Аналитический очерк

Выступая по телевидению, Сергей Кириенко сказал (цитирую по памяти), что вопрос не в том, будут ли те или иные министры, или в какой степени будет представлена во власти знаменитая "семья", а в том – будет ли Россия. Или через 20 лет так будут называть, возможно, и не самую влиятельную провинцию какой-нибудь мощнейшей азиатской страны.

Я полностью солидаризируюсь с такой позицией. Беда в другом. В том, что до сих пор ни российская элита, ни общество в целом не обсудило главный вопрос – каковы условия выживания (уж о процветании и говорить язык не поворачивается сегодня) единой и неделимой России. Или иначе – что такое не Россия, которая нам потому-то и потому-то мила, а Россия, которая реально возможна.

Есть упертые коммунисты, которые рассуждают так: либо СССР, красный флаг, караул у мавзолея, все прочие любимые душой вещи (в том числе и очень существенные), либо ну это все к черту, чего возиться. И есть упертые демократы, которые рассуждают фактически также: либо открытое общество по Соросу, демократия, которая прописана в книжках (вряд ли таковой можно считать известную по практике американскую политкорректность, да и другие полицейские фокусы) – либо ну эту Россию, и пусть она катится в тартарары. Даже чем скорее, тем лучше.

Я не хочу сказать, что и те, и другие эти свои рассуждения делают достоянием широких общественных слоев. Это сейчас не в моде. Я не хочу сказать даже, что эти свои рассуждения указанные мною антагонистичные друг другу "упертости" будут проговаривать и выговаривать даже в узком кругу, формулируя это на уровне ясных отточенных утверждений. Коммунисты, по крайней мере, не станут так все оттачивать, да и демократы многие сейчас тоже не решатся на подобную откровенность перед самими собой. Но в душе "это" есть у многих. "Это" — я имею в виду сращивание понятия о той России, которая мне мила, с понятием о той России, которая возможна, жизнеспособна в нынешней ситуации.

Крупные частные интересы, с одной стороны, и эмоциональная взвинченность, с другой, мешают отделить желанное от возможного. То есть мешают сформироваться общенациональной "политической рамке", ибо такая рамка как раз и задается исходя из известного определения "политика – это искусство возможного".

Политики ангажированы идеологиями, сословно-кастовыми группами (старая, новая номенклатура, партработники, хозяйственники, спецслужбисты и пр.) Они ангажированы острейшими и "сокровеннейшими" частными интересами – все мы знаем, что в нынешней реальности где ресурсы, там и власть. Все это понятно. Все это жевано-пережевано. И все это есть та реальность, по отношению к которой морализация и банальна, и неэффективна одновременно.

Вот почему не в ангажированности политиков беда нынешней ситуации. А в том, что для того, чтобы политик БЫЛ АНГАЖИРОВАН, он сначала должен БЫТЬ. Существовать в некоей политической роли. Для общенациональной политики – в общенациональной политической роли. Такую роль я всегда с большим удовольствием назову общегосударственной потому уже, что "национальное" даже в лучшем смысле этого слова всегда задает желаемое в вопросе о государстве, а мы говорим о возможном.

Но с точки зрения государственности не как данности, а как общественного интереса, слово "общенациональное" вполне допустимо. Оно как бы проводит тонкую грань между общегосударственным в понимании "бюрократическом" и общегосударственном в понимании "общественно-необходимом". Общегосударственное в понимании "общественно-необходимого" договоримся в данной статье именовать общенациональным, не вкладывая в это никакого дополнительного смысла. И поскорее продвинемся к существу дела.

А существо это в том, что можно выходить на любые сцены, вступать в любые игры, входить в любые отношения – имея некий ресурс общенациональной политики, включающей в себя представления о ее рамках, равно как и представления о разграничении желаемого и возможного. Президент России – не только гарант Конституции. Он еще и гарант указанных рамок. Он – воплощение общенациональной политики, ее квинтэссенция. И он же — верховный наблюдатель за тем, чтобы не оскудевала его, президента, высшая собственность – ресурс общенациональной политики. Нет этого ресурса – нет президента.

Дискуссия о том, слабый Путин президент или сильный, сегодня просто лишена минимальной необходимой конкретности. Что значит сильный? Что значит слабый? Тут еще часто вообще впутывают какие-то не относящиеся к делу критерии из других видов деятельности. "Тяжеловес", не "тяжеловес". Путин – не боксер, не штангист. Занимался когда-то спортом. Кто им не занимался? Сегодня Путин – политик. И мы говорим о силе или слабости данного политика, занимающего определенный пост. Пост предполагает статус общенационального политика номер один. Более того – не только главы, но и (настаиваю на этом определении) главного рачителя в части всего, что касается совокупного ресурса именно общенациональной политики.

Вопрос на засыпку – может ли быть сильным общенациональный политик номер один в ситуации, когда общенациональной политики либо нет вообще, либо же она обладает крохотным совокупным ресурсом, никак не отвечающим ни статусу страны, ни уровню политической проблематики?

С одной стороны, вопрос, конечно же, риторический. С другой – мало кому очевидный. Никто не связывает напрямую ресурс общенациональной политики в целом и возможности общенационального политика номер один. Никто вообще не вглядывается в показания тех приборов, которые характеризуют качество и количество бензина общенациональной политики в существующем политическом двигателе. Более того, впечатление, что кто-то кому-то внушает глубокое безразличие к устройству и наполненности политических бензобаков. Куда надо поехать, туда и поедем. И причем тут бензин? Ладно бы еще обычный, а тут какой-то политический, понимаешь.

Первый вопрос, который не может остаться без ответа, — это вопрос о разграничении желаемого и возможного во всем, что касается места России в мире, способа организации отношений между Россией и миром, тех форм, в которых Россия выявляет, оценивает и отвечает на вызовы современности. Заместить этот конкретный политический вопрос общими словами на тему о вхождении России в мировую цивилизацию – это значит повторить ошибки десятилетней и более давности в резко ухудшившейся мировой ситуации.

Россия всегда была в мировой цивилизации. Вопрос о ее вхождении в мировую цивилизацию – высосан из пальца. Формула же "мировая цивилизация" используется для обозначения цивилизации западной. Вопрос о вхождении России в эту цивилизацию очень непрост. Когда Россию называют лишней страной, ей просто показывают, что места в этой цивилизации нет. Ворваться же в нее на манер Петра Великого в XXI столетии очень трудно, чтобы не сказать – невозможно. Прописаться в этот кооператив без согласия других его членов, в ситуации, когда всем приходится ужиматься в преддверии неминуемого системного мирового кризиса первой четверти XXI столетия, — нереально.

Аналогия — я праздную день рождения. Некий имярек говорит, что хочет на него прийти. А я говорю, что не хочу его там видеть. И что имяреку делать дальше? Идти вон? Присылать подарок по почте? Крайний случай – навязываться? Ну, и как навяжешься? Ну, пришел имярек с братвой, перестрелял охрану, взорвал дверь в комнату, где я праздную день рождения, и подарил мне цветы. Значит ли это, что он пришел ко мне на день рождения?

Второй вопрос – в каком качестве Россия предполагает быть при указанном вхождении. Какова ее мера субъектности?

Целеполагание формируется на высших этажах того дома, где Россия хочет застолбить себе хоть какое-нибудь местечко. Туда ее не пускают, и ей туда не с чем прийти. Ценностные механизмы в этой Мегасистеме тоже сформированы без России. А кто владеет ценностями, тот занимает в Мегасистеме привилегированное положение.

Вопрос о НАТО также получил однозначную оценку Мегасистемы (стоило ли его задавать, зная, каков будет ответ?) Значит, силовая компонента Мегасистемы не хочет интегрироваться с российскими силовыми ресурсами, а, напротив, ждет любой возможности, чтобы доказать свою значимость действиями против российского силового ресурса.

Финансовая компонента Мегасистемы настолько мощнее российской финансовой компоненты, что только собирание в один кулак всего нашего ресурса может сделать песчинку российских финансов хоть как-нибудь заметной на фоне валунов и гор финансов Мегасистемы. Если два немецких банка, объединяясь, заявляют актив полтора триллиона долларов, о чем тогда говорить? А ведь это только два банка! Активы "Голдман энд Сакс" не меньше, а больше. Перечисление можно продолжить.

Человеческий, культурный потенциал страны – все это не так велико. А главное – находится в состоянии такой ФУНДАМЕНТАЛЬНОЙ РАСХРИСТАННОСТИ, в такой неслыханной расслабухе, что козырем в большой игре под названием Вхождение тоже являться не может.

И что такое тогда Вхождение? Это вхождение в желудок в качестве пищи. Кто-то может от этого и выиграть: "Почем купите такой большой пищевой ресурс?" Но это уже за рамками общенациональной политики. Кому-то нравится, чтобы Россия была западнической ("например, как Швеция"). Кому-то это не нравится ("мы ни на кого не похожи, свой путь.")

Но вопрос-то не в этом. А в том, чтобы отделить то, что нравится, от того, что возможно. Нравится вхождение или не нравится – вот, вот и вот аргументы, почему оно невозможно. У вас есть другие? Кладите на стол некоей общенациональной дискуссии, первым пунктом повестки дня которой стоит определение реальных условий, в которых элементарная жизнеспособность России может быть обеспечена. Потом поговорим о другом.

Нет этой общенациональной дискуссии? Нет и общенациональной политики! Нет общенациональной политики – о какой слабости и силе общенационального политика номер один может идти речь? Если меня нет, то я силен или слаб? Сила и слабость – характеристики наличествующего, а не отсутствующего, не так ли?

Новое поколение российских политиков многое привнесло в политику из бизнеса. И там есть чему поучиться (жесткость конкуренции, конкретность и достоверность информации, требуемой для успеха, волевой потенциал, многое другое). Но есть одна фундаментальная разница, которую нельзя не учитывать: бизнесмен может все измерять критериями собственного успеха. Это потом он должен к этому приплюсовывать классовую солидарность богатых людей, успешность своего государства. Но на первом месте правомочно размещается "его величество мой успех".

Политик так строить приоритеты не может. Политик обязан, начав заниматься подобного рода деятельностью, наступить на горло песне собственного успеха и руководствоваться успехом тех общностей, которые он представляет. Если это региональные общности, то речь идет о региональной политике. И тогда критерий – успех региональной общности. Если это все общество российское, то речь идет об общенациональной политике. И тогда критерий – большой успех всего общества.

Можно по-разному понимать этот успех. И никогда, конечно, нельзя вытравить из души до конца мысль о личном твоем успехе, так или иначе размещенном в этом общем успехе. Но позволить этой мыслишке господствовать – это значит поставить крест на своей политической карьере. Бизнесмен, думающий прежде всего о себе, — нормальный тигр капиталистических джунглей. Политик, думающий прежде всего о себе, — тварь, ублюдок, больной шакал, способный только и подвывать-то в очень больной стае себе подобных.

Это как актер, который не может побороть в себе исступленной судороги: "Хочу любой ценой понравиться публике!" Тот, кто понял, что будет нравиться, если сумеет подавить судорогу и нести что-то этой публике, а не заискивать перед ней, — может еще чем-то стать. Раб судороги не станет ничем.

Можно сколько угодно ухмыляться по поводу идеалистичности подобного суждения. Но как раз оно и практично. А низведение политики к мелкому интриганству, фактическое изничтожение ресурса общенациональной политики в целом и стратегического ресурса в особенности – весьма и весьма непрактичны, как непрактично всякое подрубание сука, на котором сидишь.

Третий вопрос – если какой-то ресурс, при котором российская самость не под микроскопом будет видна в большой игре XXI века, можно получить только с помощью предельной мобилизации, то что такое эта предельная мобилизация? Она предполагает консолидацию не как формальный псевдополитический тезис, а как ту собранность, природу которой хорошо понимает любой, кто находился в экстремальных ситуациях – будь то спортсмен, военный, человек творческих профессий и даже минимально крупный бандит. Все понимают, что мобилизация – это дух. Нет духа – нет ничего. Могут сорок шакалов пойти на одного – это и без духа возможно. Но один на сорок не пойдет без духа. А если пойдет, то уж заведомо с плачевным исходом.

Нам определенные, очень легко пасующие перед элементарными трудностями, персонажи нашей псевдополитики все уши прожужжали про духовность. Но тут-то речь не о "понтах на заданную тему", а о чем-то реальном. И это реальное можно собрать только определенным образом. Под узнаваемое это собирается, под жертву и под любовь. И ничего без этого не получишь. Это проявилось уже в Чечне. А Чечня – лишь малая толика будущих испытаний. И это тоже надо себе отчетливо представлять. Так мы "залетели", что малым никогда уже, увы, не откупимся.

И если нужна мобилизация – то какое вхождение в чужой, да еще враждебность свою не скрывающий, мир на его – совсем чужих – основаниях? Что, кто может мобилизовать под это в своем народе, который веками ориентировался совсем на другое? Если нужно только, чтобы этот народ "не выпендривался" и все принимал, как должное, тогда пожалуйста. Но тогда будет не мобилизация, а великая расслабуха. А если нужна мобилизация, то уж найдите нечто высокое, опираясь на что, можно стать общенациональным лидером.

Найдите это – в нынешнем больном обществе — или сделайте его менее больным какими-то форсированными усилиями. Альтернатива? Спокойно актерствовать, принимая разные позы под телекамерами у трупа своей страны, своего общества, и торговать кусками этой неподвижной и безжизненной туши. Это уж кто что выбирает. Сталин, например, выбрал стоптанные сапоги, непомерный рабочий день и возможность реально приводить в движение механизмы мировой политики. Может, ему это нравилось больше, чем позерствовать – вот и все. А есть те, кто руководствуется известным: "На то и власть, чтобы пожить всласть". Тогда и власти не будет.

Четвертый вопрос – как в стратагеме "вхождения в чужое" вы хотите удержать целостность страны? Тут никаких чрезвычайных положений, никаких бомбардировок не хватит. Докажите той же Калининградской области, что она должна входить в мировую цивилизацию через Россию. Если главная цель – войти, то почему в эту дверь? Россия – это самодостаточность или средство вхождения? Если это средство вхождения, то средства выбираются по их эффективности по отношению к цели. Цель – вхождение. А если та же Чечня хочет войти через Турцию? Или через Саудовскую Аравию? Кто и почему ей должен мешать? Все равно встретимся – в желудке у того, во что входим! А как уж попали в желудок, через какой рот. это-то почему должно возводиться в высокий принцип?

Развал СССР и начался с этой самой стратагемы "вхождения в чужое"! Вы говорите – Чечня в составе России. Всей душой за, но вы ответьте, в составе какой России. Родственники мои мне рассказывали (а потом другие осведомленные люди это подтверждали), что когда 11-я красная армия входила на Кавказ, суфии принимали ее, говоря: "Они, красные, только на поверхности атеисты, а с ними на самом деле идет Зеленый гызр". Сравните блоковское: "В белом венчике из роз впереди – Иисус Христос". Бог с ними, с красными! Но с чем сейчас Россия идет на Кавказ? С радикальными рыночными реформами? С прокладками "Олвейс" и т.д. и т.п.? Так это можно получить и из других мест! С позднесоветским пафосом налаживания нормальной жизни, детских садиков и т.п? Так это могут делать только забывшие, что "не хлебом единым". Делать и удивляться, что в них стреляют десятилетние дети.

Победите в войне идей, станьте рыцарями этой великой идеи. И тогда стройте великое государство – духом стройте и силой тоже. Но сила без духа – это хапок, наезд. То есть бессилие. И это очень быстро будет становиться ясным для всех.

Пятый вопрос – как в отсутствии решений на этих высших уровнях политической субъектности могут быть решены задачи элементарной элитной консолидации? Я приведу примеры.

Во-первых, никто ничего не сказал о ситуации с ОМОНом, который погиб на Старопромысловском шоссе, в километре от железнодорожного вокзала, набитого войсками и бронетехникой. Говорят, что бой длился часами. Но если даже он длился 10 минут, как могла не прийти подмога – неясно.

Во-вторых, кто-то должен ответить за ложь – еще раз повторяю – наглую, несусветную ложь, согласно которой действительно героические десантники вели бой в Аргунском ущелье четверо суток, с 1 по 4 марта 2000 года. Тот, кто выдумал эту "военно-аппаратную мульку", должен ответить за это вместе с теми, кто эту мульку транслировал. По одной простой причине: четверо суток десантники могли вести бой только в случае, если все командование северо-кавказской группировкой, вплоть до среднего звена, было физически слепым, глухим и парализованным. Или же сплошь состояло из изменников. Ближайшие танковые соединения находились в 10 км от боя. Но – где бы они ни находились – всю Чечню можно за четверо суток несколько раз изъездить из конца в конец. Значит, — и это шепотом обсуждается достаточно широко – военные специально "подставили" свой десант? А дальше – все, что угодно. На манер известного: "Генералы немцам нас продали, царица с Распутиным все планы кайзеру выдает. и т.д." Чем это кончалось, тоже известно.

Моральный капитал армии – это главное ее достояние. Равно как и моральный капитал общества. Убили этот капитал, надломили его – нет мобилизации, нет войны, нет победы. Нет победы – есть поражение со всеми его последствиями. Новый Хасавюрт страна уже не переживет, сохраняя минимум целостности.

Но – моральный капитал существует только в атмосфере высокой определенности. Крупный подковерный интриган дышит неопределенностью и спокойно может в ней жить. Поэтому ему кажется, что в ней могут жить и все остальные, но это не так. Любая неясность: то ли глупость, то ли предательство, то ли Шпигун это, то ли не Шпигун и т.п. – разлагают общество. Вы себя поставьте на место матери, которую маринуют этак месяц-полтора в атмосфере неопределенности: то ли убит, то ли не убит. Да еще и собой любуются: мы пока точно не скажем, будем добиваться подлинной достоверности.

Все, что сейчас происходит в описании кавказского процесса – это один большой информационный провал. Последствия провала – крах морального капитала общества, решившегося на войну. Этот крах будет крахом всей государственности. Еще раз и еще раз подчеркиваю: неопределенность – это ржа, разъедающая общество, особенно если неопределенность касается всего, что связано с жизнью и смертью жертвующих собою людей. То ли ведутся переговоры с Масхадовым, то ли нет. а ты тут умирай под пулями. в состоянии неопределенности. то ли война, то ли бизнес-операция особого типа. то ли, се ли. какая мобилизация? Какой дух? Это в бизнесе можно качать качели, а не в вопросе, ценой которой являются очередные самолеты с грузом-200.

Еще один пример того же самого. Печально знаменитый полковник Буданов. Провожу аналогию. Идет Великая Отечественная война. Где-нибудь на уже отбитой у гитлеровцев немецкой территории полковник Иванов зверски изнасиловал немку. Это стало известно. Собирается трибунал, и полковника ставят к стенке. Точка!!! Кто-нибудь мог себе представить, что Жуков, например, поедет в Москву и вместо Левитана начнет по радио (ТВ тогда не было) этак минут тридцать каяться за полковника Иванова?

А потом еще "Правда" напечатает, что Иванов никого не убивал или убил (заслуженно) снайпершу, а "Известия" напишут, что все-таки убивал? И после этого информационные качели будут качать этак дней двадцать? С выходом на центральное телевидение, которое все смотрят (в том числе и в войсках)? Будет война идти? А если к этому добавят аналитические передачи, что история с Будановым – это вообще продукт кремлевской интриги между двумя высокопоставленными работниками Генштаба – кто-нибудь воевать будет? Я имею в виду, конечно, по-настоящему?

И еще пример. Все эти истории с военными предателями, поставляющими оружие чеченцам, скрытно провозящими их и т.п. Разве непонятно, что это штука обоюдоострая? Что это не темы для скандального репортерства в условиях ведения войны? Когда так велик соблазн кинуть в лицо офицеру: "Вы тут с чеченцами корешитесь, а нам приказываете на смерть идти". Не делают этого ни в одной нормальной стране. Я уж не говорю о США эпохи, например, иракских бомбардировок. Кстати, какому-нибудь американскому репортеру могло тогда прийти в голову взять интервью у Саддама Хусейна? А если бы и пришло – сколько дней или часов эта башка была бы на плечах у носителя подобной репортерской проектности?

Мне скажут, что действия в Чечне – это не Великая Отечественная война и не война вовсе. А что это тогда? Некая неопределенная операция с количеством жертв, уже перевалившим за 10 тысяч, и с некими неопределенными перспективами. Ну и попробуйте под такой образ что-нибудь кому-нибудь разъяснить и сколь-нибудь существенно мобилизовать общество! Вообще построение образов, придание им мобилизующей силы – в рамках какого языка и какой стратегии будет происходить? Потому что без этих рамок — они же в сущности рамки общенациональной политики – никакого образа не создашь. И снова простой пример.

Кто с кем воюет в Чечне? Кто уничтожает эти колонны одну за другой (в прошлую войну все же была так уничтожена только одна колонна)? Крохотная Чечня воюет с русскими. Тогда это уже так приподымает чеченцев, что дальше некуда. И какой это тип войны? Партизанская? Не верю! Партизанская – это когда дети ложатся под танки, а мирное население готово на любые жертвы, только чтобы оккупанты ушли. В целом в Чечне этого нет. И что же тогда? Затянувшаяся антитеррористическая операция с агонизирующими бандами негодяев? Все видят, что это тоже не так. Цифры, которые все время приводят – способны вызвать только трагикомический транс. Мы уже пять раз всех убили, разбомбили, невесть кто невесть откуда бьет одну колонну за другой и невидимым исчезает.

Значит, одно из трех.

Либо российская армия так плоха, что не может справиться даже с мало-мальски организованным бандитским отребьем. Может быть, это и так, но мне кажется, что это не так.

Либо – там с российской армией воюют не чеченцы и уж тем более не бандитское отребье, а что-то совсем другое. Сухим остатком войны в Афганистане стало создание исламской составляющей мирового наркотерроризма. Эта составляющая, по разным оценкам, складывается из элитного ядра в 8-12 тысяч отборных боевиков и периферии в 40-60 тысяч менее квалифицированных, но все же специалистов. Элитный отборный боевик из ядра этой многонациональной армии (пуштуны, йеменцы, египтяне, ливийцы, пакистанцы и пр.) стоит ровно одну тысячу долларов в день. И здесь нет никаких разграничений – день работы или не работы. Для неработы таких не нанимают.

Это люди с настоящей силой духа и настоящим снаряжением. Одетые в особую броню, снабженные специальными средствами связи, специальными приборами слежения (более сложными, чем простые приборы ночного видения), они демонстративно работают по несколько дней фактически без пищи (только запас фиников и воды). И показывают этим все ту же силу духа, без которой никакой профессионализм и никакая оплата ничего не значат.

Если это так, то что это собой знаменует? Это знаменует начало войны с Россией некоего "Зеленого интернационала". Перешла Россия уже грань этой войны, или она стоит на этой грани – но это не хухры-мухры и не спецоперация с грядущим идиллическим завершением. Это вообще не то, во что ввязываются легкомысленно. А именно это ввязывание в условиях отсутствия рамки общенациональной политики маячит за всеми азиатскими поездками, где непонятно кому и непонятно зачем раздаются посулы, после которых действительно мороз по коже идет. России грозит – давайте называть это напрямую, без реверансов – война с постепенно консолидирующимся исламом? Россия хочет стать наглядным пособием для иллюстрации фразы Удугова: "Горе ей, если она встанет между исламом и Европой!" А каков для этого ее ресурс? И кого она видит в качестве союзников в этом деле?

Только не надо эксплуатировать не к месту образ войны с фашистами, встречи на Эльбе и всего прочего. Чеченцы прочно сращиваются с талибами. Талибов создавали пакистанские генералы под американским руководством. Якобы неуловимый Бен Ладен бывает в разных местах и представляет собой прямую иллюстрацию на тему о единстве системных и антисистемных сил, об общем контроле над антисистемными силами со стороны существенных сегментов международной суперэлиты. Балканские войны, как и кавказские, стали способом построения новых исламских государств в Европе – как их ни называй, Ичкерия там, Босния, Великая Албания или то, что вскоре добавится к этому в результате новых циклов старой, как мир, стратегии напряженности. Россия уже увязает даже в одной Чечне. А талибы – это намного серьезнее.

И вот уже Ястржембский, ссылаясь на президента, говорит о готовности России наносить превентивные бомбовые удары по талибам. Какая программа Грефа, помилуйте?! Какой Илларионов?! Какой монетаризм? Если это пойдет дальше – то только военно-промышленная мобилизационная экономика, с Госпланом, Госснабом и всем остальным. И – "все для фронта, все для победы"! Имейте мужество быть хотя бы логичными! И отдавать себе отчет в том, что мобилизационность тянет за собой все проблемы глобалистической, историософской даже идентификации. Иначе не будет никакой эффективной мобилизационности, а будет просто разгром.

Но если даже удастся воссоздать достаточно мощную армию (однозначно похоронив, подчеркиваю еще раз, под этим воссозданием все рыночные химеры), то все равно война такого масштаба при нынешнем состоянии общества и беспощадном террористическом потенциале противника рано или поздно потянет за собой все, что связано с неконвенциональным оружием. Это ведь и в ходе чеченской кампании уже выдвигалось в качестве возможности в общем-то не совсем второстепенными лицами. А разворот с подачами по принципу "превентивных бомбежек талибов" ничем другим просто уже не может кончиться. И это тоже надо ответственно додумывать до конца. Как и то, к чему, к каким ротациям элит и их роли приведут подобного типа "заходы". Какой уж тут СПС, бога ради? Только в качестве верноподданной молодежной – не комсомольской даже, а пионерской организации на подхвате.

Если Россия – слабое звено в цепи западного мира, по которому наносится удар, то как она собирается выдерживать удар при более чем двусмысленной позиции западного мира? Кого она в этом западном мире хочет призвать в союзники? Что, мало ей обвинительных сессий ПАСЕ и всего прочего?

Но если даже она решилась на эту роль – а я бы ее никогда не порекомендовал при таком количестве исламского населения внутри самой России и при таком соотношении международных сил – то где стратегическая логика в остальных компонентах ее поведения? Вновь подчеркиваю – я не был и не буду сторонником такой нагрузки на российскую государственность, на само бытие россиян, которую провоцирует война указанного типа. Это может состояться только в случае, если водоворот событий так увлечет слабые силы нашей страны, что она просто ударится о какую-то жизненную необходимость указанного типа.

Но это что за необходимость? Это необходимость любой ценой отстаивать свое историческое бытие в условиях, когда уже невозможны, презираемы, обрушаемы извне любые договоренности с резко набирающим агрессивность миром экстремистского ислама. И тогда – надо сделать все, чтобы этот мир не был един. И – я буду грубо договаривать до конца – нужно сделать все, чтобы отжать максимум от такой страшной и ненужной России роли. Максимум – это несколько сот миллиардов долларов. Без всяких там отдач и процентов. Просто на инфраструктуру и новое машиностроение ВПК. Скажут, что невозможно это? Кто это скажет? Только тот, кто не знает истории первых пятилеток. Возможно-возможно! Только, как говорят теперь, "западать на это" не надо. А надо сделать все, чтобы миновала чаша сия.

Но – предположим, что не минует. Что не все здесь от нас зависит. Где – еще раз зададим себе этот главный вопрос – в этом страшном случае грань между почти губительным и абсолютно губительным соотношением сил? Эта грань проходит между полной агрессивностью к нам всего консолидированного Запада, который будет подпитывать новую энергию больших моджахедов – и агрессивностью, из которой удастся изъять какие-то составляющие, перетянув их на свою сторону. Что это за составляющие? Это те страны западного мира, которые чувствуют на себе огненное дыхание экстремистского ислама и готовы поддержать тех, кто с ним борется, по-настоящему. Альтернатива такой поддержки – Запад и ислам вместе против России (модель войны в Афганистане). Это уже не просто опасно, не просто крайне рискованно. Это – абсолютно смертельно.

Если это все так – то что означают продолжение войны в Чечне, порыкивание в Средней Азии на фоне талибо-чеченского альянса, явно поддерживаемого многими силами на Западе, и вся эта история с господином Гусинским?

Те, кто наблюдали за некими сюжетами НТВ эпохи, когда оно было достаточно репрессивно-влиятельным, могли бы вспомнить, что никаких личных симпатий ко всему, что связано с НТВ, Гусинским и прочими аналогичными сущностями, я испытывать не могу. Но при чем тут личные симпатии и антипатии, личные интересы, интересы корпоративных войн? Мы чем занимаемся – склоками или национальной политикой? Если национальной политикой – то смотрите, что происходит.

Гусинский – председатель Российского еврейского конгресса. С точки зрения национальной политики, в рамках которой мы ищем бреши в исламо-западной консолидации против России, РЕК и его старший собрат ВЕК (Всемирный еврейский конгресс) – это совсем не шутка. Вы хотите разбираться с Гусинским – как с кем? Как с фигурой, занявшей не ту позицию на выборах и проводящей вообще не ту информационную линию? Вы скажете, что это и есть Гусинский во всем его объеме? Это ошибка! Это попытка применить клановую оптику для выработки общенационального политического зрения. Подобное никогда не проходит.

С точки зрения общенационального политического зрения, Гусинский – это прежде всего часть элиты страны. Нравится эта часть или нет – это другой разговор. Она существует. И война с ней может закончиться только миром, то есть интеграцией ее в новый политический фокус, но на более интересных для политического фокуса основаниях. Война вообще всегда заканчивается миром. Просто выгоднее сколько-то воевать, а потом получать другие параметры вписывания конфронтационного сегмента, когда сумма издержек войны и "удобного вписывания" ниже издержек "неудобного вписывания".

В противном случае зачем война? Для полного вырезания? Но это не кочевые войны эпохи Темных веков, мы в другом мире живем, по другим законам, да еще, если мне не изменяет память, во что-то там как-то интегрироваться хотим. В этом смысле война с Гусинским до победного конца мне вообще не понятна. Что это за конец? В чем он победный? Но ведь и это не все.

Гусинский, далее, часть элиты в условиях войны. Нельзя воевать на всех фронтах. Нельзя воевать сразу непосредственно военно в Чечне, политически и финансово на ряде западных направлений, предвоенно на Юге, политически (и тоже, видимо, предвоенно) на ряде внутренних региональных направлений (где не должна смущать податливость лидеров) – и в Москве со своей элитой! Особенно если эта война становится затяжной. А она становится затяжной. И тогда это уже не война, это раскол в элите, с митингами (как теперь говорят, "кипишем"), скрежетанием зубов, какими-то потерянными деньгами, затаенной злобой, вот-вот готовой выплеснуться.

Раскол в элите – это ослабление все того же ресурса общенациональной политики. Готовясь к большим испытаниям – зачем его ослаблять? Так или иначе вел себя Гусинский в прошлой войне – он что, сейчас приносит особые издержки своей информационной политикой? И эти издержки нельзя снизить иначе, как с помощью "масок-шоу"? А почему, собственно, их снизили с этой помощью? Их повысили! Я веду непрерывный информационный мониторинг, я это вижу. И что?

Ах, наезд не на НТВ, а на службу безопасности Моста! Ну, во-первых, это очень специфическое объяснение – по принципу ухода от существа дела. А во-вторых, тогда все совсем уже непонятно. Понятно, если информационный ресурс НТВ нельзя изъять из конфронтации иначе как силовым образом. А службой безопасности больше, меньше, это-то тут причем? Это вообще не общенациональная задача!

И почему все это должно происходить на уровне, весьма отдающем, увы, выяснением отношений, условно говоря, "люберецких" и "солнцевских"? Общенациональная политическая задача так не решается. Предположим, что НТВ несло ничем не снимаемый заряд конфронтации. Я лично этого не видел, но предположим. Тогда что делается в рамках нормальной общенациональной политики? А вопрос НТВ в данном случае – это вопрос общенациональной политики.

Сначала – собираются силы, и Гусинский снимается со своего поста в РЕКе (и почти автоматически в ВЕКе).

Затем – раскалывается политическая база Гусинского (азбука любой войны специальными средствами). Какие-то силы в НТВ начинают выступать против Гусинского, лишенного определенных статусных возможностей.

Затем — доводятся до исчерпывающе ясного финала все финансовые основания этой истории.

Параллельно – что-то объясняется обществу. Заметьте, до "наезда" объясняется, а не после него.

Параллельно же проводятся серьезные международные переговоры.

В заключение – входит скромный судебный пристав. И если какие-то там службы безопасности оказывают сопротивление этому мелкому, но государственному чиновнику, то этот чиновник получает силовую поддержку. Рассказать, кого? А то вы сами не знаете? На всякий случай все-таки расскажу. Райотдела милиции, вот кого. А кто уж там в форме милиционеров – это их дело. Но только так решается крупная задача. И мягко-мягко переводится система политических стрелок. Всего этого уже необратимо не сделано.

Теперь смотрите, что получается.

Все статусные позиции сохранены. НТВ говорит все, что хочет. И говорит достаточно долго. Международные уровни уже включены. Но и это не все. ОРТ зачем-то начинает такие разъяснения трудящимся, которые выходят за всякие рамки: "Мол, Гусинский поддерживал Барака, который служит американцам, и заваливал Нетаньяху, который нам нужен." Это уже вмешательство в чужие внутренние дела. Это уже не ВЕК и не РЕК – это Израиль. Внутриполитическая борьба в Израиле не должна обсуждаться на уровне спрямленных прокламаций в государственных электронных СМИ России! Это нам зачем? Мы чего хотим? Мы, того, интегрируемся или не интегрируемся? Мы в какой мир интегрируемся? Мы как оцениваем долговременные последствия такого рода высказываний? Это здесь все привычно забывается на второй день, но не там. А если все-таки в исламском вопросе мы ведем себя так, как ведем, то это как все надо называть – построением или ломкой неких возможных коммуникаций? Но и это еще не все.

Впереди поединок за лидерство во Всемирном еврейском конгрессе (ВЕК) между такими кандидатами, как господин Лаудер и господин Гусинский. Господин Лаудер, кстати, известен своей поддержкой Нетаньяху. Так что это еще и поединок тех групп, которые ставили ранее на Нетаньяху (вряд ли они снова на него поставят, но группы-то не исчезли, и они сделают новые ставки), и тех групп, которые ставили и ставят на Барака (сводить все к американцам и их особому интересу к Бараку – просто смешно; все на самом деле намного сложнее). Итак, вокруг ВЕКа разворачивается большая игра в рамках комьюнити – всемирного еврейского сообщества. Абсолютизировать фактор комьюнити – означает вползать в глупую теорию заговора. Игнорировать фактор комьюнити – значит совершать непростительную глупость, играть вне всех законов и правил нынешней большой политики.

Абсолютизировать роль ВЕКа в комьюнити – значит сильно упрощать ситуацию и оказываться в опасном и смешном положении. Недооценивать роль ВЕКа в комьюнити – значит, опять-таки, выпадать из контекста большой политики. Повторяю – идет совсем большая игра. Игра по очень сложным правилам. И с чем мы входим в нее? С сентенциями о чьей-то "пятой колонне"? И еще – вдумаемся, входим ли мы сами в эту игру, или нас в нее впихивают с деструктивными целями? В том числе – и те достаточно могущественные наши противники, с которыми мы все чаще начинаем говорить на языке военных сводок и спецопераций?

Незадолго до большой игры ВЕКа начинается этакий простенький "наезд" на Гусинского. Нет, помилуйте, я не хочу сказать, что однозначно это есть поддержка Гусинского! Мир устроен сложнее. И международная элита трусливее. Все так. Но то, что это бестактность по отношению к ВЕК и всему остальному, и именно крупная политическая бестактность, – это стопроцентно. Хотели бы даже избрать Лаудера – скажут: сдали Гусинского, испугались "масок-шоу" в России. Изберут Гусинского – скажут: осложнение отношений между евреями и Россией. Куда ни кинь – все клин, правда ведь? И что, это все как-то соотносится с другими политическими приоритетами, составляет некую целостность в рамках общенациональной политики? Или демонстрирует вообще отсутствие оной?

А коли оной нет – как вы будете измерять силу и слабость? Ведь оная и есть силомер: кувалда, рейка и прочее. Помните, где-нибудь в ЦПКиО лет тридцать назад? Нет кувалды, нет рейки, вот стойте и выясняйте, кто из вас сильный, а кто слабый. До чего именно вы будете выяснять этот вопрос – в русском языке есть очень ясные определения. Но поскольку они находятся за рамками нормативной политической лексики, то я адресуюсь к памяти тех, кто в те годы ходил в ЦПКиО и прочие аналогичные центры по измерению силы.

Теперь – о региональной политике и о новых витках отчаянного государственничества. Что касается меня – то я бы все централизовал до каждого сельсовета и домового комитета. И всюду насадил бы представителей одной политической силы. Но этой силы нет, и насаждать некого. Нет даже десяти людей, которые имеют общую идею и готовы реально – умно и волево – проводить эту идею, а не превращать мобилизационную политику в фарс, в новый способ перераспределять деньги.

Сначала создайте настоящую политическую партию и сделайте так, чтобы мобилизационная идеология в ней для ее высокопоставленных членов означала реально большее, нежели воровство (или как-то там это более изящно себя называет – лоббирование?) Затем посадите представителей этой партии во все ячейки существующей и как-то работающей государственной машины.

Если этими представителями нельзя сделать губернаторов – хотя почему их нельзя ими сделать? – то используйте институт представителей президента. И заставьте губернатора выполнять решения этого представителя — комиссара вновь созданного Конвента. И все заработает! Что? У вас нет Конвента? Ой-ё-ёй! Может, у вас и с гильотиной не вытанцовывается? Ай-я-яй! А вы помните, что по этому поводу говорила тетя Сара? Это очень обидно, что вы не помните! Я напомню. Тетя Сара говорила: "Если у них нет денег, пусть не строят свой социализм".

А если у вас нет Конвента и всего остального, и вы все это не создаете, то вы со своими отчаянным государственничеством должны идти туда и по такой траектории, которую вам популярно разъяснит уже не тетя Сара, а группа ваших старых знакомых по ЦПКиО им. Горького и другим аналогичным местам. Хотите знать почему? Потому что все это отчаянное государственничество без Конвента обернется очень большим бардаком. Стоп. Опять меня останавливает пресловутая тетя Сара: "Зачем вы обижаете бардак? У моего дяди был в Одессе бардак, так там был такой порядок!"

Какими силами удалось затащить армию в Чечню, и как она там барахтается – известно. И что? Такими же силами армию будут затаскивать в Татарстан, Башкирию и другие места? Есть вообще какой-то гений, который сейчас может управлять в целом Северным Кавказом, да еще в неопределенной России? Если не может быть системных волевых действий, так лучше никаких действий не предпринимать. Это рекомендация Пушкина: "Привычка – душа держав". И это аксиома системности: "В системе, находящейся в состоянии автоколебаний, любой случайный импульс только увеличивает амплитуду автоколебаний – и все". И здесь мы снова утыкаемся в вопрос о сильном или слабом президенте. Если сильный президент посылает в автоколеблющуюся среду сильные импульсы для повышения уровня автоколебаний, то лучше слабый президент. Может быть, энергия автоколебаний сама собой как-нибудь да иссякнет.

Но главное – причем тут вообще сила и слабость? У вас в компьютере перегорел провод. И вы хотите, чтобы сила импульса преодолела разрыв в проводах? Так не бывает. Новые сильные импульсы будут только создавать новые разрывы. И все. Управление не бывает сильным и слабым. Оно бывает эффективным или неэффективным.

Предположим, что Шаймиев и Рахимов, а также многие другие, каким-то образом "пригнутся" и признают себя слабаками по отношению к некоему рассматриваемому нами окрику отчаянной государственности. Но они же не в безвоздушном пространстве находятся, они находятся в своей политической среде. Эта среда состоит из разных компонент с разными коэффициентами значимости.

Сейчас главная компонента – Шаймиев и Рахимов, а также все остальные. Завтра они пригнулись – это что напоминает? Это напоминает Везирова, Арутюнова, многих других. "Пригнулись" они, и что? Это просто означает, что коэффициенты значимости перераспределятся, и радикальные националисты получат новые возможности. Либо их начнут душить, и тогда это начало очень большой внутренней заварухи, которая накладывается на внешнюю, мною уже описанную. Либо их не будут душить, а будут все время пинать пригнувшихся. Это означает передачу де-факто власти радикальным националистам, что и происходило во всех республиках бывшего СССР. Вы это называете укреплением государственности?

И еще – у каждого общенационального лидера три возможности проводить действия такого масштаба.

Первая – получить 75% на выборах (у Путина такая возможность была) и выходить на референдум, минуя всех лидеров, все региональные гнилые элиты, черт бы их драл. Да и другие центры сил тоже. Вводить новую Конституцию и эту Конституцию защищать силой соответствующего Конвента (то есть политической силой прежде всего, а не политически беспомощной бронетехникой).

Вторая – даже при меньших процентах просто послать все к черту и сказать, что назначаешь губернаторов в связи с особыми обстоятельствами. И заставить назначенцев (лучше всего, если тех же самых, которые уже сидят) отрабатывать новую политику и новый курс. Потом получать политические дивиденды с нового курса, выходить на те же 75% за счет этих дивидендов и менять Конституцию.

Третья – строить какие-то параллельные системы, то есть "химичить". Это всегда опасно. Параллельные системы вообще не работают. Они создают хаос. Хаос этот потом кто-то снимает (кто сказал, что это будет все тот же Путин? иногда бывает иначе). Параллельные системы – это то, что нам всем известно под названием "двоевластие". Советы и Временное правительство. Семипроконсульство – и власть губернаторов. Дальше что? Посчитаем ресурс – либо дальше что-нибудь на манер военного положения, либо эти проконсулы станут очередными генералами Кондратьевыми (сравни пример Дальнего Востока, двоевластие Кондратьева-Наздратенко).

Теперь о военном положении. Бог бы с ним, но военные умеют воевать (лучше или хуже – отдельный вопрос). Из мирных вещей они умеют вывозить полевые кухни на улицы. Но открою вам секрет Полишинеля: военные ненавидят политические занятия, весь этот штатский гнилой бюрократическо-коммерческий театр с расчетом на публику. Они даже, может быть, не прочь в этом себе что-нибудь "наварить". Но не более. То есть проконсулы должны создать все те же отделения Конвента. А если они их не создадут? Или хуже – если они создадут семь конвентов вместо одного? Что мы получим? Но и это не все.

Обратите внимание, с какой большей, чем обычно, планомерностью начинается создание некоммунистической оппозиции Путину. Чем сильнее будет система необоснованных политических наездов, тем больше будет бегство в те точки, которые от наезда свободны. И пусть спецслужбисты не говорят, что они эти точки как следует оприходуют. Нет политического Конвента – нет оприходования, а есть торговля каждого за себя. Постепенно подобные точки будут переходить под международное покровительство. Ах, Путин и его спецслужбисты обижают "Мост", Гусинского, РЕК? Ах, ох, инквизиция! Так это все хорошо описал Шиллер. По поводу инквизиции – Маркиз де Поза неплохо все объясняет королю – Вы, мол, наезжаете, и что дальше? Бегут – и ведь с каким результатом!

"Беглецам открыты материнские объятия Елизаветы.

Страшно богатеет Британия."

Как будет выглядеть эта "богатеющая Британия"? Это экстерриториальное королевство внутри всяких там "наездных" процессов? Я уж не говорю о том, что Интернет остается, и в случае отъезда медиа-короли имеют возможность создать такие аналоги хроник всяких там текущих событий, что дальше некуда!

Я говорю о том, что все силы, грезившие распадом России, в таком процессе получают второе дыхание. Мы это уже видим на митингах, но мы еще не то увидим к ноябрю-декабрю. И на митингах – и в страшно извилистых коридорах весьма высокой параполитики. Кто бы ни пришел – Буш ли, Гор ли, мягкая эпоха Клинтона уже позади. Другие волевые разряды носятся в высоком мировом воздухе.

И здесь я возвращаюсь к Чечне. И одновременно к тому самому искомому ресурсу общенациональной политики. Возможно, что трагедии в Чечне с гибелью под пулями "неуловимых мстителей" тех, кто все-таки решил грудью своей заслонить страну, защитить ее от распада, являются действиями очень высоко квалифицированных террористов. Это хорошая гипотеза, гипотеза номер один (почему хорошая, сейчас станет ясно).

Гипотеза же номер два – в том, что защитники России в Чечне в действительности гибли в результате элитных корпоративных конфликтов. В подобных конфликтах игроки никогда не жалели "бросовый материал". Ярыш-Марды и Хасавюрт много могут об этом порассказать. Как в общем-то и Афганистан, в котором определенные силы в своих, весьма небанальных, целях, сознательно играли на проигрыш. Если это так, то весь ресурс спокойного времени надо было бы потратить не на разборки с "Мостом" или губернаторами, а на глубокое, мягкое, деликатное и беспощадное урегулирование элитно-корпоративных конфликтов в России, страшно беременной этими зловещими монстрами.

Подобное не делается расстановкой "своих людей". Что такое свои люди? К сожалению, все мы не в ЦПКиО им. Горького и не в других подобных местах. Мы не на уличных разборках, не в стройотрядах – юношеская романтика позади. Люди – это числа в системе уравнений распада или уравнений консолидации. Решает – способность построить ту системность, которая удержит эти числа в рамках одной числовой оси.

Это сложная система, но именно ее создание определит те перспективы, которые, увы, мы будем воспринимать и переживать отнюдь не со стороны. Мы не посторонние во всем этом весьма небезупречном сюжете. И случись нечто наподобие нового Хасавюрта, покатись это все очередной раз под откос – не только нам, но и внукам нашим (если они у нас будут) этот обвал принесет большое непоправимое горе.

Есть иллюзия, что общество податливо, пассивно – и в этом безопасность власти. Да, общество именно таково, но в этом не безопасность вовсе, а опасность, причем предельная. Омертвевающая ткань не посылает импульсов. Но этим она и страшна для власти. Потому что власть без этих импульсов – обесточена. Какое может быть государство без общества?

Есть иллюзия, что политические противники – шваль, и это хорошо. От этого также проистекает некая безопасность. Конечно, политические противники – шваль. Но безопасности в этом нет. Что такое оппозиция? Это такая нелюбимая мужем жена, которая все время орет: "Не пей, Вася! Плохо будет!" – и выдирает стакан. Ей можно, как говорят, "выбить бубну". Она "заляжет", и стакан никто не будет выдирать своими мерзостными ручонками. И тогда – один, второй, третий. Но ведь почки-то никуда не делись, и печень тоже. И они отреагируют по факту – "через накопление ошибок". Может, потому-то регионалы и пригнулись? Может, потому-то и пригнулись все прочие? Может, и не пригнулись-то они вовсе, а?..

Дальше – нет ни "жены", ни "медиков". После первого почечного приступа ты попал в больницу, окружают тебя всякие там в белых халатах, тыкают в харю невесть что – рентген называется. И что-то там объясняют, падлы, курлыкают на своей фене. Это, значит, называется "экспертное сообщество", фигли-мигли. И конечно, очень хочется и его уделать, как и жену. Потянулся – почки уже не те. Но собрал последние силы и зафингалил. Дальше что? В данном сюжете – это в общем понятно. Но поскольку наша "история болезни" носит далеко не личный характер, то все возможное, что не позволит развиваться похожей сюжетности, мы просто обязаны предпринять. Да-да, представьте себе, ПРОСТО ОБЯЗАНЫ.