Имя политолога Сергея Кургиняна хорошо известно — и в кругах аналитиков, и широкому читателю. Его неординарный стиль кому-то очень нравится, а кого-то раздражает. Публикуемая сегодня "Веком" статья — мысли вслух, поводом для которых послужило важное для страны политическое событие, безусловно, выходят за рамки анализа текста президентского документа. Это мысли о России и о нас. О нашем обществе, которому, видимо, еще только предстоит осознать, в чем его шансы на консолидацию. Как нам представляется, обществу и власти всегда полезно ознакомиться с текстом, где пером аналитика водит стремление оказать читателю посильную помощь в осознании того, в какой, собственно, стране живут читатели и писатели.

Чем грозит страсть к коллективным играм в стратегию

Обсуждать текст Послания президента РФ Владимира Путина Федеральному собранию меня, в сущности, побудила одна-единственная мысль этого текста (сознательно говорю: не Путина, а именно текста). Мысль о том, что угроза распада России позади. Что в Чечне демон распада добит, зарыт навсегда.

Если бы это было так, не надо было бы ничего обсуждать. Но этого нет и в помине. Нет в Чечне и нет вообще, ибо к Чечне все, безусловно, не сводится. Утешать себя тем, что угроза распада позади, — значит обманывать себя и давать распаду новые шансы.

Вот почему анализировать текст Послания под данным углом зрения и с принципиальных позиций совершенно необходимо.

ТЕКСТ И ПУТИН

Прежде всего оговорю, что я не склонен относиться к докладу, который прочитал президент России, как к его личному высказыванию, "символу веры". Скорее это дань ритуалу. Нужно годовое Послание — его и читают. Путин в ходе прочтения оживлялся (да и то минимально) два раза — когда говорил об интеграции в СНГ и когда говорил о вхождении в Европу. Во всем остальном чувствовалось глубокое отчуждение зачитывающего текст президента от самого этого текста.

Итак, Послание — это не кредо Путина. Но это и не бессодержательная "филькина грамота". Текст явно стал предметом борьбы интеллектуальных групп. И это видно хотя бы по тому, насколько он внутренне разнороден. Впечатление, что люди с разным видением ситуации и разными интересами пытались вбить в этот текст хотя бы несколько важных лично им фраз. Получилось то, что постепенно становится стилем эпохи: эклектика как форма существования околопутинских интеллектуальных и политических "тел" — как способ диалога этих тел с обществом.

В таком диалоге стержень принципиально не может существовать. Его и нет. Но есть определенная страсть. Путин как политический лидер безразличен к тексту. "Коллективный Путин" страстно любит игру под названием "текст Послания". В этом смысле мы имеем дело с текстом особого рода. Этот текст — как неостывший асфальт. Вы скажете — шероховатости, рытвины. Так-то так, зато есть следы самых разных ног. Так и в тексте — он насыщен политическими следами. Следами разных "пилигримов и странников". И это очень интересно с точки зрения политической филологии. На что это похоже?

У Гофмана есть "Похождения кота Мура", где кот Мур создает систему своих скептических и прагматических высказываний, вклинивая их в качестве нестертых пометок в романтический текст своего хозяина. Что-то в этом роде и здесь. Такие тексты называют "конгломераты".

По отношению к конгломерату понятие "цельность" не применимо. Здесь надо иначе относиться к несоответствиям и стилевой разноголосице. Здесь нужно понимать, что бугры от напластования поправок, следы от ножниц, дыры от ластика и пятна клея никоим образом нельзя вычесть из текста. В каком-то смысле они-то и есть настоящий текст. Ибо именно они и выражают некую коллективную страсть.

А только эту страсть, по сути, в тексте и можно серьезно анализировать. Ибо где такая страсть — там и мысль. Конечно же, неявная, проглядывающая сквозь страсть, как сквозь мутное стекло. Но все же достаточно уловимая.

НЕЯВНАЯ МЫСЛЬ

Неявная мысль выражает себя в словах. В докладе Путина много раз говорится о стабильности и стабилизации. Но сущностно — там ни разу не сказано о консолидации. Я говорю "сущностно" потому, что однажды это слово все же вводится в оборот. "Консолидированная и эффективная власть нужна нам..."

Что такое консолидированная и эффективная власть? Может власть быть консолидированной вне общественных реалий? Консолидированной власти нужно консолидированное общество? Стабильность (о чем все время говорят) возможна без консолидации общества (о которой вообще не сказано)? А ведь понятно, почему не сказано. Потому что консолидации нет. Потому что общество расползается, разъезжается. Нет единства интересов, поскольку гражданин России, получающий медицинские услуги в Швейцарии, и гражданин России, отправляющийся за медпомощью в закрывающуюся и умирающую сельскую больницу, не имеют в пространстве интересов никакой точки схода.

Но нет и единства в сфере идеального. Нет ощущения общей судьбы, нет удовлетворения, связанного с принадлежностью к единому целому. Историческое сознание разорвано в клочья. Строго говоря, у власти, у элиты страны нет серьезного ответа на то, что такое общенациональные святыни. А главное — идеальность вообще надломлена. Ее очень долго добивали — и добили. Наше общество сегодня не годится ни для теократии, ни для идеократии. Оно слишком материалистично.

Объяснили людям, что главное — это хорошо жить. Они согласились: ладно, дайте мне 800 долларов в месяц, будет точка схода по интересам. И пойдите со своими идеалами вон. Но вместо 800 долларов сажают на нищенскую зарплату, повышают квартплату, говорят людям, которые не могут заплатить за операцию: "У вас есть квартира — продайте и заплатите". И что здесь такое консолидация?

Далее — консолидация вокруг чего? Вокруг президента? Это очень шаткая вещь. Вокруг сущностных параметров бытия? Где они, в чем, как их получить, нужно ли их получать, как без них жить? Это острейшие вопросы современной России. Если бы Путин хотел кредо — он бы их затронул в Послании. Но их обходят, как и огромное количество других больных вопросов страны. В этом и есть пиар-стиль. Обойти главные больные вопросы, а в конце сказать о том, что сознательно заострились именно на проблемах.

Итак, консолидация общества не обсуждается. Декларируется стабильность. Стабильность без консолидации может быть только свирепо-репрессивной, когда некое плотное и откормленное ядро действует просто с позиции силы. Но такое ядро — это не просто консолидированная власть, это макросоциально-значимые массивы населения. Буржуазия, к примеру. Здесь есть консолидация? Ее нет. Точнее, и ее нет.

Тогда получается следующее. Есть консолидированная власть, некий Левиафан Гоббса. И есть расползающееся, атомизированное население. Этот социальный фантом либерализма, его мечта, его безумие, его утопия. Сумма атомов-индивидов, грызущихся друг с другом. И власть, ограничивающая экспансию индивида правовыми рамками. Почему это утопия? Потому что ничего подобного никогда не было. Гоббс, Локк и другие могли рассуждать о Левиафанах и социальных атомах-индивидах только потому, что реальный индивид был жесточайшим образом скован моральным законом. Той самой веберовской протестантской (или любой другой) этикой. Тех же, кто не был скован, вешали, пытали, карали, швыряли на каторгу. Но кто швырял? Кто карал? Кто вешал? Те, кто был скован этим внутренним законом, этим моральным долженствованием.

Ядро, скованное таким законом, может подавлять периферию репрессивными методами. Но если в самом ядре тоже "война всех против всех", если там тоже не моральный закон, а антилогика криминального беспредела... Что тогда? Во что тогда превращается этот самый либерализм?

Ядро, не способное предъявить долженствование самим себе и всему тому, по отношению к чему оно намерено жестко действовать, — это не жесткое либеральное государство. Хотя ясно, что Путину многие с огромной страстью говорят: "Еще несколько шагов — и это свершится". Кто эти многие? Большинство из них истово верит в свою правоту. Это наименее умные люди. Меньшинство же понимает, что ничего не свершится. И это очень скверные (хотя и наиболее умные) люди.

Потому что никогда ядро, лишенное внутренней моральной силы, внутреннего этического накала, жесткого либерального государства не создаст. Без моральной истовости, без этической мощи такое ядро может создать только пиратские королевства. Врагам России как раз это и нужно. Эти враги спят и видят, как сделать из России новую "империю зла", на этот раз империю криминальную. Атомизация социальной периферии в отсутствии у социального ядра напряженной ценностной ориентации гарантирует криминальную онкологию.

И такое уже было в истории. Именно так рождались знаменитые пиратские королевства средневековья. Короли-корсары Магриба предъявляли населению королевств, этому "презренному быдлу", не этику и мораль, а стиль определенной бандитской иерархии. Самый известный король-пират этой генерации Хайр ад-Дин, принявший имя Барбаросса II (не путать с германским императором), видимо, тоже считал, что он выстраивает консолидированную власть за вычетом консолидации в самом обществе. То есть хорошо стрижет и свежует подчиненное ему и его "браткам" быдло. Но это оказалось страшно неустойчивым. И это в принципе устойчивым быть не может.

Узаконив внутри элиты внезаконный принцип неприкасаемости, заявляя "наворовали — и хорошо", каждый день знакомя голодные низы с разными версиями элитного воровства, нельзя рассчитывать на стабилизацию без консолидации, на жесткий либерализм в рассыпающемся до атомов обществе.

Семантика всегда содержательна. Строя текст по принципу "стабильность минус консолидация", его авторы неявным образом достаточно много говорят о себе. Но к этому все не сводится.

МЫСЛИ ЯВНЫЕ И — ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ

Я сознательно обхожу стороной все проблемы прагматического характера, затронутые в тексте. Экспорт капитала... Таможня... Предпринимательство... Экономический рост... Сырьевой крен... Опасность прогрессирующего экономического отставания... Необходимость модернизации (в том числе и структурной)... Стоп!

Многие по-разному комиковали по поводу шандыбинских оплакиваний орбитальной станции "Мир". Но вот она затоплена. Что имеем? Имеем то, что на 20 лет вперед Россия (по заявлениям боссов ее космического комплекса) потеряла статус космической державы. И ошеломленно реагируют на это не "шандыбинцы", а интеллектуалы, элитарии Японии, Индии, Европы.

И как рядом с этим читаются "текстуальности", согласно которым было-де, мол, плохое время, когда государство всем заведовало, и мы знаем, чем это закончилось?

Чем это закончилось — отдельный вопрос, но содержало это в себе Гагарина. То есть выход из докосмической эры в космическую. То, что произошло после этого, содержит возврат из эры космической в эру докосмическую. И как? Ладно, скажут, это был великодержавный крен, который нечто осуществлял за счет человека. О'кей... Но человек этот в советское (для меня весьма и весьма неидеальное) время мог в случае смерти отца или матери прилететь из Ленинграда во Владивосток? Мог. Сейчас может? Не может. Население страны постепенно выпадает не только из космической, но и из авиационной эры. Дальше оно выпадет из железнодорожной. Это как называется? Это называется демодернизация.

Демодернизация, регресс, архаизация — это уже свершившийся факт. Это страшный вызов, который надо принять. На который, как и на другие вызовы, надо реагировать.

И какие при этом могут быть "консолидации", хотя бы на уровне власти? Французские короли консолидировали власть при абсолютизме, создавая единое почтовое пространство. Оно сейчас есть? Газета "Правда" 1980 года была малосодержательной, спору нет. Но она в один и тот же положенный час выходила от Калининграда до Камчатки. У нас сейчас есть такая газета? У нас информационное пространство не расползается, не инкапсулируется вслед за транспортным? Какими средствами и какую власть (хоть бы и только власть) в этом случае можно консолидировать?

И в каком смысле тогда можно говорить о революции? Каковы доказательства того, что последнее десятилетие революционно (а не регрессивно, к примеру)? Как дать эти доказательства без хотя бы минимальной содержательности, связанной с понятием "революция"? Какая конкретно революция? Буржуазная? Ладно, смотрим. Задачи буржуазной революции решены? Создана единая политическая нация? Выведены в новое качество производительные силы? Введен и закреплен императив права? Созданы новые каналы вертикальной мобильности для населения?

Ничего этого нет и в помине. Самый яркий пример — в Думе те, кто говорит о себе как о буржуазных демократах, заявляют, что главная задача России в земельной сфере — создать крупного землевладельца. Но буржуазные революции всего мира боролись с таким землевладельцем. Классическая французская революция просто ликвидировала его на корню! И никакие волны реставрации... Стоп, об этом отдельно.

В тексте есть фрагмент, адресующий к теории реформ и контрреформ Эйдельмана и Янова, к моделям "революция — реставрация", к "Циклам американской истории" Шлезингера и к соответствующему опыту всего человечества. Как в экономике есть циклы Кондратьева, так в истории есть некие другие циклы, опирающиеся на свойства социальной ткани, ее инерционность, упругость, возвратность.

По поводу всего этого говорится следующее. Нам говорят о каких-то циклах. Твердо заявляем, что их не будет... Но это то же самое, что сказать: "Некоторые заявляют, что после лета будет зима. Категорически отвергаем эту инсинуацию! "

МЫСЛИ СТОЛЬ ЖЕ ЯВНЫЕ, НО С УКЛОНОМ В ПРАГМАТИКУ

Во фрагменте, посвященном Таможенному кодексу, говорится: "Кодекс должен соответствовать нормам ВТО, присоединение к которой остается нашим приоритетом... Задача парламента — привести российское законодательство в соответствие с нормами и положениями Всемирной торговой организации". То есть здесь мы входим в мировое сообщество — как и полагается, на его, сообщества, основаниях. Ибо оно есть целое, а мы — часть, да еще опоздавшая с этим самым вхождением.

А во фрагменте, посвященном внешней политике (ближе к концу текста), сказано, что надо "ускорять подготовительные работы по вступлению в ВТО, на приемлемых для нас условиях, конечно".

Так что же мы должны делать? Входить на их условиях или добиваться своих? Ясно, что своих мы никогда не добьемся. Ясно, что эта конкретная эклектика есть порождение общей эклектики, суть которой в том, что мы вместе с США строим миропорядок. Что мы сами с усами, но входим к ним.

Это же видно и по тому, как обсуждается в тексте НАТО. НАТО — плохое, оно игнорирует некое "мировое сообщество", отрицает основополагающие положения международного права и принцип, что единственный верховный жрец этого права — Совет Безопасности ООН.

Ничего оно не игнорирует! Оно нечто заново строит! Этот самый новый миропорядок то есть. И строит оно его на основе беспощадного растаптывания, распыления, взрывания миропорядка предыдущего, ялтинского, сложившегося по итогам второй мировой войны. В этом миропорядке существовал СССР как субъект биполярного мира. А теперь СССР нет. А есть Россия, платящая советские долги и сама говорящая, что предшествующая история государств, коих она есмь преемник, для нее не указ. Там, понимаешь ли, имперские традиции, огосударствление собственности и пр.

Значит, вы разгромлены, и на ваших костях строят новый миропорядок. А вы хотите в этом участвовать. В качестве кого? Почему с этим желанием должны считаться? Что здесь, кроме позы, то есть пиара? И как это все сочетается с бесконсолидационной стабилизацией, распылением и расползанием общества, жуткой (и еще усиливающейся в случае новой либеральной реформы) социальной дифференциацией?

А ведь все знают, что существует пороговый уровень социальной дифференциации, при котором любое общество расползается, обрушивая государство. И нынешняя беспрецедентная дифференциация подползает к пороговой...

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Фактически все сводится к следующему:

Первое. Общественной консолидации нет. И нежелание обсуждать это обстоятельство весьма и весьма тревожно.

Второе. Стабилизации без консолидации быть не может.

Третье. Застоя не бывает. Жизнь не знает застоя. Если нет стабилизации, значит, есть нестабильность. Если эта нестабильность не проявляет себя сколь-нибудь острым образом, значит, она накапливается и существует латентно (что намного страшнее).

Четвертое. Все латентное рано или поздно переходит в острую фазу.

Пятое. Даже если оно и не переходит, это еще хуже. Например, никто не бунтует, но в армию детей не посылают. Или — в Ракетные войска стратегического назначения приходят солдаты, не умеющие читать и писать. Под разговоры о дефектах советского образования полтора миллиона детей каждый год не идут в школу. Ждать, когда мы получим армию безграмотных, осталось недолго — спросите профессиональных военных.

Шестое. Расползание или детонация общества одинаково ставят под вопрос целостность государства. Сильного государства при слабом обществе вообще быть не может.

Седьмое. Соответственно снимать с повестки дня вопрос об угрозе распада России как минимум преждевременно.