Сергей Кургинян

Профессионализм и ценности

Хотелось бы поучаствовать в дискуссии о политической системе. В ситуации глубочайшего культурного провала, в которой мы существуем сегодня, хотелось бы обсудить нечто не в формате "конфликта ценностей", а в формате "профи". Как говорилось в известной шутливой песне: "Я ж тебе не спрашиваю, что в тебе болить, а я тебе спрашиваю, что ты будешь пить?"

В этой ситуации я готов обсуждать определенные вопросы с людьми, чьи ценности мне не просто чужды, а глубоко чужды. Но тогда я хочу, чтобы в обсуждении была рациональность, глубина, осведомленность, полнота знания.

Евгений Гонтмахер, руководитель Центра социальной политики Института экономики РАН, член правления Института современного развития (ИНСОР), в газете "Ведомости" написал: "...Сформированная в новой России политическая система при всех ее изъянах не предполагает такой государственной функции, как главный идеолог страны". И уже в заочной дискуссии на Радио Свобода с тем, кого он считает главным идеологом: "Надо не менять политическую систему, а надо просто ее выполнять так, как она записана в нашей Конституции." То есть идеология (а значит, и идеологическая деятельность – не диктат, а деятельность как таковая) должна быть выведена за скобки политической системы? Это возможно? Что вообще вытекает из вышеприведенных цитат? Что для Е.Гонтмахера ВСЯ политическая система записана в конституции.

Е.Гонтмахер рекомендуется как эксперт, настаивающий на важности независимой экспертизы. То, что у него иные ценности, нежели у меня, - не повод заниматься его фигурой. Но мне интересно: Гонтмахер – не как носитель ценностей, а как эксперт – и впрямь считает, что вся политическая система записана в Конституции? Но политические системы существовали за много тысячелетий до появления конституций (уже в древнем Шумере, то есть за четыре с половиной тысячи лет до появления конституций как таковых). И активно обсуждались за пару тысячелетий до появления конституций (Платоном и Аристотелем, например). На планете Земля и сейчас существует определенное количество государств, в которых нет конституций. Значит ли это, что там отсутствуют политические системы?

Чем занимается политик Гонтмахер – понятно. Охотой на Суркова. С этой целью надо (а) приравнять Конституцию к политической системе, (б) обнаружить отсутствие термина "суверенная демократия" в Конституции и (в) заявить, что раз термина этого нет в Конституции, то вовлечение какой-то там суверенной демократии в политическую систему – противозаконно.

Но эксперт Гонтмахер не может не знать, что в Саудовской Аравии вообще нет конституции. Значит ли это, что все идеологемы, предлагаемые этим государством гражданам, – противозаконны?

Вывод: настаивать на том, что вся политическая система записана в Конституции, могут только эксперты, наплевавшие на свою профессиональную репутацию и превратившиеся из экспертов в нечто совсем другое.

Любой эксперт (даже ревнитель так называемого институционального подхода) скажет, что политическая система, помимо формализованных (например, записанных в Конституции) институтов и норм, включает в себя еще множество иных институтов и норм. Что даже институциональный каркас политической системы обсуждать невозможно, минуя, например, институт лидерства. Вопрос лишь о месте этого института в системе и принципах его функционирования.

Он скажет, что в фундаменте политической системы (подчеркиваю – любой политической системы) находится совокупность соответствующих идей и ценностей. Что речь идет об идеях и ценностях, разделяемых большими социальными группами, определяющими облик системы. Что институты, образующие политическую систему, есть лишь форма; содержанием же являются опредмеченные этими институтами политические идеи и проекты. Что оторвать политическую систему от ключевого именно для нее духовного фактора – невозможно. Что речь идет не только обо всей политической организации общества (как государственной, так и социальной), но и о политическом сознании, о политических отношениях, политической практике. Что нет политической системы без идеала. Что только он эту самую систему легитимирует. Что в отсутствие легитимации система мертва.

Я перечислил самые очевидные положения для того, чтобы по возможности избежать профессиональной полемики. Конечно, есть спорные вопросы. В том числе касающиеся того, что включать в политическую систему, а что не включать. Но есть и вопросы бесспорные. В их числе – вопрос о том, что ВСЯ политическая система не может и не должна быть записана в Конституции.

Охотиться за врагом, повторяю, можно и должно. Но – не в ущерб экспертизе. Высокопрофессиональные, непредвзятые эксперты для того и нужны, чтобы сдерживать предвзятость политиков. А вот если они не могут ее сдержать – дело плохо. Создавайте любую конкурентность внутри политической системы – все просто пойдет вразнос, и только. Как оно и пошло, между прочим, в блаженные времена Б.Н.Ельцина.

Рецептом выхода из нынешней ситуации не может быть ни политическая конкурентность как таковая, ни ее отсутствие. Потому что и то, и другое требует рамок. А если рамок нет, то куда ни кинь, всё клин. Допустишь конкуренцию – она превратится в грызню. Отменишь конкуренцию – грызня уйдет под ковер. А на поверхности – все подомнут под себя "нудные паркетные танцы".

Несколько раз я обращался к этой теме, спрашивая коллег-экспертов: "А можно ли сказать, что, как известно, балласт в шторм выбрасывают, чтобы судно не опрокинулось, – если на самом деле все знают, что балласт не выбрасывают? Можно ли сказать, что модернизации без свободы не бывает, – если всем известно, что бывает?"

Теперь я должен то же занудство проявить в очередной раз, обсуждая политическую систему. Ради чего? Ради того, чтобы выяснить отношения с Гонтмахером? Но все знают, что я не выясняю отношения с Гонтмахером. Что это не мой профиль или, как сейчас говорят, не моя тема.

Ну, и?..

Мы живем в очень неблагополучной стране. Но живем. Вместе с друзьями, семьями. Прошу прощения, с народом. ("Я была тогда с моим народом, / Там, где мой народ, к несчастью, был").

Для того, чтобы наше общее неблагополучное бытие не превратилось в небытие – дозарезу нужна по-настоящему независимая и профессиональная экспертиза. Экспертиза всего. Она должна быть не только деидеологизированной, но по возможности и деаксиологизированной. Последнее – самое трудное. Мы не только специалисты, но и люди. У нас есть ценности. Есть страсти – человеческие и политические. И это не отменишь. Но это необходимо сдерживать.

Человек не может до конца отменить спящего в его подсознании зверя и дикаря. Но он и зверя, и дикаря в себе сдерживает. Это "табуированием" называется.

Вот так же и со страстями политического характера. Они не должны отменять профессиональные экспертные табу. Пациент болен? Ставь диагноз, лечи. А не "суетись под клиентом".

А пациент-то и вправду болен. Под разговоры о тождественности Конституции и политической системы осуществляется полноценная деструкция политической системы. Осуществляется она околокремлевскими как бы либеральными силами, представителем которых является Е.Гонтмахер. Может быть, эти силы считают, что осуществление такой деструкции поспособствует их победе. Но любому вменяемому стороннему наблюдателю ясно, что победят уж никак не околокремлевские либеральные силы.

Определив "без дураков", что такое политическая система, необходимо приступить к ее серьезному обсуждению. И особо серьезно обсудить ее неотменяемое, как понимают все эксперты, наиважнейшее идеологическое слагаемое.

В конце перестройки началось формирование имперского красно-белого альянса. Альянс этот хотел остановить наступление радикальных демократов и спасти СССР. Он не решил эту задачу. Но и не скис – а продолжал активно осуществлять начатое. То есть и формировать самое себя, и участвовать в политической борьбе. Главной площадкой, на которой формировался этот альянс, была газета Александра Проханова. Сначала называвшаяся "День", а потом переименованная в "Завтра". Над потугами красно-белых имперцев издевались победившие их радикальные демократы.

Прошло время. Радикальные демократы – сдулись. Идеология красно-белых имперцев, напротив, завоевывала сторонников. Проследите за внутренней человеческой эволюцией очень и очень многих представителей нашей интеллектуально-политической элиты. Мы же все видим, что начальные мировоззренческие константы этих представителей очень сильно изменились. Короче – к 1996 году уже и Ельцин понимал, что ему не обойтись без задействования каких-то элементов идеологии, разработанной имперским красно-белым альянсом. Но Ельцин (знаю это не понаслышке) задействовал элементы этой идеологии с глубоким внутренним отвращением.

Затем появился Путин. Никоим образом не хочу сказать, что он взял на вооружение всю идеологию имперского красно-белого альянса. Он эту идеологию очень сильно перелопатил, очень многое из нее отсек. Но кое-что принял. Так сформировалось идеологическое ядро политической системы Путина. Можно ли именовать политическую систему путинской? Почитайте Талкотта Парсонса. Если рациональность политики воплощается, в том числе, в таком институте, как лидерство, то, разумеется, можно.

В любом случае, все понимают, что политическая система сформировалась при Путине. И что это – своеобразная политическая система, сочетающая в себе определенную политическую практику и определенную идеологию. Политическая практика – национально-государственная и модернизационная (то крайней мере, на уровне заявлений). Модерн – это способ сформировать нацию в нормальном смысле этого слова. А нация – это способ осуществления Модерна.

Но поскольку Модерна нет (призывы к осуществлению модернизации четко свидетельствуют о том, что она не осуществлена, то есть Модерна нет), то нет нации. И нет прочного национального государства. Столетия имперского бытия создали на территории РФ такой имперский "микс", который в принципе очень трудно редуцировать к национальному государству.

Короче – на сегодняшний день идеология, используемая политической системой, есть ничто иное, как сильно подредактированный Путиным и его командой набор идей, выдвинутых красно-белым имперским альянсом. Все понимают, что это именно этот набор идей. И все понимают, что Путин этот набор идей очень сильно отредактировал.

Итак, в основе политической практики – национально-модернизационный посыл.

В идеологической основе – отредактированный набор идей, выдвинутых красно-белым имперским альянсом.

Налицо очевидный разрыв между практикой и идеологией. И есть нечто, этот разрыв сглаживающее. Это нечто (для политической системы более важное, чем и идеология, и даже практика) – базовая концептуальная формула. Она задана Путиным и всем политическим классом, который его поддержал. Формула такова: "Мы и западники, и государственники".

Эта формула – "святая святых" политической системы. Изменить формулу можно, только изменив класс и институт лидерства, ее породившие. А также многое другое.

Суверенная демократия – это одна из модификаций данной формулы. Причем именно та модификация, которая приемлема для данного политического класса. Даже изменить модификацию формулы нельзя без очень радикальных метаморфоз.

Ведь, повторяю, в основе всего наличествующего – следующий фундаментальный тезис: "Мы, победившая социальная общность (элита, политический класс), являемся и западниками, и государственниками. В качестве западников мы берем на вооружение модернизацию, а значит, Модерн. А в качестве государственников..."

Если западничество тождественно модернизации, то государственничество должно быть тождественно авторитарности этой модернизации. Ибо именно таков мировой опыт.

Но авторитарная модернизация требует мобилизации. А мобилизация плохо сочетаема с параметрами победившего политического класса. В итоге в качестве компромисса была взята именно суверенная демократия, в которой западничество отождествляется с демократией, а государственничество – с суверенностью оной.

Так это было до марта 2008 года. Затем эксперты из ИНСОР – вопреки всей мировой практике и растоптав в угоду политике свою профессиональную репутацию – сказали, что модернизации без свободы не бывает. То есть вбили осиновый кол в идею авторитарной модернизации.

И – добив жесткий вариант формулы, лежащей в основе политической системы (каковой, напоминаю, является формула "западничество плюс государственничество"), – стали подбираться к мягкому варианту той же формулы, то бишь к суверенной демократии.

Совершенно ясно при этом, что их интересуют не модификации основной формулы, а сама основная формула. Которая и должна быть изменена. Формулу "западничество плюс государственничество" они хотят заменить формулой "западничество". А значит (в политике иначе не бывает) формулой "западничество минус государственничество".

Такая замена – это прямой римейк на перестроечную тему, то есть "перестройка-2". Данный римейк хотят распространить и на политическую практику, и на идеологию.

Как это распространяется на политическую практику – понятно: "Преступный клан Путина и "чекистов" – на скамью подсудимых!"

В своей статье "Вперед, Россия!" президент РФ Д.Медведев по сути говорит только об одном – что он не хочет разрушать имеющуюся систему, а хочет ее переналадить. Он-то об этом говорит! А от его имени говорят о другом! О том, чтобы и идеологически, и на уровне политической практики пустить в распыл преступную путинскую систему, подобно тому, как диссиденты пустили в распыл систему советскую.

Предлагаю на закуску обсудить, как политический "распыл" сочетается с "распылом" идеологическим.

На наших глазах, начиная с мая 2008 года, люди, исповедовавшие ранее накаленный патриотизм, превращаются. в либералов? Да, и в либералов тоже. Но не вполне. Возникает феномен "новых", неимперских и даже антиимперских, "белых". Возмущенных всем, что касается мобилизационного усилия (без которого, повторяю, невозможна никакая модернизация).

Это возмущение оформляется в нескончаемые проклятия в адрес "Красного проекта" и его ревнителей. Слепой не может не увидеть, что данной резкой метаморфозой хорошо нам знакомых людей управляет околокремлевский либеральный клан. Тот самый, который и о сбрасывании балласта в шторм говорит, и о том, что модернизации не бывает без свободы, и о том, что политическая система записана в Конституции.

Чего хочет клан? Он хочет заменить красно-белый имперский альянс в путинской редакции ("Сталин лучше Гитлера", "коммунизм – вредная сказка", "распад СССР – геополитическая катастрофа" и так далее) – на какой-то другой альянс. Альянс "новых антиимперских белых" – с околокремлевскими либералами. Но оставим даже в стороне государственническое содержание этого альянса. Всем ведь понятно, что он неустойчив. Что очень скоро "новые белые" обнимутся не с кремлевскими либералами-фрондерами (зачем они "новым белым"?), а с полноценными "оранжистами". Что политическая технология подобных объятий тщательно прорабатывается за пределами нашей страны. Что одна за другой возникают модельные проработки на эту тему (съезд радикальных русских националистов в Киеве – это лишь одна из таких проработок).

Попытка заменить существующее идеологическое ядро системы тем, что будет порождено альянсом, который я называю "оранж-русистским", со всей очевидностью приведет к краху всего, что является общим капиталом Путина и Медведева – к краху выстроенной ими системы. Ничего Медведев от этого не получит. Он может бороться за позиции в существующей системе. Но как только это сменится разрушением системы – его позиции окажутся строго равны нулю. И это тоже всем очевидно. А между тем, попытки построения нового альянса продолжаются. Равно как и демонтаж старого альянса (экзотические суждения о Победе и Великой Отечественной войне, игры с превращением Власова в "персону грата" – все это мелкие штрихи в рамках описываемой мною прискорбной картины).

Речь идет не об изменении политической системы, а об обрушении имеющейся с передачей полномочий тем силам, которые ничего построить не могут, но все могут пустить в распыл.

Вопрос о сочетании экспертного профессионализма и ценностей встает ребром. Потому что сначала обнаруживаешь, что профессионализм вопиющим образом приносится в жертву ценностям, а потом... Потом обнаруживаешь, что речь идет не просто о чужих тебе ценностях, а о чем-то таком, что и ценностями-то, к сожалению, трудно назвать. Еще раз подчеркну, что готов уважать чужие мне либеральные ценности ничуть не меньше, чем ценности более близкие. Но нельзя же назвать ценностями желание пустить всё в распыл – с очевидными для сограждан и всего мира последствиями. Или можно?..