Аппаратчики в очередной раз меняют кожу

ЭТА ЗНАКОМАЯ АППАРАТНАЯ СУТОЛОКА

В ТОТ ДЕНЬ, когда объявили о победе КПРФ на парламентских выборах, десятки тысяч чиновных пятерней зашевелились в карманах чуть ли не против воли хозяев сих конечностей, складываясь в здоровенные фиги. Десятки тысяч умов обладателей этих фиг начали очередную переоценку ценностей, поразительно сходную с той, которая шла в Кремле и на Старой площади после 1990 года.

Данная революция в паркетных умах еще и еще раз убеждает в устойчивости самых худших черт нашего политического истеблишмента. Черт, кстати, унаследованных вовсе не только от периода диктата КПСС. Ибо задолго до этого героиней хрестоматийного рассказа "Дама с собачкой" было сказано: "Мой муж, быть может, честный, хороший человек. Но ведь он лакей. Я не знаю, что он делает там, как служит, а знаю только, что он — лакей". Речь шла, как мы помним, о лакее в очень высоких чинах, с большим состоянием и не зависящими от службы помещичьими возможностями. Но "там", где он "что-то делает", в тех высоких бюрократических мирах, в которых он пребывает, царит веками не меняющаяся лакейская атмосфера.

Чацкий, помнится, говорил: "...кто с вами день прожить сумеет, подышит воздухом одним, и в нем рассудок уцелеет..." Категорически не согласен с этой сентенцией! Рассудок в высшей степени культивируется той средой, в которой Чацкому с трудом удалось прожить один день. Он, этот рассудок, не только "уцелевает", а пухнет, наливается особым циническим оптимизмом, превращается в один большой метастаз, пожирающий всего человека. Политическое лакейство — это и есть квинтэссенция рассудочности. Порою спрашиваешь себя, глядя на фигуру, вроде бы никак не побуждаемую особо жестокими житейскими обстоятельствами к предельному хамелеонству, — чего ради лакействует? И ответ всегда один и тот же: все дело в рефлекторной рассудочности. Рассудочности, поразительным образом ухитрившейся сожрать в данном высокопоставленном индивиде все то, что в нем имело отношение к интересам какого-либо целого (своей страны, своего общества, своей социальной группы или даже своего "клана"). Рассудочности, уничтожившей в этом индивиде все качества, необходимые представителю здоровой элиты одной из крупнейших и наиболее геополитически значимых стран мира.

В России уже нет партийной монополии. Уже существует частная собственность. Есть и зачатки политической демократии (разделение властей, независимая печать, нешуточная борьба на выборах между крупными партиями).

Все это есть, но нет главного. Нет независимой от власти элиты, обладающей стратегическими целями и соизмеримой с этими целями волей. Волей, кстати, предполагающей способность жертвовать сиюминутной выгодой даже не ради высоких идеалов (при всей их важности — не о них сейчас речь!), а ради реализации своих же крупных замыслов. Ради своих же крупных (возможно, что и в высшей степени алчных, но по крупному хотя бы алчных!) завоеваний.

Место этой способности занимает клиентельный рефлекс. Синдром успеха! Растение хочет греться в лучах солнца и тянется к нему всей своей растительной сущностью. Высокопоставленный лакей столь же инстинктивно хочет греться в лучах каждого очередного успеха и всем собой к такому успеху тянется. При этом он не просто "внешне пристраивается" к тому, что несет успех. Он каждый раз заново преобразует в считанные недели каждую молекулу самого себя в соответствии с победившей тенденцией.

Да что там с — новой тенденцией! С каждым новым решением! Где они, эти гордые аппаратные борцы за интересы России в Чечне, щеголяющие своей яркой националистической упаковкой, столь модной в Кремле последних двух лет? Где они после выступления президента 31 марта 1996 года? Чем сменились два-три дня полной подавленности и страха за то, что не попали в фарватер принятого решения? Они сменились новым типом политического поведения, яростным отстаиванием "линии мира", фактическим обретением новой, уже почти пацифистской сущности! Эти новые сущности, реализуя особые "мистико-аппаратные процедуры" с презрением глядят на самими же собою отброшенных, на "тех-других-самих же себя", существовавших в нелепо рыцарском облачении до 31 марта и... не угадавших, не подстроившихся, попавших впросак... Все это — при том, что совершенно ясна и двусмысленность мирной инициативы Ельцина, и ее обреченность. Но сейчас линия успеха повернула. И главное — вписаться в зигзаг. Необходимость такого поведения прямо объясняется в логике бюрократического лакейства: "Ведь решение принято! А теперь..."

И если уж в такой гнилой и очевидно многослойной истории, как чеченское замирение, рефлекс успехозависимости срабатывает с автоматической непреложностью, то что же говорить о триумфальном шествии КПРФ? Здесь речь идет об ином масштабе триумфаторства, об иной цене неспособности своевременно вписаться в новый зигзаг удачи.

ПО ТУ СТОРОНУ СУТОЛОКИ И ЛОВЛИ УДАЧИ

Между тем этот зигзаг завораживающим образом действует только на очень низкоорганизованные политические организмы, чья примитивность и слабонервность не позволяют даже спокойно проанализировать результаты парламентских выборов. Говоря об этих результатах, я, разумеется, отдаю себе отчет в том, что речь идет о цифрах, чья политическая эластичность не вызывает сомнений. Однако приводимые мною ниже цифры в их официальной "неотразимости" важны по целому ряду обстоятельств. Во-первых, любые другие цифры требуют подтверждения, указания источника и уровня достоверности. А это неосуществимо. Во-вторых, официальные цифры сдвинуты относительно реальных не столь сильно, как это утверждается заинтересованными политическими движениями. Так что наша элита должна была бы не пожимать плечами по поводу этих цифр, а воспринимать эту цифровую данность в качестве вызова времени. И отвечать на вызов с позиции отстаивания действительных государственных интересов. Вот что сегодня по-настоящему необходимо! А не бессмысленная и бесперспективная "ловля удачи".

Итак, я предлагаю рассмотреть официальные результаты парламентских выборов 1995 года, соотнося их с нынешними выборными тенденциями и перспективами политического процесса. Результаты же выборов 1995 года представлены в таблице.

Постараемся осмыслить подобный политический результат.

22 млн. человек поддержали коммунистов. 13 млн. — почвенников и некоммунистических националистов. 9 млн. — демократов, в той или иной их модификации. Это — 44 млн. человек, для которых политическое поведение четко определяется идеологическими и мировоззренческими пристрастиями. Остается еще 17 млн. избирателей, которые ориентируются "как бы" на некий центр. Однако эта ориентация небезусловна. "Преображение Отечества" и ПРЕС почти совместимы с классическим демократическим вектором в нынешнем политическом процессе. Опросы показывают, что до двух миллионов из НДР тоже принадлежат к сторонникам "демократических ценностей", но склонны рассчитывать на то, что эти их предпочтения реализуют не легковесные младшие научные сотрудники, а осадистые и солидные люди из реформистской номенклатуры. С учетом этого можно считать, что на стороне "демократов" поразительно большой для нынешней бедственной ситуации электорат — около 12 млн. человек!

Можно ли считать, что все эти 12 млн. состоят из богачей, клиентов этих богачей, лиц криминальных профессий? Никоим образом! По уровню своего достатка этот электорат, как ни странно, немногим превосходит электорат коммунистов и резко уступает электорату с националистической ориентацией. Вообще же российские выборы удивительны тем, что рациональные интересы значат для голосующих все еще намного меньше, чем мировоззренческие пристрастия. Сами же мировоззренческие пристрастия становятся все более накаленными. Об этом свидетельствуют и миллионы голосов, поданных за "Трудовую Россию", и удержание Жириновским, вопреки прогнозам многих политических прорицателей, весьма серьезных позиций.

"Идеологические разломы" проходят через все категории достатка, все уровни жизни. И коммунисты, и националисты, и демократы есть как в среде самых богатых, так и в среде самых бедных граждан России. Это дополнительно усложняет всю систему политических уравнений, от способа разрешения которых зависит будущее страны. Но вернемся к электорату НДР.

Еще до 3 млн. этого электората поддерживает власть в силу своей зависимости от власти. По ориентации этот электорат, кстати, преимущественно националистичен. Но его националистичность является менее показной, чем у протестных националистов типа Жириновского. Вновь подчеркнем: в этой шеренге те, кого "положение обязывает". Только миллион из вставших под знамена НДР избирателей действительно ориентированы на центристские ценности.

А значит, из 17 млн. избирателей, как бы не вошедших в три основные идеологизированные группы, остается на деле 12 млн.

Всмотримся и в эти 12. Часть из них очевидным образом примыкает к коммунистам. Это — и "Женщины России" (что бы ни говорили лидеры этой партии), и ПСТ, и "Союз труда". Часть (Блок Рыбкина, например) очевидным образом ориентируется на умеренный почвенный национализм, близкий к тому, который отстаивает партия Говорухина. Разница между "рыбкинцами" и "говорухинцами" — в их оценке нынешней власти. А вовсе не в типе идеологических предпочтений. Аккуратно распределяя оставшиеся 12 млн. по их действительной ориентации, используя для этого результаты анализа фокус-групп, проведенных в ходе парламентских выборов, результаты специальных исследований, выявляющих ценностные, мировоззренческие пристрастия, мы можем разложить электорат по основным ценностным корзинам, описав тем самым совокупного российского избирателя как "хомо идеологикус". Называя окончательные цифры, следует понимать, что каждая из них имеет "доверительный интервал" в 1-2%. Но поскольку данное исследование проводится нами сейчас не для уточнения "цифр после запятой", а для понимания сути текущего политического процесса, то главные показатели можно считать даже избыточно достоверными.

КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ЭЛЕКТОРАТ И ДИНАМИКА ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОЦЕССА

Прокоммунистический электорат в стране не выходит за черту 30 млн. человек. Скорее всего, этот электорат составляет от 25 до 27 млн. Внутри электората есть несколько групп. Это, во-первых, "негативисты", голосующие против нынешней власти. Их — порядка 7 млн. Это, во-вторых, "потребители", голосующие за возвращение прежних позитивов, включая социальные гарантии и порядок. Их тоже около 7 млн. И это, в-третьих, "идеологи" — те, кто действительно готов, идя на жертвы, отстаивать мировоззренческие установки компартии.

Внутри самого руководства КПРФ естественным образом сложилось несколько групп: "социал-демократическая", "популистско-неореставраторская", "прагматическо-аппаратная", "идеологическая" и "фундаменталистская". Эти группы управления и сегменты политической базы находятся во взаимном соответствии, что говорит о грамотном построении партии и вместе с тем позволяет сделать неутешительные прогнозы. Суть этих прогнозов в следующем.

Сейчас центр тяжести в системе управления КПРФ находится между социал-демократизмом и неореставраторским популизмом. Здесь же — и сам Зюганов как лидер партии.

Вскоре после победы Зюганова на президентских выборах (что не исключено, хотя и не предопределено) и мирной передачи власти в руки победителю (что почти исключено, но возможно) управление КПРФ начнет сдвигаться вместе со своей политической базой. Логика этого сдвига такова.

В случае если КПРФ и Зюганов после прихода к власти начнут проводить умеренную линию, в стране все фактически останется по прежнему. В этом случае через три-четыре месяца отпадут негативисты, которых мы снова увидим на антикоммунистических партийных митингах. Центр тяжести управления сразу же будет перемещен в сторону прагматиков. Но и прагматики не захотят авантюр и будут двигаться эволюционно. Изменений не будет. Их просто не может быть в сложившейся ситуации и при соответствующем раскладе сил и веере общественных интересов. Тогда, примерно на шестом — восьмом месяце, из совокупной политической базы Зюганова начнут исчезать "потребители". База сузится. Центр тяжести переместится в сторону "идеологов". Внутри "идеологов" начнут преобладать неофундаменталистские настроения.

К этому же времени сложится жесткий антикоммунистический фронт. Положим, в этом фронте националисты не будут активно участвовать. Положим далее, что с помощью одного лишь либерального и радикально-демократического движений удастся выстроить противовес коммунистам. Что же, возникнет сшибка двух примерно равных по накалу и мощности сил. И как бы выведенным из этой игры националистам на самом деле просто отдадут роль силы, решающей исход схватки, роль решающего политического фактора.

ПРОТЕСТНЫЕ НАЦИОНАЛИСТЫ В СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ

На всякий случай сразу оговорю, что национализм для меня не жупел и не фетиш, а нормальный термин, с помощью которого описываются нормальные политические ориентации. Если внутри поля этих ориентаций существует множество нездоровых тенденций, то это компрометирует не национализм, а сами эти тенденции. Что касается национализма, то без нормального включения в политический процесс сил, отражающих это направление, общественная жизнь постсоветской России просто ущербна. Этого не понимают и не принимают многие. Причем по разным причинам. Но это объективно так, а неприятие объективности чревато только ее усугублением.

Разные эксперты по-разному оценивают совокупную мощность российского националистического электората. Но никто не дает менее 15 млн. и более 20. С учетом существующих тенденций скорее всего справедлива верхняя, а не нижняя оценка. Однако и нижняя является весьма внушительной.

Между тем элита экспертного сообщества упорно не желает признавать наличие в России серьезного протестно-националистического движения. Слово "национализм" до сих пор является ругательным. Патриотов-почвенников всячески уценивают, представляют маргиналами и изгоями. Нельзя сказать, что патриотическая и националистическая компонента нашего политического процесса не дает оснований для подобных упреков. Почвенническое националистическое движение обладает массой недостатков. Оно плохо организовано, раздираемо внутренними мелочными противоречиями. Оно зациклено. В нем нет здорового прагматизма, нет способности переходить от слов к делу, ставя при этом правильные приоритеты и мысля в рамках грамотных политических технологий. Вдобавок в нем еще очень много "квасного", жалостливого, самооправдательного. Налицо и постоянное ощущение "политического изгойства", которое рождает набор психологических деформаций, а те, в свою очередь, закрепляют вышеназванное изгойство. И, наконец, нигде, пожалуй, нет столько двусмысленного, полицейского, "специализированного", как в среде национал-патриотов.

Страх оказаться национал-радикалами, то есть неприкасаемыми, порождает у политических лидеров с протестно-националистической ориентацией постоянное стремление к размытости и невнятности тона. Анализ деятельности Всемирного русского собора, руководимого РПЦ, говорит об отсутствии у РПЦ внятной и вразумительной позиции по отношению к русским националистам. Между тем для многих протестно-националистических движений все предопределяется именно позицией их главного конфессионального института. Все это превращает некоммунистическую национально-патриотическую оппозицию в рыхлое, деформированное и слабое политическое образование.

Но признавая рыхлость, деформированность и слабость данной силы, нельзя выводить ее за скобки политического процесса. Такой вывод за скобки был бы политически недальновиден, морально двусмыслен и по большому счету просто безграмотен. У данной силы есть все необходимое для существования в качестве базового политического образования. Есть свой мировоззренческий язык, есть своя идеология, свои символы веры, свой образ России. Есть огромный исторический период существования России, на который опираются и "чистый" протестный национализм, и просвещенное почвенничество. Есть своя традиция, адресующая к давним спорам славянофилов и западников. Объективный политический анализ нынешнего состояния российского общества, данные опросов и фокус-групп подтверждают, что эти споры не потеряли своей актуальности и ведутся в российских университетах конца ХХ века с той же яростью, с какой велись они там же еще в XIX столетии.

Национализм в России имеет полное право на участие в принятии главных политических решений, определяющих ее будущее. Он такая же основополагающая сила в нынешней общественной жизни, как и его коммунистический и демократический оппоненты.

Мне скажут, что националисты и без того допущены к рычагам власти. Жириновский свободно представительствует в парламенте, а его сторонники в избытке находятся на всех этажах политической пирамиды. Но, во-первых, Жириновский присутствует в Госдуме как "анфан террибль". Он и сам играет эту роль. Но и его всячески отжимают на определенную политическую территорию. Во-вторых, деформированность русских националистов, делающая их невнятными и изломанными, не есть их личное дело. Возможно, мое утверждение кому-то покажется парадоксальным, но я тем не менее готов настаивать, что именно мировоззренческим противникам нынешних российских протестных националистов, их антагонистам по видению образа России и пониманию ее целей, более всего необходимо четкое, внятное, жесткое, упругое и полноценное протестно-националистическое движение.

Помочь его выстраиванию, а не ликовать по поводу его неудач — вот нормальная задача тех политических сил, которые способны мыслить стратегически. При этом помощь должна быть здоровой, в каком-то смысле (при всем антагонизме!) чуть ли не дружеской и уж безусловно лишенной всякого желания сделать это движение игрушкой "помогающих архитекторов". Только в случае, если означенная сила обретет свой естественный и нормальный политический облик и (данную ей органикой нынешнего процесса) мощность и конструктивность, все остальные силы могут считать, что эпоха смуты и хаоса в Российском государстве начинает уходить в прошлое.

Я убежден, что по ряду обстоятельств национализм в России все равно окажется не более чем одной из сил. Что он не сможет и не захочет, двигаясь в поле своих действительных целей и интересов, превращаться из весомой части политического целого в само это целое, чья ущербность в этом случае не будет вызывать никаких сомнений. Впрочем, здесь трудно что-либо предсказывать. Ибо речь пойдет не только об одном национализме, но и о других мировоззренческих "неизвестных", входящих в уравнения политического процесса. Однако любой политический результат, полученный при полноценном участии националистов, преодолевающих свою нынешнюю ущербность и маргинальность, лучше нынешнего "танца со сломанным позвоночником".

Ничего губительнее гниющего националистического движения не может быть для России и всех существующих в ней политических сил. И только очень недальновидные люди из числа тех, для кого националисты являются политическим противниками, могут самоубийственно ликовать, глядя на неловкие или даже уродливо-аномальные жесты своего оппонента, и потирать руки по поводу его неспособности преодолеть политическую ущербность. Поскольку именно нездоровье в данном секторе политического процесса порождает крупнейшие проблемы для всех остальных сил и для страны в целом.

ДВУХПАРТИЙНОСТЬ — ИГРА ИЛИ ЗАБЛУЖДЕНИЕ?

Протестный национализм является одним из важных голосов в нынешней "симфонии политических сил". Это, казалось бы, очевидно. Любому. Не тут-то было. В ответ на констатацию очевидного сразу же раздаются шквальные залпы затверженных, блистательных по форме, но крайне недальновидных по существу контраргументов. В системе этих контраргументов основным является исходный посыл: национализм — это зло. Дальше следует псевдологическая связка, согласно которой все, что не есть зло, то не национализм. А посему если Лебедь не есть зло, то он — не националист. Если Говорухин не есть зло, то и он — не националист. Националист же — только Жириновский, поелику он зло, но и он не националист, ибо... И дальше все зависит от того, что автор подобной аргументации считает для себя дозволенным в плане решения основной задачи. На худой конец годится и аргумент о "сыне юриста".

Системы подобной аргументации могут различаться по степени убедительности, по их напористости, по умению нанизывать последовательность сочных определений на шампур глубокого ценностного отторжения, по полемическому таланту и публицистическому изяществу. Но основное, что роднит всех без исключения творцов подобных систем, — это отсутствие у них желания и возможности добиться крупного политического и социального результата.

Все они — политологи, публицисты, философы, нравственные авторитеты — просто не мыслят в категориях подобной результативности. Они — кто угодно, но не политики. Между тем рассматриваемая проблема является именно политической и сугубо политической и интересует меня, как говорится, "лишь постольку, поскольку".

Все последнее десятилетие изломано и исковеркано попыткой выстроить в России двухпартийную политическую систему по типу американской. Эта попытка с негодными средствами взорвала КПСС в самом начале перестройки, она сопровождала весь период горбачевского реформаторства. Упорно стремясь реализовать эту химеру, ушли в небытие последовательно как идеологи прогрессистского ельцинизма типа Бурбулиса, так и идеологи ельцинского центризма, пытавшиеся породить рыбкинско-черномырдинский вариант двухпартийности. Нынешние президентские выборы — будут в очередной раз принесены в жертву идее двух сил. Между тем этих сил нет и не может быть по определению. Создать их можно только наперекор всей российской истории и всей реальности нынешнего общественного процесса. Вот почему упорство, с которым реализуется такая попытка, несет в себе что-то роднящее ее с мистическим нежеланием уступать реальности.

Если бы автор данной статьи страдал приписываемой ему склонностью к конспирологическим построениям, можно было бы поразмышлять о религиозном символизме, в рамках которого цифра 2 является притягательной, а 3 — вызывает реакцию отторжения. Но я бы не хотел становиться на эту зыбкую почву. Нет никакого желания интерпретировать такое упорство и как следствие "игрового" стремления загнать политический процесс в тупик и тем самым не дать обществу структурироваться каким-либо способом. Скорее всего, речь в большинстве случаев идет о так называемой "логике аналогий", той самой, согласно которой "у них все хорошо", и, чтобы стало хорошо у нас, надо сделать все, "как у них".

Однако подражанием, конечно же, не исчерпывается смысл той навязываемой нынешнему политическому процессу бинарности, одной из разновидностей которой является пресловутая двухпартийность.

"ТРЕТЬЯ СИЛА"

Мы уже несколько раз сталкивались с бинарными оппозициями в российском политическом процессе. У нас есть опыт политических противостояний. Нам известно и то, как эти противостояния разыгрываются. В общем виде схема подобного разыгрывания такова.

Имеются в рамке, ограничивающей противостояние, две остро конфликтующие политические силы. Ввязавшись в борьбу, эти силы постоянно "измочаливают" друг друга своими атакующими комбинациями. При этом конфликт происходит при относительном равенстве этих двух сил. Равенстве, чаще всего естественно возникающем в результате выведения за рамки "третьей силы", способной разрешить противостояние, поддержав одну из сторон. Однако такая естественность равенства сил иногда еще и искусственно поддерживается самой "третьей силой". Главная задача "третьей силы" в этом случае состоит в том, чтобы создать в обществе представление о двух борющихся силах как одинаково бесплодных и бесплодно-антагонистических. В этом случае рано или поздно общество начнет приглядываться к возможному спасителю от бедствия.

При этом образом бедствия будет не злобная сила Ельцина, избываемая благотворным Зюгановым, и не надвигающийся "зюганизм", от которого нас должен спасти говорящий о теплых радостях семейного очага Борис Николаевич или грезящие рыночным счастьем гайдаро-явлинцы. Коммунистов общество уже испробовало в избытке. Рыночным счастьем страна наполнена по самые уши. Борис Николаевич тоже познан как особая необходимость. При этом познание продолжается не 70, а 5 лет, но это пять последних лет с их острыми разочарованиями. По отношению к этим 5 годам прошлые 70 многим начинают казаться идиллией. Кроме всего прочего, прав был поэт, когда говорил: "Настоящее уныло, что пройдет, то будет мило".

Итак, идет борьба. Борьба ведется в определенных рамках, задаваемых участием в решениях и ответственностью за них. Предположим, что одна из сил — вне рамок, что она не участвует и не отвечает, не является субъектом конфликта и не несет на себе вины за конфликт. Если конфликт бесплоден, если он неумолимо обостряется и это обострение становится настоящим бедствием, если при этом участники конфликта все больше теряют авторитет, то не участвующая сила становится спасителем.

Если же за время неучастия эта сила смутировала, набрала в себя антисистемные и антигосударственные энергии, то она непременно будет стремиться уже не к паритету с другими силами, а к своей монополии. В этом случае ясно, чем чревато на деле презрительное "выведение за рамки". Ясно и то, что забавляться подобной игрой могут лишь зловещие утописты, стремящиеся воплотить в конце ХХ века на огромной территории, начиненной ядерным оружием, утопии "проклятых поэтов" с их "Цветами зла" и славословиями сатане, да предельно антироссийские силы, пытающиеся через подобное развитие событий подвести к концу российскую историю.

В качестве одной из сценарных моделей рассмотрим вывод за рамки политического участия в принимаемых решениях нынешних националистов. После этого начнем исследовать варианты драки между оставшимися силами. Вожделенная бинарность наконец возникает! Возникает и возможность конфликта! Этот конфликт не гасят, его разжигают. Его вдобавок сознательно примитивизируют, сводят к столкновениям "ельцинистов" с "зюганистами". "Ельцинисты" при этом отождествляются с частью демократов (8% электората), частью НДР (7% электората) и...

Здесь возможны варианты. Ельцин может сдвинуться к "патриотам", но в этом случае он теряет "демократов". Он может попробовать сдвинуться к Явлинскому, но в этом случае он теряет Россию. Ибо чеченский кризис — это не локальный компонент в московской разборке, как это представляется многим аналитикам. Его значение для целостности российского государства равно совокупному значению Карабаха, Тбилиси и Вильнюса в эпоху распада СССР. А раз так и раз Явлинский требует определенных уступок именно по части государственности, то включение его политических возможностей на стороне Ельцина означает наращивание деструкции. Возможно и включение Явлинского в конфликт Зюганова и Ельцина в качестве политической силы, поддерживающей Зюганова. Такой вариант создания либерально-коммунистического альянса, кстати, далеко не столь невозможен, как кому-то, наверное, представляется.

Переговоры о создании подобного "гибрида" идут полным ходом! (Хотя сам г-н Явлинский это отрицает). Но ведь этот гибрид, если он родится, сразу же приобретет деструктивный привкус! А значит, выведенная за скобки националистическая сила вполне способна либо быть задействованной в критической фазе в качестве "запасного полка", спасающего страну от деструкторов, либо заняться "прерыванием" процесса противоборства уже после того, как обе силы измотают друг друга окончательно.

Имея такой, далеко не умозрительный сценарий развертывания политического процесса, как не предположить, что действительные авторы разного рода бинарных концепций, включая концепцию двухпартийной системы, попросту стремятся обнулить систему из двух борющихся за власть сил и привести к власти тот субъект политического процесса, который они все время как бы злобно выталкивают из пространства ответственности, пространства стратегических диалогов?

Учитывая характер такого выпихивания, почему не предположить, далее, что нежелание вести диалог с националистами, садомазохистские восторги по поводу их политической неуклюжести и изломанности — представляют собой скрытую форму поощрения мутации "третьей силы", а значит, и скрытую форму желания свести политический процесс в конечном счете к внутрисистемной онкологии, требующей внесистемного политического хирургического вмешательства?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Загипнотизированный лидерством коммунистов в нынешней предвыборной гонке и меняющий в очередной раз политическую кожу "гиперрациональный" аппаратный истеблишмент занят перевешиванием портретов. Он ловит пустой миг удачи, он вписывается в эфемерный зигзаг. Разобщенные в силу своих пристрастий, идеологизированные элитные группы, почти иррациональные уже в своей идеологизированности, заняты своими позициями, фобиями и филиями. Кто же занят Россией?