12 января — В провинции Судана Голубой Нил началось широкомасштабное наступление суданской оппозиции. К концу января оппозиция контролировала 2 тысячи кв. км в провинции, на северо-востоке страны открыт второй фронт против правящего режима.
28 января — Президент ОАЭ предложил свое посредничество между сторонами внутрисуданского конфликта.
4 февраля — Египет выступил против расчленения Судана, отказавшись вступать в контакт с любой из сторон конфликта.
14 февраля — Духовный лидер Судана Хасан ат-Тураби исключил возможность диалога с оппозицией до прекращения боевых действий.
— Лига Арабских стран призвала Судан принять предложение ОАЭ.
16 февраля — Президент Судана Омар аль-Башир обвинил США и Израиль в развязывании войны против Судана.
9 марта — Оппозиция открыла пятый фронт в Восточной Экваториальной провинции.
13 марта — Оппозицией взят город Ей Восточной Экваториальной провинции и захвачены 5 гарнизонов. Представители режима в столице Судана Хартуме утверждают, что после захвата центра провинции повстанцы намерены объявить о создании сепаратистского государства.
17 марта — Лидеры суданской оппозиции объявили в Эритрее о достижении "кульминационной точки" в борьбе против Хартума.
21 марта — Хартум принял посредническую инициативу ОАЭ.
23 марта — Оппозиция отвергла возможность примирения.
25 марта — Оппозиция открыла шестой фронт, начав наступление на север вдоль побережья Красного моря.
21 апреля — Подписано соглашение между Хартумом и объединением шести оппозиционных группировок Южного Судана.
3 июня — В связи с концентрацией войск Эритреи на границе в провинции Красное море введено чрезвычайное положение. Растет недовольство одного из крупных лидеров оппозиции Джона Гаранга, отказавшегося подписать соглашение.
10 июня — Судан обвиняет США в продолжении стычек на своей территории.

Затаив дыхание, сегодняшний мир следит за перипетиями наступления талибов в Афганистане. Запад привычно-грозно реагирует на передвижения иранской армии и иракской нефти, не забывая одновременно отвечать на региональные демонстрации военной силы и неприятия США — своими демонстрациями и своим чеканным: "эмбарго"... "эмбарго"... "эмбарго"... В Турции ярко, но неустойчиво и беспорядочно мерцает звезда вдохновенного исламиста Эрбакана. В египетском Шарм-эш-Шейхе в прошлом году всем миром заклеймили терроризм, назвав лишь Иран его главным оплотом.
Этот список обращающих на себя внимание мусульманских коллективно-государственных личностей явно не полон, а картина бурного подъема в исламском мире неточна — без включения такого яркого и нетривиального, даже для разнообразного мусульманского мира, субъекта, как Судан.
Интересно уже то, что при всем западном негодовании в адрес суданского исламского радикализма, в Шарм-эш-Шейхе Судан не попал в список "государств-террористов", в отличие от Ирана. При этом известно, что Судан не просто является крупнейшей базой для системной подготовки боевиков, оспаривая эту славу у Пакистана. Больше того, в последние несколько лет эта позиция является его политическим кредо, особенно усиленным духовным лидером Судана Хасаном ат-Тураби в 1991 году во время проведенного им в Хартуме Народного арабского и исламского конгресса, задачу которого ат-Тураби определил как "помощь братьям по вере в различных точках планеты". А поскольку сам духовный руководитель и фактический глава государства когда-то был лидером суданской организации "Братья-мусульмане", то личность сегодняшнего Судана окончательно очерчивается как огосударствленная база "исламского интегризма" — одного из главных лозунгов "Братьев-мусульман", политического "я" Хасана ат-Тураби и сути возглавленного им "Исламского интернационала". Однако сама по себе апология "исламского интегризма" в той или иной степени присуща всем, воюющим под знаменем ислама. Где же собственно суданское место на этом поле? Что позволило с трудом выживающей в гражданской войне и распрях с соседями недавней колонии при нищете и разрухе стать, тем не менее, в один ряд с сильнейшими исламскими государствами?
Заявки Судана в лице ат-Тураби остры и недвусмысленны. Хартумские конгрессы он впоследствии определил как "первое проявление оздоровления после кризиса в Персидском заливе". Ни больше ни меньше. Судан от лица исламского мира берет на себя ответ на Персидский кризис, да и не только на него, и обещает сделать этот ответ более успешным, чем иранский ответ Западу, поскольку иранский шиизм отсек исламскую революцию от мирового суннитского большинства. И теперь молодой суннитский интернационал продолжит начатое шиитами со своих позиций и продвинет единение исламского мира.
Кажется, совсем недавно в Турции звучало сходное — "от Марокко до Казахстана". И хотя Эрбакан не удержал власть надолго, он успел внести свою лепту в исламское строительство, создав исламскую лигу "Д-8" как альтернативу западной "G-7". Как и Эрбакана, ат-Тураби считают то восточным мудрецом, то эксцентричным и одиозным старцем. Считают — но признают, что после Хартумского конгресса 1991 года увеличилось количество терактов в мире, обострилась обстановка в Боснии, активизировались боевики и в Алжире, и в Чечне. Не случайно распространено мнение об ат-Тураби как о суннитском варианте аятоллы Хомейни. Это сходство проявляется в роли ат-Тураби в управлении государством: будучи формально лишь председателем парламента и лидером официально распущенного Национального исламского Фронта Судана, он не только управляет государством, но и почитается мусульманами стран Африки как "отец всех правоверных"!
Его безоговорочное антизападничество усугубляется тем, что Судан — один из немногих — имеет на своей территории военный конфликт, формально трактуемый как религиозный — войну исламо-арабского Севера с чернокожим христианским Югом. И уверения суданских официальных лиц о том, что это не есть война с христианством, поскольку большинство южан — язычники, тут же оттеняется такими фактами, как заявление Хартумского архиепископа о целенаправленном разрушении римско-католических храмов при помощи бульдозеров. И все же исламо-христианский конфликт — это далеко не единственное содержание гражданской войны в Судане. Не в меньшей степени речь идет и о столкновении разных типов ислама.
Лидеры объединяющего вооруженную оппозицию Народно-демократического союза имеют за спиной две сильнейшие секты Судана (точнее — суфийские братства). Одно из них — хатмийа, к которому принадлежит глава НДС Мухаммад Осман эль-Миргани и стоящая за ним Юнионистко-демократическая партия.
Что касается второго братства, санусийа, то свергнутый в 1989 году премьер-министр Судана и сегодняшний лидер оппозиции Садык аль-Махди — праправнук основателя братства Али ас-Сануси и правнук знаменитого аль-Махди, под знаменем которого в 1884 году началось антиколониальное антибританское восстание в стране. То, что сануситы всегда выступали за теократический принцип правления, объясняет постоянные недоуменные высказывания лидеров оппозиции: почему ат-Тураби считает, что мы меньше мусульмане, чем он? Но и ответ понятен — сануситы всегда сдержанно относились к джихаду и даже на восстание шли лишь по крайней необходимости.
Показательна их политическая ориентация. В течение прошлого века они упорно и неоднократно отказывались от военных выступлений против Франции и России, но в Первую мировую войну охотно выступили против Великобритании и Италии, за что во Вторую мировую сильно пострадали от итальянцев. Таком образом, это скорее родовой, оборонительный ислам, способный и предназначенный отстаивать самость и независимость, но равнодушный к исламскому интегризму и провозглашению исламской нации, которые требуют "растворения в очищенном исламе".
Однако затянувшийся суданский конфликт не объяснить объективной содержательностью внутриисламского и исламо-христианского противостояния. Прежде всего приходится признать, что 14-летняя гражданская война с затратами режима 1 млн. долларов ежедневно при общей сумме годового дохода — 450 млн. долларов — явно не по средствам разоренной стране, где, например, произвести опий, как в Афганистане, невозможно. Хартумский режим прямо отказывается называть конфликт гражданской войной. В ответ на февральское предложение ОАЭ выступить посредником в урегулировании отношении с оппозицией Хартум определенно ответил, что НДС — не оппозиция, а национальные предатели. И что война идет не с оппозицией, а с Угандой, Эфиопией и Эритреей, которым США поставили танки и самолеты на 20 млн. долларов — как раз перед началом мощного наступления оппозиции с Юга. Картину дополняют воюющие на стороне повстанцев 6 тысяч (!) солдат Эфиопии, и появление на юге Судана оружия, поставленного ЮАР Уганде.
С другой стороны, Хартум пользуется поддержкой добровольцев Ирака (до 100 человек), Ирана (500 "стражей революции") и... Чечни (сколько — неизвестно, но сам факт многообещающий как демонстрация действия исламского интегризма). Нужно учесть далее как иранские поставки оружия и финансовые вливания, так и оказанную Судану официальную поддержку Ирака и Катара, а также значительные вклады мусульманских организаций Персидского залива.
Все это дает основания считать конфликт фактически международным. А судя по истории суфийского братства, Судан второй век находится в гуще международных событий военного характера.
Но как же может не стать международным военный конфликт в стране, взявшей на себя функцию профессиональной подготовки мобильной боевой силы для всего исламского мира? В этом его роль отдаленно сходна с ролью Афганистана. И Национальный исламский Фронт — это, по сути, в сильно измененном виде тип пришедших к власти талибов. Неудивительна поэтому постоянная и прочная связь Судана с Афганистаном, где активно востребуются арабские боевики-"афганцы", "поставляемые" из Судана. Поэтому долю Судана на "рынке" исламских моджахедов тоже следует включить в список статей дохода. Тем более, что не только военные коммуникации роднят между собой "горячие регионы" с исламским участием.
Все эти коммуникационные линии не могли бы существовать без такого, например, широко распространенного явления, как саудовское меценатство. Для Чечни это — саудовский фонд "Медина" мультимиллиардера А.Хашоги, поддержка которого, как говорят, была высоко оценена Грозным в период военных действий. Для Турции это — саудовский фонд "Рабита", поддержавший Эрбакана. А Судан... Судан имеет общего с афганскими талибами саудовского покровителя Усама ибн Ладена, владеющего сетью баз для подготовки боевиков в Судане и в Афганистане. Лишенный саудовского гражданства, он находится в Афганистане под защитой талибов и одновременно готовит "второе поколение" арабских "афганцев".
Так на Западе и на Востоке исламского мира связанными друг другом или просто одними и теми же людьми скоординированно ведется провозглашенный интегристами суннитский джихад.
Исход суданской войны неочевиден, как неочевидны итоги наступления талибов в Афганистане. Пока что Хартуму после мощного наступления оппозиции в очередной раз удалось воспользоваться противоречиями ее лидеров и вступить в соглашение с сепаратистскими группами, пообещав им через 4 года референдум об отделении Юга. Командующий силами оппозиции Джон Гаранг отверг соглашение, но оппозиционные группы и партии уже расколоты. Со своей стороны, Садык аль-Махди предлагает проведение выборов — тоже через 4 года — и переходный период на сегодня.
4 года — это вполне достаточный срок для того, чтобы "Исламский интернационал" ат-Тураби окреп, чтобы в лагерях подготовки воспитали "третье поколение" воинов джихада. Этого времени хватит на то, чтобы пока разъединенные фланги исламских интегристов начали осознавать себя единым фронтом и координировать действия гораздо серьезнее, чем сегодня. Сейчас каждый фланг клянется в ненависти к Западу, но послезавтрашний фронт будет развернут во всю ширину на север. И тогда отрабатываемая сегодня в Судане опасная модель исламо-христианского конфликта раздвинется до иных масштабов и будет проецироваться как минимум в Южной Европе, на Балканах и на Кавказе. И тогда совсем иначе прозвучит сегодняшнее "это не религиозная война, мы просто боремся с язычниками".

М. ПОДКОПАЕВА