустят к акциям госпакета Восточной нефтяной компании никаких инвесторов из Москвы. Татария тихо, но с неуклонностью вцепившегося в жертву бульдога прибирает к рукам "КамАЗ". Сибирские военные авиазаводы яростно отстаивают свою независимость от московской опеки корпорации "Сухой".
Но эти хватательные жесты элиты реализуются в условиях приобретающего действительно острые формы низового протеста. Отчаянное положение населения многих регионов уже не позволяет списать проявления этого протеста на ставший привычным за последние годы губернаторский шантаж Москвы. У того же Тулеева, вернувшегося в Кузбасс, выбор здесь невелик. Возможно, он, заручившись поддержкой центра и гарантиями бесперебойных поставок трансфертов, попытается "умасливать" этими трансфертами рабочих и зарабатывать политический капитал, сохраняя лояльность Центру. Но, повторим, пряников на всех наверняка не хватит, и тогда, что гораздо вероятнее, Тулеев вынужден будет — из того же инстинкта самосохранения — этот протест возглавить. Благо, дело привычное... Но не сейчас, а после того как изберется, то есть осенью...
Союзников среди губернаторов он найдет бесспорно. Последняя перед каникулами сессия Совета Федерации ясно показала, что Москва сенаторов уже не просто раздражает. Авторитетность осуждения комиссарских замашек "правительства реформаторов" такими фигурами, как Строев, Лужков и Россель, подкрепленная беспрецедентным единодушием голосования в поддержку Наздратенко — иллюстрация крайне убедительная. И вряд ли случайно после этого демарша Ельцин очень доверительно беседовал со спикером Думы, согласился с его предложением отложить созыв внеочередного заседания для рассмотрения конфликтных законов и заявил, что год назад "врезал бы", а теперь не "врежет".
Президент начинает чувствовать, что в складывающейся ситуации, возможно, договориться с традиционно оппозиционной Думой окажется легче, чем с "отвязывающимися" сенаторами. А оказаться в отсутствие "пряников" для масс в конфронтации сразу с обеими палатами — перспектива малоприятная. В результате решение еще неделю назад казавшихся столь остроактуальными проблем секвестра и социального законодательства отложено на осень.
Дума, между тем, также сделала свой тихий, но значимый пас. Тот скромный уровень депутатской поддержки, который получили разоблачительные и "партийно-строительные" инициативы Рохлина, показывает, что большинство депутатов вовсе не склонно ввязываться в драку и провоцировать самороспуск. А готовность думцев к компромиссам, позволяющим "сохранить лицо", встречается с определенными шагами правительства, показывающими, что ему сейчас драка тоже не с руки. Здесь и явное снижение накала антидепутатской риторики со стороны первых вице-премьеров, и намерение главных патронов НДР примерно поставить на место "возомнившего о себе" и фрондирующего против кабмина лидера думской фракции С.Беляева. И Селезнев в свойственной ему скромной и корректной манере сообщил, что вопрос о недоверии правительству может быть поставлен не раньше осени.
Знаменательно, однако, что инициатива Рохлина по созданию широкого массового движения в защиту армии и ВПК встретила однозначную поддержку лидеров Российского союза промышленников и предпринимателей. Осторожный Вольский не делает опрометчивых шагов. Такая поддержка — в несколько непривычной компании И.Родионова и С.Терехова и в условиях крайней остроты проблем военно-оборонной сферы — может означать не только солидарное стремление улучшить ситуацию в "родных" отраслях (по признанию Кокошина, финансирование оборонного заказа на текущий год еще не начато), но и готовность включиться в крупную политическую игру.
Профессионально заложенная от имени некоего "Реввоенсовета" в памятник Петру взрывчатка, думается, вряд ли призвана стать ответом на навязанную властью дискуссию о судьбе тела Ленина и Мавзолея. Равно как наивно предполагать, что эта акция есть результат происков иностранных шпионов или чеченских террористов. Почерк — совсем других и знакомых ведомств. Это, скорее, знак, что на отечественной политической кухне уже готовят самые острые блюда. И что хлебать эти блюда, возможно, предстоит тоже осенью.

Ю.БЯЛЫЙ