Сергей Кургинян

САД ВЕТВЯЩИХСЯ ТРОП

Оставляю разным (но не всем) будущим временам мой сад расходящихся тропок.

Хорхе Луис Борхес

Эксперты, связанные с "Единой Россией" (да и лидеры этой партии), говоря о ней, любят проводить определенные параллели. Поскольку США сейчас не в моде, то это параллели с Европой и Азией. С кем и чем именно? С голлистской партией, с японскими либералами. То есть с "партиями власти". Но – не с любыми, а с партиями демократического образца.

Ну как не вспомнить снова то, что уже когда-то цитировал? "На фоне Пушкина снимается семейство". Не обязательно ведь Пушкин нужен в качестве фона. Главное – принцип фона. А что именно использовать? Можно Пушкина. Можно Сталина. Можно Де Голля или японскую кланово-партийную систему (видимо, мощнейшую в мире).

Принцип позирования на фоне тех или других величин, этот главный принцип постмодернизма, столь любимый Прохановым, оказался очень соблазнительным. И все как-то забыли, что в постмодернизме фон иногда съедает позирующих. Да что там постмодернизм. Это и у Ибсена с его неслучайной темой фотосъемок. А Пушкин? Фото не было. Но позы были. И Дон Жуан хотел иметь в качестве фона статую командора. Хотел и получил. "Ты звал меня на ужин?.." "Тяжело пожатие каменной десницы."

Если от рефлексии на постмодернизм переходить к нормальному политическому анализу, то приходится констатировать следующее. Элиты Японии, Франции, Германии, Великобритании, США приняли для себя ответственное решение. Они допустили большие партии к реальным кускам пирога власти. А значит, и кускам всего остального. Денег, влияния, возможностей. Конечно, это не самые лакомые куски. Даже у президентов и премьеров. Не только что у партий. Самые лакомые куски – у хозяев жизни. "Кинг-мейкеров", делателей президентов и спикеров. Но все же партийное правило дележа в этих странах принято в качестве аксиомы.

Но это не везде так. В Латинской Америке кое-где это безусловно не так. Латифундисты с партиями делятся по остаточному принципу. С диктаторами и квазидиктаторами кое-как делятся, скрипя зубами. Потому что свои. И в Африке кое-где это не так, и кое-где в Юго-Восточной Азии. Список можно продолжить.

Итак, есть список #1 (где с партиями реально делятся многим) и список #2 (где не делятся).

Разница между ними не в степени авторитаризма, а в логике дележа. Никого не хочу обижать, но это разница, лучше всего выражаемая (конечно, метафорически и только метафорически) с использованием криминальной лингвистики. Речь идет об "отстежке", об "общаке". О его устройстве. И ни о чем больше. Потому что делиться с партиями – это значит некий кусок делить на очень много частей, пусть и не поровну. А что значит делить на много частей? И зачем – если можно поделить на немного? Чтэ-э?.. Потерять все можно? Так это когда еще будет!

Россия последнего десятилетия – в списке #2. Это и называется "Ельцинская политическая система". Ельцин знал силу партии (КПСС), ненавидел эту силу, понимал, что ничто другое не восстановимо, не хотел этой жуткой узды и обузы, ограничивающей его власть.

Хусейн делал примерно то же самое. Особенно поздний Хусейн. Когда надоело делиться всерьез с БААС, начались другие формулы политического поведения. "Равновесие кланов" (спрашивается – где партия?). "Власть семьи – равновесие кланов".

Да что Хусейн, а Сталин? Сталин всегда ненавидел партийную узду. Резал-резал партию, но не дорезал. И оставил кланы, которые, уйдя под воду, разлагаясь и распухая, в итоге и развалили СССР. Тесно стало им, видите ли, в такой упаковке.

Так что насчет позирования – это очень больной вопрос.

Ведь и Ельцин в какой-то момент чуть не соблазнился партийностью. То Бурбулис его чуть не соблазнил, то Руцкой. Но избежал человек соблазна. А почему избежал? Потому что увидел – туфта. Тех же щей – да пожиже влей.

Отмахнулся человек от исторического соблазна. И мирно правил. Чтэ?.. Нельзя было совершать исторических деяний, реализовывать исторические проекты? А зачем, когда один уже победил? Конец истории – это и есть триумф постмодернизма. Можно поиграть в царя-батюшку (даже в царя-дедушку). Можно поиграть в Сталина. Или наоборот – в либерализм. Играешь – и время вроде легче проходит.

Хусейн тоже играл. И доигрался.

Но даже игра должна быть правильной. Нельзя позировать не на том фоне. Опасно. Нужно знать – решилась ли российская элита, ее формальные и неформальные лидеры, переходить на модель, которая опробована списком #1. У вас есть сомнения? У меня нет. Мне ясно, что не решилась. И потому "Единая Россия" не там позирует. Надо – где НДР, где ранний Иван Петрович Рыбкин. Там – а не на чужом и непоощряемом фоне.

В нынешнем президенте трудно разобраться. Но человек он, безусловно, разумный. И понимает, что делиться с партией скучно и незачем. Скучно – потому что партия скучная. И жизнь скучная. И слава богу, что скучная. Незачем – потому что проекты все равно чужие. Что? Может быть свой? А кто сказал, что может быть? И что это нужно? Что? Может прекратиться скука и начаться веселье, будь оно неладно? Ой ли?

В Ираке веселье уже началось. Хусейн допозировался. Доигрался в кланы, равновесие, семейно-клановые идиллии. А мы? Сегодня ни один нормальный человек не может не задаваться этим вопросом.

Та же партия "Единая Россия" задалась. Но на свой манер. Начались позирования – то на фоне наших кораблей, устало волокущихся в южные моря и океаны, поближе к Персидскому заливу. То на фоне новых антант (которые сами боятся своей тени). То на фоне мощных волеизъявлений трудящихся в самый неподходящий момент.

Что-то в этом можно понять. Веселье-то уж слишком поганое. Но страсть к позированию настолько въелась во все поры, что не хватает чувства реальности для того, чтобы отделить личность от маски, действие от позы, декоративный фон от реального пейзажа истории. Пиар ликвидирует это чувство реальности. На то он и постмодерн. И когда возникает жажда реальности, тоска по ней, то эта тоска принимает тоже характерные постмодернистские формы. С неким условным предметом связываются безусловные и раздутые надежды. Постмодернистскому означаемому присваиваются классические характеристики, дарятся трагические котурны. Это не выдерживает первых столкновений с действительностью.

Пока "Единая Россия" разрабатывала свой пиар и свою псевдоисториософию, присвоив Хусейну роль Сталина, а Багдаду – роль Сталинграда, происходило другое. То, о чем всегда говорили люди, в прошлом близкие к Гамалю Абдель Насеру и предупреждавшие, что не надо слишком увлекаться этим молодым баасовским пареньком, который очень уж часто посещает американское посольство. Имелся в виду кандидат на роль Сталина. Или даже лучше – роль Саладина.

И пока оборзевшие от геополитики генералы, сошедшие с ума на старости лет, их богемная геополитическая обслуга, шуты российского ультрапатриотического экстремизма и прочие обитатели политического "города мертвых" что-то там строчили и организовывали с ориентацией на историософские образцы, – толковый паренек, прошедший соответствующую школу еще в 60-е годы, вел переговоры и спрашивал, сколько ему дадут. А другие рядом с ним спрашивали, сколько дадут за него. А почему нет?

В более сложных ситуациях более крупные люди в фашистском рейхе поступали таким же образом. Это и называлось "бункер". Правда, пока тот бункер торговался, классические солдаты тоталитарной Германии дрались до конца в Берлине. На то и немцы – одни из лучших солдат мировой истории.

В театре есть такое правило: вижу, что дано, отношусь, как задано. Перефразировав, можно сказать: вижу, что есть, а отношусь, как хочется.

Вижу толпы, болтающиеся по улице и кричащие во все горло. А отношусь так, как будто все решили стоять до победного, роют окопы, создают укрепрайоны, взрывают мосты. В театре это можно себе позволить. Хотя и в театре есть другие, более серьезные принципы построения соответствий.

В политике это позволить себе нельзя. Нужно видеть, что есть. И относиться сообразно реальности. Я говорю это не только другим, но и себе. Нужно уметь признавать ошибки. Ошибки 1991 и 1993 года. Все последующие десять лет я только одно и делаю – по каплям выдавливаю из себя эту упрощенную театральную установку. Сдерживаю, сдерживаю и сдерживаю эмоции, рвущиеся присвоить чему-то, похожему на другое, некие желанные исторические качества. Это не убивает стремления к обретению этих качеств. Это позволяет что-то понимать и что-то, как-то, в чем-то разруливать.

Политическая богема не понимает, что это такое. И сначала истерически орет, что ей море по колено, а потом прячется под стол. Что, как мы знаем, и произошло утром в день митинга "Единой России", когда готовящимся к митингу лидерам сообщили, что Багдад взят. А точнее – что его сдали. Я помню эту раздутость и эту сдутость по 1991 и 1993 годам. Я помню это и по 1996 году. Тогда, правда, это на меня уже не действовало. И слава богу – хоть что-то в силу этого удалось сделать.

Нет, ну скажите все же начистоту – зачем делиться с политической богемой хоть чем-то? Это же просто глупо. А президент России вполне умен.

Другое дело, что совсем уж весело на самом деле становится. А президент все еще надеется на скуку, ему обещанную. И это, как мне кажется, главная и единственная ошибка Владимира Путина. Но – ошибка очень существенная.

Поддерживая многое из того, что делает Путин, не страдая никакими благородными предрассудками по поводу зажимов демократии и прочих ужасов путинизма, я тем не менее изначально и по сию пору не могу принять проводимой Путиным политики по одному принципиально важному вопросу. И это является для меня внутренней демаркационной линией по отношению к постъельцинской парадигме существования России.

Сказанное вовсе не означает, что я не поддерживаю ничего из того, что делает нынешний российский президент. Я, может быть, и более активно выразил бы свою поддержку по многим вопросам, если бы невроз лакейства, поразивший новую нашу элиту, не был столь силен. И если бы, в силу этого, любая поддержка такого рода не была слишком близка к омерзительному "одобрямс", этому худшему наследию любимой мною в целом советской эпохи.

Героиня Хемингуэя говорила, что если многого нельзя, то хотя бы кошку можно. Перефразируя, могу сказать, что если нельзя иметь настоящую демократию, уважение к праву (о правовом государстве уж и не говорю), "моральную, этическую вертикаль в обществе" (без которой никакая другая вертикаль власти ничего не стоит), то можно иметь в виде последней роскоши хотя бы интеллигенцию, которая не боится говорить правду. И не жаждет оказаться в царедворческой позе, исчерпав свою смелость заявлением: "Говорю вам откровенно и нелицеприятно, что Вы, Ваше Величество, гений!"

Вот почему я снова подчеркиваю, что мое единственное крупное расхождение с Путиным носит принципиальный характер. Особо принципиальный – потому, что единственность этого расхождения сразу же перетекает во множественность. Ибо нельзя, зафиксировав это возражение, не указать на всю цепь следствий, которые оно порождает. То есть не превратить это единственное возражение в целую систему ветвящихся графов, исходящих из одной-единственной точки.

Перед тем, как сию точку указать и наметить маршруты в порождаемом ею "саду ветвящихся тропок", я оговорю еще одно обстоятельство.

В государственных коллизиях, где основные фигуранты мне были несравненно менее симпатичны, нежели нынешний президент России, я раз за разом следовал в своих действиях из единственного принципа – принципа возможности сохранить от распада и разрушения хотя бы это наше, крайне несовершенное, государство.

Начнется подобного же рода коллизия вокруг Путина, окажется, что речь пошла о сдаче Чечни, превращении России в конфедерацию, я и здесь буду столь же последователен.

Ну, а теперь по поводу точки, откуда начинается этот самый особый борхесовский метафизический сад.

Точка эта – естественно, не вертикаль власти (будь моя воля, я бы вообще губернаторов разогнал), не нажим на СМИ (если что в этом нажиме на нынешний источник предельной деморализации общества и беспокоит меня, то крайняя непоследовательность, с которой нажим проводится). Это не Чечня. Не пресловутые позывы к авторитаризму (и бог бы с ним, если бы оказались остановлены самые страшные из сегодняшних российских тенденций).

Эта точка, действительно точка судьбы, то упорство, с которым В.Путин говорит о вхождении России в мировую цивилизацию.

Что значит в мировую цивилизацию? Мы все живем на Земле. Зимбабве тоже находится в мировой цивилизации. Значит, это словосочетание есть означающее для некоторого другого означаемого. Для какого?

Мы говорим "Ленин", подразумеваем "партия". Мы говорим "мировая цивилизация", подразумеваем - что? Ясно, что что-то подразумеваем. И все же – что именно? Западную цивилизацию? Но мы часть ее. Страна Чайковского, Достоевского, Королева и Жукова не может не входить в осевые структуры западной исторической идентичности. Тогда что же подразумеваем? В общем-то ясно что. Некий мировой порядок, который Запад должен установить, в том числе и в результате распада СССР.

Что это за порядок? Что в нем главное? Есть ли он? Маячит ли он хотя бы на отдаленном горизонте? Потому что если речь идет о западном благосостоянии, западном уважении к праву и порядку, западном уважении к личности и свободе, то все это совсем не плохо. Есть в этом и теневые стороны. Есть огромная усталость культуры, есть синдром гедонизма, есть намечающаяся исчерпанность. Но это все важно, когда разговор переходит на более высокий уровень. Для практической политики не это все основное.

И потом. Кому-то хочется купить духовность ценою страшной политической несвободы. Я такую несвободу не люблю и не принимаю. И не понимаю тех, кто хочет ее принять. И не признаю ту духовность, которая нуждается в такой жертве. Можно с горечью, отвращением и тоской принять несвободу как временную необходимость вытаскивать страну из ужасающего болота. Можно принять ее как страшное средство и сделать все возможное, чтобы это средство чем-нибудь ограничить, не дать ему превратиться в цель. Но нельзя любить несвободу. А в ряде случаев все чаще возникает ощущение, что несвободу-то как раз и любят и что призыв к духовности – это лишь предлог для обретения несвободы.

Итак, во мне нет той онтологической ненависти к Западу, в силу которой стремление нашего президента ввергнуть нас "в это чуждое" вызвало бы во мне неприятие. И потом, при чем тут я? Есть реальное общество с его реальными устремлениями. Оно-то совсем не против. Ну и пусть вкусит в полную меру. Без этого тяготение не пройдет. Капитализм уже вкусили. Теперь пусть вкусят еще и новый порядок на немецкий или американский манер. Тут не о влечении надо беспокоиться, а о том отторжении, которое вслед за этим влечением возникнет. Тогда-то и надо быть настороже, чтобы не допустить этого самого "соблазна несвободы как блага и самоцели".

Но это все в будущем. А сегодня?

Сегодня российский президент должен честно сказать самому себе, в чем состоит главный опыт американо-иракской войны. Этот опыт уже сегодня нужно осмысливать системно. Что я и постараюсь сделать. Но внутри любой системности есть основополагающий уровень. В данном случае – это не уровень военных угроз, исходящих из нового понимания нового мирового порядка. И не нефтяные последствия происходящего. И не новый градус антиамериканизма.

Это все важно.

Но важнее всего, что ВХОДИТЬ ТЕПЕРЬ БОЛЬШЕ НЕКУДА.

Путин, как и Ельцин, как и Горбачев, хотел ввести страну в некую успокоенность и устаканенность большого западного мира и большого западного Проекта. И можно было спорить, стоит ли туда входить. И в какой именно подвал этого – другими построенного – дома нас введут. И что с нами там будет.

И ты мог спорить. А оппонент (еще и властью облеченный, что, согласитесь, немаловажно) мог пожимать плечами. И спор заходил в тупик. Но теперь-то где тот дом, в который надо заходить? Где он вообще? Назревает фактическая война между ЭТОЙ АМЕРИКОЙ – И ЭТОЙ ЕВРОПОЙ. Война внутри дома. Война Монтекки и Капулетти. Что? Она не будет войной самолетов и танков? Это еще тоже надо посмотреть! Весьма высокопоставленные фигуры в США говорили мне, что если мои прогнозы определенного типа сбудутся, то это означает ядерную войну в Европе.

Ну, допустим, что до этих крайностей не дойдет. Вы пробовали когда-нибудь входить "на новенького" в компанию, где главные заводилы дерутся между собой? Знаете, что для начала выкрикивается в подобном случае? "Двое в драку, а третий..." (известно куда). Аналоги этого выражения есть во всех европейских, и не только европейских, языках мира.

И что здесь вообще возможно? "Чисто конкретно", как теперь говорят. Войти в НАТО? Так его фактически уже нет. Войти в ЗЕС? Так его еще нет как такового, и никто нас туда не зовет. И вообще – речь же шла о том, чтобы войти во имя мира в некий мирный, очень красивый домик. А теперь речь о чем будет идти? О том, чтобы поучаствовать в чужой войне по типу Первой мировой? Великое удовольствие!

Что это все значит? Что возник принципиально новый вызов. Вызов принципиальной невозможности войти в так называемое западное сообщество. Вызов краха мирного мирового порядка, который втихую установится в результате междусобойчика по итогам распада СССР.

Предупреждали мы, что подобное невозможно. И уж как над нами смеялись. И где теперь эти пересмешники? Утыкаются остекленелыми глазами в экраны телевизоров и бормочут нечто смехоподобное? И это все?

Ах нет, не все! Я забыл. Есть еще Евразия. Есть бред, согласно которому для противодействия США объединятся Европа, Россия и... и... ну, договаривайте! И объединенный ислам! И Китай!

Так при чем тут западная цивилизация? Европа – такая, как она сегодня есть, – прежде всего хочет объединяться с исламом. Объединенная Европа – это исламский проект. Это 200 миллионов эмигрантов, которые въедут в Матушку за пару десятков лет. Откуда въедут? Сами знаете, откуда. Вот вам и мирный захват Европы. Вот вам и лопнувший пузырь некоей западности. Вот вам и исчерпанность этой западности. Вот вам и ее сладострастие, ее влечение к "восточной самости".

У этого длинная история. От тамплиеров можно начать или даже ранее. Но речь о другом. О том, что место западного проекта занимает Восток.

А это дело тонкое, Петруха. Здесь Петруха – весь символ нашей мечущейся политики.

Эта политика вдруг начала оперировать отсутствующим как имеющимся. Говорим одно, а подразумеваем другое. Говорим "Россия", а подразумеваем "СССР". Так ведь СССР – это была сверхдержава (сила высшего ранга). 300 миллионов своего населения, пара сотен миллионов западных и восточных союзников и сателлитов (конечно же, без Китая).

И без шуток! Я, например, считаю вьетнамскую армию вообще лучшей в мире. По крайней мере, на момент времени, когда Вьетнам был естественным и прочным союзником СССР.

Добавьте к этому социально однородное население. Мобилизационную идеологию и экономику. Неразрушенные структуры спецслужб и армии. Относительный аскетизм (прекрасное качество для военного противостояния, замененное сейчас гедонизмом во всех слоях населения). Добавьте элиту, которая массово не держала своих миллионных счетов в западных банках (имевшиеся особо продвинутые элитарии в данном случае не в счет).

Все это вместе и создавало СССР как сверхдержаву, в чем-то равную США. И в сочетании – биполярный (ялтинский) мир.

Итак, сила высшего ранга – сверхдержава.

Сила среднего ранга? Это называется "центр сил". Является Россия центром сил? Увы, она им является только в воображении умнейших представителей старой советской номенклатуры (к которым я отношу, например, Е.Примакова). Это продвинутый, изощренный предрассудок. Которым, я боюсь, могут заразить Путина.

На самом деле, есть один готовый центр сил – это Китай. Он стремится превратиться за 10 лет из центра сил в сверхдержаву. Но это отдельный вопрос.

Кроме Китая, есть два потенциальных центра сил. Это Европа, если ей удастся объединиться (а как она объединится в условиях противостояния с США, я не до конца понимаю). И это ислам, если ему удастся объединиться. Возможность такого объединения – это опять-таки большой вопрос.

Но предположим, что две эти невероятности произойдут. И зафиксируем, что они еще должны произойти. Их пока нет вживе. Это не то, во что можно входить. Это не готовые контуры новой цивилизации – как там бишь ее? Евразийской, что ли?

Предположим тем не менее, что это все есть. И что? Россия по определению центром сил не является. Она не сила среднего ранга, как Китай. И не сила высшего ранга, как США. Она, конечно, сила. Но сила ранга ниже среднего. Назовем такую силу "фактором". Россия не сверхдержава, не центр сил. Она фактор. В чем-то, может, даже и суперфактор, но все же лишь фактор.

И что это меняет? – спросят меня. Да все меняет! Все переворачивает с ног на голову. Потому что, если сверхдержава объединяет под собой центры сил, это одно. Это значит, что сверхдержава получает для себя новые возможности. Она сохраняется и укрепляется за счет младших братьев.

Если центр сил объединяется с другими центрами сил, то это сложная игра в паритет. Тут можно проиграть, но можно и выиграть. Тут все определяется относительной мощью и дипломатией. А также спецслужбами и всем остальным, включая мегатенденции у союзников.

А вот если фактор (сила третьего ранга) объединяется с центрами сил (силами второго ранга), то это на языке невыдуманной геополитики (не путать с антлантизмом и континентализмом) – как называется? Известно как – ПОГЛОЩЕНИЕ.

Объединение слабеющей России как третьестепенного фактора с второстепенными центрами сил означает, что эти центры сил просто утилизируют российские возможности для своего будущего роста и предстоящей им войны с США.

Есть люди, которые ненавидят США настолько, что они готовы накормить тигров Евразии русским мясом для того, чтобы они стали более мощными и могли порвать горло льву американского империализма. Ну так и скажите, что речь идет об этом. При чем тут суверенитет, вертикаль власти, Великая Россия? Самоликвидация во имя чужой победы – это, простите, нечто совсем другое.

Все, что я здесь описываю, есть объективный новый вызов. Вызов тому западническому патриотизму, носителем которого являлся нынешний президент как преемник курса Ельцина–Горбачева. Заметьте, я не говорю "преступного курса". Курса, заведшего в тупик. Курса химерического. Курса, который в силу новых международных обстоятельств превратился в ничто. Так это надо признать! Это нельзя не признать! Потому что суть-то не в истериках, а именно в этом признании.

Что ликивидировал и аннулировал западнический патриотизм в варианте Горбачева или Ельцина? Он ликвидировал понятие субъектности. Он аннулировал понятие "свой проект".

Свой проект, альтернативный магистральному западному. И все равно западный! Глубоко западный! Может быть, даже более глубоко, чем магистральный! Для кого-то это плохо. Для кого-то хорошо. Для меня хорошо. И я именно так понимаю коммунизм. И классики коммунизма его так понимали. И надо глубоко все препарировать, чтобы подобное понимание нафаршировывать каким-то почвенничеством. Сталин для этого придуман как главный почвенник. Так это был камуфляж борьбы партийных советских групп. Кто-то поверил в это, как в действительную конструкцию. Ну, поверил и поверил. Здесь я спорить не буду. Не тот формат обсуждения, не те проблемы.

Я не спорю, а просто фиксирую. Жил-был альтернативный западный проект. С другим пониманием западного прогресса и гуманизма. И был носитель этого проекта под названием СССР. И были многочисленные уродства в рамках этого проекта. А также невероятно ценные вещи. И кому-то не нравились уродства. А кому-то сами эти невероятные ценности. А почему не нравились? Потому что конкурировали с магистральным западным проектом, именовавшимся "либерализм" и проводимым в жизнь США и НАТО? Ограниченные люди могут считать, что это так. И для ограниченных людей это и было так.

Но на деле стратегическая ненависть к этому проекту была связана с тем, что при всех своих уродствах именно он знаменовал собой западную неисчерпанность. Именно СССР нес в себе заряд молодой, во многом варварской новой западности. И именно она была сутью той формы, которая именовалась коммунизмом. Уничтожение этой формы и этой сути (и, конечно, сразу связанного с этим проектом государства – кто хотел отделить одно от другого, был просто безумцем) означало гигантский триумф фундаментально антизападных сил. Сил, враждебных сути Запада – всему тому, что он нес в себе в виде исключительной в истории человечества воли к свободе, к торжеству личностного начала.

Уничтожив коммунизм и СССР, враг мог заняться США и либерализмом в самом широком смысле этого слова. И он занялся ими.

Какой еще враг? – возразят мне. Разве не США сами всеми занимаются? Разве не в этом смысл иракской войны?

Если становиться на формальную точку зрения, то, конечно же, в этом. Но надо ли на нее становиться?

Поверьте, в этой карете формального антиамериканизма и вправду далеко не уедешь. Ибо все происходит по-другому.

Что, США консолидированы на платформе Буша и войны в Ираке? Что, американская элита на этом консолидирована? Лично я вижу другое. И это другое берусь доказать.

Американская элита расколота. Это раскол фундаментального свойства. Он как бы разделяет демократическую и республиканскую партии США. Но это лишь внешний маркер фундаментальных стратегических разногласий.

С одной стороны, Фукуяма с его "Концом истории" и базирующийся на этом глобализм.

С другой стороны, Хантингтон с его "Войной цивилизаций" и базирующийся на этом американский экспансионизм (движение новых крестоносцев, осужденное всеми основными христианскими церквями мира).

С одной стороны, Гор с его глобализмом (или Либерман, это неважно).

С другой стороны, Буш с его цивилизационным крестоносным экспансионизмом.

С одной стороны, Сорос, высказавшийся против войны, и весь главный финансовый истеблишмент США.

С другой стороны, военно-промышленный комплекс и консервативные сырьевые лобби в их противоречивом единстве. Условно скажем – с другой стороны, "Локхид Мартин" и "Халлибертон".

С одной стороны, Бжезинский как ярый противник войны в Ираке (его последние статьи дышат крайними формами осуждения).

С другой стороны, скажем так, Киссинджер (наиболее репрезентативная фигура, можно говорить о Вулфовице и других, но это как бы все же из другого разряда).

С одной стороны, хозяева американских масс-медиа и либеральная часть спецслужб и армии (торговля обычным оружием, связи по линии торговли наркотиками и подобным, нефундаментальным оружием).

С другой стороны, заказы в сотни миллиардов долларов на фундаментальное оружие и связанные с этим спецслужбистские и военно-промышленные интересы.

Что это все такое? Это два формата господства США. И это борьба двух сил за разные типы мирового порядка, устанавливаемого США. Два типа сил борются за свою долю в пироге этого мирового порядка.

При этом глобалисты готовы дать в мировом порядке небольшую долю и исламским мультимиллиардерам, и сливкам европейской элиты. А кое-кто готов пустить туда и китайскую верхушку. За счет чего и за счет кого – отдельный вопрос, и это в общем понятно. Читайте хотя бы того же Бжезинского.

Экспансионисты говорят: "Фиг им, а не доля! Сами съедим все – и не подавимся!"

Вот и весь "спор славян между собою". Да позволено мне будет использовать этот тип иронического цитирования.

Да, забыл мелочь, волнующую наших специалистов по еврейскому заговору. Где евреи-то?

И там, и там. Консервативное еврейское лобби на стороне экспансионистов, либеральное – на стороне демократов. Голливуд-то как негодует! Это о чем-то говорит? Не правда ли?

Если довести до предела, то трещина проходит и по Всемирному еврейскому конгрессу. Райхман с Бушем, Бронфман с Гором. Все, конечно, относительно. Но на уровне первых приближений это так.

И каждый антиглобалист, который выступал сейчас за прекращение войны в Ираке, – это глобалист. Потому что именно глобалистам нужно это прекращение войны. Таков парадокс истории.

Ведь что глобализм проблематизирует в первую очередь? Национальный суверенитет. Буш, конечно, его тоже проблематизирует с помощью бомбардировок. Но в каком-то смысле, на уровне идей, он его не проблематизирует, а укрепляет. Проблематизирует как факт и укрепляет как идею. Достаточно того, что все сейчас кинутся обзаводиться оружием. А где оружие – там консолидированные госбюджеты, мощные промышленные программы. Вот вам и национальный суверенитет.

Глобализм ликвидирует национальный суверенитет тихо, как нейтронная бомба. Он его подрывает изнутри и истребляет. В пользу кого? Ладно, национальные государства перестали быть субъектами Большой Игры в условиях глобализации. А кто стал-то? Крупные конфессиональные группы – они-то, например, потеряли или приобрели? Конечно, приобрели! И чем мощнее группа, чем она накаленнее – тем больше она приобретает. Ватикан приобретет немного. Но приобретет. Государств нет, а мировая конфессия занимает пустое место тем или другим образом. Ислам приобретет много, и он это понимает. Это когда еще образуется исламское мегагосударство! А умма есть! Есть конфессия, есть мозги, есть верующие, есть деньги, есть боевики. Чем плохо для глобализма?

Вопрос о том, поддержит ли Китай глобализацию, – это вопрос отдельный. С одной стороны, Китаю в нем хорошо: мощный и сильно организованный этнос остается и позволяет быть в рамках глобализма весьма существенным игроком. С другой стороны, жалко терять потенциал государственности, а это необходимо делать в данном, глобализационном, сценарии.

Конечно, в альтернативном, экспансионистском, придется сильно повоевать. И тут мнения разделятся. Но почему-то мне кажется, что победа китайских государственников в этом вопросе высоко вероятна. И что если там глобализм и примут, то лишь как игру. Что выяснится достаточно быстро и приведет к весьма конфликтным последствиям.

Это – для Китая, ислама. Для Европы тут все будет тоже непросто. Я уже говорил об этом. Европейский центр сил в рамках подобной парадигмы быстро превратится в форму, начиненную чужим содержанием. Глобализм станет могильщиком европейской культуры и западного проекта. Кто-то будет ликовать по этому поводу. Но не я. И многие из тех, кому это сейчас кажется сладким, позже кровавыми слезами умоются.

Но в чем альтернатива-то?

Кто выступает-то в качестве крестоносных защитников западного Проекта? Американский упертый фермер и лондонский шатающийся психопат? И что они защищают? Ведь не христианскую цивилизацию Хантингтона! Какая единая христианская цивилизация в условиях войны Европы и США? Ничего особенного эти ребята не защищают. Просто увидели они то, что им показывали раньше, да они внимания не обращали. Увидели, что крах СССР, на который они страстно работали, порождает воронку, в которую попадет весь их хваленый Запад. И там погибнет.

Ведь что такое вообще эта война в Ираке? Это извержение вулкана из дыры, созданной распадом СССР. Основной игрок этой войны – мы. Но мы играем через свое отсутствие. Отсутствие нашего присутствия является сейчас главным явлением современности. Из дыры этого отсутствия брызнули еще только первые капли вулканической лавы Истории, лавы, накапливавшейся все последнее десятилетие. И уже орут во всем мире: "Ой-ой-ой, как жжется-то!" Ребята, это только начало!

Так какой проект у Буша – за вычетом Хантингтона?

Либеральный, что ли? Война с исламом, а речь идет именно о ней, – это война со слишком большими жертвами. И слишком явным растаптыванием слишком многих либеральных норм. Это война с позиций неоклассики. Где за классику, увы, придется принять обычный колониализм. Неоклассика – это не неоколониализм. Неоколониализм – это часть глобалистической игры. Неоклассика – это "добрый старый колониализм" в чуть-чуть модифицированном обличии. Это конкистадоры.

Но и конкистадорам нужно Имя. Это Рим как империя. Но и императорский Рим, кроме насилия, нес очень многое на значках своих легионов. Идею римского права, например, и римского гражданства отнюдь не только для римлян. С поправкой на сегодняшний день – это требует фантастически новых идей. А не толчения воды в ступе защитников какой-то там демократии. Какой демократии? Защиты от кого и чего? Мир смеется.

У Буша нет идейного капитала для подобной игры. Этого капитала нет у Запада в целом. Провозглашенный конец идеологий не заменился на Западе ренессансом религий. И не заменится. Все рассуждения специалистов вроде Маркузе о том, что язык – это власть, все упражнения в сфере политической семантики и пресловутого рынка гуманитарных технологий – это из другой оперы. Это для болота глобализации, а не для джунглей "столетней межцивилизационной войны".

Слабое утешение состоит в том, что такая война еще может что-то породить в рамках нового исторического движения хотя бы по принципу "от противного". А глобализм все раздавит, все растлит и обернется зверской тиранией нового шаманского типа. Очень страшной несвободой, по отношению к которой бушевские бомбардировки, как ни странно, еще покажутся далеко не худшей из возможных "архитектур зла".

Конец идеологий сопровождается маразмами "нео-нео". Неолиберализм. Неонеолиберализм. Неоконсерватизм. Неонеоконсерватизм.

Рынок подобных программ напоминает рынок вторичных ценных бумаг. Да что там вторичных! Третичных, четвертичных, эн-ричных! Всем ясно, наверное, что это жизнь после жизни. Итеративная пустота! Которая, как известно... Свято место пусто не бывает – вот и делайте выводы.

Мульти-нео – это ничто. Ничто и подхихикивает, глядя на ретивость американского фермера. Только вот стоит ли радоваться? Чему радоваться-то? Этому самому мульти-нео? Или тому, что стоит за его спиной?

За этим ничто стоит большой политический постмодерн. Он и есть хозяин глобализации. Не имея силы для новой проектности и не понимая, что он потерял вместе с проектностью в СССР, Запад хочет убить проектность вообще. Он хочет убить проект "Модерн", проект "Просвещение". Он хочет убить проект "История", проект "Человек". Вы думаете, я перебираю? Ничуть! Почитайте постмодернистов. Там именно об этом и идет речь.

Кто-то, наверное, полагает, что глобализм – это когда девочки и мальчики ездят без виз в любые части света, трахаются друг с другом, как хотят, и гостят друг у друга в уютных милых коттеджах... Идиотов слишком много, и всем не возразишь... Вы знаете основной образ постмодернизма?

Султан грустил. И к нему позвали прекрасную танцовщицу. Танцовщица начала танцевать и раздеваться. И султан чуть-чуть развеселился. Но тут, увы, барышня сняла последнее и осталась голенькой. И султан опять загрустил и даже заплакал, что крайне огорчило его подданных. Султан очень просил что-нибудь еще снять с этой барышни. И тогда с нее содрали кожу. Что очень повеселило султана. Хотя и временно.

"Тейк ит офф" – "сними это". Вот что такое глобализм в его реальном обличии. Фактически это власть (сначала скрытого) мракобесия и опутывающих мир террористических сетей. А также других – сопутствующих – сетей.

Что за этим? Уже сейчас за этим маячит совершенно новый тип цивилизации. Антицивилизация. Цивилизация смерти. Некая предельная разновидность экстремального гностицизма, уже не грезящего о спасении материи и бытия, а стремящегося только к ликвидации, только к смерти как к высшей цели.

Не подумайте, что я считаю Буша панацеей от этого. Это пока что только дикарская реакция, реакция истероидного типа, близкая к панике. Она тупа, беспомощна, неэффективна. Изнутри она беременна тоже предельной жутью. Но какие-то проблески растерянной человечности Запада в этом есть. Наряду с тупостью и беспомощностью. У реальных оппонентов этого нет ничего, кроме смерти. Смерти всего – и, в первую очередь, смерти Запада как исторически преемственной идейной сущности.

Но вернемся от материй сколько-нибудь сложных к России. Выиграет ли ислам от глобализации (единственной сегодняшней альтернативы, прямому следствию любого провала Буша)? Может, и выиграет.

А вот Россия рухнет немедленно! Будет взорвана изнутри и разодрана на части. Превращена в уделы и вилайеты. Будет лишена любых остатков суверенитетов в самом ублюдочном и жалком их качестве. А в силу этого будет сразу же вырвана из любой современности.

Из модерна то есть.

Мы-то все знаем, что за спиной марионеток вроде Гайдара и других стояли более крупные игроки совсем другого розлива. И что эти игроки грезили построением национальной России на развалинах СССР. Нация – это что? Это субъект модернизации! Нет нации вне проекта "Модерн", нет национального государства вне идеи сильной промышленности, вне идеи технологического развития, вне власти мощного этического (протестантского или иного) начала, вне рывка в образовании и культуре, вне новых каналов социальной мобильности для всех, вне открытости социальной перспективы. Этого всего нет. Проект "Модерн" рухнул. И вместе с ним уже сегодня рушится идея национального государства.

Следом за ней рушится все. Самая жалкая и стыдная гримаса современной России – беспомощный антиамериканизм. Хотите показать янки фигу – десантируйте 10–12 дивизий в Ирак. Не можете? Знаете поговорку: "Не можешь – слезай!"? Ничего нет хуже сильного жеста слабого человека. Нет дивизий – прозяпали СССР, разрушили все, что было, а теперь кулачком грозите и за китайскую спину хотите спрятаться задарма?

А зачем, скажите, все было демонтировать, если теперь надо воевать с США? Говорили, что демонтируем СССР, потому что этим избежим войны с США. Ну и как?

Ах, мы не хотим воевать с США! А какого хрена мы хотим, простите за грубость? "Мы не желаем поражения США". Не желать поражения – это значит желать победы. Какой-то чудак действительно думал, что после победы американцы что-то отдадут ООН? Наплюют они на ООН – и будут правы, потому что американцы – это хотя бы волк, который нападает и получает в ответ рубцы на шкуре. А европейцы – это шакалы, которые хотят избежать рубцов и полакомиться волчьей добычей. Если заокеанский "санитар леса" захочет этими шакалами полакомиться, то его в чем-то, право, можно понять.

Мы осудили США. Мы пересматриваем позиции. А зачем мы тогда так истерически реагируем на то, что русский ислам хочет объявить джихад?

Еще и еще раз повторяю: афганский опыт говорит, что надо или иметь ислам союзником и тогда бросать вызов всем основным западным составляющим, либо воевать с исламом и тогда искать союзников на Западе. Каких союзников? В этом случае антиисламских, каких еще? Не нравятся? Не нарывайтесь на войну с исламом, не угрожайте закрытием Духовному управлению мусульман – бред-то какой! Не садитесь между двух стульев! Уже сели один раз! И развалили СССР, в том числе и за счет этого. С приветом от Бжезинского и его хозяина Картера.

Стали в позу конфронтации с США – не заводитесь от того, что ислам в России принял эту позу всерьез. Объявляет он джихад – не дергайтесь, пусть себе объявляет. Пусть Таджуддин объявит, Гайнутдин осудит. Прокуратуре-то зачем истеричничать (ясно, по чьему приказу). Чтобы был дизайн перед приездом К.Райс? Так ведь не поймут, потому что даже если из Стенфорда, даже если с тремя разными степенями, то все равно люди простых и конкретных реакций. И в этом хоть какая-то сила. И сила эта сродни упертости. Говорили, что братья навек – потом начали с европейцами флиртовать. Европейцам еще простим, а вам – фигу. "Зачем говорил, что брат?"

Кстати, хотя бы ради объективности, надо сказать следующее. Те, кто видит в иракской войне продолжение югославской трагедии, в принципе не правы. Фактологически не правы. Ибо именно те, кто рвется сейчас бомбить и Ирак, и других, были против бомбардировок Сербии. В этом сказались предрассудки пресловутой "войны цивилизаций". Война в Ираке – это неадекватный способ заткнуть дыры, через которые Восток сочится в Запад самоубийственным для последнего образом. Война в Сербии – расширение этих дыр. Можно не любить и то, и другое. Но нужно признать, что это разные парадигмы.

Я совершенно уверен, что сегодняшнее поведение США тупо и потому заведомо обречено. В оценке здесь я совпадаю с теми, кто жаждет вцепиться в горло проклятым янки. Но я не понимаю, зачем. Нас нет. Ибо СССР разрушен. Его разрушали вместе очень многие. И Запад, и другие. Теперь нас нет. Нас нет как сверхдержавы, как центра сил. И те стереотипы поведения, которые существовали применительно к нашему присутствию в высшей политической лиге, теперь не действуют. Тиражировать их, не имея государства нужного типа, самоубийственно. Давайте восстановим такое государство, я – за. Но такое государство труднее воссоздать, чем разрушить.

Что для нас в этой ситуации наиболее опасно?

Проблематизация национального суверенитета (то есть глобализм) и союз всех центров сил против нас – и атлантических, и континентальных. Так это и есть глобализм – читайте "Великую шахматную доску" Бжезинского.

Возник конфликт ислама и США? А вам хочется союза ислама и США? Вы понимаете, за чей счет только и может быть такой союз? Вам мало "южного подбрюшья" и "афганской модели"?

Буш этот союз заменил конфликтом? Вздохните с облегчением и утрите пот со лба, а не кочевряжьтесь от ярости (вдвойне глупой от того, что бессильной).

Буш породил конфликт США с Европой? Наградите его орденом "за заслуги". Вам их союза, что ли, хочется? Против вас?

Буш будет нарываться на китайские неприятности? А вы хотите американо-китайского союза эпохи Г.Киссинджера и острова Даманский?

Вы хоть понимаете, какие карты вам идут в руки и насколько бездарно вы ими пользуетесь в этой, ранее абсолютно безнадежной ситуации, которая теперь стала мрачной ситуацией горькой и нехорошей надежды?

Вам не нравится, что надежда нехорошая? Горькая? Мрачная? Неоднозначная? А что хорошего, сладкого, веселого и однозначного может быть после распада СССР и той мировой катастрофы, которая только начинает разворачиваться? Используйте этот маленький шанс – и не кокетничайте по этому поводу хотя бы перед самими собой. Перед избирателями, если хотите, – на здоровье.

Берите пример с Индии. Она что, бьется в истерике антиамериканизма? Она считает выгоды и возможности для себя. Господин Бжезинский проклинает каких-то американцев и израильтян, которые хотят альтернативного союза России, Индии, США и Израиля? Где эти умные американцы? Как их усилить? Что, кроме большого блага для России, есть в этом союзе? Я-то считаю, что у американцев на это не хватит ума и решительности. Но если хватит – в чем проблема? Проблема только в том, что подобный союз невозможен без Ирана. Так и нужен такой Иран, который сможет в этот союз войти. Был Иран при шахе? Провалился по причине избыточной тяги к прозападному либерализму? Скорректируйте это! Замените конфессиональную схему схемой паниранской, националистической, если хотите (шах тоже этим баловался).

И быстрее что-то создавайте, пока возможно. У Индии с вами общей границы нет. Иран вас не поглотит. Чем плохо? В чем проблемы? Что дороже-то? Какой-то хотя бы слабый шанс для страны? Или метания в объятиях любви и ненависти?

Простите, научитесь сначала любить себя.

Любить себя сегодня – это значит вернуться к вопросу о проекте. Не о дурацких программах каких-то дурацких партий, а о реальном проекте и власти реального (то есть проектного) типа.

Вот что это значит.

Когда говорят, что есть исполнительная власть, то это всегда двусмысленно. Исполнительная власть должна что-то исполнять. И исполняет она то, что ей спускает для исполнения власть другая – проектная. В СССР это было. По крайней мере, в 20–30-е годы. В эти годы был проектный клуб под названием Политбюро ЦК ВКП(б). И была исполнительная власть (Совнарком), которой этот проектный клуб спускал проектные директивы для исполнения.

Когда говорится о том, что Россия входит в мировую цивилизацию, то на деле это означает только одно. Россия отказывается от субъектности, от проектной самости, от своего альтернативного мирового проекта и от власти как власти проектной, высшей и единственно суверенной в подлинном смысле этого слова.

Отказывается в пользу кого?

Обычно считается, что в пользу нового ЦК ВКП(б) и его Политбюро, размещенного в Вашингтоне или Нью-Йорке. Где под новым ЦК ВКП(б) подразумевается новый центр действительной проектной власти. Власти этой самой "всемирной цивилизации", в которую мы входим на подчиненных основаниях.

Если внутри этой цивилизации началась "разборка", стратегический конфликт, то входить некуда. И тогда надо не кататься в истериках, а учесть советский опыт. Ведь и там на определенном этапе были иллюзии. Хотелось мировой революции, то есть вхождения в сложившуюся за счет твоего импульса новую коммунистическую мировую цивилизацию. И нашего подчинения ее, этой цивилизации, высшим центрам, которые всегда связывались с высокоразвитыми странами Запада.

Когда оказалось, что это невозможно, появилась формула "социализма в отдельно взятой стране". Родился свой проектный центр в Москве. А дальше и все остальное.

Вместо истерик антиамериканизма, повторяю, нужно именно это и только это. И здесь я перехожу к заключительным положениям.

Многие по-разному интерпретировали ход войны в Ираке. Радовались иракским победам, ликовали по поводу американских военных глупостей. Но всем в общем-то было ясно, что американцы – раз они уже захотели – победят в Ираке. И вот почему.

Где-то в последнее десятилетие ХХ века авиация научилась очень бойко и точно уничтожать на земле все, что шевелится, и жечь все, что горит. Именно все: артиллерию, живую силу, бронетехнику, стрелковые огневые точки.

Речь даже не о вертолетах, а о высокоскоростной высотной авиации. Именно она приобрела к концу ХХ века характер конкистадорского оружия. То есть оружия, которое уничтожает врага, не подпуская его на дистанцию, на которой он способен нанести ответный урон. Оружием первой конкисты был грубый стрелковый ствол, который бил туземца на расстоянии, на котором он не мог ответить стрелой или холодным оружием. Оружие новой конкисты – такая вот авиация.

В этих условиях регулярная война возможна только тогда, когда есть паритет в воздухе. То есть имеются конкурентоспособная авиация и конкурентоспособная ПВО.

Сколько вьетнамцы сбили американских самолетов? Гораздо больше тысячи. То же самое в Корее. Если даже сбивали мы – это вопрос десятый. Паритет в воздухе давал возможность разыграть регулярное сражение на земле. Ирак такого боя дать не мог. А значит, с большими или меньшими американскими глупостями и бездарностями, регулярная иракская армия неизбежно была бы уничтожена (и по духу своему, и по качеству она несравненно слабее вьетнамской).

И это – первая фаза войны.

Вторая фаза – бои в крупных городах (городские герильи). Кто-то из немецких, кажется, военных историков договорился до такой чуши, что в городе выиграть бой нельзя. Как нельзя? А Берлин?

Другое дело, что есть две возможности.

Наша (прецедент – Берлин), когда идет настоящий штурм и гибнет много народа (кстати, как выяснилось по истории "Сан Райз" – переговоров немцев и американцев, штурм Берлина не был глупостью, желанием что-то сделать к какой-то дате).

Американская (прецеденты – Дрезден и Хиросима) – это уничтожение города с воздуха. При минимальных жертвах сухопутных войск.

Здесь весь вопрос в допустимых масштабах гуманитарной катастрофы. У нас такая же проблема стояла в Чечне – и она была решена существенно авиационным методом. В Ираке все зависело от реального "потенциала смертничества" иракской армии. Думаю, что он раз в двадцать ниже, чем в Сталинграде. В том числе и потому, что в Сталинграде была реальная надежда на победу (не только выстоять, но и победить). Тут же случай, когда требуется просто выстаивать.

Могли ли это сделать иракцы? Это зависело от лидеров и от народа. От проекта, от мобилизации, от навыков свободного военного поведения, сильно отличающихся от навыков раболепия. Советский народ это все продемонстрировал в годы Великой Отечественной войны. А потом не продемонстрировал. Сербы это тогда же продемонстрировали. А потом не продемонстрировали. Так что не будем кидаться из крайности в крайность. Но признаем, что есть то, что есть. Иракцы сломались, сдались без боя. И это было вполне предсказуемо.

Но даже если бы это было не так, что бы изменилось? Отбомбились бы американцы, выдавили бы голодные иракские солдаты из города мирное население и погибли бы под танками. И чему бы это помешало? Что? Не слышу. Пожалуйста, повторите.

Будет ли дальше происходить что-то опасное для американцев и что для них опасно? Партизанская война опасна. Но не слишком. А что опасно по-настоящему? Опасно отсутствие идеологии, отсутствие образа самих себя в глазах мира. Мир сегодня покорить нельзя. Его можно привлечь. Для этого свой интерес надо представить как общемировой. Американцы умели это делать в эпоху "холодной войны". А сейчас как бы разучились. Это наиболее тривиальная гипотеза. А есть и более сложные. Может быть, кому-то и надо, чтобы они разучились. Тогда надо твердо понять кому.

Стратегически для Америки опасна потеря образа. Тактически – война элит в США. Буш может, выиграв войну, проиграть политику. Его главный противник – глобалисты в самих США. Если все кинутся их поддерживать и будут делать это умело, Буш не выстоит. И никакого катарсиса в таком исходе не будет. Потому что будет еще хуже, еще более смрадно и отвратительно.

Я говорил, что война в Ираке почти предопределена. Какие были к этому основания? А вот какие.

Если бы мусульманская элита (саудовская, в первую очередь) смогла сковырнуть Блэра (а шансы были), то война в Ираке могла бы быть реально сорвана. Для Буша опасно только это – удары его внутренних врагов в США (глобализаторов) и большие деньги большого ислама, активизирующие эти удары. Потери – это аргументы в подобной игре. И никто не знает, где здесь критические параметры по времени и издержкам. Противники Буша очень сильны. Но. В чем здесь, простите, предмет для радости?

Что касается войны в Ираке или любой другой такой же войны, то ее логика именно такова. Это логика новой авиационной конкисты. Пройдет еще десять–двенадцать лет – и возникнет новый тип конкисты. Из космоса. Когда космическое оружие будет уничтожать авиацию, а авиация не сможет дернуться. Может, для этого понадобится двадцать лет, но не больше.

То есть? То есть нам, в любом случае, нужен другой ВПК и другая армия. И – свой проект, создающий в стране нужный формат власти, в рамках которого возможны такой ВПК, такая армия и все остальное.

Мы можем по-разному видеть конфигурации союзов и интересов. Я, например, убежден, что осуждаемый Бжезинским проект союза России, Индии, США, Израиля (и Ирана, без чего проекта реально не может быть) для нас совсем не бессмыслен. Но любой такой проект – хоть такой, хоть альтернативный, хоть в условиях союза с американцами, хоть в альтернативных условиях (включая конфликтные) – ТРЕБУЕТ КРУПНЫХ ПРЕОБРАЗОВАНИЙ В РОССИИ, ТРЕБУЕТ РЕАЛЬНОГО СОЗДАНИЯ ОЧЕНЬ СИЛЬНОЙ РОССИИ, ТРЕБУЕТ РЕАЛЬНОЙ ЭФФЕКТИВНОЙ ПРОЕКТНОЙ ВЛАСТИ.

Кого мы будем любить из союзников – это последний вопрос. А первый – что мы должны любить себя и только себя. И делать выводы из произошедшего. Прежде всего, политические. Но и иные тоже. Как всегда, когда речь идет о поведении в формате "отдельно взятой страны".

Чтобы дружить или воевать, надо быть субъектом. И субъектность нам еще предстоит завоевывать, вырывая страну из страшного тупика. И для начала этот тупик признав.

Здесь я позволю себе некую аналогию. В 70–80 годы уже слепому было ясно, что СССР в тупике. А лекторы ЦК КПСС, посылаемые по разнарядке, говорили, что мы триумфально движемся вперед. Одна из проблем, которую все видели, называлась "дефицит". Конечно, дефицит был искусственным, был связан с мощными теневыми системами. Но это надо было признать и тем самым признать тупик! Никогда! И лектор ЦК КПСС в городе, где исчезла почему-то вся галантерея, на вопрос о дефиците стал объяснять, что просто население много продуктов покупает, чтобы кормить свиней. Из зала послышался голос: "А свиньи что, бреются и трусы носят?"

То есть смешно уже было говорить, что нет тупика. И каждый, кто любил проект, должен был признать, что проект зашел в тупик. Такая любовь и называется деятельной. Иначе она называется реформой.

Другое дело, что реформы пошли не туда. Всегда в таких случаях есть разрушители, охранители, которые равны разрушителям, правильные и неправильные реформаторы. Победа неправильных реформаторов тоже приводит к краху.

Сейчас такова же ситуация с российским либеральным проектом. Не полагается говорить о тупике, но все знают, что тупик есть и этим знанием даже кокетничают. Возникла уже "мода на тупик". Против этой моды не попрешь. Она формируется не партиями и телевидением. Она формируется малыми форматами и людьми, которые являются для кого-то реальными авторитетами. Как – мы тоже знаем по 70-м годам.

Единственное, что можно делать, – это признать тупик и искать выход из него. Одна из составляющих тупика – это иллюзия вхождения в мировое сообщество, в некую мировую цивилизацию. Иллюзия, разрушенная иракской войной. Ее надо похоронить и идти дальше. Иначе катастрофа неминуема. И лучше всего, если эти похороны правильно организует сама власть. И не только признает негатив, но и сумеет выдвинуть проектные альтернативы нужного масштаба и образца. Выдвинуть и реализовать.

Если ты не занимаешься тупиком, то тупик займется тобой.

Но и это еще не все.

Можно ликовать по поводу стратегического поражения Буша... Оно реально. Это поражение в сфере образа, в сфере идеологии. Можно говорить, как отвратительна война цивилизаций. Можно спорить с этим, говоря, что альтернатива еще отвратительнее. Но от этого лучше не становится.

Главный вопрос в другом. Оставим в стороне рыдания на тему о вхождении в мировую цивилизацию. И пусть каждый честно скажет себе: он чувствует себя частью Запада – этого Запада, исчерпанного, исковерканного, уродливого? Или он чувствует себя частью какого-то другого мира? Какого?

Тут ведь реально все очень просто. Но каждый говорит за себя.

Я с отвращением отношусь к миру Запада, в котором есть только одна альтернатива – между войной цивилизаций и глобализмом. Но западный мир – мой мир. Я ощущаю его исчерпанность как личную трагедию. Но это моя трагедия. Быть внутри и любить – это разные вещи. Я не люблю это, но я нахожусь внутри. И, находясь внутри, вижу, как это гибнет. Со стратегической точки зрения.

Что означает такое видение для человека, который намерен действовать? Оно означает необходимость реформ.

Особых, конечно, реформ. Реформы исчерпанного древнего Рима родились не на Капри и не в городе на семи холмах. Они родились в катакомбах. Их носителями были вовсе не высшие представители элиты. Имя тех реформ – христианство. Но именно оно создало Рим заново. И без этого воссоздания не было бы западной цивилизации. Фактическая альтернатива нынешней эпохи имеет этот же масштаб.

Как никогда, несвоевременно говорить о коммунизме как о "красивой, но вредной сказке". Западному проекту нужны альтернативы, устремленные в будущее. Иначе мир сгниет или сгорит в ядерной войне. Или окажется под неслыханной железной пятой (и тоже сгниет и рухнет).

Никто ничем не пробрасывается в таких условиях. Так что вердикт о "красивой сказке" – это еще одна ошибка, порожденная все тем же отправным пунктом. Еще одна тупиковая дорожка в нынешнем "саду ветвящихся троп".