Международный общественный фонд

«Экспериментальный творческий центр»

Российско-украинские отношения –
от ситуативной прагматики к полноценной стратегии

Аналитический доклад

Нынешнее развитие отношений между Россией и Украиной уже называют «конфронтационным пикированием». Взаимные обвинения в недружественности экономической, информационной, дипломатической и т.д. политики соседа – нарастают. Градус конфликтности между странами приближает ситуацию к «точке невозврата», к окончательному разрыву – экономическому и политическому. Прошедшие в Москве 24 сентября переговоры Виктора Януковича с Дмитрием Медведевым и Владимиром Путиным хотя и привели к обнадеживающим заявлениям сторон о перспективах разрешения «газового спора», решающего позитивного перелома в отношениях пока не принесли.

Конфликт продолжается. Но почти нигде нет серьезного анализа его главных – и предельно болезненных для обеих республик – стратегических последствий. Круг тем, вокруг которых вертится обсуждение, как правило, ограничивается текущей – в основном «газовой» – экономической прагматикой. То есть практически исключает из рассмотрения множество крайне важных исторических, социокультурных, политических, международных контекстов. Тех контекстов, без которых невозможно понять проблему в ее нерасчленимой целостности.

Между тем, дальнейшее наращивание конфликта чревато и для России, и для Украины геополитической катастрофой, по масштабам и последствиям сопоставимой с развалом СССР.

Как дошли до жизни такой

В эпоху СССР Украина по своему демографическому, промышленному, сельскохозяйственному, научно-технологическому, культурному потенциалу была крупнейшей после России и наиболее плотно с ней соединенной кооперационными хозяйственными связями частью страны.

Развал СССР предопределил очень болезненные разрывы этих связей. Даже сохранить наиболее важные цепочки научно-технологической и производственной кооперации удавалось все хуже или просто не удавалось.

Не удавалось потому, что директивное введение рыночных отношений ликвидировало советскую командно-плановую системность, но не создало (увы, до сих пор) альтернативной рыночной системности. Не удавалось и потому, что и в российский, и в украинский политический обиход, особенно в первые годы «незалежного» существования, очень активно внедрялся комплекс конфронтационных экономических мифов.

В России это был миф о том, что все годы советской власти руководство страны «кормит СССР», изымая из России необходимые ей самой ресурсы для поддержки других республик. И, мол, стоит лишь ввести рынок и освободиться от «имперской обузы», – и страна экономически буквально взлетит.

Симметричный украинский миф гласил, что «Москва грабит Украину», и что максимальный отрыв от этой соседки плюс «рынок» позволят за несколько лет «незалежности» стать одной из наиболее богатых стран мира.

Каковы же результаты?

По данным Всемирного банка (ВБ), после 1990 г. ВВП России и Украины (расчет по паритету покупательной способности национальных валют в постоянных долларовых ценах 1990 г.) неуклонно снижался вплоть до 1998-1999 гг. (до минимума 54% в России и 42% на Украине), а затем начал медленно расти. В России уровень ВВП 1990 г. был достигнут лишь к 2008г., но далее снова упал, а на Украине не достигнут до сих пор. Подушевой ВВП на наиболее благополучный предкризисный 2007 г. в России был ниже, чем 1990 г., на 9,3%, а на Украине – на 19%.

В украинской политике этот результат («еще хуже, чем в России») обычно объясняют тем, что мощный производственный комплекс республики (и промышленный, и сельскохозяйственный) вынужден чрезмерно опираться на дорогой импорт нефти и газа. Так, в 2010 г. Украина потребила около 60 млрд куб м газа, из которых почти 40 млрд. куб м импортировала из России.

Но эксперты признают, что и на Украине, и в России эффективность использования производственного ресурса в постсоветские годы резко снизилась. И что главными причинами стали разрушение системной связности хозяйства за счет форсированного внедрения «конкурентного рынка», разрыв большинства межгосударственных кооперационно-производственных связей, а также проблемы с установлением новых связей и поиском рынков сбыта вне СНГ.

Это же отражается в динамике взаимной торговли. По данным Росстата, товарооборот между Россией и Украиной, обрушившись в первые годы независимого существования, далее к 1995 г. снизился до 13,76 млрд. долл. (в текущих ценах) и продолжал падать. Он попытался подняться после заключения в 1997 г. «Большого договора» (продлен до 2018 г.), фактически установившего между нашими странами режим зоны свободной торговли с незначительными изъятиями. Рост приостановил мировой кризис 1998-1999 гг., когда товарооборот достиг дна (7,5 млрд. долл). Далее он снова начал расти и достиг максимума (почти 40 млрд. долл) к началу нынешнего мирового кризиса (2008г.).

При этом Россия – по-прежнему основной торговый партнер Украины. По данным Минэкономики Украины на начало 2011г., доля России в украинской внешней торговле – 33,6%, а стран Евросоюза вместе взятых – лишь 30,3%. Для России Украина также является ключевым торговым партнером. Ее доля в российской внешней торговле – 7,4% (больше лишь у КНР – 10,4%, Нидерландов – 8,3%, и Германии – 8,2%).

Потенциал российско-украинских экономических связей – и это признают и в Киеве, и в Москве – очень велик и способен обеспечить качественный рывок и крупные модернизационные перспективы хозяйственным системам обеих стран. Однако этот потенциал деградирует и утрачивается.

Итак, экономическая ситуация и в России, и на Украине далеко не благополучная. И в Киеве настойчиво твердят, что главная украинская проблема – очень дорогой российский газ.

«Газовый конфликт»

История российско-украинских «газовых отношений» в «незалежную» эпоху изобилует множеством скандалов, связанных с непрозрачными (и глубоко коррупционными) системами посредничества и перекупок российского, туркменского и т.д. газа «как бы независимыми» трейдерами. Накал противостояния доходил до знаменитых «газовых войн» и прекращения транзита российского газа через Украину для европейских потребителей.

Не вдаваясь в перипетии этих скандалов, укажем лишь, что главной задачей заключенного в 2009 г. правительством Юлии Тимошенко торгового соглашения между «Газпромом» и «Нафтогазом Украины» было избавление газовой торговли от посредников, способное гарантировать прозрачность сделок и надежность поставок. По этому соглашению цена на газ для Украины рассчитывается исходя из мировых цен на мазут и солярку (замещающее топливо для тепловых электростанций) в предыдущие 9 месяцев, причем Украина обязуется закупать у Газпрома не менее 33 млн. куб м. газа в год.

На начало 2009 г. цена для Украины получилась 450 долл за 1000 куб м газа. Хотя в 2009 г. мировые цены на энергоносители снижались, и газ для Украины дешевел, в Киеве быстро поняли, что рыночные цены республике «потянуть» трудно. Да и отношения с Москвой после победы на выборах Виктора Януковича улучшились. И в апреле 2010 г. президенты Медведев и Янукович подписали в Харькове соглашения, по которым в обмен на продление пребывания Черноморского флота в Крыму до 2042 г. Россия предоставляет Украине скидку в цене на газ на 30% от расчетной, но не более чем в 100 долл за 1000 куб м.

Рост мировых цен на энергоносители в 2011 г. привел к новому удорожанию газа для Украины (сейчас – 354 долл за 1000 куб м.). Причем украинская сторона приводит расчеты, что при ценах более 260 долл большинство промышленных предприятий республики не может обеспечить рентабельность производства, то есть попросту «загнется».

Именно это обстоятельство стало центральной причиной (или поводом?) для уголовных обвинений бывшего премьера Тимошенко в подписании «вредительского» (крайне невыгодного для Украины) газового соглашения. Именно на «несправедливость цены» ссылаются официальные лица Украины (президент Виктор Янукович, премьер Николай Азаров и др.) как на основание для пересмотра «соглашения Тимошенко».

Украинские политики говорят, что европейские потребители (например, Германия) получают российский газ дешевле. И предлагают считать цену для себя как экспортную цену Газпрома на границе с Германией минус стоимость транзита минус оговоренные Харьковским соглашением 100 долл скидки.

«Газпром» парирует, что все европейцы, включая Германию получают российский газ дороже, чем Украина, но Германия чуть дешевле, чем другие, поскольку создала с Газпромом совместные предприятия, владеющие экспортными газовыми сетями. А это обеспечивает «Газпрому» дополнительный доход плюс гарантии прокачки и закупок газа, то есть снижает долгосрочные коммерческие и инвестиционные риски.

Спор «Газпрома» и «Нафтогаза» вокруг различных вариантов решения «газовой проблемы» (слияние компаний на тех или иных условиях, выделение из «Нафтогаза» газотранспортного подразделения и создание вдвоем или с западными партнерами совместного предприятия по газовому транзиту, и так далее) идет предельно острый. А в этих «конфликтных диалогах» постоянным контекстом «газовой темы» оказывается гораздо более серьезный для обеих стран вопрос – о политико-экономическом векторе движения Украины. На Запад – или на Северо-Восток.

Зона свободной торговли с Европой – или Таможенный союз?

Как российские, так и украинские элиты на заре постсоветской независимости были воодушевлены целью быстрого вхождения в «цивилизованный мир Европы». И неистово пропагандировали эту цель собственному населению – и как историческую неизбежность, и как гарантии «вот-вот наступающей» богатой и счастливой жизни.

Украина, наиболее прочно связанная с Россией общими славянскими, православными, культурно-духовными и человеческими корнями, вела такую пропаганду особенно рьяно. Иначе было просто невозможно объяснить народу, зачем развалили СССР и разъединились.

Президент Леонид Кучма совсем не случайно писал книгу «Украина – не Россия». На политическом поле Украины совсем не случайно набирали вес радикально-националистические партии, провозглашавшие накаленную антироссийскость. Книготорговлю, газеты, радио и телеканалы (и нередко школьные учебники) Украины совсем не случайно заполняли высказывания о принципиальной культурной, духовной, а иногда даже расовой и антропологической дистанции между украинцами и «москалями».

Апофеозом этой политики стало президентство Виктора Ющенко. Который открыто провозглашал генеральной целью Украины вступление в НАТО и Евросоюз, причем именно против России.

Два десятилетия такого курса не принесли ни плодов политических, ни, тем более, плодов экономических. Социально-экономическое положение Украины хуже, чем России, Белоруссии, Казахстана. Никаких реальных «пряников» от вожделенного Запада (а ведь обещано за отрыв от России было очень и очень много) республика не получила. А вступление в ВТО, которое форсировано «продавил» Ющенко, привело лишь к стагнации или даже обрушению ряда отраслей национального хозяйства. Выяснилось, что в условиях открытых рынков большинство национальных производств попросту неконкурентоспособны.

Признать, что идеология «незалежности» с основным вектором «на Запад против России», которая набирала обороты 20 лет, провалилась, – очень трудно. А еще труднее – объявить об этом публично и менять курс.

Поэтому в значительной части украинского «политикума» налицо убежденность, что сворачивать поздно. И что нужно любой ценой цепляться за те возможности сохранить «западный» вектор движения, которые предоставляет Европа.

Но уже в 2007 г. Евросоюз объяснил Киеву, что до вступления в ЕС Украине предстоит пройти долгий и трудный путь экономических и политических реформ. А в феврале 2011 г. посол ЕС на Украине Жозе Терейра еще раз подчеркнул, что «Украина не соответствует минимальным условиям для обсуждения членства в ЕС».

Однако Европа, сказав решительное «нет» попыткам украинской элиты быстро войти в Евросоюз, назвала новые потенциальные «пряники», которые якобы ждут республику на «западном» пути. Главный из них – подготовка соглашения об ассоциации с ЕС, которое (опять-таки «через несколько лет») приведет к полноценному включению Украины в общеевропейскую Зону свободной торговли (ЗСТ).

Переговоры идут давно и непросто. В конце марта 2011 г. премьер Николай Азаров заявил, что на нынешних условиях ЕС Украина договор о ЗСТ не подпишет, и что основные разногласия касаются очень малых квот на поставки в Европу украинской сельхозпродукции. А в июле украинские СМИ сообщили, что ЕС предлагает Киеву следующий – явно издевательский – «компромисс»: квоты на экспорт украинского зерна будут небольшими, но «зато» Украина сможет неограниченно покупать европейское мясо. Однако украинское руководство, тем не менее, настойчиво заявляет, что соглашение об ассоциации республики с ЕС, включающее дальнейшее создание ЗСТ, будет подписано до конца года.

Переговоры по Таможенному союзу с Украиной также идут достаточно давно. И на фоне постоянного шантажа Киева со стороны Еврокомиссии, которая недвусмысленно дает понять, что вступление в ТС с Россией, Белоруссией и Казахстаном – полностью закроет для Украины любые возможности «европейской интеграции».

Россия же подчеркивает, что вступление в ТС решит для Украины проблему цен на газ: они будут резко снижены, а в дальнейшем практически уравнены с внутрироссийскими. Кроме того, единые таможенные пошлины ТС (в среднем 10,5% для внешнего рынка и нулевые для внутреннего рынка Союза) резко расширят возможности украинского экспорта в пределах ТС и одновременно существенно «закроют» внутренний украинский рынок от товарной экспансии внешних конкурентов.

Переломной точкой этих обсуждений стало начало 2011г., когда и Еврокомиссия, и Россия фактически потребовали от Киева однозначно определиться: либо ЗСТ с ЕС – либо ТС.

И тогда начались обсуждения потерь и преимуществ этого выбора. И появились идеи вроде озвученной президентом В.Януковичем «модели 3+1». Которая заключается в подписании Украиной Ассоциации и ЗСТ с Евросоюзом – при одновременном «ассоциированном» вступлении в ТС, с перспективой возможного полного членства через несколько лет.

Идея «3+1» была отвергнута и ЕС (неявно), и Россией (вполне откровенно). Поскольку она предполагает попытку Украины одновременно получить и преимущества ЗСТ, и преимущества ТС, не беря на себя никаких конкретных обязательств.

Насчет преимуществ ЗСТ и ТС высказывают чуть ли не противоположные мнения. Чтобы разобраться, используем максимально нейтральные профессиональные данные, опирающиеся на наиболее достоверную статистику и расчеты. В частности, оценки опубликованного в апреле 2011 г. Совместного доклада экспертных рабочих групп Института экономики и прогнозирования Национальной академии наук Украины (руководитель группы академик Валерий Геец) и Института народохозяйственного прогнозирования РАН (руководитель группы академик Виктор Ивантер). А также опубликованные в июле 2011 г. расчеты замминистра экономики Украины Валерия Мунтияна.

«Совместный доклад» указывает, что при присоединении Украины к ТС пророст экспорта украинских товаров в РФ составит 4,6-8,8 млрд долл в год. В наибольшей мере вырастет экспорт в ТС машиностроительной и металлургической продукции. Рост товарооборота Украины (без учета углеводородов) составит от 13,5 до 16,4% ВВП Украины. При этом только отмена в ТС внутренних пошлин на углеводороды обеспечит положительный прирост сальдо торгового баланса Украины на 2,9 млрд долл в год. А когда по условиям ТС и Единого экономического пространства внутренняя цена газа снизится до 180 долл за тыс куб м, дополнительный прирост сальдо торгового баланса Украины составит 5,1 млрд долл в год. При этом минимальные оценки роста объема украинского экспорта в первый год составят 1,02% ВВП страны, во второй – 2,72%, в третий – 3,4%.

А еще будут и расширение производства на украинских предприятиях в результате увеличения объема рынка, и дополнительные рабочие места и рост доходов бюджета, и рост транзитной активности стран ТС через территорию Украины (и дополнительные доходы от платы за транзит), и восстановление и укрепление кооперационных связей между предприятиями стран ТС (что повысит технологический уровень и конкурентоспособность украинской продукции), и улучшение позиций в мировой торговле в результате согласованных действий группировки ТС на международных переговорах.

А еще будут и обеспечение устойчивой параллельной работы энергосистем, и координация торговой политики на мировых рынках, и снижение потерь от колебаний валютных курсов и других коммерческих рисков в результате перехода на расчеты в национальных валютах, и общие крупные и сверхкрупные проекты, и совместная подготовка специалистов, и совместные фундаментальные и прикладные научные исследования, и общие программы коммерциализации научно-технологических результатов, т.д., и т.п.

Такие же расчеты показывают, что приобретения России и других членов ТС в случае эффективной интеграции с Украиной не менее значимы и по масштабам, и по содержанию.

Теперь – о варианте отказа Украины от ТС и создания ЗСТ с Евросоюзом.

«Совместный доклад» сообщает, что произойдет сокращение объема украинского экспорта в Россию на 1,4-1,9 млрд долл в год за счет необходимости преодоления тарифов ТС. Сохранение (или даже прогнозируемое дальнейшее повышение цен на газ для Украины приведет к тому, что энергоемкие металлургический и химический комплексы республики, генерирующие максимальную прибыль и являющиеся опорой национального бюджета, выйдут из зоны рентабельности и будут сворачивать производство. Торговый и платежный баланс Украины резко ухудшатся. Это приведет к снижению трудовой занятости, невозможности устойчивой поддержки системы социального обеспечения, массовому падению покупательной способности и уровня жизни населения.

Расчеты замминистра экономики Украины В.Мунтияна дают достаточно близки цифры и качественные оценки. В случае вступления в ТС отмена экспортных пошлин на нефть и нефтепродукты принесет Украине 3,49 млрд долл в год, снижение цен на газ до уровня внутрироссийских – 4,6 млрд долл в год, рост украинского экспорта в Россию в результате отмены РФ протекционистских мер составит 0,67 млрд долл в год.

При этом, по расчетам Мунтияна, Украине придется платить весьма умеренную по сравнению с «прибытками» компенсацию за нарушение торгового режима ВТО в размере 1,9 млрд долл в год.

В том, что касается перспектив вхождения Украины в ЗСТ с ЕС, Мунтиян крайне пессимистичен. Анализируя кризисное состояние финансовой сферы и хозяйственной системы Евросоюза, он подчеркивает, что в обозримой перспективе ЕС будет заниматься только спасением самого себя, и никаких инвестиций, инноваций, технологий и мест на своих рынках Украине не даст. И тем более, не сможет оказать никакую помощь в решении энергетической проблемы. Мунтиян заключает, что цель активизации ЕС в переговорах с Киевом об ассоциации и ЗСТ – не помочь республике, а переложить на Украину часть своей кризисной нагрузки.

Знаменательно, что это понимают даже украинские политики, активно отстаивающие «западный» вектор движения страны. Так, недавно глава МИД Украины Константин Грищенко признал, что ЗСТ «крайне выгодна для Евросоюза. Украина сделает ЕС более сильным».

Это действительно так. Украина получит множество товаров европейского производства, с которыми не сможет конкурировать ее промышленность, а ЕС включит Киев в свою сферу влияния, не заплатив за это ни цента. И, наоборот, еще и хорошо на этом заработав.

Так откуда же столь странное политическое и экономическое поведение высшей украинской власти?

Внутриполитические контексты

Унаследованное историческое разделение Украины на условный антироссийский Запад (в разное время бывший окраиной Великого княжества Литовского, Польши и Австро-Венгрии), условный пророссийский Восток-Юг (ранее всего интегрировавшийся с Россией), и «колеблющийся» центр – в постсоветские «незалежные» годы никуда не делось.

«Антимоскальский» национализм активно взращивался «западенскими» элитами весь советский период, в том числе в позднесоветское время. «Пропитав» на Западе систему образования, а также униатскую церковь, «западенцы» вели «экспорт» националистических (то есть почти всегда антироссийских) образованных кадров в Центр и на Восток республики, в том числе во властно-партийную, научную и культурную среду. Так к моменту распада СССР формировалась элитная и социальная база будущей украинской «незалежности», с ее отчетливым «антимоскальским» пафосом.

«Антимоскальской» позиции наиболее жестко противостоял «русскоязычный» Восток-Юг республики. «Восточные» украинцы – казачество, беглые крестьяне, вольные общины – издавна активно участвовали и в отвоевании и заселении имперских окраин России в Сибири, на Дальнем Востоке, в Средней Азии, на Кавказе, и в становлении и развитии СССР. Эти украинские группы считали империю «своей» и в царское, и в советское время. Это была украинская имперская элита и украинское имперское население. И именно они в наибольшей степени интегрировалась в руководство СССР как на высшем московском (Хрущев, Брежнев, Семичастный, Засядько и т.д.), так и на региональном (в том числе вне Украины) уровне.

Кроме того, на Востоке и Юге Украины был сосредоточен основной индустриальный (и в значительной мере интеллектуально-технологический) потенциал. И потому у «восточников» был и опыт крупной политической и экономической деятельности, и главный экономический ресурс республики, и наиболее прочные связи с Россией.

Эти отличия «Востока» Украины от ее «Запада» породили мифы о безальтернативном тяготении «Востока» к любой России. На самом же деле «восточники» всегда стремились иметь сильные позиции в московском и общесоюзном властно-клановом раскладе. И как только в эпоху перестройки эти позиции стали рушиться, «восточно-украинские» элиты осознали плюсы приобретения полной экономической и политической «незалежности» как возможность занять главное (и уже никому не подконтрольное) положение во власти и хозяйстве республики. И начали собственную игру на поле суверенитета Украины.

«Отрыва» от России «восточники» не хотели: они были слишком прочно с ней связаны. Но поскольку «западенский» лозунг построения «незалежной Украины» был принят к этому времени всей республикой, «западенцы» получили решающие позиции в идеологии, образовании, культуре, книгоиздании, СМИ республики, и занялись очень активной идеологической обработкой элит и населения.

Они в этом преуспели: эксперты признают, что уже к моменту «оранжевой революции» 2004 года немалая часть молодежи даже в «восточных» областях оказалась «перевербована» в националистическом «западенском» духе. И речь не только о молодежи: активные и влиятельные группы идеологических «антироссийских незалежников» сформировались и в силовых, дипломатических, научно-образовательных, культурных элитах Украины.

Путь к приходу на президентский пост Виктора Ющенко проложили не только широко известные акции поддержки «оранжевой революции» со стороны США и ряда других стран. Огромную роль в этом сыграли описанные выше идеологические трансформации украинского общества и украинского «политикума».

Могли ли эти трансформации произойти исключительно на основе настойчивой незалежно-антироссийской пропаганды?

Не могли. Одним из важнейших факторов этих трансформаций стала политика России как на украинском, так и на других направлениях. Политика как бы полностью отстраненного от памяти о былой дружбе «коммерческого прагматизма», похожая на известное «только бизнес и ничего личного» из гангстерских кинобоевиков. Один из достаточно влиятельных и вполне вписанных во власть украинских «восточников» определил эту политику так: «Все эти СНГ, ЕврАзЭС… мы еще в середине 90-х поняли, что империя нас предала. И много раз убеждались, что предала окончательно. Западенцев изо всех сил поддерживают Америка и европейцы. А нам тогда куда идти?».

«Восточникам», на фоне усталости масс от политического самодурства Ющенко и неспособности его правительства решить насущные экономические проблемы, удалось вернуться во власть и даже в ней существенно укрепиться. В начале президентства Виктора Януковича в отношениях между Россией и Украиной наметились перспективы существенного сближения.

Однако альтернативной «западенству» идеологии и политической концепции – не возникло. Потому во всех частях Украины – и в том числе на бывшем «пророссийском» Востоке – налицо клановый элитный раздрай, внутрипартийные свары, краткосрочные и меняющие свой состав политические и экономические альянсы, исключающие появление устойчивой долговременной стратегии.

И потому – раз альтернативы нет – идет движение в том самом «западенском» векторе, который хотя бы как-то (пусть даже провокационно и эгоистично) поддерживается США и Европой: «Мы, конечно, в НАТО вступать не будем… но программу подготовки к членству исполняем по всем пунктам… Мы, конечно, в ЕС в обозримом будущем не попадем, да и ЗСТ нам вроде во вред… но соглашение об ассоциации постараемся подписать как можно скорее…»

Международные контексты

Все перечисленные проблемы для украинской элиты и украинского народа сегодня отягощаются пониманием того, что в мировой политике происходят беспрецедентные трансформации.

Мир уже стал другим после войн в Сербии, Ираке, Афганистане. И он катастрофически другой после Ливии. Ясно, что характер участия Европы и США в «арабской весне» ставит под сомнение любые нормы международного права, кроме вроде бы официально отмененного «права сильного». Ясно, что наработанный в нынешнем году опыт объявления «нелегитимным» любого правящего режима в любой точке мира – при существующих тенденциях неизбежно будет расширяться без оглядки на какие-то там резолюции Совета безопасности ООН. Понятно, что членов НАТО Польшу, Румынию или Турцию нелегитимными не объявят. А Украину?

В этом новом мире  альянс БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай), возникший как виртуальная почти случайно названная аббревиатура, пытается превратиться – что показывают последние солидарные голосования в ООН – в реального международно-дипломатического субъекта. Это уже понимают в мире как союз тех, кого могут объявить нелегитимными. За Тяньаньмэнь или Тибет, за подавление бунтов в фавелах Рио-де-Жанейро, за преследование исламских террористов в Джамму и Кашмире, за Магнитского и Ходорковского… да мало ли за что… А на Украине разве похожих поводов не найти?

И где в этом новом мире для Украины находятся главные риски и угрозы? И кто потенциальные союзники, а кто враги? И к кому, все-таки, следует «прислониться»?

Иллюзии «дружбы с Европой» уже развеиваются. Даже с обещанной ассоциацией с ЕС дело все более сомнительное не только экономически (что уже все поняли), но и политически. Если соглашение все же будет подписано (хотя европейцы уже обставляют подписание требованиями вроде оправдания Тимошенко, и обвиняют Януковича в преследовании политических оппонентов), его еще предстоит ратифицировать во всех 27 странах-членах ЕС. А Франция, Италия и Германия ясно дают понять, что они – пока – против.

Америка много раз обещала помочь Киеву и инвестициями, и технологиями, и даже втравила Украину в Южной Осетии в военную поддержку Грузии вооружением и специалистами. Однако ведь фактически просто «кинула» по всем обещаниям…

Китай, похоже, готов в обмен на украинские аэрокосмические технологии давать деньги, и немалые. Но… брать страшно. Потом в какой-нибудь Северной Корее американцы эти технологии найдут – и обвинят Киев в поддержке международного терроризма, со всеми вытекающими… Кроме того, ведь уже и ширпотреб, и техника, и даже продукты на украинских прилавках чуть не сплошь китайские. Куда же дальше…

Турция… вроде недавно почти друзьями были. А что теперь, когда они от ЕС уже почти демонстративно отворачиваются и явно пытаются чуть ли не свою османскую империю, «Блистательную Порту», возрождать? Но если Порту, то значит, не только на исламской, но и на тюркской основе. И что тогда с татарами в Крыму начнется? Однако ведь если что-то начнется, то Крымом не ограничится. В Донбассе татар уже очень много, и мечетей чуть не столько же, как церквей. Кроме того, разве на российском Кавказе это не аукнется? Обязательно аукнется. И тогда все Причерноморье гореть будет.

Польша все активнее в «Восточное партнерство» вовлекает, вместе с Молдавией, Азербайджаном, Арменией, Грузией и Белоруссией. Американцы – в ГУАМ с Грузией, Азербайджаном и Молдавией. А зачем вовлекают? Понятно, что против России. Но и не только. Ведь явно за этим маячит старая американская задумка – отсечь Россию от «староевропейцев» двойным «Балто-Черноморским поясом» враждебной «Новой Европы». То есть не дать германским, французским, итальянским промышленным мощностям и технологиям ни по суше, ни по морю объединиться с российским сырьем. А «староевропейцы» на это что, спокойно смотреть будут?

Но главное, что можно получить в обмен на эти «Восточное партнерство» и ГУАМ? Неприятности получить можно, это уже ясно, а прибытки какие и откуда? Польша ведь палец о палец не ударила ради того, чтобы в переговорах о ЗСТ для Украины экспортные квоты на сельхозпродукцию поднять…

Однако и Россия ничего хорошего пока не предлагает. Таможенный союз вроде бы немало сулит, и главное – дешевый газ. Однако если одновременно строится в обход Украины «Северный поток», и заключается договор о строительстве – опять-таки в обход Украины – «Южного потока», то через них вместе сможет пройти почти столько же газа, сколько сейчас идет транзитом в Европу по украинским магистралям.

И где тогда гарантии, что Россия, лет через пять-семь освободившись от украинской транзитной зависимости, не забудет про обещания дешевого газа? Москва возражает, что к моменту готовности этих обходных труб Европе, которая отказывается от ядерной энергетики и одновременно наращивает энергопотребление, понадобится еще минимум 60-80 млрд кубов газа в год, и что украинские газопроводы без дела не останутся. Но если Европе столько газа не понадобится, с чем будет Украина? Опять «кинут»?

Киев никому не верит, в том числе Москве. И, признаем, имеет для этого определенные основания в опыте «незалежного» двадцатилетия. Включая роль «Газпрома» в многолетней организации грабительских «серых» посреднических газоэкспортных схем…

Но и Москва тоже не верит Киеву, и тоже не без оснований. Сколько давали обещаний, которые брали назад при каждой смене власти. Сколько раз разворачивали политический вектор то в одну, то в другую сторону. Сколько российских компаний, вложивших деньги в украинские активы, лишали собственности неожиданными судебными решениями.   

И все идет как идет – к разрыву. То есть, К КАТАСТРОФЕ.

Сценарий катастрофы–

– уже обозначился достаточно ясно.

Рост стоимости энергоносителей на мировых рынках приводит к тому, что цены на российский газ, определяемые по формулам договора 2009 г. между «Газпромом» и «Нафтогазом», для нынешней кризисной Украины «неподъемны» даже с учетом предоставляемой Россией скидки.

Намерения украинской власти перенести ключевые ставки в энергетике с импортного газа на угольную электрогенерацию, развитие собственной газодобычи и энергосбережение – решения, на реализацию которых понадобятся много лет и десятки млрд долл инвестиций. Ни такого времени, ни таких денег у Киева сейчас нет.

«Неподъемные» цены на российский газ выбросят за грань рентабельности значительную часть предприятий металлургии, газохимии и т.д. (а это в основном «условно пророссийский» Восток Украины), и их придется останавливать. Их производство – налоги и экспорт – главный источник бюджета страны. Значит, не будет бюджета. Работники этих заводов окажутся выброшены на улицу. Без бюджета пособия им платить неоткуда.

Но заодно правительству никуда не деться от повышения цен на газ и электричество для ЖКХ и населения (а это, между прочим, заодно и требование МВФ, без исполнения которого Украине не получить очередной транш кредита). Украина – не Африка, без тепла и электричества зимой не прожить. Люди начнут замерзать в домах, кто решительнее – массово побегут гастарбайтерами за рубеж (в Европу, в Россию, в Африку, куда угодно) в поисках лучшей доли.

Протестная волна будет расти – это на Украине «не залежится» – и будет направлена на Россию, которая «наживается на газе и украинских бедах», и на «пророссийскую» власть в Киеве, которая такое допустила. Сегодняшнюю власть сметут не позднее очередных выборов в 2012 году, поскольку «условно пророссийский» электорат Востока и Юга Украины от «газовой войны» пострадает больше всего и станет массово антироссийским.

Новая власть придет на поддержке уже вполне антироссийски консолидированных широких масс всей страны. И она политически и экономически оформит разрыв не то что стратегических, но и вообще любых полноценных партнерских отношений между нашими республиками.

«Харьковские соглашения» 2010 года о продлении пребывания Черноморского флота в Крыму до 2042 года (которые заключены «в одном пакете» с ценовыми скидками на российский газ) будут денонсированы. И наш флот придется выводить из Севастополя не позднее 2017 года (куда и как – неясно). Военно-политические позиции России на Черном (и Средиземном) море будут подорваны.

Антироссийская Украина может отказаться от внеблокового статуса и начать форсированную интеграцию в НАТО. Тогда вполне вероятно скорое появление на украинской территории баз НАТО, а также объектов американской противоракетной обороны, а в Черном море – «дежурных» кораблей НАТО. В этом случае геостратегические черноморские и средиземноморские позиции Россия утратит фактически полностью. Но даже если НАТО и не появится в одночасье на российско-украинской границе, недружественная Украина сразу проделает огромную «дыру» в системе российской оборонной и экономической безопасности на западном и южном направлениях.

Политика поддержки антироссийских сил в Закавказье и на Кавказе, которая (за исключением периода президентства В.Ющенко) была частной инициативой украинских радикалов из маргинальных организаций вроде УНА-УНСО, превратится в официальную украинскую политику и резко обострит для России проблемы сепаратизма и терроризма на Кавказе.

На фоне происходящих в мире «исламских революций» и начавшегося ухода войск США и НАТО из Ирака и Афганистана явным образом активизируются радикально-исламские террористические группы в республиках Средней Азии и Казахстане. Одновременно на саммитах высокого уровня в США и Европе начинают открыто обсуждаться перспективы распространения «волны демократических революций» на эти республики. В случае крупных террористических эксцессов в Средней Азии (а афганские талибы давно заявляют, что этот регион будет их первоочередной целью после изгнания из страны американцев и европейцев) – Россия не сможет оставаться в стороне. Как потому, что связана с указанными республиками оборонным договором ОДКБ, так и потому, что за радикальной исламизацией в Средней Азии неизбежно последует движение террористических групп в направлении исламизированного российского Поволжья и Северного Кавказа.

К указанному процессу в перспективе вполне может неявно присоединиться Турция, которая очевидным образом меняет внутреннюю и внешнюю политику, переходя от умеренного светского кемализма к возрождению исламизированного тюркизма, который называют «неоосманизмом». В этом случае у России неизбежно возникнут политические проблемы, а затем и проблемы безопасности как на Северном Кавказе, так и на Черноморском побережье.

В результате вокруг России через Прибалтику, Польшу, Украину, Черное море, Кавказ и Центральную Азию замкнется почти сплошная дуга военно-политических и террористических вызовов от Скандинавии до Китая. И нельзя исключать, что в этих условиях Китай станет еще одним – практически полностью замыкающим «геополитическое окружение» России – мощнейшим вызовом. У России нет – и в обозримом будущем не будет – экономических, военных, демографических и технологических ресурсов для того, чтобы всем этим вызовам противостоять.

Далее, антироссийская Украина резко затруднит использование Россией незамерзающих черноморских портов, включая Одессу, Южный, Ильичевск. Кроме того, вопрос делимитации границы в Азове и Керченском проливе не будет решен с учетом интересов России, что создаст дополнительные трудности черноморскому торговому судоходству. Для российской экономики это будет означать огромные проблемы круглогодичного крупнотоннажного экспорта и импорта.

Конфронтация с Украиной вынудит Россию создавать гигантскую новую инфраструктуру экспортно-импортного транзита, в том числе с Европой. Это касается не только газа, но и нефти, а также других крупнотоннажных товаров. Потребуются новые дороги, военные и торговые порты, трубопроводы, насосные станции и системы управления и контроля. Потребуются новые подземные газохранилища, обеспечивающие бесперебойный экспорт в периоды пикового зимнего потребления. Такие хранилища есть на Украине, но их нет на направлениях Северного и Южного потоков. Суммарные затраты на создание всей перечисленной «обходящей Украину» инфраструктуры оцениваются минимум в 160-200 млрд долл, сроки создания – не менее 8-10 лет, сроки коммерческой окупаемости – не менее 15-20 лет. У России нет ни таких денег, ни такого времени.

Экономическая дестабилизация Украины неизбежно затронет области России в зоне приграничного сотрудничества (прежде всего, за счет обрушения малого и среднего бизнеса), и затем начнет распространяться на другие регионы страны. Не исключено приобретение этой дестабилизацией протестно-политического измерения. Важным фактором дестабилизации может стать часть многочисленной российской диаспоры украинцев, а также часть украинских «гастарбайтеров» (которых по официальным оценкам у нас около 300 тыс, а по неофициальным примерно вчетверо больше). При этом особенно опасными могут стать эксцессы политической дестабилизации как на «казачьем» Юге России, так и в ряде других регионов нашей страны (включая Урал и Дальний Восток), исторически связанных с Украиной достаточно массовым этническим и семейным родством населения.

Система кооперационных связей между российскими и украинскими научно-технологическими центрами и предприятиями (а это в немалой степени аэрокосмос, энергетика, точная механика и оптика, судостроение, машиностроение и другие передовые отрасли), которая обладает важнейшим потенциалом для технологической модернизации производства и в России, и на Украине, – будет быстро разорвана. Оценка только прямых экономических потерь России от разрыва указанных связей – не менее 8-10 млрд долл в год.

Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана без участия Украины окажется малоэффективным объединением, непривлекательным для других потенциальных участников создаваемого Единого экономического пространства. Экономические потери России от узости и низкой эффективности ТС оцениваются не менее чем 6-8 млрд долл в год.

Разрыв отношений с Россией неизбежно реанимирует давний конфликт по поводу инвентаризации и повторного раздела зарубежного имущества СССР (Украина считает, что имеет право более чем на 16% этого имущества), что вовлечет Россию в многочисленные тяжбы в зарубежных судах и создаст крупные репутационные риски.

Все эти негативные для России процессы (которые перечисленным вовсе не исчерпываются) будут активно поддержаны и США, и Европой, и другими мировыми силами, которые никак не заинтересованы в сильной России.

Польша в последнее время настойчиво активизирует программу Евросоюза «Восточное партнерство». Бывший посол в России, а ныне зам министра обороны США Александр Вершбоу приезжает в Киев и настаивает на реанимации уже вроде бы «почившего в бозе» отчетливо антироссийского альянса постсоветских стран ГУАМ. То есть, Украину очень активно приглашают участвовать в формировании единого «западно-южного фронта» против России от Каспия до Калининграда.

Брюссель и Вашингтон требуют от Киева интенсификации действий в рамках Программы по подготовке к членству в НАТО. На попытки отказа Киева от очередных «совместных учений» под предлогом экономических трудностей – из Брюсселя дают понять, что такой отказ ставит под сомнение приверженность Украины политике евроинтеграции. А одновременно высшие лица Еврокомиссии постоянно шлют сигналы о том, что в случае «заигрывания» с Москвой на тему Таможенного союза – Киеву этой самой евроинтеграции не дождаться.

И, наконец, константинопольский патриарх Варфоломей, вопреки предшествующим соглашениям с РПЦ и рядом других православных патриархатов, в начале сентября проводит «Собор древнейших православных церквей», где принимается решение о необходимости соблюдения географических юрисдикций церквей «в соответствии со священными канонами». То есть фактически лишает РПЦ канонической территории Украины. А 23 сентября, несмотря на данные в 2009 г. РПЦ обещания не вмешиваться в конфликт украинских «раскольнических» Автокефальной церкви и Киевского патриархата, Варфоломей устраивает в Киеве, при участии бывшего президента Виктора Ющенко, «примиренческое» совещание глав этих церквей. То есть уже по факту ведет себя на Украине, как на собственной канонической территории.

Итак, мы видим, что для России разрыв с Украиной может оказаться воистину катастрофическим и экономически, и геополитически, и духовно, и социокультурно. Ведь речь идет еще и о неоценимом никакими миллиардами долларов разрыве живой ткани практически единого народа, которая прорастала и укреплялась много столетий. И о разрыве «цепи времен», от колыбели нашего государства древней Киевской Руси до великих свершений строительства великой мировой державы и ее победы над самым страшным фашистским врагом в самой страшной в мировой истории войне.

Но, быть может, для Украины такой разрыв в конечном итоге окажется экономически, геополитически и социокультурно выигрышным?

Это не так. Украинские эксперты уже подсчитали, что только ежегодные потери экономики страны в результате сокращения (или, тем более, прекращения) российского трубопроводного, портового, железно- и автодорожного транзита могут превысить 10-11% национального ВВП, причем никакого другого транзитера для этих украинских мощностей нет и не будет.

Потеря основных российских рынков сельскохозяйственной и промышленной продукции при невозможности пробиться на другие рынки – нанесет мощнейший удар по украинскому хозяйству.

Разрыв кооперационных связей с Россией в сфере средних и высоких технологий ударит по Украине еще сильнее и болезненнее, чем по России. Причем «незалежный» опыт показывает, что переключить эти связи на Запад просто невозможно (прежде всего потому, что ни Европе, ни США это не нужно).

20 лет общения с западными странами как по отдельности, так и в рамках ЕС показал, что никакого хорошего места на мировых рынках для украинской продукции они давать не намерены, и что любые диалоги заканчиваются обещаниями больших «пряников» в далекой перспективе и встречными требованиями все более крупных и все более болезненных для Киева уступок.

На Украине, похоже, зреет (пока, увы, в узких кругах) понимание того, что для Запада она «расходный ресурс», нужный лишь в качестве тарана для ослабления (и, желательно, развала) России. Если и когда эта задача будет решена, – обо всех прошлых и нынешних обещаниях «пряников» немедленно забудут.

Никому на Западе (да и вообще в «цивилизованно-рыночно-демократическом» зарубежье) сильная Украина не нужна. Более того, только при условии слабости Украины «сильные мира сего» получат возможности наиболее прибыльно «утилизировать» украинские ресурсы – благодатные почвы, развитую инфраструктуру, промышленный и демографический потенциал.

И потому слабую – и оторванную от слабой России – Украину будут «палить» в первую очередь. Власть – любую власть – подвергнут обструкции и прессингу за «нарушения демократии». Олигархов – «раскулачат», обвинив в коррупции, теневых сделках и других способах незаконного обогащения. Народ лишат даже сегодняшнего крайне скромного уровня жизни и самой необходимой социальной защиты в виде пенсий, стипендий, пособий. Если западные элиты сейчас это начинают проделывать с собственным населением, то с чего им церемониться с какими-то украинцами?

Нет ничего прагматичнее верной стратегии

И в Москве, и в Киеве уже немалая часть властной и экономической элиты понимает, что в одиночестве в новом сумасшедшем мире прожить невозможно. И прислоняться к кому-то надо, хотя бы экономически. То есть так или иначе в какие-то союзы входить, с кем-то и на каких-то условиях договариваться и объединяться.

Но объединение элит никогда не происходит «просто так». Объединяясь, приходится чем-то делиться. Суверенитетом, властью, собственностью. И мучительно договариваться о позициях и «квотах решающих голосов» во всех этих важнейших сферах.

Делиться элитам никогда не хочется, и объединяются они только перед лицом общих вызовов и угроз. То есть при острой – причем именно взаимной! – нужности. Тогда элиты договариваются и объясняют своим народам как содержание этих вызовов и угроз, так и преимущества, которые дает объединение.

Сегодня в мире так или иначе пытаются объединяться почти все. И дело в том, что во все времена независимый государственный субъект (то есть страна, достаточно автономная в смысле самообеспечения жизненно важными ресурсами и способная за себя постоять в военной, экономической и политической конкуренции) должен был иметь минимальную «критическую массу». Включая количество населения, масштабы контролируемой территории с ее природными ресурсами, а также наличие технологий конкуренции с другими субъектами.

Три тысячи лет назад, при тогдашнем уровне технологий, средств транспорта и т.д., независимой в указанном выше смысле могла быть страна с населением несколько миллионов человек и территорией греческого Пелопонесса. В начале ХХ века минимальным «условием независимости» было население страны в 40-50 миллионов человек.

А к началу XXIвека таким условием стало население в 400-500 миллионов человек. И эта цифра – не чье-то идеологическое измышление, а постоянно обсуждаемый в мировой науке факт. Причина – во взрывном повышении экономической, политической, информационной, технологической и т.д. «связности» мира. В той самой глобализации. Сегодня – прежде всего экономической глобализации, в условиях которой конкурентоспособность определяется размерами контролируемого страной рынка, то есть количеством потенциальных покупателей производимого товара.

В экономической теории это «на пальцах» объясняют эффектом повышения ценовой конкурентоспособности за счет увеличения масштабов производства. Не случайно авторы концепции Евросоюза подчеркивали, что хотят создать общий рынок с объемом спроса в 400 миллионов человек. И не случайно в мировых рейтингах конкурентоспособности, которые составляют международные организации и рейтинговые агентства, страны и альянсы разделяют на группы с разным количеством населения (например, до 10 млн. чел., до 100 млн. чел, более 100 млн. чел). Иначе их просто невозможно сравнивать.

Но в нынешнем мире, начинающем угрожающе бурлить конфликтами, – населением определяется не только экономическая конкурентоспособность. При малом населении невозможно собрать «независимый» научно-инженерный потенциал, обеспечивающий возможность создания высоких (в том числе, военных) технологий, невозможно накопить инвестиционный ресурс для реализации крупных проектов, невозможно собрать бюджет, позволяющий содержать качественное образование, здравоохранение, систему социальной защиты, а также создать и вооружить эффективную армию.

В этих условиях все серьезные мировые элиты понимают, что эпоха конкуренции в духе «ничего личного, только бизнес», – кончается. Начинают это понимать и российские, и украинские элиты. Не все, но начинают понимать.

И тогда приходит осознание, что между нашими странами, недавно бывшими частями единой (сначала царской, а затем советской) империи, – слишком много «личного», и этим нельзя пренебрегать. Приходит воспоминание, что эту империю создавали, обустраивали, обороняли вместе, что она – общая, и что от этого наследства глупо отказываться. Что в это общее наследство входят единый язык общения, очень близкий менталитет, единый исторический опыт, гигантский массив человеческих (семейных и дружеских), технологических, производственных, научных, культурных, религиозных и прочих связей, которыми пробрасываться преступно.

И в Москве, и в Астане, и в Минске, и в Киеве начинается осознание того, что если объединить население и рынки, то, конечно, 400 миллионов человек не будет, но примерно 220 миллионов наберется, а это уже немало. Плюс природные ресурсы. Плюс научно-инженерный потенциал. Плюс технологические цепочки и производственные связи. Плюс почти нулевые культурно-психологические барьеры и единый язык общения… Плюс неплохо образованная рабочая сила со сравнительно невысокими потребительскими запросами… Да ведь почти нигде в мире таких конкурентных преимуществ, вроде бы, и нет!

Конечно, осознание всего этого происходит трудно. И дело, прежде всего, не в исторических счетах имперской (в том числе, советской) эпохи.

Дело и в той самой «тактической прагматике» элит («только бизнес, и ничего личного»), которая на постсоветском пространстве была знаменем прошедшего двадцатилетия, и которая пока вовсе не избыта.

Дело и в том, что как для российских, так и для украинских элит признать необходимость интеграции – значит поставить под сомнение весь свой наработанный за 20 лет политический капитал: правильность решения о развале СССР и обретении «независимости».

Дело и в том, что за интеграцию надо платить, и платить много. Воссоздавать сложнее, чем разрушать. Воссоздавать придется с отчетливым пониманием, что процесс «развода» уже зашел – особенно на Украине – далеко. И что слишком уж цивилизованным этот развод с обеих сторон – и российской и украинской – назвать нельзя. Воссоздавать придется с пониманием, что снова становиться в позицию «хитрого торга» или коммерческого «выкручивания рук» – неконструктивно. Что это – при соотнесении газовых прибылей/убытков отдельных «хозяйствующих субъектов» в 3-4 млрд. долл. в год с гигантскими экономическими, геополитическими и прочими потерями от разрыва отношений – в прямом смысле слова глупо и непрагматично.

При этом нужно честно осознавать, что и внутреннее сопротивление в обеих республиках («только бизнес»), и внешнее сопротивление – будут очень мощными. США – при любых администрациях – признают справедливость давнего тезиса Збигнева Бжезинского о том, что независимая антироссийская Украина является главной гарантией невозможности воссоздания сильной «имперской» России. Европе, при всех ее противоречиях с США, нужны слабая Украина и слабая Россия как послушные сырьевые и производственные придатки экономики ЕС.

Но… в российско-украинских отношениях уже близок своего рода «последний рубеж» взаимного доверия. Начиная с которого конфликтный процесс разрывов приобретет почти необоримую собственную инерцию. И начнет взрывать не только ныне существующие острые проблемы, но и фундаментальные основы совместного исторического бытия.

А это будет предательством всего, что наши народы веками собирали и нарабатывали вместе. Единого, сложнейшим образом перемешанного в своей многоэтничности, народа. Огромной совместно освоенной территории. Общей науки и великой культуры, общего духовного поля, прорывных достижений в высших технологиях. А одновременно и неизбежно – всех позиций в мире, которые у «самопредателей» всегда отбирают. Иногда сразу, иногда – постепенно и чуть позже.

Если происходит катастрофа разрыва между Россией и Украиной, оба наши народа предают и теряют еще и то главное, невыразимое в рублях, гривнях и долларах, наследство единой исторической судьбы, которое нам доверили наши деды и прадеды и которое мы обязаны передать внукам и правнукам.

Все это – наше общее наследство. Но Россия несколько веков была главным собирателем великой страны. Справедливо объявив себя ее наследником и правопреемником – и политически, и дипломатически (в том числе, в статусе постоянного члена Совета Безопасности ООН), Россия взяла на себя главную ответственность. И потому с нас за это наследство – особый, высший спрос.

Так будем ли спасать наследство?

Ясно, что восстановить фундамент любой полноценной Большой стратегии – доверие и предсказуемость, которые усиленно взрывали два десятилетия, – очень непросто.

Но Большая стратегия требует именно этого. Эпоха надежд на то, что, развалив СССР, его осколки благополучно войдут в «мировую цивилизацию» (то бишь, в Европу) завершилась. Политическая практика «независимости» уже показала, что «мировая цивилизация» готова принимать в себя постсоветских кандидатов лишь в качестве «дойных коров».

Поодиночке быть успешными, да и просто политически и экономически выжить в нынешнем погружающемся в безумие глобальном мире, – крайне проблематично. Других (вне СНГ) предложений к объединению ни у России, ни у Украины не просматривается.

А тогда… есть ли альтернативы Большой стратегии реинтеграции?