ЗАВОД ПОД НАЗВАНИЕМ "ЧИНОВНИК"

Вы приходите в магазин. Отсчитываете нужную сумму и покупаете пару ботинок. Вы ведь не говорите, что коррумпируете ботинки. Почему? Потому что ботинки – это вещь. Нельзя коррумпировать вещь. Человека – можно.

Ладно – ботинки. Вы заключаете сделку и покупаете завод по производству ботинок. Он приносит вам прибыль. Скажем, от продажи изготовленных на этом заводе ботинок. Есть коррупция? Нет. Почему? Потому что завод – это тоже как бы Вещь. Вещь, производящая вещи.

А чем министр, поставленный на свою должность крупной корпорацией, отличается от завода? Это тоже прибыльное вложение. Вы потратили год на то, чтобы "прихватить" перспективного человека. Вы дали деньги, чтобы этого прихваченного человека поставили на нужное место. Теперь этот человек должен окупить ваши вложения. Как теперь говорят – отбить. Чем он отличается от купленного завода?

Некто сетует - министр плохо работает. Это ошибочное суждение. Потому что он не работает, а отбивает. Тем, кто дал, по нормам сверхприбыли. И, поелику это возможно, себе.

Мне говорят о нефти, металле. ЕДИНСТВЕННЫЙ СУПЕРПРИБЫЛЬНЫЙ ВИД ПРОИЗВОДСТВА В НЫНЕШНЕЙ РОССИИ – ЭТО ЗАВОД ПОД НАЗВАНИЕМ "ЧИНОВНИК". Маленький чиновник – лавочка. Большой чиновник – крупное предприятие. Такова Система. И у нее есть своя логика саморазвития и самозащиты.

В рамках этой Системы могут быть различного рода кривляния, выдающие себя за борьбу с производством данного типа и являющиеся на деле БОРЬБОЙ ЗА РАЗДЕЛ СФЕР ВЛИЯНИЯ В РАМКАХ ДАННОГО ПРОИЗВОДСТВА.

Борьба идет за то, кто кого имеет право коррумпировать и в каком объеме. И каковы будут цены на коррупционном рынке. И кто будет устанавливать эти цены, а также правила поведения биржевых игроков.

Нет, вы мне ответьте все же на главное – почему пару ботинок купить можно, а начальника РЭУ нельзя? Ах, человек – не вещь. Так договаривайте – чем он от вещи-то отличается?

Тем, что имеет ТО, что продаже не подлежит. Сколько стоят, например, ваша дочь, ваша любовь, ваш друг, ваша честь, Родина, картина Леонардо да Винчи? Нисколько – "продаже не подлежит".

Потому-то вы и человек, что есть это Нечто. Эта неовеществимая сфера. И вы ее защищаете. И – есть от чего. Мир вещей враждебен этому Нечто и хочет поглотить его. Как? Совершив подмену. Любовь, например, не продается, но есть рынок сексуальных услуг. То есть можно подменить любовь секс-услугой и отоварить. Чем и занимается проституция.

Если Нечто (философы иногда его называют "экзистенциал") овеществляется полностью, человек исчезает. Превращается в особую, "помнящую о Нечто и бегущую от него" исключительно зловредную вещь. Маркузе именовал эту вещь "одномерным человеком". А ненавидящее Нечто воспоминание о себе-ином Фромм определял как "бегство от свободы". Хайдеггер называл это отождествление человека с вещью - "состоянием ман". А крайне уважаемый этими философами Маркс говорил о процентах прибыли, за которые капитал продаст родного отца.

С Марксом все же можно поспорить. Капитал, по Марксу, - это лишь тенденция внутри реального общества. Страшная тенденция, описанная достаточно верно. Но лишь одна тенденция, которую Маркс абсолютизировал. Реальный капитализм умел бороться с этой тенденцией и боролся с ней.

Да, боролся, хотя одновременно с такой борьбой вскармливал в себе нелюдь. Коммунисты, советские в том числе, абсолютизировали эту нелюдь. Определили не как момент очень опасного капиталистического бытия, а как само это бытие целиком. Они правильно описали тот ужас, который грядет, когда капитализм разродится капиталом как абсолютом. Ужас исчезновения человека. Но они не обратили внимания на борьбу живого капитализма с этим тотальным ужасом. И на то, что будучи творческим, капитализм к такому ужасу сведен быть не может. Смотри – Вебер о протестантской этике как почве творческого капитализма.

Но сейчас вопрос даже не в том, насколько неправильно оценивали советские коммунисты живой креативный капитализм. А в том, что свой коммунизм они построили как борьбу с ужасом абсолютизации капитала (и в этом смысле чего-то достигли на живом опыте живого СССР). Затем этот опыт сами же коммунисты (в лице своей номенклатуры) предали. И заявили, что коммунизм ложен, а капитализм верен.

Но (внимание!) в этом отречении в качестве позитива стал выступать не живой креативный капитализм Вебера, а капиталистический абсолют Маркса (тот абсолют, который сам Маркс, кстати, считал достижимым только как конец света).

Вчерашние коммунисты, они же фанатики капитала, - стали в виде покаяния за коммунизм строить вживе капиталистический абсолют. Конец света, конец истории. Вместо рая – ад на земле. А что такое ад по определению? Это жизнь минус душа, жизнь минус нетоварное в человеке. То есть это человек как "вещь вожделеющая". В постмодернизме (у Делеза, Гватари и других) это называется шизо-капитализм. Капитализм как Тотальность, в которой сосуществуют вещи вожделеющие, они же бывшие люди. Существуют – уже не как личности, а как органы безумного социального тела.

Десятилетие российского отречения от коммунизма – это и есть десятилетие построения ада на земле, то есть капиталистической тотальности Маркса, то есть шизо-капитализма.

И в этом направлении достигнуты большие успехи. Их можно обсуждать, эти успехи. Можно строить социальную феноменологию и онтологию, описывающую формы быта и укладности такого шизо-капитализма. Они, увы, налицо.

Абсолютность коррупции – малое слагаемое внутри большого маразма. Нельзя бороться с этим слагаемым вне признания маразма и поиска форм избытия оного. Что на самом деле и надлежит делать.