23 мая — Президентом Ирана 68 процентами голосов избран бывший министр культуры и исламской ориентации Мохаммад Хатами.

Судя по сообщениям последних месяцев, кампания по выборам президента Ирана не вызывала слишком большого ажиотажа международных наблюдателей и не захватывала дух остротой предвыборных поворотов до самого последнего момента. Основной и самый внимательный иранский недоброжелатель — Соединенные Штаты — суммировали оценки своих специалистов. Судя по этим оценкам, добра от иранских выборов США ждать не приходилось, поскольку при любом победителе исламский радикализм Ирана усиливался. США в этом случае остается только укреплять арабов, наращивать военное присутствие в заливе и тормозить возникающие проекты ирано-турецкого сотрудничества.
Доброжелатели (в том числе и Россия) и значительная часть иранского общества тоже не видели причин ждать результатов, затаив дыхание, поскольку вот уже целый год исход выборов считался предопределенным.
В марте 1996 года на парламентских выборах в Иране группа "служителей созидания" ("технократы", сторонники ускоренного индустриального развития почти по западному образцу), которую возглавляла дочь Али Акбара Хашеми-Рафсанджани — Файсех Хашеми, столкнулась с "традиционалистами" "Общества борющегося духовенства", поддержанными "базаром" (то есть традиционным купечеством) и Обществом теологов Кума. Лидер "традиционалистов", спикер парламента Али Акбар Натек Нури, одновременно является опорой верховного религиозного лидера Ирана аятоллы Хаменеи. Когда на парламентских выборах традиционалисты вышли вперед и Натек Нури получил парламентское большинство и кресло председателя, сложилось устойчивое мнение, что Натек Нури тем самым заведомо победил на президентских выборах 1997г. (тем более, что лидер "либерального" крыла Хашеми-Рафсанджани по Конституции не имел права баллотироваться на третий срок).
Окончательно в будущей победе Натека Нури убедил всех его визит в Москву накануне выборов — проводились параллели между этим визитом и визитом в Москву Рафсанджани (также в качестве спикера) перед его вступлением на пост президента.
Причины уверенности были, разумеется, не только в знаковых поступках и огромной популярности в Иране Натека Нури — организатора Комитета Исламской обороны после победы движения Хомейни — но и в крупных неудачах умеренно-западнического курса Рафсанджани. С 1990г. Иран начал усиленно брать займы, начав с 7 миллиардов долларов и предполагая возвращать долги с помощью нефтяных доходов. При этом правительство, как в шахские времена, продолжало субсидировать избранные предприятия с 50-процентной скидкой по сравнению с курсом доллара в Иране. Однако расчет не оправдался: произошло падение цен на нефть, Иран получил две трети от ожидаемого дохода, занял вместо 7 миллиардов — 17 и к началу 1993 года был не в состоянии обслуживать долг. Курс доллара в Иране взлетел вдвое, валютные операции сократились, все это ударило по "базару". В значительной степени с этим связывают то, что если на первый президентский срок Рафсанджани был избран с беспрецедентным триумфом — 95 процентов голосов, то на второй — около 60 процентов. Более того, ожидали, что он удержится у власти лишь год, но никак не до конца срока, и скоро уступит место радикальному духовенству, так как неудача с долгом была не единственной и отнюдь не самой обидной.
В период сотрудничества с коалицией США против Ирака Рафсанджани оказал помощь в освобождении западных заложников в Ливане, рассчитывая на открытие замороженных в США иранских активов в объеме до 12 миллиардов долларов. Но после освобождения заложников Буш отказался от косвенных посул Ирану, сделанных через ООН, что, конечно, не прибавило ни любви Ирана к Западу, ни популярности "либералов" в Иране.
Однако и это еще не все причины блестящей победы Натека Нури в меджлисе год назад. Ей предшествовала развернутая кампания коррупционных разоблачений, задевающая зятя Рафсанджани, фигуру известную и неоднозначную, "иранского Рокфеллера", Мохсена Рафик-Дуста. С 1989г. Рафик-Дуст возглавляет "Фонд обездоленных и инвалидов", созданный духовенством на основе Фонда Пехлеви, части конфискованного имущества шаха и двухсот лиц из его окружения. Официальным главой Фонда является аятолла Хаменеи, но фактически этой крупнейшей в Иране корпорацией управляет Рафик-Дуст, бывший личный шофер и телохранитель Хомейни, создавший по приказу великого аятоллы Корпус стражей исламской революции. За границами Ирана Рафик-Дуст имеет славу координатора иранского терроризма, так что недавно купленный им в Милане особняк был немедленно назван итальянскими спецслужбами будущим центром координации иранских террористов в Европе.
В самом Иране не первый год тянется скандал с полумиллиардными хищениями в банке "Садерат", где среди главных обвиняемых на открытом процессе в Тегеране фигурирует брат бывшего министра по делам Корпуса стражей исламской революции Мохсена Рафик-Дуста — Мортез. Справедливости ради отметим столь же затяжной конфликт между "Фондом обездоленных" и Группой служителей созидания Рафсанджани, стремящейся (правда, безуспешно) несколько умерить активность фонда.
Что касается самих "стражей", то параллельно с атакой на родственно-финансовые связи "иранского Рокфеллера" (и Рафсанджани) шла атака и на его силовую базу. Но этот удар, как и обвинения главы иранской разведки Фаллахияна и главы "стражей" Мохсена Резаи в убийствах курдских лидеров в Германии, пришелся от эмиграции — из Европы. Он был нанесен через оппозиционную группировку "Федали гариллаз", в которую в 1995г. вступил управляющий парижским отделением иранского госбанка "Сепах" Аштари Ларки-Хидеят. Ссылаясь на этого человека, "Федали гариллаз" сообщала ООН, что "стражи исламской революции" и иранская верхушка в целом ведут в обход эмбарго ООН перепродажу иракской нефти во Францию, Бельгию и Португалию через Судан, а доходы затем переправляются за границу.
Эта информация имела двух адресатов. Можно понять реакцию не только ООН, но и иранского "базара" (в том числе среднего предпринимательства) на такие обвинения. Внутренний рынок подавлен, валютные операции свернуты, внешний долг, изоляция и — внешнеторговая активность "стражей исламской революции".
Все это вместе привело "традиционалистов" в парламент и, казалось бы, вело Натека Нури к посту президента. Но прошел год и президентом Ирана стал бывший министр культуры и исламской ориентации, глава администрации Тегерана Мохаммад Хатами, поддержанный многочисленным кланом Рафсанджани (кроме лидера Группы служителей созидания Файсех Хашеми — еще три ее брата и сестра на ответственных постах). Хатами в последнюю неделю неожиданно поддержали несколько студенческих организаций, общество медиков Йезда, Ассоциация деятелей культуры Бушира и т.д.— то есть молодежь и интеллектуалы. Означает ли это преобладание либеральной линии и отступление духовенства? Отнюдь нет, поскольку Хатами входит в руководство радикальной Ассоциации борющихся духовников, настаивающей на принципах административно-командной экономики, обращение к которой и послужило причиной конфликта между Рафсанджани и "базаристами" с их креатурой.
Таким образом, победа Хатами — это результат союза "технократов" с частью радикального духовенства Тегерана госкапиталистического направления — против союза Общества теологов Кума и Общества борющегося духовенства, опертых на традиционное купечество (значительную часть которого составляют азербайджанцы), и сельские районы.
Успех союза, стоящего за Хатами, отчасти объясняют изменения, произошедшие с момента триумфа Натека Нури год назад до его проигрыша теперь. Год прошел для Ирана достаточно эффективно и теперь внешне- и внутриполитическую деятельность власти стало гораздо труднее называть абсолютно безрезультатной. Прежде всего можно считать состоявшимся транспортный проект Мешхед-Серахс с возможностью входа из среднеазиатского региона в Персидский залив. К крупным политико-экономическим успехам относятся и недавние соглашения о выстраивании единой энергосистемы Туркменистана, Ирана и Армении. Сюда же относятся и расчеты в усиленных контактах с Арменией на то, что Армения сможет стать посредником между западными фирмами и Ираном. В ряду успехов последнего года — и попытки размораживания отношений Ирана с Турцией Эрбакана, и открывшийся впервые за 15 лет порт в Абадане, и проекты строительства АЭС в Бушире, и разработки нефтяного месторождения Южный Парс с участием России, и наконец — проведенные несколько раз за год крупнейшие военные учения с 200 тыс. участников.
Итак, Иран, получив опыт относительно гибкой политики своих "прагматиков", не склонен утратить и жесткости своих принципов. А оба эти качества ему понадобятся в ближайшее время, учитывая, что на востоке враждебные Ирану талибы не только стремительно обретают власть в Афганистане, но и уже фактически введены Пакистаном в круг стран Организации Исламская конференция и требуют от Ирана отказа от помощи Масуду, Дустуму и Раббани. Придется учесть присутствие десятков тысяч афганских беженцев в Хорасане, недавние погромы иранского культурного центра в Лахоре (Пакистан)... Словом, Ирану предстоит серьезное испытание на "фронтах" мирной, а возможно, и не вполне мирной внешней политики.
В самом Иране новому президенту придется восстанавливать разрушенные отношения с "базаром", тем более, что его азербайджанская часть может крайне болезненно отреагировать на попытки Ирана выйти на Европу через Армению.
Придется учесть участившиеся турне военных чинов США по арабским странам Персидского залива с обещаниями их военного усиления и военной помощи в случае иранской агрессии — при обострении их споров с Ираном о территориальной принадлежности островов в Ормузском проливе. Придется учесть и идущие в США споры о масштабах необходимого силового подавления Ирана, и прошлогоднее объявление Ирана террористическим государством, и нынешнее обвинение в Германии высших лиц Ирана в причастности к убийству курдов. Это при том, что из списка подобных лиц только после серьезного давления удалось изъять имя самого Рафсанджани.
Добавим к этому перечню идеологические ловушки, притягивание иранской власти и иранского общества к гибельному и ложному выбору между государственной фундаментализацией, грозящей необучаемостью как следствием изоляции, отставанием и поражением — и неприемлемой "модернизацией ислама", которой не без основания опасаются как упрощения и обмирщения государствообразующей религии и вывода ее на служебные роли при присягании ей на словах. Кстати, наш опыт деидеологизации может подсказать Ирану, что во втором случае обороноспособность иранского общества падает столь же катастрофически, как и в первом. Возможно, в Иране пришло время для культурно-религиозного диалога — того ли, который предлагает Рафсанджани под именем "разъяснения революции", или иного рода — покажет время. В любом случае Ирану предстоит новый этап государственного строительства, не менее сложный, чем предыдущие, и вновь в предельно накалившейся обстановке.
События последних дней в Центральной Азии показывают, что необходимость для России и Ирана взаимосогласованной гибкой политики становится все более настоятельной. Одновременно расширяется круг их общих интересов — от совместных нефтяных и атомных проектов до таджикского мирного урегулирования и, конечно же, решения вопроса о статусе Каспия. Ценность этих общих интересов будет все очевиднее, необходимость их отстаивания — все принципиальнее, а плата за их утрату — все выше.

М.ПОДКОПАЕВА