В государствах Азиатско-тихоокеанского региона в преддверии XXI века стали планироваться этно-демографические процессы. Например, Малайзия в своей государственной программе "Перспектива 2020", в качестве национального субъекта называет не малайцев, а "малайзийскую нацию". Австралия в новом веке тоже собирается сформировать общенациональную категорию "австралиец". Возникает вопрос: какой резон странам АТР следовать путем присно памятной общности "советский народ"?

Оказывается, резон заключается в том, что и "желтые" Корея, Камбоджа, страны Индокитая, и "белые" Австралия и Новая Зеландия с тревогой, переходящей в панику, ощущают чудовищное разрастание громады Китая, рвущейся к ним сквозь любые закрытые границы. Причем, тактическое разнообразие приемов проникновения в страну невелико, да и зачем оно? Или одновременно с экономической экспансией китайского капитала возрастает этнический процент китайцев, или, наоборот, увеличение китайской диаспоры практически ведет к повышению доли китайского капитала в стране. Поэтому запланированные демографические коррективы являются хотя и очень знаменательной, но только частью программы противостояния мелких государств АТР глобальной экономической и людской мощи Китая.

Когда в январе 1989 года с целью приручения азиатских государств США, Австралия, Новая Зеландия создавали АПЕК (Совет экономического сотрудничества АТР), западные дипломаты поэтически наименовали этот регион "золотисто-медовым миром", намекая на слияние и перемешивание "желтой" и "белой" экономики. Но буквально через год "желтый" мир во главе с Китаем создал свою экономическую структуру — ЕАЕК (Экономическая конференция Восточной Азии), куда и на порог не допустил "государства белых людей".

Как видим, сегодня в сфере экономики вновь проявилась давняя доктрина "Азия для азиатов". Но и ЕАЕК также не едина. При продолжающемся усилении роли АТР в мире в целом, внутри региона обостряется соперничество за лидерство между "китайцами" и "некитайцами". "Некитайские" страны очень опасаются поглощения Восточной Азии не знающим границ экономическим влиянием китайцев. Это влияние складывается из транснационального взаимодействия капиталов КНР, "китайских НИС" (т.е., новых индустриальных стран, к которым относятся Тайвань, Гонконг и Сингапур) и китайской диаспоры.

Китайский капитал в странах АСЕАН на сегодняшний день обладает огромной экономической мощью. По имеющимся оценкам, китайцам, составляющим в Индонезии 3% населения, принадлежит 70% частного капитала. В Таиланде это соотношение составляет 9% и 80%, на Филиппинах — менее 2% и 50%, в Малайзии — 30% и 80%. Местные экономисты называют его "отечественным иностранным капиталом". Что касается самой КНР, то она уже 15 лет осуществляет реформу, модель которой названа "китайской социалистической рыночной экономикой", и благодаря ей по объему ВНП Китай сейчас занимает третье место в мире, уступая лишь США и Японии. Лет через 10, предрекают наблюдатели, взаимодействие объединенного китайского капитала может привести к созданию огромной экономической сферы, простирающейся от Пекина до Джакарты.

Материковый Китай уже продумал композицию этого замысла, определив его как "Стратегию трех треугольников". По этому сценарию сначала развиваются отношения взаимозависимости в "малом треугольнике" (КНР — Гонког — Тайвань), затем укрепляется сотрудничество в "среднем треугольнике" (КНР — НИС — АСЕАН) и затем складывается "большой треугольник" (КНР — Япония — США).

Ключевыми для анализа динамики экономического роста стран этого региона являются сегодня слова "сосуществование" и "соперничество". Подоплекой высочайших темпов роста азиатских НИС, стран АСЕАН и Китая является энергичное "поклонение соперничеству". Япония пытается объединить и повести за собой в качестве регионального лидера все "некитайские" страны, но поскольку они прекрасно помнят о прежней агрессивной японской политике и идут за ней с опаской, то японцы больше уповают на "сосуществование".

Третьей великой страной региона является Россия и она тоже имеет свои интересы и законное место в АТР. Известно, что на территории Сибири и Дальнего Востока России сосредоточены 1/2 мировых запасов угля, 1/2 запасов газа и 1/4 нефти, огромные запасы цветных металлов и древесины. Однако, этот лакомый кусок требует для его заглатывания огромных инвестиций в развитие региона, осуществляемых Россией, либо — столь же интенсивного задействования внешних источников, регулируемых российским руководством. Но чьих? И под какие политические условия? Вопрос далеко не праздный. Уже понятно, что рыночные модели МВФ вообще не позволяют развивать Сибирь и Дальний Восток. "Демилитаризация" Востока России задевает интересы ВПК сильнее, нежели конверсия в других районах страны. Переутяжеленный индустриальный контур российского Востока, созданный под модель плановой экономики, начинает рушиться в условиях дикого рынка. Все это ведет к оттоку и без того немногочисленного населения этих регионов.

Китай реагирует на комплекс наших дальневосточных проблем с позиций того же "экономического соперничества". Феномен интенсивной миграции китайских рабочих в дальневосточную зону хорошо известен. Здесь уже осело более 2 млн. китайцев, занимающихся всем: от мелкой торговли до скупки ваучеров. Менее очевидным, но далеко не безобидным является задействованный Китаем механизм приватизации российских предприятий. Данные компетентных источников говорят о том, что приватизация в восточных частях РФ при участии иностранного капитала идет, в основном, нелегальным путем, и что при этом наибольшую активность проявляют опять-таки китайцы. А теперь вспомним, что в китайских стратегических "треугольниках" России не отведено никакого места. Это ли не знак, что Китай и страны АТР не видят в России ни соперника, ни партнера по сосуществованию? И не превратится ли при такой пассивной позиции Дальний Восток России в один из регионов "золотисто-медового мира"? Говоря жестче — в одну из провинций Поднебесной империи?