27 сентября — Талибы заняли Кабул. Убиты Наджибулла и его брат.

29 сентября — Талибы провозгласили исламское государство и создали правящий совет.

30 сентября — Талибы предлагают Дустуму переговоры и продвигаются на север Афганистана вслед за уходящим Масудом.

Что сказать о талибах сегодня, после того, как они взяли Кабул, долгое время считавшийся неприступным? Они шли к этому штурму два года, создавая в завоеванных городах "судебные группы движения" и верша суды шариата. Поначалу мировое сообщество было слегка шокировано как жестокостью правовых норм, введенных талибами, так и самим фактом наступательного и последовательного учреждения юрисдикции XIV века при полной отмене гражданского судопроизводства. Однако действительная реакция почти анемична в сравнении с масштабом явления. А оно по сути своей видится цивилизационным сломом не только для западного понимания цивилизации, но и для более консервативного исламского мира, веками выверявшего и утончавшего законодательство, ухитряясь в беспрерывных войнах и раздорах спасать основы человеческого сосуществования и государственность как гарант продолжения жизни если не для отдельных своих индивидуумов, то хотя бы для сообществ.

Может быть, Соединенные Штаты рассчитывают на то, что им удастся удержать в своих руках и эту форму упрощения и экстремизации ислама, как они уже удерживали саудовский ваххабизм? Если так, то нельзя не увидеть разницы с образованным и не склонным воевать правящим слоем Саудовской Аравии, нельзя не видеть, что эта новая форма, воспитанная Пакистаном, уже сейчас обвиняет Пакистан в прозападности и прямо заявляет о себе как о силе, которая Афганистаном не ограничится. Может быть, предполагается, что талибы предназначены для внутримусульманского использования? Или, что эта сила в нужный момент направляема в нужную сторону?

Как иначе объяснить то, что представители ООН и США, защищающих права курдов и боснийцев, да и вообще права человека, терпеливо присутствуют при проводимых талибами казнях и после процедуры отсечения конечностей кротко забирают выживших в свой госпиталь? На охотничьем сленге это называется "кормить с рук мясом". Одновременно активно обсуждаются нарушения прав человека в Ираке и Иране, терроризм исламских боевых организаций на Ближнем Востоке и осуждаются военные преступники на Балканах. И вдруг — такое уважение к нормам верований...

Последняя такого рода акция талибов — казнь Наджибуллы, которого выволокли из экстерриториальной (!) миссии ООН, протащили на привязи за джипами до ворот резиденции Раббани и затем повесили — больше напоминает уже не акт возмездия от лица "чистоты веры", а известный эпизод с Гектором в Троянской войне. Но и здесь "любимцы богов" не потеряли благосклонности "олимпа" — на третий день ООН установила с талибами контакты. Если проследить, как сложился стремительный бросок талибов на Кабул, то можно заметить, что отчасти роль "троянского коня" (хоть, может быть, и невольная) досталась Гульбеддину Хекматиару, который еще в начале этого года собирался штурмовать Кабул вместе с талибами. Однако весной Хекматиар неожиданно принял решение о союзе с Раббани (что считалось огромной дипломатической победой), и в июне получил пост премьер-министра, а для своей партии — посты министра финансов и министра обороны. С точки зрения изменения национального баланса в Афганистане это означало, что афганская верхушка (Раббани и Ахмад Шах Масуд) перестала быть только таджикской, к ней присоединился пуштун. Произошло это в атмосфере начавшегося разочарования талибами (вследствие применяемых ими методов управления завоеванными территориями), и некоторого подъема авторитета Наджибуллы, который, с одной стороны, помогал советами Масуду, а с другой — вызывал у населения ностальгию по трудоустройству и электричеству. А поскольку Наджибулла принадлежал к сильному пуштунскому племени Ахмедзаи, то наличие этих двух столь разнонаправленных пуштунов в орбите Раббани начало смазывать непримиримость пуштуно-таджикской розни (для одних) и рушить жесткость дистанции (для других). Из факта перехода Хекматиара в стан Раббани сделали вывод практически все участники конфликта.

Первым стал Ахмад Шах Масуд, который потребовал оставить Раббани верховным главнокомандующим, но при этом посчитал необходимым начать отвод своих сил на север в Пагман, оставляя Раббани полицейские подразделения, и в то же время потребовать, чтобы в самом Кабуле не было отрядов Хекматиара, которые разместились к северу от города в районе оз. Карга. Приблизительно на таких позициях эти силы и оказались, когда в ночь с 26 на 27 сентября талибы, войдя в Кабул, нашли его пустым. Опустение шло в течение двух предшествующих месяцев, вплоть до переведения в Панджшер к Масуду архивов спецслужб. Таким образом, фактически Масуд оценил принятие Хекматиаром поста премьер-министра как передачу Кабула пуштуну и, не вступив в сражение, увел из города своих таджиков, как некогда герой Эней из обреченной Трои. Стояло ли за предпринятой Масудом "энеидой" предвидение последующих событий и решение закрыться в "вотчине" — сказать трудно. Но знаменательно, что уходя, он оставил Наджибуллу его судьбе, оставил пуштуна — пуштунам.

Вслед за Масудом на переход Хекматиара к Раббани отреагировали оппозиционные организации под руководством Гейлани, Моджадеди, шиитского лидера Халили, а также формирования Дустума, создавшие новый оппозициюнный союз с намерением добиться передачи власти Шуре — национальному собранию — и штурмовать Кабул вместе с талибами.

Третьей реакцией, имеющей, по некоторым данным, решающее значение, стало разочарование в Хекматиаре значительной части подчинявшихся ему полевых командиров. В Нангархаре многие из них отошли к талибам, считая их идеологически и этнически ближе. Крайне существенным для штурма оказался и переход к талибам влиятельного командира Наим Хана Кучи, которому не достался пост в правительстве Хекматиара. Отметим особо, что Кучи происходит из племени Ахмедзаи, а это значит, что Наджибулла казнен силой, часть которой — и его племя, то есть фактически — "с разрешения". По сумме последствий примыкание Хекматиара к Раббани можно охарактеризовать лишь крылатой фразой: "Бойтесь пуштунов, дары приносящих!"

Далее, особую роль в судьбе Наджибуллы, как и в военной судьбе талибов, сыграл узбекский генерал Дустум. Он сумел сохранить нейтралитет, не воюя ни с одной из сторон, и удержал все свои территории на севере Афганистана. Но именно Дустум весной 1992 года не допустил выезда Наджибуллы за границу, обещанного международными структурами. Именно Дустум, когда проирански настроенные шиитские формирования Герата вступили в антиузбекский союз с таджиками, помог талибам взять Герат, после чего талибы пошли на Кабул. И наконец, именно Дустум первым начал в Пакистане переговоры с талибами летом 1995 года при посредничестве бывшего короля Афганистана Захир Шаха, после чего США и ООН в течение года муссировали вопрос о передаче миротворческой роли в руки короля и предложении ему высокого поста. И наконец, уже в период своего наступления талибы (база которых Кандагар одновременно является вотчиной короля) призвали Захир Шаха сыграть ведущую роль в восстановлении мира в стране.

Таким образом, больной вопрос о необходимости и невозможности проведения выборов в Афганистане может отпасть сам собой. Можно не сомневаться, как будет воспринято Ираком и Ираном появление в регионе "второго издания" Саудовской Аравии и прецедент восстановления свергнутого монарха в мусульманской стране.

Однако козыри Дустума вышеописанным не исчерпываются. К ним следует добавить и заключенные Дустумом на 25 лет нефтегазовые контракты с британской компанией, и бывшие доныне замороженными счета северо-афганской промышленности в кабульском ЦБ (пока в Кабуле был Масуд, они и оставались бы таковыми), и осевших в Мазари-Шарифе у Дустума более 300 бежавших от войны владельцев крупных торгово-промышленных фирм.

И все это в целом входит как немаловажный элемент в политику США по установлению и совершенствованию системы контроля над Центральноазиатским регионом при помощи уже налаженного партнерства Пакистана и Узбекистана, совместно подготовивших проект резолюции ООН об эмбарго на поставки оружия в Афганистан. Теперь, когда дело сильно продвинулось, его уже можно задействовать и поручить талибам контроль за его выполнением.

Более того, во время летнего визита в США Ислам Каримов был призван сыграть ключевую роль в мирном процессе в Центральной Азии и Афганистане. По всей вероятности, первым следствием ключевой узбекской миротворческой роли должно стать оттеснение афганских таджиков союзником Узбекистана Дустумом совместно с талибами к таджико-афганской границе, вынужденное отжимание таджикской оппозиции назад в Таджикистан и начало там нового кровопролития. Тогда окажутся решены и узбекская приграничная задача (режим Рахмонова в Душанбе станет податливее), и узбеко-пакистанская (например, строительство ветки Шелкового пути через западные афганские провинции вне ведения Кабула). Попутно была бы сделана новая попытка отсечь Иран от Центральной Азии и Индии, а Россию — от Центральной Азии и Таджикистана.

В такой обстановке Ахмад Шах Масуд вряд ли сумеет довести свою "энеиду" до положенного по сюжету основания собственного "вечного города". Скорее, он отбросит героику и займется поиском союзников, вероятнее всего, шиитских.

Осталось понять, что же все-таки может скрепить в будущем мирном единении вязнущих в междуусобицах афганцев. Пока что единственное предположение сделал бывший посол США в Кабуле Р.Ньюмен: Афганистан может объединить сейчас только "ненависть к россиянам, к единому общему врагу". Что ж, моджахедов ей учить не придется, а остальных афганцев научит смерть Наджибуллы, не получившего поддержки от бывших покровителей. Однако стоит напомнить, что главным в списке "общих врагов" остается все же "большой шайтан" евро-американской цивилизации как основной объект исламского терроризма.

Наступают иные времена. Наступают люди из другой эпохи, эпохи средневековья и досредневековья со сверхсовременным оружием, и взламывают современность, как ворота осажденного города. В Афганистане наступают талибы, и их канонада отзывается в Чечне палочными ударами.