Сергей Кургинян

ПРАХ ТЕХ ВРЕМЕН

Аналитика брежневского периода

Хрущеву досталась от Сталина очень крепко сколоченная система. Хрущев был убежден, что любые резкие политические телодвижения, осуществляемые им в рамках этой системы, не угрожают ее существованию. Грубо говоря, как бы он ни кувыркался, какие бы прыжки ни осуществлял, как бы ни бил по стенкам, прыгая из стороны в сторону, – система выдержит. Однако товарищи по партии не разделяли этих убеждений, чувствуя, что еще несколько прыжков и кувырканий – и все рухнет. А систему они считали своей коллективной собственностью. В итоге они отстранили Хрущева как опасного бузотера. И нашли спокойного товарища. Который не будет прыгать и кувыркаться.

Таким товарищем оказался Брежнев. Есть сразу несколько способов описания данной фигуры. Каждый из которых может прояснить что-то дополнительно.

Первый способ – описание через "принцип негативного отбора". Ленин не боялся партийной дискуссии, не боялся ярких людей рядом с собой. Можно все, что угодно, говорить по поводу этого человека. Но, с точки зрения "стиля руководства", это было действительно так. За это Ленин и пострадал. Именно яркие личности и довели его до политической и физической смерти. Но свой стиль он выдержал до конца.

После сразу же началась борьба ярких личностей, которая могла бы прикончить молодую советскую власть. Качества ярких личностей сулили правящему классу весьма серьезные неприятности. Так правящий класс заранее поеживался, воображая результаты политической победы того же Троцкого. Этой самой яркой из оставшихся личностей. Поэтому решено было выбрать личность, так сказать, со средней степенью яркости. Хотя Сталина никак нельзя назвать тусклой личностью. Но демонстрируемые им качества внушали политическому классу определенные иллюзии, что при этом вожде можно будет как-нибудь перебиться. Но вождь начал с того, что убрал все яркие личности. А затем стал разбираться с самим политическим классом, кусавшим губы по поводу ложности своих изначальных иллюзий.

Если яркость первого вождя (Ленина) принять за 1000 единиц, а яркость второго (Сталина) за 100 единиц, то надо признать, что второй вождь допустил к политическому функционированию только личности, которые по яркости составляли процентов десять от его собственной.

И когда Сталин умер, его преемником мог стать только один из оставшихся. А остались лишь кандидаты с минимальной яркостью. Отбор шел по тому же принципу, что и в предыдущем случае. Политическому классу не нужен был самый яркий (видимо, это был Берия). Они боялись этой яркости. В результате был выбран не самый яркий из имеющихся не слишком ярких политиков, а средний. Этот третий лидер (Хрущев) также убрал всех, чья яркость составляла больше 10% его собственной. В итоге остались "окруженцы" с яркостью в 0,5%. Из которых стали выбирать очередного вождя, когда ушел Хрущев. Опять самого яркого выбрать побоялись. Выбрали умеренно яркого, то есть уже вполне тусклого. С яркостью, скажем так, в 0,05%. Им оказался Брежнев. Он, опять же по традиции, вытоптал под себя политическую поляну. Оставив людей уже с яркостью в 0,005%. (Не будем здесь рассматривать Андропова, потому что этот пример уведет нас достаточно далеко от существа данной логики. Скажем только, что он этой логике не противоречит.) Когда умер Брежнев, выбрали Черненко. Фигуру с яркостью в 0,001%. Тот не успел вытоптать свою политполяну...

Подобный принцип "негативных итераций" ведет к тому, что в пределе яркость стремится к нулю. Поэтому остается лишь удивляться тому, как долго система просуществовала в условиях дефицита ярких личностей.

К моменту прихода Горбачева уже был накоплен колоссальный самоликвидационный потенциал. Да и сам генсек был наглядной иллюстрацией того, что "на безрыбье и рак рыба". Его яркость была производной от тусклости вытоптанной поляны. И носила уже вполне выморочный характер.

Вывод таков: Брежнев - это звено в системе негативного отбора, причем во многом решающее. И политическая система, заданная в своем движении колеей негативного отбора, обречена.

Хотя могут спросить: "А кому нужна эта яркость? Может, тусклость намного лучше?"

Для того, чтобы ответить на этот вопрос, применю второй способ описания рассматриваемой коллизии. Называем его "энергийным". Брежневский период часто именуют "застоем". В начале это слово использовали как ругательство. Теперь о застое говорят чуть ли не как об идеальном способе управления. Так вот, нужно отдавать себе отчет, что в природе не бывает застоя. Застой – это видимость, а не сущность. В природе действует принцип сохранения энергии, а застой нарушает этот принцип. Энергия (в данном случае – социальная) должна исчезнуть, а не может! Она может только уйти на глубину. И там начать принимать новые разрушительные формы. А потом снова вынырнуть на поверхность.

Дело не в том, что умный Брежнев погасил энергию, а глупый Горбачев ее вызвал из небытия на беду народов нашей страны. Дело в том, что Брежнев своим застоем, своей "иллюзией благодетельного отсутствия энергии" загнал ее на глубину. А когда она с этой глубины вынырнула, то в формах абсолютно деструктивных. Горбачеву не оставалось ничего другого, кроме как играть с этими формами. Он начал играть и заигрался. Подобное заигрывание почти всегда обречено. Так что Брежнев – не антитеза Горбачеву, а его предтеча. А Горбачев – не антагонист Брежнева, а его роковой наследник... Почему я сделал оговорку, сказав не "всегда", а "почти всегда"? Потому что великие революционеры, принимая, так сказать, на грудь удар этих деструктивных форм, просветляют формы и направляют их в другое, может быть и ужасное, но не столь деструктивное русло. Именно это сделал Ленин. И именно этого не смог сделать Горбачев. Но Ленин кровью своего сердца отмывал предыдущий имперский застой. В парадоксальном смысле – отмаливал его грехи. Для этого и нужна была яркость личности. У Горбачева не хватило крови сердца и жара души для того, чтобы отмолить грехи брежневского застоя. И потому Ленин парадоксальным образом Россию спас, а Горбачев – погубил.

Главное в том, что с социальной энергией так играть нельзя. Как и с любой другой. Политика не может гасить энергию. Это Победоносцеву казалось, что Россию можно подморозить. Подмораживая Россию, он как раз и готовил ее для Ленина. Потому политик должен управлять социальной энергией, а не гасить ее. Не может быть слишком много социальной энергии. Ее может быть только слишком мало.

Впрочем, обсуждая революционеров, мы порой забываем, что любой из них – это удачный или не удачный "отмаливатель грехов". А грехи накапливаются так называемыми успокоителями, превращающими созидательную социальную энергию в разрушительную.

Третий способ описания – классификационный. Для того, чтобы понять Брежнева, мы должны отнести его к тому или другому классу политиков. Рассуждать о его глупости или уме, маразме или потаенном такте – одинаково недостойно. Потому что в этом есть подмена анализа – бытописательством. А кому сейчас нужно это бытописательство? Россия переживает не лучшие времена. И только то, что может соотнести прошлый опыт с нынешним, имеет право существовать. Мы не благополучная страна, которая смакует психологические нюансы своих усопших лидеров. Мы страна кипящих идеологических конфликтов. Страна, оказавшаяся в коллапсе в результате истерического отказа от того своего прошлого, в котором размещены такие фигуры, как Брежнев. Такая страна не имеет права на "анекдотизацию" собственной истории. Она должна извлекать из истории смысл. Как позитивный, так и негативный.

Так вот, в рамках политической классификации Брежнев – это первый советский консенсусный политик. И Ленин, и Сталин, и Хрущев были диктаторами. Те, кто выводят из этого разряда Хрущева, очень глубоко заблуждаются. И Брежнев, начав бороться с энергией, которую он не мог оседлать, не мог не начать осваивать фигуру консенсуса. И блестяще освоил ее. Вот только с какими результатами для страны?

Приведу пример. Никто уже не хотел при Брежневе мировой коммунистической революции и не верил в нее. Уже и Сталин не хотел мировой коммунистической революции. Но он-то именно не хотел! Возможностей, в принципе, было, что называется, "до и больше". А вот Брежнев и не хотел такой революции, и не верил в ее возможность.

Но система жила по своим законам. Потому на очередном съезде принимается компромиссная формула, согласно которой (цитирую примерно, по памяти) "необходимо сочетать разрядку международной напряженности с ростом национально-освободительного движения". Приняли формулу. Казалось бы, ну и что - пустые слова. Ан нет! Именно под эти лозунги различные лоббисты "выбивали" в брежневском кабинете энные суммы на новые порции ракет "СС-18", на строительство танковых и иных заводов по производству конвенционального оружия и т.д. Таким образом и выстраивался консенсус. Но - за счет страны. В результате страна согнулась под двойной (подчеркиваю – двойной!) гонкой вооружений. Ни одно государство мира, даже более богатое, чем СССР, не могло себе позволить такой гонки сразу по конвенциональной и неконвенциональной линиям. Разве не это в итоге привело к накапливанию подспудной сокрушительной проблематики?

Четвертый способ описания – идеологический. Именно при Брежневе впервые возникла ситуация, когда вся верхушка, упражняясь в официальных клятвах по поводу верности коммунизму (державообразующей идеологии, так ведь?), на самом деле чуралась этой идеологии, как черт ладана. Это не могло не привести к обрушению и привело к нему. На Западе Суслова называли не иначе, как "убийцей смысла".

А убийство энергии, убийство смысла, ложный консенсус и негативный отбор – инструменты гибели великой державы. Точнее, то что лежит у истоков этой будущей гибели...

Актуален ли этот опыт для нашего времени? Решайте сами. Я, естественно, считаю, что актуален. Иначе и не стал бы ворошить прах тех времен. Времен, отданных на поругание и в каком-то смысле мстящих за это.