Сергей Кургинян

КАВКАЗСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

Если говорить о мировой политике, творимой в пределах так называемого СНГ, то придется признать, что главное происходит сейчас вовсе не в Грузии. Что сегодняшняя ось глобального напряжения – это, как ни странно, Средняя Азия. А главный узел этого напряжения – Казахстан. При этом все происходит тихо.

Что же именно происходит? Идет смертельная борьба за энергетический ресурс. В регионе разворачивается крупномасштабное китайское наступление. Я имею в виду – укрепление китайских позиций во всем, что касается политического и экономического влияния. И в этом реальный смысл того, что именуется ШОС (Шанхайская Организация Сотрудничества).

Пойдут ли потоки энергосырья на Восток или на Запад? От этого зависит судьба глобальной власти. Если потоки пойдут на Восток, китайский рост станет реально неудержимым. Если на Запад – у Великого Дракона возникнут очень серьезные проблемы. Так что схватка идет смертельная. И, повторяю, тихая. Любая подлинно смертельная схватка любит эту особую тишину.

Все это находится в резком контрасте со скандальным грузинским сюжетом. А на деле прочно связано с ним. Потому что если совокупный энергоресурс развернется на Восток и Юго-Восток, то Грузия (да и весь Кавказ в целом) теряют роль главной карты в великой энергетической войне.

Однако, во-первых, эта роль пока еще не потеряна. Хотя и сильно проблематизирована, о чем, в частности, говорят последние американские решения по Грузии, решения ООН и многое другое.

Во-вторых, великая энергетическая война, конечно же, имеет ключевое значение. Но этой войной никак не будут исчерпаны фундаментальные конфликты XXI века. Кроме того, все войны XXI века (энергетические, в том числе) будут носить, так сказать, "атипичный" характер. В них может использоваться самое разное оружие. В том числе, и такое, которое придаст кавказской теме совершенно новую (и очень жгучую для нас) "военную значимость".

И, в-третьих... мы, конечно, можем полностью погрузиться в глобальные игры, но... как бы это поделикатнее выразиться... Мы, увы, не СССР... И в этом смысле являемся не столько субъектом этих игр, сколько объектом. А, точнее, даже полем, на котором эти игры разыгрываются. Возможно, XXI век потребует от нас возвращения к глобальной субъектности. Но будем откровенны – это далеко не бесплатное удовольствие. А для нынешней России – почти непосильный груз. Если Россия и возьмет его вновь на свои плечи, то это будет уже совсем другая Россия. Полностью ответственная, так сказать, за советское наследство.

А пока всего этого нет и впомине. А что есть? Есть пресловутые национальные интересы. И это, между прочим, совсем немало. С позиций же этих интересов грузинский эксцесс значит намного больше, чем некоторые глобальные маневры и судороги.

И потому я считаю необходимым сосредоточиться в своем анализе именно на грузинских событиях. Разумеется, постольку, поскольку они высвечивают нечто крайне существенное по отношению к русской судьбе.

Итак, события в Грузии. Для их рассмотрения нам очень важно правильно подойти к оценке события как такового. Любого события вообще.

Что такое "событие"? Это нечто самодостаточное? Или знак чего-то гораздо большего? Например, пресловутых происков "мировой закулисы"? Мне кажется, что оба эти подхода уже себя полностью дискредитировали. Рассматривать, например, события в Грузии как исполнение господином Саакашвили задания, полученного от господина Буша, - значит существенно мистифицировать произошедшее. Но столь же нелепо рассматривать эти события как свидетельство прямолинейности неких тбилисских высоких администраторов, отреагировавших на "происки российских военных".

Что же тогда на самом деле произошло?

И что выявилось в результате произошедшего?

Начнем с последнего. Вхождение Грузии в НАТО, конечно, проблематично. У американцев есть сейчас чем еще заниматься. И они не могут не понимать, что их поспешные действия повлекут за собой издержки, несопоставимые с приобретениями. Не то чтобы Россия начнет войну с Грузией и поддержавшими ее силами НАТО. Не в этом дело. И не в том, что поддержка Грузии со стороны США каким-то кошмарным образом трансформирует российско-американские (в последнее время, как все мы понимаем, далеко не безоблачные) отношения.

Просто принятие Грузии в НАТО потребует от США практически невыполнимых вещей. Чего-то наподобие показательного перехода Грузии от нищеты к процветанию, от хаоса внутренних противоборств – к реальной стабильности. Количество денег, которое нужно на это затратить, превышает реальные возможности перенапряженного американского бюджета.

А помимо денег, понадобится еще и политическая воля, система прямых административных американских воздействий на амбициозную грузинскую элиту. Если этих воздействий (они же – массовые "посадки") не осуществлять, то грузинская элита, взятая как данность, спокойно, обаятельно и весело разворует не только скромные американские дары. Весь американский бюджет туда вложите – и все будет разворовано. А страна останется такой же нищей и нестабильной.

Значит, нужна другая грузинская элита. Ее еще попробуй сооруди... А с этой что прикажете делать? Да и вообще – не в американских правилах переутруждать свой бюджет, создавая очаги процветания на каких-то "банановых" территориях.

Если же принять Грузию в НАТО, войти в Грузию, а ее процветанием и стабильностью не заниматься самым серьезным образом, то результат будет сугубо отрицательным. Пришедшие на такую территорию войска будут поглощены расширяющейся воронкой грузинской нестабильности.

Недаром даже вопрос о НАТО на Украине – и то является открытым. А после нового витка украинской нестабильности – не просто открытым, а уже почти закрытым. Хотя, конечно, американцы будут рваться на Украину гораздо больше, чем в Грузию - потому, что они не могут позволить немцам разместиться на Украине, так сказать, со всеми удобствами.

Что же, повторяю, произошло? И кто они, эти фигуранты, про которых можно сказать: "По делам их узнаете вы их"? И в чем дела-то? Мы что, приостановили выход своих войск из Грузии? Мы, наоборот, ускоряем выход оставшихся скудных клочков нашей военной силы.

Представьте себе, что Грузию приняли бы в НАТО за считанные дни, и через месяц туда были бы введены войска. Мы реально (не в галлюцинативных ультрапатриотических снах) никакой войны в этом случае не могли и не должны бы были затеять. Это, как говорится, ежу понятно.

Так что мы должны были бы сделать? Утереться? Ответить очередным поджатием хвоста на демарш ненавистной суперсилы?

Отнюдь. Одно из возможных ответных стратегических действий – срочно признать Южную Осетию и Абхазию и ввести их в состав России. Тем более, что в состав Грузии эти территории никогда не входили. Если, конечно, не упиваться историческими прецедентами эпохи царя Давида и царицы Тамар. Абхазия и Южная Осетия вошли в Россию вместе с Грузией. А затем в СССР вместе с Грузией.

Кто там как кроил административные границы – это отдельный вопрос. Но когда вместо административных границ встал вопрос о границах политических, то единственный "экзистенциально достойный" выход из сложившейся ситуации состоял в том, чтобы вернуть всем территориям право на самоопределение по отношению к России. Поскольку Россия собирала вокруг себя эти территории. И они именно с ней (а также с СССР, как с ее исторической ипостасью) строили свои специальные отношения. Жители этих территорий не крепостные, которых можно произвольным образом передавать от одного барина к другому. У них есть право на то, чтобы в новых условиях решать свою историческую судьбу, соотносясь со своими представлениями о собственном благе.

Если добавить к этому, что ни Абхазия, ни Приднестровье, ни другие субъекты, пережившие гражданские войны, назад в лоно тех "сущностей", которые вели с ними кровавые разборки, никогда не вернутся, то ситуация представляется достаточно однозначной.

И, тем не менее, я знаю, что нынешняя российская элита даже в описанном мною неправдоподобно критическом случае не приняла бы соответствующего решения. То есть просто "умылась", "поджала хвост", продолжила бы сокращение сферы своего влияния в столь жизненно важном для нее регионе, как Кавказ.

Поэтому, когда мне говорят, что произошедшее в Грузии представляет собой "русское наступление на Кавказ", то я, увы, развожу руками. Ничего мне так не хочется, как русского наступления на Кавказ. Жесткого, умелого, эффективного. И не потому, что во мне кипят империалистические страсти. А потому, что вне этого наступления Россия будет терять те позиции, без которых нельзя удержать даже нынешнюю (крайне усеченную) российскую территорию.

НО ТАК НЕ НАСТУПАЮТ!

Наступать можно по-разному. Аннексируя лояльное и отбрасывая нелояльное... Добиваясь лояльности там, где это необходимо для достижения твоих целей. По-разному можно наступать, повторяю. НО ТОЛЬКО НЕ ТАК.

А если это не наступление, то что тогда? ТОГДА ЭТО ОТСТУПЛЕНИЕ. Очередное кавказское отступление с далеко идущими последствиями. Прошу рассмотреть вышесказанное как независимую аналитическую гипотезу. И как ученый, и как гражданин я просто обязан ее высказать. Высказать – и обосновать. В противном случае, это не научная гипотеза, а огульное обвинение.

Начну с вещей, как бы далеких от основной темы. А именно, с анализа политической лингвистики.

Скажите мне, пожалуйста, чем ксенофобия отличается от шовинизма? Конкретно – русская ксенофобия от русского шовинизма? Почему вдруг слово "шовинизм" заменилось словом "ксенофобия"? В чем политический смысл этого, я бы сказал "нейролингвистического программирования"?

Шовинизм – это попытка всех подмять под себя. Это, так сказать, геополитическая прожорливость. С желудком все в порядке. И хочется все сожрать – и баранину, и свинину, и пироги. Конкретно – и Кавказ, и Украину, и Среднюю Азию.

Ксенофобия – это нечто прямо противоположное. Это несварение геополитического желудка. Это геополитическая рвота, так сказать. Никого не могу сожрать, все создают проблемы. Любая пища оказывается несъедобной и отторгается.

Программируя русских на ксенофобию, их программируют на умаление своей территории. Это не русский национализм – это его фактическая антитеза. Это провокативно-уменьшительный русский племенной синдром. Синдром, отчасти вызванный объективными причинами. А отчасти искуственно созданный для окончательного распада России. В любом случае, синдром абсолютно губительный.

Вот почему я предлагаю рассмотреть два русских национализма. Расширительный и уменьшительный. И установить, что расширительный русский национализм обладает как негативными, так и позитивными чертами. И в каком-то смысле имеет связь с фундаментальными российскими интересами. А уменьшительный русский национализм – это программирование русского суицида.

Мы сталкиваемся с уменьшительным русским национализмом – не в первый раз. Распад Советского Союза происходил, так сказать, "по матрице НТС (тем, кто забыл, напомню, что эта аббревиатура означает Народно-Трудовой Союз). Я не абсолютизирую значение НТС в советской и российской жизни. И не демонизирую НТС в целом. Я просто обращаю внимание на построение этой организации. На то, что она сознательно заложила в свою структуру как бы два полярных крыла – либеральное ("Демократический союз" Валерии Новодворской) и консервативное (пресловутая "Память" Дмитрия Васильева).

По этой энтээсовской схеме, творцы Перестройки скроили "двукрылую" систему сепаратизма, разрушившую СССР. Деструкция предполагала одновременное задействование двух как бы полярных, но на деле взаимно согласованных сепаратизмов. Один из них, более очевидный – сепаратизм национальных окраин. Другой, менее очевидный, но гораздо более опасный – сепаратизм собственно русский, призывающий Россию к выходу из состава СССР.

Горько вспоминать имена, озвучившие впервые этот призыв. Но надо помнить тот урок и понимать, что окончательный распад государства всегда обусловлен отпадением от государства его опорного системообразующего начала. В случае России этим началом всегда являются русские. Что касается бунта окраин, то это лишь частный фактор. Пока ядро государства прочно с ним связано, эксцессы на периферии могут быть преодолены. А вот когда в самом ядре начинаются эксцессы, то это... Это уже агония.

Развалить русскую империю того или иного образца (красную – советскую, или белую – православную, или любую другую) можно, только внушив русским, что это "не их государство". Что из этого государства надо выйти. Что из него надо бежать, как от чумы. Одновременно надо внушить ту же мысль и малым народам, входящим в империю.

ЧТО, ЕСЛИ ЭТИ ДВЕ МЫСЛИ ВНУШАЛИСЬ И ВНУШАЮТСЯ НАШИМ ГРАЖДАНАМ ИЗ ОДНОГО ШТАБА, ОБЛАДАЮЩЕГО ДВУМЯ КРЫЛЬЯМИ? ЧТО, ЕСЛИ ЭТОТ ШТАБ НАХОДИТСЯ БЛИЖЕ К НАМ, ЧЕМ ПРЕСЛОВУТЫЙ "ВАШИНГТОНСКИЙ ОБКОМ"?

Что, если у происходящего есть иные интересанты, помимо приснопамятных господ Буша, Чейни, а также одной американской леди со столь пугающей наших националистов экзотической внешностью?

Ведь тогда и эти американские фигуранты получают в свои руки совсем иное, крайне дешевое средство решения все тех же проблем. Им уже не нужно ни вводить свои войска на грузинскую территорию, ни обеспечивать дорогостоящий проект по стабилизации Грузии. Ни даже поддерживать происходящее. Никто не будет затрачивать огромных средств и полностью закладываться политически в неочевидный проект, если есть другие, гораздо более экономные средства решения все той же проблемы. Какие же именно?

Прозвучавшее недавно сравнение господина Саакашвили с Лаврентием Берией мне кажется чересчур комплиментарным для господина Саакашвили.

Берия – неоднозначный, но очень крупный политик сталинского периода. Для многих (например, для советских атомщиков) он до сих пор непререкаемый авторитет. В любом случае – это глубоко адекватный (уж этого-то никак не отнимешь!) деятель великой советской эпохи.

Адекватность Саакашвили для меня крайне проблематична. А по стилю – это мелкий хулиган с задатками профессионального провокатора. Разница между Берией и Саакашвили показывает масштаб падения грузинской политической элиты, очерчивает контуры грузинской элитной политической патологии.

Хулигана кто-то дернул за нитку (могу догадаться, кто именно). И что дальше? Дальше на это отозвался некий оркестр. Звуки музыки, качество аранжировки и многое другое свидетельствуют о том, что провокация Саакашвили и ответные пропагандистские демарши, по сути, дирижируются из одного центра.

Помимо общей организационной структуры, есть и общий политический интерес. Грузинские русофобствующие националисты не могут длить свое политическое существование без разжигания антирусской истерии. Русские уменьшительные националисты не могут уйти с Кавказа (всего Кавказа, включая Северный) без разжигания антикавказской истерии. Они отдают себе отчет в результатах своих действий. Они понимают, что эта истерия зажжет страну с двух сторон. Что она вызовет и реакцию русского ксенофобского отторжения кавказцев, и реакцию кавказского отложения от русских. Они понимают также, что все это не сконцентрируется на одном грузинском пятачке. А значит, возникнут (возможно, не сразу, а постепенно) новые предпосылки для окончательного "кавказского отступления".

Я не хочу сказать, что в ответ на мерзкий грузинский демарш Россия должна была умыться. Россия имела право действовать еще жестче, чем она действовала. Но по-другому.

Нанося точечные удары по антирусской грузинской "акупунктуре", пропагандистская машина не имела права переходить на антигрузинские "ковровые бомбардировки". Потому что такой переход, по сути, и означает уход с Кавказа. Потому что такой переход граничит со сломом всей существующей политической машины, обеспечивающей ту самую минимальную стабильность, которой мы так гордимся. Потому что такой переход обнажает отсутствие стратегических целей. Или же наличие целей, не совместимых с целостностью Российского Государства.

Если у России есть кавказская политика (грузинская, в том числе), то антирусские грузинские лидеры и элиты являются, так сказать, "точками разнообразного политического давления". Это давление должно иметь своей окончательной целью устранение этих деятелей с грузинской политической сцены. Разумеется, это должно осуществляться "в рамках международного права и конституционной законности". Разве не так действовал в той же Грузии в интересах США Джордж Сорос?

Одновременно с таким давлением на антирусских грузинских лидеров, прорусские грузинские лидеры должны всячески поощряться. А в Москве должны идти вечера грузино-российской дружбы. И чем чаще устраняются (еще раз подчеркну – без идиотских пародий на покушение) антироссийские грузинские лидеры, тем чаще должны проходить вечера грузино-российской дружбы. В результате (естественно и ненавязчиво) должны возникнуть новые возможности на интересующей нас территории. Включая размещение там наших войск. И так далее.

Если вы назовете такую политику "русско-шовинистической", то я даже возражать вам не буду. Я просто скажу, что считаю эту политику жизненно важной и абсолютно необходимой.

Вместо этого наши войска ускоренно выводятся из Грузии. А на уровне фрейдистского замещения этот жест слабости восполняется пропагандистской истерией, которая объективно обеспечивает в Грузии интересы наших врагов. И сокращает во все большей степени возможности нашего возвращения на Кавказ.

Развернутая ксенофобская пропаганда, соединяемая с реальным умалением русского присутствия, представляет собой ПАТОЛОГИЧЕСКОЕ ИЗВРАЩЕНИЕ ТОГО, ЧТО Я НАЗЫВАЮ "ПОЗИТИВНЫМ, РАСШИРИТЕЛЬНЫМ РУССКИМ НАЦИОНАЛИЗМОМ". Хотите "шовинизмом" – пожалуйста. В этом смысле ксенофобия – это антишовинизм, а не модификация шовинизма. Крайне важно это понять! И побыстрее! Завтра будет поздно!

Если есть сговор (как формализованный, так и на уровне резонирующих зверино-деструктивных инстинктов), то он в том и состоит, что грузинские русофобствующие националисты после всей этой истории имеют еще больше оснований "заточиться" на "проклятую тюрьму народов". А крайние русские националисты могут греть и греть кавказофобию со всеми соответствующими последствиями.

Я не хочу сказать, что Грузия распростерла России свои объятия, а русские плюют ей в ее великую душу. Грузия демонстрирует поразительно сосредоточенную, вполне массовую русофобию. Я многое предвидел в кавказском процессе. Но даже меня эта русофобия поразила – и своим масштабом, и своей интенсивностью.

Имеют ли русские право ответить на это взаимностью? Потому что чем бы они ни ответили, это будет лишь ответом на, так сказать, множественные инициативы грузинской стороны. В принципе, конечно, имеют право. Если предположить здесь возможность доминирования моральной, эмоциональной реакции над чисто политической целесообразностью.

Потому что эта эмоциональная реакция, превращенная в машину пропаганды и сопряженная с определенной системой действий, – суть очередная фаза реального русского отступления. А отступать воистину больше некуда. Только в могилу.

То, что русских военных, захваченных грузинскими политическими хулиганами, удалось вернуть – это хорошо. Вообще – я не имею ничего против организационных алгоритмов, осуществляемых в последние шесть-семь лет действующей властью. С чем-чем, а с этим в целом она справляется.

Провал происходит по части идеологии. А значит пропаганды и контпропаганды. А значит информационной войны. А значит... ПРОВАЛЕНА ТЕМА РУССКОГО ОБРАЗА И РУССКИХ СТРАТЕГИЧЕСКИХ ЦЕЛЕЙ.

И, что еще хуже, создается антиобраз. А это и есть, если хотите, стратегический источник деструкции. Нынешней – ползучей. И будущей – обвальной.

Русскими руками включена программа русского отторжения. Те, кто включили – радостно перемигиваются. Что это? Суицидный сговор в постсоветской психушке!

Когда после подобных массированных пропагандистских демаршей я слышу, например, о возможности замены Саакашвили на пресловутого Игоря Гиоргадзе, то это просто смешно. Нельзя разогревать русофобию в грузинском обществе и одновременно продвигать в грузинские лидеры русского ставленника.

Если хотеть иметь русского ставленника в качестве грузинского политического лидера, то нужно делать только одно – менять грузинское общественное мнение. Поворачивать его в сторону России. В противном случае надо наплевать на Грузию и произнести (но уже на полном серьезе и с ответственностью за всю историческую перспективу) сакраментальное "отрезанный ломоть" по отношению к данной части бывшей империи.

Но только ли к данной?

Раскручиваемая в России антикавказская истерия вовлекла в свою воронку отнюдь не один лишь "недоброкачественный грузинский субъект". Даже если кому-то хотелось подобной избирательности – она просто невозможна при нынешнем разогреве общественных умонастроений.

И опять же – меньше всего хочу искать тут крайнего в том виде, в каком его ищут уже пятнадцать лет. И ставить на этого лжекрайнего лжеклеймо русского фашизма. Русский народ, не отреагировавший эксцессным образом, например, на события в Буденновске, – ну никак не заслуживает подобного клейма. А тем, кто попытается положить на одну чашу весов нынешние истерически беспомощные скандальные перешептывания по поводу возможной грузинской депортации, предлагаю увидеть, что реально уже лежит на другой чаше весов.

А на этой чаше весов лежит реальный (а не болтливо-выморочный) сгон с Кавказа (прежде всего, из Чечни, но и не только) сотен тысяч русских, не получивших, кстати, никаких компенсаций.

Я много раз квалифицировал макропроцесс, происходящий в России и на большей части территории СНГ, – как исторический регресс, системную деградацию. В условиях регресса не может не происходить внутреннее одичание населения. Оно и происходит. Место нормальных человеческих реакций начинают занимать реакции, более близкие к звериным. Зверь метит свою территорию и не пускает на нее чужих.

Когда Сергей Доренко по "Эху Москвы" стал эпатирующе обсуждать возможность создания "зоны оседлости" для северокавказских народов и провел блиц-опрос, то массовый одобрительный результат привел его самого в шок. Это притом, что аудитория "Эха" как бы претендует на либерально-цивилизованный подход к решению политических и этносоциальных вопросов.

Такая реакция не может не вызывать крайней степени озабоченности. Но речь идет не об односторонних "звериных" реакциях. Антирусский этноцид уже творится на других территориях. И не в пространстве соцопросов, а в пространстве реальности.

Такова наша чудовищная действительность. Она не может не учитываться. Но одно дело учитывать. А другое – использовать и подогревать. Чем отличается пиарщик от стратега и идеолога? Тем, что пиарщик боготворит действительность. Он хочет эту действительность использовать в своих целях. И он абсолютно безразличен к качеству этой действительности. Если для успеха нужно понизить качество, он будет это качество понижать.

Стратег отрицает такое заигрывание с дьяволом и из моральных, и из прагматических соображений. Стратег понимает, что дьявол – не лошадь под уздой. Что дьявола нельзя подчинить своим целям, потому что у него есть свои собственные. Что рано или поздно (а в нашей ситуации очень быстро) дьявол беспощадно расправится с теми, кто пытается им манипулировать в своих целях.

А главное – стратег не боготворит действительность. Он рассматривает ее как динамическую систему. Он не плывет в потоке. Он хочет и может управлять общественными тенденциями.

Так кто и зачем вызывает вновь из небытия демона государственного распада?

Может быть, в этом есть некие, нам чуждые, стратегические цели, как-то совместимые с интересами русского народа? Может быть, сбросив очередной балласт, русские расправят плечи? Может быть, проведя на себе очередную хирургическую операцию, сумеют хотя бы уцелеть? Может быть, русским отступлением с Кавказа руководят не сумасшедшие, а Кутузовы?

Так можно было думать в 1991 году. Теперь все стало чересчур очевидным. Только один штрих в картине этой роковой очевидности. Уход России с Северного Кавказа, а также со всего Кавказа, сделает Поволжье новой и последней системой горячих точек. Эта система рассечет Россию и русских по Предуралью, взорвет инфраструктуру энергоснабжения и транспорта, сильно проблематизирует систему контроля над ядерным оружием и опасными отраслями промышленности, подтолкнет крупнейших мировых игроков к прямому патронажу над "восточными территориями".

Вместо этнически чистой "Республики Русь" (этой уменьшительной преступной химеры, восхваляемой подонками, называющими себя ревнителями русского блага) русские получат клочки собственной страны, разорванные раз и навсегда местническими инстинктами и трайбалистскими (субэтническими) страстями. Притом, что все эти страсти и инстинкты будут инструментами чужой воли, стремящейся установить контроль над нашей территорией.

Возможно, что за этим будет стоять американская "злая воля". А возможно, и чья-то еще. С точки зрения реального русского национального интереса – какое это будет иметь значение? Война за русское наследство может в этой ситуации иметь разный итог. Важно только одно – при любом итоге эта война представляет собой подведение черты под русским историческим бытием. Война за русское наследство начнется с того, что русским будет отказано в праве на это наследство раз и навсегда.

Мы можем и должны спокойно и достойно запланировать и осуществить в масштабах всей страны законные меры по борьбе с нелегальной миграцией. Такие меры сейчас осуществила Франция под аплодисменты своего населения – и без каких-либо истерик со стороны так называемого мирового сообщества. Но мы не имеем права называть "нелегальными мигрантами" граждан собственной страны и обсуждать их помещение в "зону оседлости".

Мы можем и должны бороться с преступностью вообще и этнической преступностью в частности. Но мы не имеем права путать преступность с этнической принадлежностью. Мы не имеем права через эту преступную путаницу посягать на единство нации.

Мы просто обязаны – мы давно уже обязаны, и эта наша обязанность приобретает с каждым днем все более накаленный характер – прекратить необоснованное шельмование русских. Прекратить истерики по поводу "русского фашизма". Прекратить эту унизительную затянувшуюся игру в одни ворота.

И мы не имеем никакого права – будучи свидетелями предыдущего распада и его катастрофических результатов – превратить защиту русских в потакательство саморазрушительным этническим стайным судорогам. Мы не имеем права перейти эту черту – хотя бы потому, что за ней неминуемо начнется новый распад России.

Вот что мы должны и не должны делать. Об этом говорит очевидная, холодная, рациональная логика. Любим мы или нет грузин – это отдельный вопрос. А вот что мы должны любить – так это свои позиции на Черном море. Есть идиоты, которые считают, что это теперь бросовая грязная лужа, а не ключевая точка мировой геополитики.

Идиоты есть везде. Но им нельзя позволять править бал.

Русские цари и коммунистические вожди завоевывали и удерживали Кавказ не из жадности, которая, как известно, "фраера губит". А из фатальной необходимости держать региональный и мировой геополитический баланс в интересах своего народа, своей страны. С тех пор эта фатальная необходимость только усилилась. Если мы хотим жить, а я исхожу из этого, то в своих действиях мы будем руководствоваться этой необходимостью и ничем другим.

То, что сейчас происходит, говорит о том, что воля к жизни подменяется другими эмоциональными механизмами. Русский суицид всегда легко включается. В условиях регресса – в особенности. А когда к этому прикладывают руку влиятельные провокаторы, нацеленные на умаление России, – то почти исчезает надежда задать нужные обороты альтернативному механизму. И все же, эта надежда остается.

Ксенофобские разрушительные истерики носят обширный, острый, но неглубокий характер. Еще Мигель де Унамуно предложил рассматривать исторический процесс как единство ядра и периферии. Периферию, на которой кипят поверхностные страсти и разворачиваются банальные политические игры, он назвал историей. Чтобы не задействовать это великое слово в негативном контексте, я предлагаю говорить об экстраистории. Потому что, по сути, именно ей Унамуно противопоставил интраисторию (его аутентичный термин). Интраистория – это, так сказать, фундаментальные процессы в ядре системы. В той народной сокровенности, которая прячет в себе резервные энергии, включаемые лишь в последних критических ситуациях.

Сегодняшняя наша ставка – это ставка на ядро, на интраисторию.

Потому что запустить суицид на уровне экстраистории достаточно легко. А добиться того, чтобы "вирус смерти" проник в ядро, в последние глубины народной жизни – практически невозможно. Хотя... процесс, который разворачивается на нашей территории последние пятнадцать лет, исторически беспрецедентен. И кто знает... Но все же думается, что пока еще наше пространство интраистории свободно от засилия воли к смерти.

Пока что мы сталкиваемся не с этим. Тогда с чем же именно?

Есть коллективные низовые страсти, все чаще приобретающие, в силу известных причин, зверино-стайный характер.

И есть те, кто пытается на этом спекулировать.

Спекулянты относятся к трем основным разновидностям.

Это, во-первых, пиарщики, стремящиеся использовать низовые страсти для небезусловного успеха неких крайне небезусловных кампаний.

Это, во-вторых, авантюристы, руководимые в своих действиях сомнительным честолюбием. А также ненавистью к существующей государственности.

Это, в-третьих, провокаторы. Которые точно знают, что разжигание определенных страстей позволит решить одну-единственную задачу –подвести окончательную черту под историческим бытием российского государства.

Спекулянты трех мастей плюс набирающие силу стайные рефлексы – вот кто по одну сторону барьера.

По другую, прежде всего, те, кто умеет стратегически мыслить. Стратегический пул в нашей элите только складывается. Но он уже складывается. И мы должны сделать все возможное, чтобы он сложился как можно быстрее. Но этот пул – ничто без масштабной социальной энергии. Источники этой энергии – в нашей интраистории. В живом историческом инстинкте нашего народа. Пока народ не стал звериной стаей, этот инстинкт является одной из самых мощных витальных сил единого народного целого.

Апеллировать мы можем и должны именно к этому. Я не хочу сказать, что ситуация беспроигрышная. Процесс озверения зашел очень далеко. Мы можем проиграть в этой борьбе. Но мы не можем от нее отказаться.