6–19 января — На тегеранском раунде межтаджикских переговоров подписан протокол о репатриации таджикских беженцев.
5 февраля — Б.Содиров захватил первых заложников.
6 февраля — Захвачены военные наблюдатели ООН.
8 февраля — Захвачен министр безопасности Таджикистана.
10 февраля — К Б.Содирову прибыл Р.Содиров.
11 февраля — Б.Содиров потребовал открыть "коридор" на границе для перехода в Таджикистан боевиков брата.
14–17 февраля — Поэтапное освобождение заложников.
18 февраля — В Душанбе убиты 6 человек, из них 5 — русские.
22 февраля — В Мешхеде подписано соглашение об участии оппозиции в правительстве и комиссии по национальному примирению (соответственно, 30 и 50 процентов мест).
26 февраля — Силовые структуры Таджикистана начали операцию по уничтожению группировки Содировых.
— Начат второй раунд межтаджикских переговоров в Москве, посвященный военным вопросам.

В постперестроечной реальности Средней Азии с ее жестокими противостояниями не всегда можно опереться на, казалось бы, устойчивые политические пристрастия и ориентиры. В особенности если полураспавшаяся республика, какой является сегодня Таджикистан, четыре года воюет сама с собой и в ней все меньше власти, а вокруг все больше посредников на любой вкус — то ООН, то Иран, то Россия, то Узбекистан, то Туркмения. А кто не посредник, тот — "третья сила", причем все более одиозная. Сначала Абдумалик Абдуллоджанов с ходжентским кланом за спиной, потом отколовшаяся фракция Объединенной таджикской оппозиции во главе с Резвоном Содировым, а под конец кандидатом в список "третьих сил" оказался Ахмад Шах Масуд. Его официальное появление в Таджикистане в период февральского кризиса с заложниками совпало с процессом усвоения республикой нового — афганского — стиля временных боевых союзов и столь же временных разрывов.
Поэтому не стоит удивляться, когда президент Таджикистана Рахмонов, в промежутке между двумя решающими раундами переговоров в Москве с вооруженной оппозицией, раздраженно упрекает московских представителей в преувеличении их роли в освобождении заложников в Оби-Гарме. И, уж разумеется, нет ничего странного в том, что лидер и идеолог оппозиции Тураджонзода, позволивший себе (при подготовке в Москве в декабре ключевых межтаджикских соглашений) несколько комплиментов в адрес России, теперь возвращается к прежнему ее категорическому неприятию. Он, в отличие от Рахмонова, призывает Россию не преуменьшать свою роль в истории с заложниками Содировых, но видит эту роль несколько иначе. По его словам, из 40 боевиков, которых потребовал пропустить в Таджикистан Бахром Содиров, 17 были завербованы еще КГБ — так что провокации в республике продолжатся. Что тут сказать? Даже если считать весь воевавший в Афганистане с талибами отряд Резвона Содирова сотрудниками КГБ — итога это не меняет. А итог в том, что тактический выигрыш (насколько это сейчас вообще возможно) получили все участники событий (от командующего президентской гвардией Гаффора Мирзоева до талибов), кроме России. У России же в этом процессе другая доля — ее погранвойска готовятся встречать на таджико-афганской границе талибов, таджикскую оппозицию и беженцев (афганских и таджикских) одновременно.
В продолжение всего кризиса с заложниками обе стороны (правительственная и оппозиционная) не раз заявляли, что захват имеет целью срыв дальнейших переговоров. Но в результате кризиса отношения таджикской власти и оппозиции продвинуты так, как никогда прежде за все эти 4 года. Причем продвинуты в самом критической и безнадежной своей части — в части "невражеского" соприкосновения отрядов правительства и оппозиции. Захват международной группы заложников в Оби-Гарме сделал то, чего не могли сделать 5 раундов переговоров. Так что если и была там "рука Москвы", то эту руку обеим сторонам урегулирования остается только пожать.
Дорогого стоит одно только обращение полевого командира Касима Исматова (уже после освобождения заложников) к президенту Рахмонову, лидеру оппозиции Нури и миссии ООН: "Мы, моджахеды Кофарнихонского района, заявляем, что по воле и с помощью Аллаха против этих убийц Содировых будем вести беспрерывную войну до полного уничтожения". Так эксцесс с заложниками "приподнимает" обе стороны и позволяет им "встретиться" на достойном уровне. А поскольку с самого начала кризиса Мирзоев с президентской гвардией был готов к бою, то в Рамитское ущелье боевиков Содировых загнали с двух сторон.
За кого мстит именем Аллаха полевой командир Касим Исматов? За захват заложников, в том числе министра безопасности Таджикистана Саидамира Зухурова. Кого преследует со своими отрядами Мирзоев? Вооруженную фракцию внутри самой таджикской оппозиции, оттренированную на талибах, известную жестокостью и требовавшую к себе отдельного внимания на переговорах. Президентская гвардия решает проблему оппозиции, уничтожая ее уже приговоренного внутреннего противника — в полном соответствии с правосудием, и не нарушая мирных соглашений. И Ахмад Шах Масуд уже не спасет Резвона Содирова, как спас однажды на своей территории, увезя его от расправы оппозиции в талуканскую тюрьму и затем включив его отряд в свои формирования.
Требование Бахрома Содирова открыть коридор на таджико-афганской границе для проведения через него боевиков в обмен на освобождение заложников оказалось символическим. Оно положило начало обсуждению на переговорах "коридора" для возвращения в Таджикистан отрядов оппозиции. Кризис показал — вот как поступают взвинченные полевые командиры, когда им отрезают путь домой. Логически это предшествовало и точно совпало с основной темой вторых московских межтаджикских переговоров. Тема их как нельзя более актуальна и уже отрабатывается практически в совместном уничтожении формирований братьев Содировых: "Реинтеграция вооруженных подразделений правительства Таджикистана и Объединенной таджикской оппозиции".
Правда, есть существенные разногласия в методах реинтеграции. Таджикское правительство считает, что оппозиционные формирования должны разоружаться и вливаться в правительственные части небольшими группами. Оппозиция этого принять, разумеется, не может и выдвигает контрпредложение: провести интеграцию поротно или побатальонно, причем если командир представляет правительственные силы, то его заместитель должен представлять оппозиционные, и наоборот. Кроме этого, Тураджонзода предлагает дислокацию интегрированных сил оппозиции в местах, которые она контролирует (то есть стратегически важные Каратегин и Припамирье). Все эти проблемы еще подлежат обсуждению, а пока реальный процесс идет в соответствии с мудрой мыслью главы миссии ООН в Таджикистане Гердта Дитриха Меррема: "интеграция вооруженных формирований ОТО должна носить не механический, а конструктивный характер". Она такой характер и носит в Рамитском ущелье.
История с братьями Содировыми, формирования которых рассеяны по горам, а два с половиной десятка человек убиты, показала, что на повестке дня общая для правительственных войск и оппозиции (и отдельная для "невписавшихся" полевых командиров) инвентаризация "независимых" банд: кого "интегрировать побатальонно", а кого считать лишним и — "с помощью Аллаха до полного уничтожения". Сортировка и ограничение приема будут тем более необходимы, что в середине января в Тегеране таджикскими сторонами был подписан протокол о возвращении беженцев, содержащий обязательства правительства Таджикистана по возвращению им квартир, имущества, сохранению трудового стажа и предоставлению старого места работы.
Понятно, что начинаются договоры такой сложности и щекотливости, что слишком широкий круг посторонних на них излишний. Во всяком случае, на вторых переговорах в Москве работа правительственной и оппозиционной делегаций проходит без участия стран-наблюдателей (России, Ирана, Пакистана, Узбекистана), которые будут присутствовать только на пленарных заседаниях.
Кроме того, неизбежный для Таджикистана бурный и жестокий период передела власти и собственности потребует более сильного стабилизатора и гаранта безопасности, чем тактический союз против Содировых президентской гвардии и полевого командира ОТО. Какой именно гарант необходим оппозиции, она заявила во время январских переговоров в Тегеране: введение в Таджикистан около тысячи военнослужащих миротворческих сил ООН, причем половина из них должна состоять из представителей стран-участников организации "Исламская конференция". "Российские войска не могут быть гарантами нашей безопасности, в реальности они вместе с таджикской армией воюют против нас", — сказал Тураджонзода.
Не этим ли объясняется идущая с первых чисел января вспышка терактов в Таджикистане против российских военнослужащих и русскоязычного населения, ради прекращения которых правительство и оппозиция, в отличие от случая с заложниками, вовсе не спешат слиться в единую карающую силу?
Между тем, еще одной реально выигравшей от провокации с заложниками силой можно считать талибов. Пока Ахмад Шах Масуд, кипя возмущением, ездил в Таджикистан для переговоров с Содировыми, которые лично ему удачи не принесли, а привели к потере им дополнительного таджикского боевого формирования, талибы обошли Панджшерскую долину с востока через территорию Пакистана и вошли в Афганский Бадахшан. В таком положении при реальном подходе талибов к таджикской границе запланированный процесс постепенного (по ходу переговоров) возвращения таджикских беженцев и формирований оппозиции будет просто смят и приобретет лавинообразный характер.
Тогда, конечно, невозможно будет рассчитывать ни на миротворческий контингент ООН (тем более из стран ОИК), ни на единичные формирования таджикской оппозиции у границ. Рассчитывать придется на российских пограничников, да еще, пожалуй, на результаты завершившейся 25 февраля встречи в Ташкенте министров обороны Казахстана, Киргизии, Таджикистана, Узбекистана и России. Пока что, по предложению Родионова, разработаны три варианта реакции на угрозу с юга, один из которых предполагает создание двух моторизованных дивизий силами стран-членов СНГ. Командовать в них в большинстве своем будут российские офицеры. Два еще не сформированных соединения как тормоз разогнавшейся армии талибов, уже двинувшейся на мазари-шарифское направление и в Афганский Бадахшан... Достаточная ли мера, и успеет ли она осуществиться?
В любом случае, новое наступление талибов и их выход на север Афганистана ставят вопрос: сумеют ли правительство и оппозиция перед лицом угрозы с юга сплотиться не только против лишних "третьих сил" и "отмороженных" бандитов (или для дележа мест в Комиссии национального примирения), но и для действительной защиты своего — общего — отечества от волны афганской нестабильности? Ведь только в такой защите и сможет сегодня состояться и не рассыпаться таджикское государство.
Но может произойти и другое — пока Россия и страны СНГ будут защищать Таджикистан от перехлеста на его территорию афганских фронтов, кланы в Таджикистане будут заниматься откровенным перераспределением власти и собственности. В подобном хаосе удержать границу будет крайне трудно. Особенно трудно будет России, которой придется держать и давление наступлений и миграций с юга, и давление изнутри Таджикистана (нынешние омерзительные в своей заданности, но все же одиночные теракты против российских военнослужащих в этой ситуации покажутся "сном мирного времени"), и вообще новое усиление давления исламского мира на регион.
Сдержит ли Россия такое давление? Что нужно сделать для минимизации издержек такого сдерживания? И наконец, нужно ли России что-то и как-то сдерживать в подобной ситуации?
При стратегической важности всех трех указанных вопросов, важнейшим (особенно сегодня), конечно же, является третий. Ответ на него и прост, и сложен одновременно. Оставим в стороне проблему интересов России в Центральной Азии и констатируем лишь самое главное. Устойчивость стенок Центральноазиатского котла, которую уже сейчас приходится обеспечивать российской кровью, — это вовсе не только вопрос будущего Таджикистана и "южных стран СНГ". Это — вопрос бытия и небытия самой России.

М. Подкопаева