"РАЗМЫШЛЕНИЯ ВАНЬКИ ЖУКОВА"

Сергей Кургинян

Возвратившись из отпуска в начале сентября, мы по инерции начали выпускать свою, адресованную обществу, аналитическую продукцию. Выпускать по прежнему, тщательно продуманному нами "канону" с расчетом на определенную аудиторию. Мы просто хотели, дав себе возможность как-то отдохнуть, выпустить один сдвоенный номер (7-8) "Школы целостного анализа". Ничего не меняя по существу, и, напротив, принимая во внимание неизбежное в летний период затухание политической активности.

Вместо подобного затухания (вполне прогнозируемого в условиях отпускного периода, получения очередного транша МВФ и понятной готовности всех основных "хозяев жизни" делить этот "кусок", а не играть на обострение) мы получили "финансовый Чернобыль" 17 августа, политический кризис 23 августа, крах целой эпохи, социальную катастрофу широчайших слоев общества, а особенно — так называемого "миддл-класса". И – иррациональную готовность некоторых очень влиятельных сил идти на кровавое обострение с фактически непредсказуемыми последствиями.

Кража транша МВФ, о которой напрямую заявил недавно с беспрецедентным мужеством генеральный прокурор России Юрий Скуратов, была очевидна. Но об этом молчали все. Молчал Кремль. Российский Белый дом. Дума и Совет Федерации. Молчали международные финансовые институты. Молчал Чубайс, все перспективы и ожидания которого были связаны только с его авторитетом в международных финансовых кругах, безнадежно сжигаемым подобным молчанием.

Это означало только одно – "в доле" при данном "кидняке" оказались слишком многие. И эти многие смогли заткнуть рот остальным. Выше мы уже сказали, что поведение Скуратова беспрецедентно по своему мужеству. И он за это поведение, возможно, еще заплатит. Причем в ближайшее время. Но, отдав дань этому мужеству, мы не можем не зафиксировать во всем происходящем элемента театра абсурда.

Генеральный прокурор может сказать о суперсобытии криминально-политического характера только во Франции. Слова его тиражируются СМИ не как суперсенсация, а как некие суждения политического актера, предназначенного на роль резонера. Генеральный прокурор России говорит о происходящем, как гражданин, как общественный деятель, но не как профессионал. Как профессионал он должен не говорить. Он должен подписывать соответствующие ордера. Возбуждать соответствующие уголовные дела. Он этого не делает. И ясно, почему. Масштаб случившегося выше, чем уровень его реальных возможностей в качестве должностного лица данного ранга.

А Дума? Может быть, она проводит расследование, а не обсуждает посты? А Совет Федерации? Его представители (Счетная палата и пр.) выступают опять-таки как рядовые граждане. Воистину театр абсурда. Ведь что делает Скуратов? Он просто фиксирует, что не молчал в позорной и уголовно наказуемой ситуации. И что поэтому никакая власть, которая придет на смену данной, не может обвинить его в молчании. А то, что снимут... Так велика ли потеря? И велико ли удовольствие существовать в компании отчаявшихся людей, в этом сообществе гуляющих напоследок самоубийц?

В этом смысле Скуратов поступает и мужественно, и осмотрительно. Вновь и вновь подчеркиваем – как гражданин, а не как должностное лицо. Что же дальше? Дальше либо Скуратова отправляют в отставку, либо он сам в нее уходит, либо... Либо продолжается театр абсурда, в котором развертывается бесконечная и бесконечно-мерная фигура умолчания всех обо всем.

Это очень мрачный театр! Качественно более мрачный, чем когда-либо ранее.

Между тем, все большее количество сил и фигур втягиваются в театрализацию данного типа и уровня. Здесь и коммунисты, и Дума в целом, и Кремль, и новое правительство (в котором есть и ряд более чем солидных фигур). Здесь и крупные финансовые структуры (отечественные и зарубежные), и Центральный банк с Минфином, и международные финансовые институты (МВФ, ВБ), и правительства многих стран. Туча глобального политического скандала нависает над миром. Душно так, как бывает перед страшной грозой.

В обществе растерянность. Униженность. Чувство беспомощности перед случившимся. Идет снимание всех и всяческих масок. Но за каждой личиной вместо лица мы видим новую еще более гротескную (и контрастную к предшествующей) РАЗМАЛЕВКУ.

Мы приехали из отпуска не только на финансовое пепелище. Мы приехали в новую страну. В новое общество. И двигаться в нем по инерции, говорить (сколь угодно содержательно) в тех интонациях, в том "структурно-функциональном" ключе, в каком говорили до сих пор, уже бессмысленно. Уже бессмысленно писать статьи на отдельные темы. Давать хронику событий. И связывать все это "Школой целостного анализа". Между темами и хроникой – ПУСТОТА. Она расширяется, и нельзя преодолевать ее просто перекидывая все более длинный и сложный аналитический мост между тематизмами и потоком событий. Рано или поздно мост рухнет. А значит, можно лишь так связывать тематизмы и событийный поток, чтобы исчезала, превращаясь в нечто иное, САМА ЭТА ЖУТКАЯ ПУСТОТА.

Качественные изменения в обществе, политике, психологическом климате требуют уже не только адекватных изменений в содержании публикаций, точности тона. Это необходимо, но недостаточно. В столь сложных ситуациях нужно или ТРАНСФОРМИРОВАТЬ ТИП ИЗДАНИЯ, или превращаться в персонажей из "Носорогов" Ионеско, которые как бы не замечают вхождения в их жизнь новых сущностей. И живут так, как будто эти сущности им померещились. И знают, одновременно, что ничего не померещилось, что новые сущности налицо.

В пике кризиса мы несколько раз выступили с политико-аналитическими рефлексиями. Понимая, что крупные государственные лица не могут реагировать с той поспешностью, с которой это делают политические журналисты и независимые эксперты, мы тем не менее фиксируем, что о "странностях" с траншем МВФ и всем остальным мы сказали раньше высоких должностных лиц.

А в критический период, когда в стране и столице буквально запахло кровью, мы не только говорили – мы действовали.

Но это – по ту сторону целостного анализа. В чем же роль аналитики как таковой? И о каком заполнении пустоты мы говорим?

Роль действительной аналитики сегодня в том, чтобы преодолевать нарастающую дистанцию между различными элитными группами в российском обществе. Преодолевать ту многофокусность элиты, в которой нет места консенсусу. Ибо один идеологический язык не переводим на другой. Ибо фактически имеет место барьер тканевой несовместимости на уровне лингвистики, аксиологии, метафизики. А значит, на уровне сознания.

Оценки в этой ситуации важны. Рефлексии обязательны. И они не могут быть оторваны от политической воли. Писать сегодня неким лицам – пустой аналитический труд. Адресоваться можно только к обществу как таковому.

Все помнят, как чеховский Ванька Жуков писал "на деревню дедушке". Настоящий аналитик сегодня может быть только борцом с пустотой, отделяющей тематизмы от потока событий. И потому он пишет, как Ванька Жуков. Пишет в никуда и только тогда попадает в нужную точку.

В детстве я был убежден, что письмо Ваньки Жукова достигло своего адресата. Я даже не удосуживался придумать, как это могло произойти. Я почему-то просто знал, что это так. И этого было достаточно.

Мы решили изменить формат и стиль нашей "Школы целостного анализа". Для начала мы начали готовить спецвыпуск: "От Кириенко до Примакова". В дальнейшем мы введем новый формат издания в ежемесячное русло. Если еще раз, конечно, жизнь не подкинет совсем новых "качествований". Тогда еще раз попытаемся не оказаться в роли ионесковских персонажей. Ибо это самое унизительное. И самое бесперспективное.

Теперь конкретно. Аналитика как таковая сейчас осмыслена лишь в том случае, если она состоит не из фактов и комментариев (между которыми, подчеркиваю еще раз, все более непреодолимая пустота), а из сплошного интеллектуализированного многомерного, многогранного ПОТОКА МЫСЛЕСОБЫТИЙ.

Аналитика бессмысленна как ОЦЕНОЧНОСТЬ. Это не значит, что не должно быть ОТНОШЕНИЯ. Без отношения не может быть мыслесобытий. Но нельзя надевать тематизированную мысль, как костюм, на тело событий. Ибо костюм сразу же превращается в саван. А события... Помните лермонтовское предчувствие: "То кости лязгают о кости"?

Аналитика бессмысленна как ОСВЕДОМЛЕННОСТЬ. В нынешней игре осведомленных слишком мало и слишком много претензий на осведомленность. Картины же нет. Нет вообще. Нет даже ни у кого из пресловутых "осведомленных".

В агонизирующем обществе, парализованной до судорог "элите" свистящий шепот заменяет мысль: "А слышали, что Таня... ж-ж-ж..." "А Березовский... па-па-па." Все не знают ничего и делятся друг с другом своим всеобщим незнанием. Это – в окрестности центров принятия решений. А в самих центрах? Там хоть что-то знают достоверно потому, что это делают. Но знают "что-то". В узком секторе. В режиме "страшной зашоренности", страшной зацикленности на сиюминутном.

Многофокусную элиту "не пробьешь" оценочными суждениями. Что значит "плохо", "хорошо"? "Верно", "неверно? О каких национальных интересах идет речь? Новодворская говорит о пирожных напоследок: "Попировать еще бы при Ельцине". Это – национальный интерес? Она просто хочет вызвать скрежет зубовный в "инофокусных элитных сегментах". И добивается своей цели. Общественно-эффективно... Это сегодня что-нибудь значит? Докажите Березовскому, что Лужков общественно эффективен... Или наоборот.

Многофокусную элиту вообще ничем не пробьешь. Но в специальном аналитическом поле (которое аналитическим уже даже не является) могут собраться те представители элиты, которые унижены отсутствием широкой картины происходящего. Отсутствием целостного охвата событий. Хотя бы и тех, которые на виду.

Вам случалось в сложных и опасных ситуациях оказываться в лесу в безлунную дождливую ночь? Когда куда-то надо идти? И вокруг опасность? И подсели источники питания. А потому не работают приборы ночного видения.

Мы хотим быть "прибором ночного видения". Или хотя бы батарейками для этого прибора. Мы хотим также раздать такие приборы всем. И понимаем, что приборы эти будут хватать охотящиеся друг на друга. Но, кто знает, может быть, в момент, когда вернется видение с помощью наших приборов, охотящиеся люди увидят еще и что-то такое, что прекратит охоту? Может быть, они поймут, что являются всего лишь дичью. И что загонщики как раз и затеяли игру, в которой дичь, возомнив себя охотниками, должна охотиться друг на друга. В темноте. В чаще. В дождь. Без приборов ночного видения.

Мы не навязываем такое понимание. И понимаем, что ничего не можем навязать. Но, согласитесь, перестать держать в сознании широкую картину происходящего – очень унизительно и для политика, и для "сопровождающих принятие решений". Мы хоть в чем-то хотим снять подавленность, рождаемую подобным унижением. Это первый шаг. Конечно, мы надеемся на большее. Но путь осилит идущий. А путь состоит из шагов. И никогда нельзя знать, сколько еще шагов тебе предстоит. Надо просто идти. Серьезно, с оглядкой, пощупывая почву, понимая всю опасность подобного движения. И зная, что альтернативой такому движению может быть только неизбежный и абсолютный провал.

Эй, ребята! Не вздумайте под елкой переждать до утра! Утро может не наступить. Ну-ка, первый шаг – и немедленно. Вы спросите, к кому это я? Но я же уже сказал! "На деревню дедушке". Более точного адресата и быть не может. А если вы знаете другой – подскажите, не сочтите за труд. Но ведь не знаете? Правда же?