Оказывается, таки умер! — об этом объявил А.Чубайс. И объявил он об этом в связи с ...отставкой Коржакова. Это заявление, сделанное в истерической атмосфере выборов и по столь ничтожному поводу, вызвало всеобщее замешательство и неловкость. Коммунизм за последние 200 лет хоронили столько раз и на таком высоком идейно- теоретическом и организационно-техническом уровне, что отставку Коржакова, надо полагать, он как-нибудь переживет. Переживет он и выборы. И, вообще, не пора ли нашим доморощеным реформаторам разобраться все-таки, что же они реформируют.

Коммунизм, по классическому определению, есть ограничение (по Марксу — уничтожение) частной собственности. Как свидетельствует История, коммунистические тенденции набирали силу каждый раз, когда сфера частной собственности и торговли чрезмерно разрасталась и в нее начинали уходить ресурсы, занятые на жизненно важных для общества направлениях. Проблемы при этом обострялись, социальные напряжения наростали, и люди, отвечающие (по традиции, по должности, по договору, в силу авторитета или политического статуса) за решение этих проблем, получали ВЛАСТЬ, то есть возможность неправового доступа к ресурсам. Механизмы такого доступа самые разнообразные: общинные формы хозяйствования, налоги, экспроприации, политические программы и т.д. и т.п.

Таким образом, в любом жизнеспособном обществе обязательно есть сфера, в которой проблемы доминируют над ресурсами, в которой частная монополия на ресурсы, то есть право частной собственности, так или иначе ограничено (вспомним, какие, отнюдь не рыночные, экономические технологии применяли наши заморские союзники во время кризисов и войн). Другой вопрос, как организована эта — коммунистическая по определению! — проблемная сфера, как она сопрягается с ресурсной сферой и является ли она доминирующей в обществе.

Западная цивилизация выработала и предложила миру общественное устройство, в котором проблемная-властная сфера подчинена ресурсной. Утверждают, что на сегодня это — наиболее развитое и совершенное общественное устройство. Пусть так. Но это общественное устройство имеет серьезнейшие ограничения — оно не способно решать глобальные проблемы — такой диагноз ставят сами западные социологи. А с таким ограничением в XXI веке, веке глобальных проблем, делать нечего. Не зря сегодня мир с надеждой смотрит на Восток.

Но это все слишком абстрактно, — скажет искушенный читатель, — и причем здесь Россия? Россия-то с этой задачей явно не справилась. Семидесятилетнее доминирование властной сферы выродилось в банальный восточный деспотизм с мертвящей властью чиновника. Она не сумела выработать сколь-нибудь перспективной модели общественного устройства. Да что там общественное устройство, — это было бы дело наживное, — она не сумела преодолеть первый же барьер, отделяющий традиционно-патриархальное общество от общества современного, — она не сумела выработать современный тип делового человека, которого можно было бы поставить рядом с западным протестантом-собственником. Вам не нравится собственник, он, по-вашему, не соответствует национальным культурным кодам? Хорошо, покажите нам вашего "коммунистического протестанта"! Где он?

Что-ж, действительно, западная культура сумела войти в свой решающий виток, виток буржуазной рационализации, только приняв горькое лекарство протестантизма. Если католик-южанин тяготеет к целостности, к социализму, в нем жив дух священной империи, братские чувства, детская беспечность, почтение к Папе, то в отличие от него протестант-северянин являет собой тип индивидуалиста, трезвого рационалиста. Протестант вышел из отчего дома и зарекся возвращаться. Главная его доблесть — стоическая способность жить в богооставленном мире среди чужих людей, жить, сообразуясь с законами этого мира, и действовать в нем максимально эффективно. Не лениться, не зарыть талант, не промотать собственность. Не дать себя увлечь иррациональными мотивами сострадания, филантропии и т.п. — ибо никакой твари, в т.ч. и мне самому, не дано иметь благих целей, которым можно было бы сочувствовать. Я никому ничего не должен, и себе тоже.

Такова абстрактная позиция идеального собственника. Средства не должны лежать без дела, и если я могу их рентабельно употребить, то и ДОЛЖЕН это сделать. Короче, "МОГУ, СЛЕДОВАТЕЛЬНО ДОЛЖЕН" — такова формула активности западного протестанта.

И вот стоическое упорствование западного человека в отстаивании столь парадоксальной позиции и сотворило Западную цивилизацию, обеспечило культурному ядру цивилизационно-игровое расширение, обустроило это ядро биржами, банками, страховыми учреждениями, открыв его тем самым для эволюции.

А что же такое Восток? Неужели, это просто Юг, как уверяют нас западники? А может быть кроме заклинания собственника "Могу, следовательно должен" существует еще какая-то, более удобоваримая формула инициации, более родная и понятная. Например, "ДОЛЖЕН, СЛЕДОВАТЕЛЬНО МОГУ". (Примеряю к себе, — ничего, с души не воротит, даже наоборот). И уж не эта ли самая формула ворожила в Русской и особенно в Советской истории (вспомните Корчагина).

Правда, процедура инициации прошла у нас не до конца — она была сначала заторможена беспредельной "отеческой" концентрацией власти (и обязанностей), а затем свернута отеческим же обещанием, что нынешнее поколение советских людей получит бесплатные пирожные. А "протестант" — вообще не выносит отеческой опеки, братских объятий, неэквивалентной иррациональности отношений.

"Коммунист", — речь идет именно об этом типе, — так же, как и западный "протестант", в культурном отношении туговат на ухо, элементарен (так, во всяком случае, Бердяев охарактеризовал Ленина), он дистанцирован от культурного ядра, склонен к формальной рациональности в отношениях, к определенности обязательств. Он неудобен в быту, прямолинеен, ригорист, зануда, излишне требователен к себе и другим.

Для "коммуниста" характерно особое иррациональное с традиционно-культурной точки зрения отношение к делу: у него человек существует для дела, а не дело для человека (впрочем, такое же отношение к делу отмечает Вебер и у "протестантов"). "Коммунист" неравнодушен к единственной материи — к собственному авторитету, к зарабатыванию личностного статуса. Но иррациональная жажда власти для него как будто нехарактерна, — так же, как для "протестанта", по утверждению Вебера, нехарактерна "жажда наживы".

Тип "коммуниста" как будто специально создан, чтобы существовать и хорошо себя чувствовать в безвоздушной среде формально-рациональных проблемно-властных отношений, в среде обязательств, долга и рационального ("рентабельного") воспроизводства, обращения и накопления власти. Вглядитесь во множество политических фигур нашей сумасшедшей российской современности — во власти и в оппозиции. Так ли случайны их мотивационные акценты даже не на сребролюбии, а именно на властолюбии?

По оценкам западных теоретиков, Финансовая цивилизация готова завершить свою славную историю. Ее основные институты развернуты, потенциал экспансии исчерпан, глобальная нестабильность нарастает. Идет лихорадочный поиск формулы ее долговременной консервации.

Но остается открытым вопрос: что же дальше? Глобальная стабилизация путем торможения и замораживания мирового развития? Или... Или, как убеждены очень многие и на Востоке, и на Западе, ресурсно-правовая рационализация общественной жизни, лежащая в основе западной траектории развития, имеет альтернативу? И более того, только реализовав эту альтернативу и став биполярной, мировая система обретет наконец долгосрочную перспективу стабильного развития? (Так атмосферная система, в которой развился мощный фонтан-антициклон, чтобы обрести стабильность, должна породить равномощный сток-циклон).

Не вещи, а проблемы, не собственность, а долг, не обмен, а договор, не права, а обязанности — вот что лежит в основе "постфинансовой" (Тоффлер), "политической" (Валлерстайн) цивилизации. Ее базисная структура программно-целевая. Советское плановое хозяйство было своего рода коконом, в котором зрело ядро этой цивилизации. Пора осознать что в мире разворачивается Восточная Реформации. Чем быстрее мы это осознаем, тем меньше будет напрасных мук. Тогда для нас, быть может в другом свете предстанут многие тупики российских реформ, такие, например, как неплатежи.

Вряд ли случайно такие корифеи мировой экономической рыночной мысли, как нобелевские лауреаты В.Леонтьев, Л.Клейн и Дж.Тобин, в недавнем обращении к будущему российскому Президенту призывают к смене курса и резкому усилению государственного (т.е. властно- планирующего) вмешательства в экономику.

Протестантизм дал Западу формулу инициации: "Могу, следовательно должен", которая породила мощь современной цивилизации, но и поставила ее на край пропасти. Быть может, "коммунистическая" формула Восточной Реформации: "Должен, следовательно могу"- формула XXI века?

Кому по нутру будет чаша сия?