29 сентября 2005

Сергей Кургинян, политолог, президент международного общественного фонда "Экспериментальный творческий центр" (Центр Кургиняна), комментирует "Прямую линию с президентом России", в ходе которой глава государства отвечал в прямом эфире на вопросы россиян.

- Каково Ваше общее впечатление от прямой линии Президента В.Путина?

- Мне, как и большинству граждан России, было приятно видеть на экране человека явно здорового, трезвого (сравниваю отнюдь не только с российским предшественником), с хорошей выправкой. Человека, владеющего словом. Способного вести трехчасовой (то есть беспрецедентно длинный) диалог в прямом эфире. Человека, безусловно, осведомленного. Знающего факты, работающего с фактами, имеющего по отношению к этим фактам определенную внятную позицию и т.д.

Нужно ли, чтобы нация все это видела? Прежде всего, что тут плохого? Пусть видит. Хуже-то от этого не будет. Является ли такая задача первоочередной? Почему такое общение происходит раньше обычного? Не на Новый год, не в состыковке с Посланием Федеральному Собранию? Первоочередной может быть такая задача только в условиях выборов. Или - общенационального кризиса (знаменитые радиобеседы Ф.Д.Рузвельта с американской нацией).

Президент сам говорит, что кризиса нет. И выборов, как мы знаем, тоже нет. Так что эта задача не может быть первоочередной. Но она и не обязательно должна быть первоочередной. Пусть она будет текущей, "одной из".

Однако последние месяцы выявляют некую нервозность. Не знаю, президента ли. Может, команды или части команды. Но нервозность есть. Она выражается в очевидной передозировке - Путина сильно пиарят, вот и возникает ощущение, что "накачать" все надо быстро-быстро перед какими-то решающими событиями.

А такое впечатление идет вразрез с заявлениями о благополучии, составляющими системообразующую ось президентского диалога с нацией. Нельзя слишком часто говорить, что все благополучно. В нашем обществе есть традиции инверсии при восприятии очень настойчивых благополучных заявлений.

Можно было сделать августовскую паузу, и в сентябре организовать трехчасовой диалог с народом. Но сначала в августе сделать накачку, потом в сентябре: А дальше-то что делать? Дальше может возникнуть именно то, о чем негативно отзывался сам президент, вспоминая некие советские анекдоты.

- Соответствует ли формат передачи самой задаче, идее прямого эфира с президентом? Есть ли какие-нибудь пожелания, предложения?

- Когда задается миллион вопросов, а ответить надо на несколько десятков, всегда есть риск нерепрезентативности. Альтернатива - управление этой выборкой "шестьдесят из миллиона". То, что такими выборками управляют, вполне естественно. Вопрос в другом - как управляют? Пытаются выделить репрезентативное? Или осуществляют фильтрацию под некое внешнее задание?

Я, кстати, не исключаю, что вообще никак не управляли выборкой. Вероятность, что этого управления не было, конечно, мала, но она есть. Но ведь такое общение осуществляется по законам восприятия, а не по законам действительности. Даже если в действительности не управляли (что, повторяю, сомнительно), то для всех воспринимающих управляемость подобного процесса - это аксиома.

В рамках этой "аксиомы восприятия" есть два сценария.

Сценарий #1 - управление с целью максимальной репрезентативности.

Сценарий #2 - управление с целью максимальной комплиментарности (иначе - с целью подавления некомплиментарности).

А дальше в дело вступают законы политики. Президент - политик, у него есть оппозиция. Оппозиция будет навязывать сценарий #2 в качестве нормы для восприятия. Это ее обязательная задача. И вот уже слышится, что в Воркуте милиционеры хватали всех, кто хотел сказать что-нибудь "не по шерсти". Опять, может быть, хватали, может быть, нет. Оппозиция на то и оппозиция, чтобы это транслировать в общество, в любом случае.

О чем должна думать власть? О том, чтобы такую трансляцию опровергнуть. Это же нельзя сделать с помощью "разоблачения клеветнических происков". Такое разоблачение только закрепит ненужный стереотип восприятия. По-настоящему разрушить этот стереотип можно только подачей альтернативной фактуры. То есть, чего-то некомплиментарного.

Этого не было. Или почти не было. Было в категорически недопустимо малых дозах. При том, что президент говорит свободно. И вполне, по-моему, готов к полемике. В чем же дело?

Но и это не главное. Хотим мы или нет, какая-то повестка дня у нации есть. И задают ее (опять же, хотим мы или нет) в основном газеты, причем чаще оппозиционные.

Неестественно, когда вопросы граждан находятся в избыточном разбалансе с этой повесткой. Граждане же все-таки читают газеты, хочется так думать. В любом случае, даже если объективно такой разбаланс есть, для восприятия лучше, чтобы его не было. То есть, чтобы вопросы как-то соотносились с повесткой дня.

Между тем, почти все на телемосте было редуцировано до социально-популистского меню. Может, это объективно так. Может, это и есть меню нации. Но, во-первых, это тревожно. А, во-вторых, восприятие-то никогда не признает объективность такого процесса. И оппозиция, как бы слаба ни была, она все равно будет говорить: "Не объективность, а сугубый волюнтаризм".

Я говорю о социально-популистском меню не в смысле того, что президент переборщил с обещаниями. Этого как раз не было. Я имею в виду само содержание вопросов. Если так ведет себя нация - это тревожно. Если так ведет себя селектор - то это контрпродуктивно.

- Оставляет ли прямой эфир впечатление заготовленности вопросов, или импровизации?

- Эфир оставляет ощущение "неадекватной селекции". Ну, как у нас сейчас говорят - "базар надо фильтровать иначе". Конечно, ситуация в России не относится к числу экстремальных, а я лучше знаю экстремальные ситуации. Но мне кажется, что в любой ситуации есть три типа общения лидера с социальным массивом.

Первый тип общения - на тебя обрушивается конкретика, и ты плывешь в ее потоке: "Да, решим. Дайте вашу бумагу. Передайте в президиум. Я дам поручение. Вашим делом займутся". Это приемлемо. Но у этого есть лимиты по части окончательной эффективности.

Второй тип общения - к тебе с конкретикой, а ты лекцию закатил. Это абсолютно неприемлемо.

Но есть и третий тип общения. На тебя обрушивается конкретика, а ты ее перехватываешь и что-то такое с ней делаешь. Ты ее не игнорируешь, ты ее во что-то переплавляешь. В критических ситуациях это единственный эффективный тип общения.

Можно иметь разную точку зрения на то, насколько ситуация в России критическая. Видимо, президент верит своей публичной оценке и выбирает первый тип общения. Это допустимо. Но если он ошибается, то это не оптимально. Предположить возможность такой ошибки, согласитесь, необходимо. Но профилактики на этот случай я не заметил.

- Необходима ли дальнейшая работа с прозвучавшими и не прозвучавшими вопросами? Если да, то в каком формате?

- Конечно, необходима. И формы эти известны. Можно предложить новые, но зачем? Статистическая обработка больших массивов высказываний - дело не новое. Результаты будут. Только вот что с ними дальше делать? Это далеко не простой вопрос.

- Каково влияние "прямой линии" на имидж президента?

- Сегодня, наверное, положительное. Но, повторяю, феномен передозировки маячит на горизонте.

А теперь посмотрите на свой список вопросов. "Отношение", "адекватность", "предложения", "негативы", "дальнейшая работа", "влияние": Чего здесь нет? Здесь нет содержания, оно в самой повестке вашего опроса не предусмотрено, и это самое важное.

Это не идеологическая (шире - смысловая, содержательная), а сугубо технологическая "анкета". И потому выморочная. И в этой выморочности, как ни странно, размещен динамит многих завтрашних вполне конкретных несчастий!

Ведь президент в ответах демонстрировал некий подход, некую логику, некий тип работы с реальностью. Это и есть основное! Вроде бы первый вопрос: "Каким вам это увиделось?" Второй: "Как вы к этому относитесь?" Третий: "Как над этим надо работать?"

Именно здесь возникает поле настоящей дискуссии. Именно здесь должна строиться стратегическая оптимизация. Я уж не говорю об истинности... Даже за ее вычетом (а это вычитать нельзя), даже технологически (а это неправильно) данное поле является основным. Но оно вне обсуждения, вне понимания, вне артикуляции, вне фокусировки, вне рефлексии, как хотите. А это о чем говорит? О том, что технологизм - это уже не технологизм. В каком-то смысле, это уже синдром.

Вторгаться в это неэффективно. Но не указать на это тоже нельзя. Нельзя не выразить по этому поводу тревоги.

У меня очень много вопросов к содержанию, которое президент эксплицировал. Но об этом, наверное, как-нибудь в другой раз.

Беседовала Инесса Ульянова