Юрий Бялый

Вопросы без ответа

С 11 марта российская и мировая пресса бурно обсуждает заключенную в Москве договоренность между "Газпромом" и главами нефтегазовых ведомств Казахстана, Узбекистана и Туркмении о переходе с 2009 г. на европейские цены на поставляемый из этих республик газ.

В СМИ чаще всего делается акцент на том, что в результате Газпром и (не чуждые Газпрому) посреднические структуры лишатся основной маржи от поставок дешевого азиатского газа Украине. А также на том, что переход в расчетах с Украиной на европейские газовые цены (в таком случае совершенно неизбежный) – это "политическая дубинка" против последовательно антироссийского правительства Юлии Тимошенко, а заодно и возможность наращивания мощи России как "великой газовой державы".

Но перспектива газоснабжения Украины по ценам уровня 350 долл. за 1000 куб. м или даже выше – это сверхкритическое снижение конкурентоспособности продукции тяжелой промышленности Востока и Юго-Востока Украины на мировых рынках, плюс резкое ухудшение уровня жизни для большинства украинского населения. То есть, очень вероятный хозяйственно-экономический (а, значит, и политический) коллапс относительно пророссийского Востока и резкое усиление антироссийского Запада в украинской внутренней и внешней политике. И здесь не может не возникнуть важный вопрос: нужен ли России (не Газпрому!) такой (не исключено, решительный и окончательный) "геостратегический поворот" Украины?

Однако есть в данном "газовом" решении России и наших центральноазиатских соседей еще несколько "пластов", выходящих далеко за рамки коммерческих интересов сторон и "газовой войны" с Украиной.

Прежде всего, данное соглашение открывает путь к началу строительства (и возможному завершению к 2011 г.) "Прикаспийского газопровода", который направит через Россию на мировые рынки дополнительные 20 или даже 30 млрд. куб. м туркменского и казахстанского газа в год. Соответственно, обессмысливается проект "Транскаспийского газопровода" через Каспий, Азербайджан и Грузию в Турцию, призванный наполнить центральноазиатским газом лоббируемый США и Европой газопровод "Набукко". А заодно ставится под принципиальный вопрос и судьба самого "Набукко" – по крайней мере, до тех пор, пока в мире не произойдут масштабные политические трансформации, позволяющие наполнить "Набукко" иранским газом.

Но одновременно происходит и еще одно крупное "газовое" событие: объявлено, что Казахстан и Узбекистан создали с китайской корпорацией "Транс-Эйша гэс" совместное предприятие "Азиатский газопровод", причем "в стадии готовности" и аналогичное соглашение с Туркменией. "Азиатский газопровод" будет прокладывать "трубу" из Туркмении через Узбекистан и Казахстан для поставок в китайский Синьцзян еще 30 млрд. куб. м. центральноазиатского газа в год.

Эти события – индикатор очень крупного "геополитического разворота" в Центральной Азии. Ведь руководство всех трех республик, по сути, отвергло очень настойчивые "советы" США и ЕС вывести газовые ресурсы на мировой рынок не через Россию (по "Прикаспийскому газопроводу") и не в Китай (по "Азиатскому трубопроводу"), а по "Транскаспию" и "Набукко". А заодно поставлена под сомнение и американская попытка реанимации старого проекта "Южного газопровода" из Средней Азии через Афганистан в Пакистан.

Первые результаты этого "разворота" – резкое усиление критики "недемократических режимов" Центральной Азии в западных СМИ. Но и не только. Казахстан, например, уже с конца осени испытывает давление со стороны международных рейтинговых агентств, которые "вдруг" резко понизили рейтинги казахстанских банков и предприятий. А 9 марта премьер Казахстана Карим Масимов "скоропостижно отменил" свой визит в США. Поскольку там был вновь поднят вопрос о судебном решении по "казахгейту" (старое уголовное дело о взятках американских нефтяных компаний в 90-х годах высшим казахстанским чиновникам для приоритетного доступа к нефтяным активам республики).

И здесь возникает второй крупный вопрос: захочет ли, и сможет ли Россия реально и твердо поддержать такой (геополитически далеко не безопасный для центральноазиатских республик!) "разворот" своей совокупной "мягкой" и "жесткой силой"? Не окажется ли однажды, что Россия "пойдет на попятную", и данный альянс будет разрушен с далеко идущими стратегическими последствиями как для вступивших в него наших соседей, так и для самой России?

То есть, все перечисленное – очень важные события. Но "газовая" проблема для России в принципе стоит гораздо шире. В борьбе за перспективные позиции на европейском, азиатском и прочих газовых рынках мы рискуем утратить или "проесть" тот наш огромный национальный потенциал, который на языке экономистов называется "страновыми преимуществами". Речь идет и о ресурсных запасах, и об инфраструктурных коммуникационных возможностях, и о территориях, и о многом другом, что будет в решающей степени определять перспективы развития и глобальную конкурентоспособность страны через несколько десятилетий.

Даже если говорить только о природном газе, в короткой статье невозможно детально осветить те проблемы, которые Россия обязана решить, если намерена действительно развиваться, а также восстановить и сохранять высшие позиции в мировой "табели о рангах". И потому пока ограничусь постановкой еще нескольких – надеюсь, не вполне риторических – вопросов.

Нужно ли нам сейчас форсировать добычу и экспорт природного газа в условиях, когда мировой "энергетический дефицит" непрерывно растет, и когда уже очень скоро этот ресурс будет иметь и для России, и для мира гораздо более высокую ценность? Каков баланс стратегических (в том числе, геополитических и геоэкономических) приобретений и потерь, связанных с нынешним наращиванием "газовой великодержавности"? Тем более, что в СССР, например, об этом думали очень давно (еще с эпохи Сталина). И даже в скудные времена острой нехватки "сырьевых" доходов нередко сознательно откладывали освоение и разработку уже разведанных нефтяных и газовых месторождений, – как "ресурса будущих поколений".

Следует ли нам продолжать делать ставку на трубопроводные системы доставки газа в условиях, когда удаленность основных потенциальных рынков сбыта, а также вероятные резкие изменения спроса на этих рынках, – предопределяют более гибкую и прибыльную перспективу торговли сжиженным природным газом (СПГ), доставляемым танкерами-метановозами? Каковы могут быть совокупные системные результаты развития в России промышленности СПГ, а также связанных с ней перерабатывающих, портовых и танкерных мощностей? Результаты технологические, инфраструктурные, территориально-демографические и т.д.?

Нужно ли продолжать наращивать экспорт газа в условиях, когда решающую долю прибылей мировой газовый бизнес получает от глубокой переработки газа, и когда Россия вынуждена импортировать большинство продуктов переработки газа и товаров из них? Каковы возможные приобретения и издержки, связанные с опережающим развитием промышленности глубокой переработки природного газа (и, заодно, попутного нефтяного газа, который до сих пор в громадных объемах сжигается на нефтепромыслах в "факелах")?

В какой мере наши долгосрочные программы в сфере газодобычи соотносятся с обостряющимися инфраструктурными, хозяйственными, демографическими, оборонными и т.д. потребностями России в развитии Севера, Дальнего Востока и Сибири? И как углубляющийся кризис российского Севера соотносится с уже идущей "конкуренцией за ресурсы Арктики"? Которая – о чем прямо говорят высшие чиновники ЕС и НАТО – вскоре неизбежно приведет к крупным международным конфликтам?

Как упомянутый комплекс российских "северных проблем" связан с тенденциями начавшегося глобального климатического цикла, в котором идет быстрое таяние полярных льдов и появляется перспектива использования Севморпути как всесезонного стратегического трансконтинентального транспортного маршрута? И как здесь может быть использован опыт СССР, который был пионером в освоении этого маршрута?

Что делается в России в сфере исследований возможности использования газа из так называемых "газовых гидратов" (природный минерал, представляющий собой кристаллическую структуру из молекул метана, окруженных молекулами воды)? По существующим оценкам, мировые запасы газа в газогидратах превышают разведанные собственно газовые запасы в 30-100 раз, причем значительная часть запасов газогидратов сосредоточена на российском полярном шельфе. И ведь именно отечественным ученым принадлежит приоритет в исследованиях газогидратов.

Вопросы можно множить. Понятно, что это – стратегические вопросы национальной безопасности и перспектив развития России. И понятно, что эти вопросы – не к Газпрому, а к российской власти, элите и всему обществу.