13 сентября — В "Независимой газете" опубликована резко критическая аналитическая статья о Чубайсе.
15 сентября — На встрече с крупными банкирами Ельцин потребовал прекращения "банковской войны" и порекомендовал "не трогать молодых реформаторов".
16 сентября — Россель заявил о недопустимости перераспределения налогов в пользу Центра и потребовал участия регионов в разработке бюджета РФ.
. Примаков и Сергеев убеждали депутатов Госдумы в необходимости ратификации договора СНВ-2.
18 сентября — Ельцин в Орле заявил, что земля должна перейти в руки настоящих хозяев, и этот вопрос — не дело Госдумы.
19 сентября — Госдума РФ обнародовала обращение к Совету Федерации, призывающее пересмотреть Конституцию для перераспределения прав ветвей власти и регионов, а также наделения Федерального собрания контролем за правительством.
20 сентября — В Москве открылся первый съезд рохлинского "Движения в поддержку армии, ВПК и военной науки".

Наращивание борьбы внутри власти и между финансовыми группами ее "либерального" базиса вновь ставит вопрос о пределах действительных возможностей и технологий осуществления этой самой власти.
Публичное преломление властной борьбы в СМИ — "исторический выбор России между альтернативами криминально-олигархического и демократического капитализма". Знаменательно, что борющиеся группы приняли это правило игры и лишь пытаются закрепить за противниками негативные роли. "Семибанкирщина" в одной редакции — самая страшная олигархия, а в другой — нормальная рыночная конкурентная борьба крупных корпораций. Аукционы по продаже наиболее лакомых пакетов акций госсобственности в "надежные руки" в одних устах оказываются "рачительным распоряжением госимуществом в целях привлечения инвестиций", а в других — криминальным использованием власти для создания ее монопольной кланово-олигархической опоры. При этом и та, и другая сторона конфликта (особенно этим злоупотребляет Немцов) апеллируют к обществу в нравственно-нормативных терминах "справедливости" и "законности".
Но главный парадокс ситуации в том, что для общества за этими терминами стоит все меньшее содержание. Представляется, что последствия обрушения нравственных норм в последнее десятилетие пока слабо осознаны. Безнравственность почти всегда оказывалась в узко прагматическом смысле конкурентоспособнее нравственности (нигде нет такой "нормы прибыли", как в уголовщине), однако лишь сегодня эта аномия перестает встречать серьезный отпор, легализуется и становится новой нормой. И естественно, что в условиях такой легализации аномии отечественное массовое правосознание, и без того крайне слабое, окончательно размывается. Самый, пожалуй, отчетливый индикатор данного обстоятельства — безучастное или даже одобрительное отношение большинства россиян к публичным неправосудным казням в Грозном.
А тогда властная драка наверху наблюдается массовым обывателем совершенно отстраненно и лишь с единственной позиции: как и где она ущемит мои интересы, среди которых, по данным опросов общественного мнения, на первых местах спокойствие (стабильность и отсутствие криминального беспредела) и доходы. И всяческое морализаторство вокруг событий и компроматов становится лишь фоном-декорацией политического процесса, а оценки властных игроков даются непосредственно с позиций их чистой эффективности по указанным параметрам.
Чубайса обвиняют то в либеральном корпоратизме, то в суперолигархических амбициях, то в рыночно-монетаристской зашоренности. Зряшный и несправедливый поклеп, господа и товарищи. Чубайс — радикальный реформатор, и этим все сказано. Поэтому он — до мозга костей революционный ревизионист всего, что мешает его представлениям о реформах. Любая теория или, тем более, идеология — лишь средство, любой союз или вражда — лишь инструмент достижения целей. Монетаризм помогает сломить сопротивление оппонентов — замечательно, да здравствует монетаризм. Крупный капитал и региональные главы "распоясались" и требуют больших кусков власти — вспомним о сильном центре, о госрегулировании и станем правоверным (правовернее Кейнса) государственником-ультрадирижистом. Окажется, что для борьбы с противниками собственного властного ресурса недостаточно — у Чубайса "не заржавеет" требовать социальной справедливости и искать тактических союзников в левом лагере.
В этом смысле Чубайс идеально дополняет "гения чистой власти" Ельцина эффективностью в сфере каждодневного практического государственного администрирования. А их дополнение "электорально привлекательным" для рыночно-демократического сегмента общества Немцовым плюс "духовно близким" для хозяйственной номенклатуры (любых идеологических оттенков) Черномырдиным — и создает ту "узкую команду", которая сегодня в основном осуществляет Власть в России.
Беда этой команды в том, что она уже объективно властвует над "минимальным государством", не имеющим достаточного экономического фундамента для реализации ключевых властных функций. И посему для данной команды сущностно невозможно вступить в антагонистический конфликт с теми крупными субъектами экономики и политики, которым она вручила госсобственность. А конфликт налицо и прорывается уже и ясными сигналами из недр госадминистрации — вроде демарша из Правового управления президента с рекомендацией отменить разрекламированную лично Ельциным деноминацию рубля.
Есть немало искушенных политических сил и фигур, рассчитывающих в мутной воде властного кризиса поймать крупную рыбу принципиальных (вплоть до кардинальных конституционных новаций) изменений конфигурации властного поля. Однако (что уже не раз приходилось с сожалением констатировать) сегодняшнее Федеральное собрание, с его множеством внутренних конфликтов и сложных политических и иных зависимостей, не является серьезным фактором во властной игре такого масштаба. Не является (в силу очень сходных причин) таким фактором и низовое протестное поле, расколотое по региональным, отраслевым и политико-идеологическим признакам.
В этой ситуации главная опасность для исполнительной власти исходит не от законодательной и неорганизованной (в худшем смысле этого слова) оппозиции, а от конфликта интересов внутри самой власти. И оказывается вполне естественно, что оппозиция (осознанно или стихийно — вопрос другой) становится прежде всего инструментом властной борьбы или, напротив, консолидации власти.
Наиболее яркий пример этого рода — президентские выборы 1996 года. Политические аналитики, изумленные внезапным появлением "семибанкирщины" и знаменитым "письмом 13-ти", тогда сразу отметили, что подобная консолидация либерального крыла власти оказалась реальна лишь перед лицом демаршей "команды Сосковца" и возможности выборной победы Зюганова. Сегодняшняя синхронизация забастовочной волны, новых попыток Госдумы "покачать" Конституцию, съезда рохлинского движения и ряда других политических акций, похоже, призвана напомнить "отвязавшемуся" банковскому сообществу, откуда следует ждать действительно катастрофических угроз и где находятся стратегические союзники. То есть — намекнуть на необходимость реанимировать "широкую команду". А чтобы намек оказался понятнее, оппозиция провоцируется на "резкости" новым раундом дискуссий по "непроходному" договору СНВ-2 и проблеме купли-продажи земли.
Однако подобная технология "собирания союзников" методом "провоцирования общего врага" небезупречна даже с точки зрения тактической властной прагматики, только и принимаемой в расчет "молодыми реформаторами". Прежде всего, происходит девальвация угроз в ходе их многократного инструментального использования — как в известной притче про мальчика, который не раз в шутку кричал: "Волки", а когда действительно пришли волки — оказался один. А девальвированная угроза приглашает к размышлениям, и как знать, не окажется ли в какой-то момент властная команда жертвой аналогичных операций провоцирования или парадоксальных тактических союзов.
Кроме того, продажа госпакетов акций "Связьинвеста" и "Норникеля" — в известной мере тест на готовность России принимать крупные внешние деньги. Понятно, что их доля в этих сделках громадна, и что потенциальные инвесторы, давно зарящиеся на рентабельные сегменты российской экономики, напряженно ждут: сумеет правительство устоять против массированного давления "обиженных", или же возможны всякие подвохи вроде отмены результатов аукционов, либо, не дай Бог, ренационализации. И данный пример (по крайней мере пока) этих инвесторов обнадеживает, хотя репутация "пионера процесса" — Дж.Сороса — вызывает понятную настороженность респектабельного иностранного капитала.
Но раз пример оказался позитивным, и крупные иностранные банки и фонды "вошли" в Россию через группу ОНЭКСИМ, ее оппоненты вряд ли будут спокойно и смиренно наблюдать, как этот суперконцерн и его зарубежные союзники заглатывают очередные куски экспортоспособной собственности. Оппоненты, естественно, имеют свои мощные экономические связи за рубежом и готовы эти связи задействовать на следующих этапах "большой приватизации". А правительство, видимо, этим способом надеется спровоцировать активность крупнейших финансовых групп в привлечении иностранных инвестиций (пусть пока только таких и только таким парадоксальным образом), пытаясь проложить в Россию более или менее широкие инвестиционные тропинки до того момента, когда государству окажется уже нечего продавать.
И тогда становится понятнее, кто главный адресат компрометационных скандалов и громогласных призывов к законности. Адресат — не хорошо понимающие "что почем" граждане России, а те внешние экономические субъекты, для которых стабильная нормативная среда является необходимым условием для решения "войти". Как в старой детской байке про надсадно кричащую девочку, которая отвечает удивленной маме: "Я не тебе плачу, а тете Тане". И каждая из воюющих сторон заклинает: поставьте на меня, я самый "нормативный" и некоррумпированный.
Но одновременно — и это необходимо ясно осознавать — вошедшие в Россию ТНК, в силу противоречивости интересов и отсутствия механизмов их согласования на российской почве, почти неизбежно развернут "банковскую войну" уже между собой. Причем на новом, несопоставимом с нынешним уровне возможностей и ресурсов. И кто знает, как они станут реагировать на реальные или провоцированные угрозы, какого сорта и происхождения силы эти новые "игроки" изберут и используют для реализации своих целей...
Ельцин, по обыкновению, довел внутривластные "разводки" до такого градуса, когда каждая из групп недостаточно сильна для претензий на полную власть и существенно зависит от верховного арбитража. А затем объявил, что Лужков — молодец, что "реформаторов" президент не отдаст и Березовского не снимет, и рекомендовал банкирам прекратить нападки на Чубайса, а Чубайсу — привыкать терпеть критику и уважать свободу СМИ. Банкиры получили обещание встречаться чаще и совет "создать команду стратегического планирования". Чубайс похвален за экономические результаты деятельности и отметился званием "лучшего минфина года". А неизбежность предстоящих бюджетных баталий и осеннего наступления оппозиции, вероятно, вынудит либеральный истеблишмент к очередному тактическому "единению". Чуть приглохнут взаимные обвинения в предательстве и мародерстве, несколько снизится риск получить от соратника пулю в спину. "Широкая команда" власти, спаянная общим страхом, будет готова выдержать ближайший "политический шторм". Но — кому вести Россию через грядущие настоящие шторма? И... не дай Бог штиля...

Ю. БЯЛЫЙ